Личный ад

Хотя физически мое состояние было удовлетворительным, морально с каждым днем я чувствовал себя все хуже и хуже. Моя совесть была против такого отношения к Грегори, но я понимал, что только не замечая его, я не причиню ему вреда. Пусть мне будет больно! Только бы он, потом, когда я уйду, не испытывал горького сожаления и тоски! Я делал все, чтобы свести общение с Грегори к нулю. Я видел, как он тяготится таким положением вещей, как пытается наладить со мной контакт, горит желанием делать что-то полезное для меня, но я отказывался принимать помощь. Я не мог себе этого позволить, хотя и очень хотел. А еще я чувствовал, как Грегори неловко находиться рядом со мной. Он не освоился в роли сиделки и пытался казаться расслабленным, но я видел, насколько ему тяжело привыкнуть к своему положению и ко мне такому. Разум подсказывал, что дискомфорт Грегори в большей степени вызван не его новыми обязанностями, а моим состоянием. Но что я мог сделать? Часто я замечал внимательные взгляды Грегори, когда он наблюдал за тем, как Стефан кормил меня или делал массаж. Я понимал, что он, как губка, впитывает в себя всю информацию об уходе за мной, что хочет начать делать хоть что-то для меня. Мне было не по себе от того, что Грегори невольно узнавал о моих проблемах со здоровьем и провел первые дни штудируя пособия по уходу за тетраплегиками, которыми его снабдили мои медики. Они, не подозревая о моих истинных эмоциях, вели себя с Грегори так же, как и с его предшественниками, считая необходимым вооружить знаниями. Мне не хотелось, чтобы человек, которого я любил, знал все особенности моего состояния, но противиться разумным действиям я не мог. Это выглядело бы, по меньшей мере, глупо и дало бы Грегори лишнюю пищу для размышлений. Так что мне пришлось с удвоенным усердием гнать от себя мысли, что я становлюсь все более и более жалким в его глазах. В первую неделю Грегори еще не понял моего настроя и всерьез полагал, что будет добросовестно отрабатывать зарплату. Однажды утром я начал расставлять точки над «i», и с этого момента началась моя моральная агония. Я знал, что сегодня Грегори должен будет дочитать последнее пособие по уходу за мной, и после этого его энергию придется направить на что-то еще… Дожидаясь, когда он разберется с тонкостями терморегуляции тетраплегиков, я делал вид, что с интересом наблюдаю за садом. Покончив с толстой книгой, Грегори потянулся, выбрался из-за стола и подошел ко второму окну. Какое-то время он молча смотрел на погожий день. Я не знал, какие мысли сейчас посещают его, но предполагал, что он хочет перейти от слов к делу. — Мистер Холмс, не хотите погулять? Погода отличная, а у вас красивый сад, — сказал Грегори, глядя на меня. Да, он не мог не заметить, насколько божественным был мой сад — одно из немногих мест, где я всегда мог расслабиться и привести мысли в порядок. Но свободное перемещение по саду представляло для меня определенные трудности. Кресло, обладавшее повышенной проходимостью, наносило вред газонам, а узкие каменные дорожки не были приспособлены для перемещения по ним инвалида без сопровождающего. Но я не хотел вторгаться с переделками в царство покоя и равновесия. Хватит с меня переоборудования дома! — Нет, благодарю, мистер Лестрейд, я не настроен для прогулок, — ответил я и увидел, как нахмурился Грегори. — Может быть, мне сделать для вас еще что-то? — я заметил, как Грегори настороженно смотрит на мультимедийную систему, очевидно предлагая мне посмотреть какой-нибудь фильм или послушать музыку. — Спасибо, ничего не нужно, — снова отказался я. Грегори вздохнул и покусал губу. — Мистер Холмс, может быть, мне почитать для вас? Антея заставила меня подписать бумаги о допуске к государственной тайне. Ваши рабочие документы… — Мистер Лестрейд, — я начинал терять терпение от желания Грегори выполнять свои обязанности, — ничего не нужно. С делами страны я в состоянии справиться самостоятельно. Грегори увидел в моем взгляде раздражение и отступил. Похожий диалог состоялся у нас еще несколько раз, пока однажды Грегори не бросил свои попытки по-настоящему стать моим компаньоном. С того самого дня он, чтобы хоть чем-то заняться, начал приходить на работу с газетой. Иногда мне хотелось отпустить пару комментариев по поводу сплетен, которые он читал, но приходилось держать себя в руках. При желании я мог бы рассказать Грегори, как на самом деле обстоят дела в королевской семье, но не делал этого. Я не мог показать, что он обратил мое внимание на себя. Пусть читает очередные выдумки о происходящем в Букингемском дворце! ***** Стефан как раз усаживал меня в кресло, когда немного задержавшийся из-за непогоды Грегори вошел в комнату. