***
Он продолжал сжимать тело своей жены, будто пытаясь сохранить в ней жизнь, что уже давно исчезла в момент, когда божественный клинок вонзился в её сердце, это орудие забрало её душу, разрушило ту. — Прости меня, Люцифер, — раздался какой-то безжизненный голос позади. Этот голос был слишком знакомым, он ему доверял, и оттого было ещё больнее. Люцифер скривился, затем его идеальное, слишком правильное, даже какое-то приторное лицо исказилось в гневе, но и в гневе лицо продолжало быть красивым. Он медленно, рывками повернул голову. Неверие смешалось с настоящей ненавистью. Он не хотел верить. — Ты?.. — выдохнул король Ада, смотря на верного падшего серафима. В глазах обоих была боль, неприкрытая ничем боль. Магнэ глубоко вдохнул — и его глаза вспыхнули пламенем, что полностью поглотило те, его верхняя губа поднялась в бешенстве, обнажая клыки, а за спиной проступили крылья, горящие тем же огнём ненависти, что и глаза. «Ты меня предал…» — он отпустил тело Лилит, встал. — Ты убил её! — он резко развернулся и, выставив руку перед собой, послал поток тёмной энергии, что не просто впечатала Вельзевула в стену, но пробила им её. Падший серафим врезался в скалу. — Как ты мог?! — послышался рёв короля Ада — и его появление не заставило себя ждать. Весь в непривычной белоснежной броне из сияющих ангельских доспехов, искрившихся божественной энергией. Люцифер не носил оружия. Его сила, его гнев, в конце концов, тьма была этим оружием. — Она мешала! Если бы я не сделал этого, то… Блондин сжал горло демона и швырнул того на землю. — Ты меня предал, Вельзевул, ты убил мою жену, мою Лилит! — он медленно шёл по земле. О, он совсем не собирался убивать его быстро, нет… он будет делать это медленно, забирая все силы, что когда-то дал ему. Вельзевул обязан страдать. — Ты знаешь о тех трёх, которых я пытаю лично? — прошипел Люцифер. — Ты станешь четвёртым. В Аду было место для предателей. Люцифер их ненавидел. Лишь их он пытал, лишь те терзались, они не заслуживали прощения. Иуда, Брут, Кассий… Вельзевул должен быть среди них. Король Ада вытянул руку — из его помощника стала выходить тьма. Вельзевул заорал от боли. Прощаться со своей сущностью — больно. Нет, Люцифер не убьёт его, он оставит в нём самую малую часть тьмы, что будет поддерживать существование. Вельзевул будет сидеть в ледяном озере Коцит. Смерть слишком просто. Кровавые картины проносились перед глазами. О, падший архангел никогда не думал, что пытать, пусть даже в мыслях, будет когда-нибудь настолько приятно! — Люцифер… — прохрипел шатен, через боль, — ты должен не просто любить! — дальше зеленоглазый заорал. — Ты должен полюбить человека, чтобы снять печать! Блондин опешил. — Что? — он был шокирован настолько, что даже перестал отнимать по капле силу Вельзевула, что поддерживала в нём жизнь. — В Ад пришёл, кха… — он закашлялся, — ангел. Он сказал об этом условии… сказал, что хочет, чтобы вражда прекратилась, и мы все снова были вместе, поэтому он рассказал. Ты бы никогда не полюбил никого, если бы рядом была Лилит, мы бы никогда не открыли врата… даже если бы силы Бога иссякли… Ярость сменилась растерянностью. Нет, он не простит Вельзевула, впрочем, всем им уготована одна судьба… В этой растерянности он услышал свой собственный голос, который хладнокровно твердил, что Вельзевула надо оставить в живых, пока что… «Да ведь ты сам бы его предал в будущем… Сам бы был тем, кого ненавидел», — блондин невольно усмехнулся этой мысли. Усмешка быстро сползла с его лица, заменившись на болезненное выражение, в котором скорбь смешалась с презрением. Люцифер гордо выпрямился и надменно посмотрел на своего бывшего вернейшего демона. В его руке материализовался меч около метра длинной, вокруг которого плела тонкие нити тьма вперемешку с пламенем гнева. Он должен оставить Вельзевула в живых, тот мог бы быть полезным… «Да вот только я не буду». — Ты знаешь, что это за меч? — любимец божий, направив острие меча на лежащего на земле демона. «Экзекутор», так назвал этот меч падший архангел. Как он считал, этот меч — вершина его творения, если не считать Лилит, конечно. Он