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что он почти не спал ночью из-за разболевшихся от перемены погоды старых ран, что слишком долго не мог заставить себя встать с кровати утром и, как бы ни торопился, все равно опоздал на четверть часа. Мне было бы проще, задержись он на час или два, но это ведь был Грегори! Растрепанный, с урчащим животом, он не мог допустить мысли, чтобы опоздать на работу еще больше. — Пока вы не нужны мне, мистер Лестрейд, — сказал я фразу, ставшую уже привычной. Я произносил ее каждое утро в ответ на его вопросительный взгляд. Моя холодность сделала свое дело — если раньше Грегори спрашивал меня о планах на день и что-то предлагал, то последние пять дней лишь пожимал плечами и занимал свое место за столом, разложив очередную газету. — Я могу спустится на кухню на десять минут? — спросил на этот раз Грегори. — Я не успел позавтракать, — его улыбка вышла немного смущенной. — Конечно же, мистер Лестрейд, не торопитесь, поешьте спокойно, — я отпустил своего компаньона и тут же заметил настороженный взгляд Стефана: он явно хотел понять суть моих взаимоотношений с Грегори. Я был уверен, что Стефан не станет задавать никаких вопросов о происходящем и потому сделал вид, что все так, как и должно быть. — Что мне передать миссис Смит по поводу обеда? Индейка или кролик? — спросил Стефан. — На ваш выбор, мне все равно, — ответил я и поймал очередной взгляд Стефана, на этот раз задумчивый. Мог ли он сделать хотя бы близкие к правде выводы? Нет, максимум до чего мог бы додуматься мой физиотерапевт — то, что я испытываю неловкость перед своим компаньоном из-за того, что тот знал меня в прошлой жизни. Когда Стефан вышел из комнаты, я направил кресло к столу, на котором лежала брошенная Грегори газета. Свежий выпуск "The Times" рассказал мне кое-какие детали о том, как провел эту ночь мой возлюбленный. Из-за бессонницы Грегори принялся разгадывать кроссворд, и теперь я смог узнать, что у него не очень много знаний в области экономики и рынка ценных бумаг. По горизонтали Грегори не покорились коносамент, аваль, инкассо и маржа — только мельком взглянув на вопросы, относившиеся к пустым клеточкам, я тут же нашел ответы. Может быть, Грегори недоставало знаний еще в какой-нибудь области, но газета была сложена так, что я не мог видеть вопросы по вертикали. Будь у меня возможность, я бы удовлетворил свое любопытство, но мне было не по силам развернуть газету. Не желая чтобы Грегори застал меня изучающим вопросы кроссворда, я переместился в центр комнаты и отдал Грете распоряжение включить для меня на повторе «Comme d’habitude» Клода Франсуа. Мне нравилась роскошная «My Way» гениального Синатры, но в последнее время я не мог ее слушать. Эта песня о человеке, подводящем итог своего жизненного пути, своеобразное завещание, стала слишком тяжелой для меня. Но я не мог отказать себе в удовольствии услышать легендарный мотив и потому предпочитал слушать неповторимую Мирей Матье, рассказывающую о притворяющихся друг перед другом мужчине и женщине, чувства которых давно угасли. В этой версии песни было что-то близкое мне. Грегори рядом, но при этом бесконечно далеко, и я вынужден переживать свое одиночество с ним вдвоем… Грегори вернулся через пару минут, от него вкусно пахло выпечкой миссис Смит. Он бросил на меня внимательный взгляд, словно надеялся прочесть по мне хоть что-то. Глупая надежда, он ведь понимал, что я Холмс, и не позволю увидеть что-то лишнее. Вздохнув, Грегори уселся за стол, поставил рядом кружку с чаем, щелкнул ручкой и принялся просматривать не поддавшиеся вопросы кроссворда. В другой ситуации я бы подсказал ему ответ, но я должен был молчать. Я закрыл глаза и сосредоточился на словах песни. Comme d'habitude, toute la journée Как обычно, целый день Je vais jouer à faire semblant Я буду притворяться, что существую Comme d'habitude je vais sourire Как обычно, я буду улыбаться… Это было мне так близко. Сейчас. ***** Мне никогда не хотелось даже на день