создал клинок специально для предателей. Проклятое оружие ранило не только физическое тело, которым обладали демоны после смерти, но и их душу, если можно так сказать, их сущность. Один точный удар в грудь — и из раны будет литься кровь, и с каждой каплей медленно будет выходить жизнь. И самое забавное, что когда пленник вот-вот уже почти умрёт во второй раз, распрощается со всеми мира навсегда, рана затягивалась, давая тому восстановиться, а после, снова начинала кровоточить. — Знаешь, — с какой-то горечью произнёс блондин. — Ты ведь сам подал мне идею для этого меча… Отстранённое лицо Люцифера пугало не меньше, чем перекошенное в гневе, впрочем, уже через мгновение оно и впрямь исказилось гримасой боли и ненависти. И снова лёд уступил место всепожирающему пламени. Дьявол нанёс первый удар мечом по боку Вельзевула. Никакая броня не могла бы спасти от острого лезвия этого клинка — Люцифер вложил в него всю свою боль, мучился он тогда едва ли не хуже, чем любой грешник должен был мучиться по задумке Бога. Он нанёс глубокую рану где-то в районе печени — и Вельзевул заорал, глаза его резко заалели от боли, а после начали медленно тухнуть — сила и жизнь покидали того. И тогда Люцифер нанёс ещё один удар — в правое лёгкое, пробив рёбра. Блондин кровожадно улыбнулся, о да, он упивался страданиями… страданиями предателей, настоящих грешников. «И ты, Отец, не меньший предатель, чем те, кого я мучил». Однажды падший архангел задумался: откуда в нём была ненависть, злоба, ведь как-то же они появились, проникли в его сущность. И появились они ещё задолго до того, как Бог изгнал его, до того, как он начал ненавидеть его. Откуда взялась тьма? И было лишь одно объяснение — Бог. Это Отец впихнул в него всё это. «Надменный ублюдок… сначала создаёт убогих, а потом ещё и насмехается… Зачем он вообще создавал слабее себя? Потешить своё эго, разумеется, что ж ещё?» Люцифер перехватил рукоять меча и направил остриё того точно в сердце, после чего посмотрел в глаза бывшего вернейшего демона. «Вернейший демон… Даже звучит смешно…» И смотря в его глаза, он стал медленно вонзать Экзекутор в грудь демона, тот захрипел, зелёные глаза его, казалось вот-вот вылезут из орбит. И Вельзевулу казалось, что нет ничего больнее в мире, но с каждым мгновением клинок всё больше впивался в сердце и боль нарастала, словно сердце рвали, словно оно горело, тысячи иголок вонзались одновременно, и это не прекращалось ни на секунду. И не прекратится. Он знал это, даже если Люцифер вытащит меч, боль останется, и с каждым мгновением будет всё хуже, пока он не закроет глаза, а после не восстановится. И снова будет пытка. И этот бесконечный круг боли не разорвать, только если по желанию Люцифера, но он не умел прощать. «А чего ты хотел? Идиот…» — промелькнула мысль в голове у падшего серафима и утонула в океане боли. Но Люциферу было мало. Хотелось вновь и вновь наносить удары, пока совсем не останется сил. И король Ада не привык себе в чём-то отказывать, особенно в таком деле. Когда сил не осталось, ровно, как и ненависти, когда эта самая ненависть обессилила Люцифер, он повалился на колени, держась за рукоять меча, который упирался в землю. Лбом он упёрся о свои ладони, что сжимали чёрный металл. И он затрясся в рыданиях, послышались тихие всхлипы, которые внезапно превратились в истерический смех. Дьявол смеялся, казалось, он впал в безумие. Он смеялся, но весело ему не было, он смеялся — и в смехе том было в сто крат больше боли, чем в самых кошмарных рыданиях. В этом безумном смехе было отчаяние. И кроме боли в душе падшего серафима появился жуткий страх перед лучшим другом. — Ты меня предал… — прошептал Люцифер и встал с колен, меч растворился во тьме. Он схватил Вельзевула за шиворот и поволок по земле, причиняя израненному телу ещё больше боли, которая, впрочем, не сравнится с той болью, которую он ощущал от того, что жизнь мало-помалу покидала его. В глазах шатена потемнело. Боже, как же ему хотелось умереть! «Отец, если ты ещё слышишь, пожалуйста…» Мрак исчез — он снова почувствовал, как земля царапает сквозь стёртую рубашку