стать обычным человеком. Но в какой-то момент я стал понимать, что мои способности, величайшее благо, помогавшее мне выстоять на мировой политической арене, сейчас стали моим проклятьем. Почему вместе с возможностью двигаться я не утратил зрение? Или хотя бы стал видеть чуть хуже, чтобы не знать, как проходила жизнь Грегори за пределами моего дома? Мелкие детали в его одежде, улыбка, выражение глаз — они рассказывали мне, как прошли его вечер и ночь. И порой я не мог не ощущать уколов ревности в сердце. Настроение у моего компаньона с самого утра было великолепным. Я пригляделся к нему и быстро понял причину такого расположения духа: свежий засос выглядывал из-под застегнутого воротничка рубашки. В личной жизни у Грегори все складывалось как нельзя лучше. Я молча выбрался на балкон, воспользовавшись распахнутыми дверьми. Ветер был сильным, но довольно теплым, и мне требовалось побыть немного наедине с собой, чтобы унять эмоции. Случившееся вызвало у меня омерзение. Я всегда испытывал отвращение к меткам, оставленным страстными партнерами на телах любовников. Засосы, царапины, укусы — они вызывали во мне стойкое неприятие. Все это было для меня покушением на свободу, проявлением доминирования. Только недалекий человек, руководствующийся инстинктами на уровне животного, мог оставлять подобные метки там, где их могли увидеть окружающие. Для меня это было верхом неуважения к партнеру. Зачем выставлять на всеобщее обозрение случившееся в спальне? И каким же неуверенным в себе и жалким должен был быть партнер Грегори, чтобы таким образом демонстрировать, что этот неподражаемый прекрасный мужчина принадлежит ему? Будь я на его месте, я бы ни за что не позволил себе поставить метку на теле Грегори. Окажись Грегори в постели со мной, я бы нашел сотни способов дать ему ощутить мою страсть, мою любовь и желание обладать им, не прибегая к этим низким меткам. Но… Суровая реальность напомнила мне о моем положении порывом ветра, который задрал край пледа на коленях. Поправить его я не мог. Хотя я и не ощущал холода, но знал, что лучше вернуться в помещение, чтобы не рисковать подхватить какое-нибудь воспаление. ***** Как и все тетраплегики, я нуждался в постоянном массаже. Сам по себе он был для меня странной процедурой — я понимал, что со мной делает Стефан, но тело, не ощущавшее ничего, не передавало сигналов о прикосновениях в мозг. Сначала мне было страшно: разум не мог принять, что кожа не чувствует касаний другого человека. Я видел прикосновения, но не ощущал их! За два года я привык, что должен полагаться на зрительную, а не на тактильную информацию, но все равно… Это было странно и неправильно. И поэтому всегда во время массажа я абстрагировался от происходящего и нырял в Чертоги. Дважды в день я анализировал все совершенные мной за долгие годы карьеры политические ходы, пытался построить другое развитие ситуаций. Так я успокаивал себя в том, что не совершал ошибок, принимал верные решения, и мне не в чем упрекнуть себя на излете жизни. Другие решения не принесли бы столько блага королевству, и во мне крепла уверенность, что я сделал для страны все, что мог! В тот день осторожный стук в дверь заставил меня бросить анализ итогов XXXII саммита G8 и вернуться к реальности. — Простите, пожалуйста, — двери раздвинулись, и в комнату вошла миссис Смит. — Стефан, звонит твоя соседка, — сообщила она физиотерапевту и вопросительно посмотрела на меня. Мне хватило одного мимолетного взгляда, чтобы понять, что новости, которые принесла миссис Смит, были не самыми веселыми. Но ничего критичного не произошло, в противном случае выражение ее глаз было бы совсем иным. Стефан, зная, что звонок на номер телефона моего дома не сулит ничего хорошего, напрягся лишь самую малость, чуть сильнее, чем обычно, сжав мое запястье. — Соседка попросила сказать тебе, что у вас потоп, — продолжила миссис Смит. — Вода из твоей квартиры заливает нижние этажи. Сантехника уже вызвали. Стефан нахмурился, очевидно, он прикинул, какие финансовые потери кроются за этой фразой. Конечно же, работая на меня он получал гораздо больше, чем другие физиотерапевты, но все равно, кому понравится решать проблемы с ремонтом квартиры соседей? — Черт! — не сдержался Стефан. — Вы можете уехать до вечера и решить свои проблемы, — спокойно сказал я, понимая, как важно сохранить человеческое