кровоточащую спину. Он снова завыл и открыл глаза. Вельзевул посмотрел вбок и сквозь пелену боли увидел шокированных демонов. Те с ужасом наблюдали за происходящим. Люцифер улыбнулся и теперь в точности выглядел, точно безумец. Он весело улыбался и тихо хихикал себе под нос, кажется, напевая какую-то песенку. — От улыбки станет день светлей… — послышался тихий хрипловатый голос Магнэ. Вельзевул знал, куда тащит его Люцифер. В километре от замка короля Ада была почти что бездонная пропасть — ледяное озеро Коцит, где томилось всего несколько грешников, куда Люцифер швырнёт и его. Озеро увеличивало боль от ран, нанесённых Экзекутором. Блондин вполне мог телепортировать туда предателя, но нет, он хочет ещё немного помучить его, а потом его крики будут ещё долго услаждать слух Дьявола, до конца этого мира, пока он не убьёт всех демонов, чтобы сразиться с Господом. Почти всех, Чарли будет жить, да в ней ведь и не только демоническое начало, но и ангельское. «Прямо как у людей… Людей…» Он остановился у самого края обрыва. Смятение скользнуло по его лицу. — Людей… — прошептал он уже вслух. Да быть того не может! Люцифер взглянул на истекающего кровью и воющего от боли демона, после чего посмотрел вниз, в озеро едва ли попадал свет, зато он прекрасно слышал крики троих грешников. Ну что же… И он швырнул Вельзевула в озеро, точно ненужный хлам. — Будет четыре. Король Ада развернулся и долго смотрел на небо. «Людей… — эта мысль не уходила из его головы. — Надо сказать Чарли…» И сердце Люцифера сжалось от тоски и боли, он знал, что будет ещё больнее, когда он скажет принцессе, что случилось.***
— Здравствуйте, — тихо проговорила Вэгги, открывшая дверь Отеля Хазбин и смотря на серьёзного короля Ада. Люцифер ничего не ответил и стремительно прошёл мимо блондинки, не удостоив ту даже взгляда. Выглядел правитель Преисподней мрачнее тучи, не было даже привычного огонька в глазах, который обычно замечала Вэгги, когда Люцифер соизволял посетить Чарли. — Она… — Вэгги попыталась сказать падшему архангелу насчёт состояния Чарли, но тот совершенно не обращал на неё внимания. «Случилось что-то плохое…» — раздались мысли бывшей проститутки в голове у Люцифера, тот сжал зубы и зажмурился, помотав головой. Он ненавидел слушать мысли, они сбивали с толку: демоны были так похожи на этих ненавистных людей, особенно эта Вэгги, обладавшая привязанностями и такая слабая… И хуже всего было то, что он ведь тоже обладал привязанностями, любил… Почему он так похож на этих убогих?! Люцифер распахнул дверь комнаты, в которой он чувствовал родную энергетику Чарли… единственную родную теперь… Принцесса лежала без сознания на большой кровати, рядом с кроватью стоял Аластор, смотревший на ту. Но что-то отличалось… Да, определённо. Улыбка словно была чужда его лицу, в глазах Радио-демона Люцифер, даже не используя своих способностей, увидел какие-то болезненные для садиста воспоминания. На секунду у короля Ада промелькнула мысль, что этот кретин сделал что-то с Чарли, гнев вспыхнул с новой силой и лишь остатки холодного рассудка не позволили ему снова выйти из себя и наброситься на Аластора с единственной целью — уничтожить того, принести тому самую страшную смерть. Он не позволит никому даже думать о том, чтобы задумать что-то против его единственного лучика света. — Что с ней? — холодно спросил король Ада, вцепившись своим ледяным взглядом в глаза Аластора. — Я не знаю, нам всем стало резко больно, а Чарли потеряла сознание. Люцифер задумчиво осмотрел комнату и не просто сказал, а именно приказал: — Выйди. Погуляй где-нибудь. И Аластор не смог даже пытаться противиться, тело банально не слушалось, да и не хотелось сейчас что-то говорить Люциферу. Блондин присел на кровать и, ссутулившись, поникшим взглядом посмотрел на спокойное лицо Чарли. Ну и что ему сказать, когда она проснётся? Люцифер отвёл взгляд и растерянно смотрел в окно, нахмурившись. Затем лицо прекраснейшего из ангелов скривилось, точно от зубной боли, но боль та была не физической, а душевной, впрочем, эта душевная боль превращалась в физическую — сердце сжималось и болело. Вельзевулу напел этот бред какой-то ангел, наверняка, тот уже мёртв. «Ангелы… везде эти твари!» Он и сам был ангелом, оттого ещё более противно. Ангелов создал Бог. Ангел руками Вельзевула убил Лилит. Бог руками Вельзевула убил Лилит. Люцифер посмотрел на кровавое небо. — Как же я тебя ненавижу! — прошипел он в небо, зная, что Отец слушает. — За что ты меня так ненавидишь? За твою ущемлённую гордыню? Или за правду? Он встал с кровати и сел на кресло, прикрыв глаза и обдумывая слова Вельзевула, пытаясь хоть как-то отвлечься от той тоски по родной душе, которой больше нет. Но было невозможно думать о речах бывшего вернейшего демона (даже сказать смешно, вернейший демон) без воспоминаний о мёртвом теле его любимой, его самого преданного друга…***
— Меня выгнали из Рая из-за того, что я не захотела подчинятся Адаму, но ведь мы были равны, так почему я должна была подчиняться? — злилась нагая Лилит, сидя на краю обрыва рядом с падшим архангелом и смотря на бывшую пустыню из пепла, по которой теперь из-за гнева Люцифера пошли разломы, из которых выплёскивалась лава. — И сразу же побежал жаловаться… слабак и идиот, чтобы я ему подчинилась, да не в жизни! С чего этот Бог вообще решил, что я буду подчиняться? — У него мания всё контролировать, — пробормотал Люцифер, сидя в порванной, местами сожжённой белой рубашке и таких же штанах. — Тщеславный, горделивый поддонок, — выплюнул тот, кто уже в недалёком будущем будет иметь неисчисляемое количество имён, каждое из которых простые смертные будут произносить с опаской. — Ты и меня считаешь тварью, да? — поникла Лилит. — Я же человек… — Нет. Тебя не считаю, да и не человек ты больше. — А кто? — Демон. Будете называться так, — усмехнулся Люцифер. — Тебя создавал я, да, я сделал тебя с характером, а что, надо было куклу делать? Но в тебе нет и сотой доли того зла, которую я увидел в Адаме и Еве. Лилит положила голову ему на плечо. — Надо отомстить ЕМУ! — прошипела она. — Надо. — Рай ведь ещё не закрыт, верно? — в глазах будущей королевы Ада загорелся недобрый огонёк. — Что ты задумала? — Надо доказать, что создания Бога не так чисты, как он думает, ущемить его гордость. Как я успела понять, все создания мужского пола — ужасные гордецы. — И я? — усмехнулся Люцифер. — И ты, — отрезала блондинка, мотая ногами. — Значит, надо пробраться в Рай и искусить их… — пробормотал Люцифер. — Милая моя, а ведь ты гораздо умнее этой Евы… — он взял её лицо в ладони и потрепал за щёки, после чего расхохотался. Блондин прижался к её лбу. — Сейчас мы ужалим этого ублюдка, но наступит день, — он шептал ей это в губы, а она восхищённо смотрела на его лицо, ловя каждое слово, — и он поплатится за всё. Нужно только набрать достаточно сил, и я уже знаю, как это сделать…***
Знал ли он тогда, что этот грех Адама и Евы подарит такой простор для действий и столько силы? Нет, даже не подозревал. Но не было сил и желания размышлять о масштабе того предприятия, что он развернул миллионы или даже больше лет назад. Бесконечная тоска поселилась в его сердце. Хотелось выть, как воют волки во время полнолуния, да вот только что это даст? Разве это вернёт его Лилит? Ничто и никто не может вернуть её, даже Бог — сущность банально стёрта, словно её никогда и не было. — Папа? — вырвал из плена размышлений Люцифера голос дочери. — Чарли… — пробормотал он и, поджав губы, отвёл взгляд. «Что мне ей сказать. Я не смог защитить её…» — Что-то случилось? Почему было так больно? — Я… Лилит… мамы больше нет. Эти слова прозвучали в такт маятнику напольных часов. Шарлотта долго сидела, шокировано смотря на отца. — Что? — осипшим голосом спросила она. — Нет… скажи, что соврал, скажи! Но Люцифер молчал, сокрушённо смотря на девушку и помотал головой, готовый вот-вот расплакаться. — Нет! — Чарли схватилась за волосы, спрятав голову в коленях, которые она поджала. — Кто это сделал? — Вельзевул… — безжизненно ответил король Ада. Чарли выглядела поражённо. Нет, не мог Вельзевул, тот улыбчивый демон, который всегда водил её по Аду, нянчился с ней, когда она была маленькой, сотворить такое. Она не верила, должно было быть объяснение. — Нет… — Да. Он сказал это слишком твёрдо, словно нож по сердцу. Он сказал это безжизненно, словно сам не верил, что это так, но всё же эта твёрдость в голосе… — Какой-то ангел что-то наплёл ему, а он… поверил… Чарли начало трясти, слёзы стали литься из её глаз. Она стала задыхаться от боли в сердце, в душе. Люцифер видел, как ей больно, хотел было встать, подойти, обнять её, но мышцы словно налились свинцом, ему самому было тяжело себя сдерживать, самому хотелось точно так же рыдать, но он не может, он дьявол… дьявол не может плакать, его и этого лишили… У обоих было одно и то же горе — потеря дорогого человека, но переживали они это по-разному. Чарли хоть и была демоном, но не имела и сотой доли той ненависти, того, казалось, абсолютного зла, которые были в сущности падшего великолепнейшего из ангелов. Люцифер получил это зло во время своего падения, он бережно взращивал то в себе, холил и лелеял, чтобы оно однажды помогло ему дойти до цели. И зло отвечало той же бережностью, той же любовью — оно заглушало ту невероятную жгучую боль, которая охватила его, тушила пожар, и вместо пламени были тлеющие угольки. Это зло колючими ветвями терновника сковало всю его сущность… Но только от того, что это зло, оно не лучше добра — зло помогало ему не сломаться. Зло помогало ему справиться с болью предательства Бога после падения, только ненависть питала его, давала сил, а главное, желание жить… до того, как он влюбился в Лилит, совершенное для него создание, собственное создание… Он поднял глаза и посмотрел на ревущую дочь. Чарли не была похожа на Лилит, она была похожа больше на него самого. Люцифер, у которого внезапно появились силы, ведомый резким порывом души, подорвался и буквально подлетел к дочери единственно за тем, чтобы обнять её, чтобы гладить её по голове, перебирая её светлые волосы, вдыхая родной запах. — Я отомщу им всем, — он говорил ровно, и оттого жутко. — Они все будут корчиться в муках, ничуть не лучше, чем предатели, — дьявол щекой потёрся о макушку девушки, осторожно гладя её. — Всех уничтожу… — Всех? — она посмотрела своими красными от слёз глазами в его болезненные. Лицо Чарли, которая то и дело прикусывала нижнюю губу, пытаясь хоть как-то заглушить болью физической боль душевную, прекратить плакать, оказалось как-то невероятно близко к лицу Люцифера. Люцифер посмотрел в её глаза, которые были такими же, как и у него: почти прозрачными, напоминающими чистейший кристалл в какой-нибудь горной пещере. В них плескался свет, он отражался, освещая собой весь мир… его мир. Ладонь отца принцессы осторожно прошлась от макушки к её ушку, а уже спустя мгновение тонкие, изящные пальцы заправили прядь за ухо блондинистых, волос, которые словно только подчёркивали её чистоту против всего остального мира. — Не плачь, моя принцесса, — он прижался своим лбом к её, — я не дам тебя в обиду, весь Рай получит своё за то, что они убили Лилит. А ОН… — он опустил ладонь, положив ту на щеку девушки и слегка притянув к себе, — он, — Люцифер шептал это уже в губы, — будет мучиться, как никто другой. И его губы аккуратно накрыли её, он не разрывал зрительного контакта с Чарли, которая не сопротивлялась и зачарованно, веря в его слова, смотрела в его глаза, которые слегка посерели и напоминали грозовое небо. В этот поцелуй он не вкладывал страсть, которая обычно была с Лилит, он вкладывал боль, какое-то отчаяние и… безграничную любовь к той, которая была рядом. Этот поцелуй был чем-то вроде освобождения для Люцифера — путы терновника стали ослабевать, но боль не становилась сильнее, словно уходила, словно они поровну делил её. Он никогда не делил свою боль и как же странно и прекрасно это оказалось… Поцелуй не пьянил, он отрезвлял, словно кидал дьявола в прохладную воду, когда тот горел. Чарли нашла в этом прикосновении их губ защиту и уверенность, она нашла в нём то тепло, которого так долго не хватало, слёзы перестали течь. Они разделили боль поровну, и в этом нашли странное, какое-то возвышенное счастье и облегчение. Он защитит её. Он отомстит всему миру за это несправедливость. Он же пообещал…