отношение к тому, кто помогал мне жить. Стефан удивленно посмотрел на меня: я ни разу за все время службы не отпускал его раньше и не давал лишний выходной. — Вы не ослышались, я отпускаю вас, и можете сказать Джастину, чтобы он отвез вас в город, — я решил дать Стефану машину с водителем, ведь мне совсем не хотелось, чтобы он попал в дорожные неприятности. — Думаю, ничего страшного не случится, если сейчас мы завершим массаж. Я знал, что могу иногда пропускать сеансы массажа. Так уже бывало, когда я оказывался в больнице с очередными осложнениями, и мое состояние не позволяло физиотерапевту заниматься со мной. — Спасибо вам, мистер Холмс! — поблагодарил меня Стефан. — Давайте я переодену вас и усажу… — Не нужно тратить время, я справлюсь, — абсолютно неожиданно для меня сказал Грегори. Это была промашка с моей стороны, я слишком расслабился и в какой-то момент упустил из виду, что Грегори решит вмешаться в эту ситуацию и предложить свою помощь. Такое предложение соответствовало его модели поведения. Грегори не повел бы себя иначе в такой ситуации. По выражению глаз Грегори я понял, что он волнуется, несмотря на то, что получил обширные знания по уходу за мной. Но уверенная натура полицейского медленно, но верно брала верх — он убеждал себя, что ему по плечу справиться с любой задачей. Стефан вопросительно посмотрел на меня: он не был уверен, что я доверюсь компаньону. Я кивнул в ответ, отпуская его. — Спасибо, мистер Холмс! — Стефан не стал терять драгоценное время и почти бегом покинул комнату. Миссис Смит последовала за ним. Грегори задумчиво посмотрел на меня. — Вас переодеть как обычно или… — он подошел к напольной вешалке с моими вещами. При мысли, что Грегори будет переодевать меня, мне стало не по себе. Что-то мерзкое и липкое, очень похожее на страх, зашевелилось в районе груди. Я не хотел, чтобы мой Грегори увидел меня таким! Мое тело изменилось не в лучшую сторону. Я видел себя во время утренних процедур зеркале: худой, нескладный, с нездоровым цветом кожи… Я бы ни за что не согласился на переодевание! — Не нужно, мистер Лестрейд, до вечера не так много времени, — ответил я, постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно. Я не хотел, чтобы у Грегори зародилась даже тень сомнений относительно моих мотивов. Удивление мелькнуло в его глазах. А затем и понимание. Черт! Глупо было надеяться, что он не поймет причины моего решения. Вернее — их часть. — Хорошо, — неожиданно улыбнулся Грегори, — тогда сейчас усядемся в кресло, — он вплотную подошел к массажному столу и нагнулся, чтобы поднять меня. Меня тут же окутало облако его аромата — кедр, цитрус, свежесть геля после бритья и немного неповторимого мускусного аромата. Его собственного — так пах сам Грегори. Я почувствовал как он просунул руку мне под плечи. Расстояние между нами сократилось, и я смог увидеть на его лице чуть расширенные поры кожи, небольшое раздражение от бритвы и сеть мелких морщинок в уголках глаз. А еще сквозь ткань я почувствовал какой теплой была рука Грегори. Он легко поднял меня и осторожно усадил в кресло. В этот момент я не боялся, что Грегори сделает что-то не так. Я ощущал себя в безопасности рядом с ним и, кроме того, мне удалось убедиться, что он отлично усвоил все, чему его научили мои медики. Легко придерживая меня, чтобы я не упал, он изловчился и застегнул страховочный ремень. — Чуть выше, — сказал я, заметив, что Грегори расположил его слишком низко, — так ремень пережмет сосуды. Грегори кивнул, поправил его и, встав на колени, принялся пристраивать мои ноги и руки. В этот момент мне очень хотелось смотреть на Грегори, зрительно ощущать его касания к моему телу, но я не мог себе этого позволить. Это было бы слишком откровенным, слишком… Это сказало бы Грегори больше, чем он должен был знать. Поэтому я предпочел смотреть прямо перед собой, лишь боковым зрением убеждаясь, что мой компаньон все делает правильно. Когда он коснулся моих рук, мысленно я взмолился, чтобы на моей коже не выступили мурашки. Это ведь было первое прикосновение Грегори ко мне! За все время нашего знакомства мы не обменивались даже рукопожатиями! А тут… Я впервые ощутил теплоту его кожи, загрубевшей на ладонях. Наконец Грегори поднялся, поправил мой подголовник. — Удобно? — спросил он. — Вполне, спасибо, — ответил я, испытывая сейчас только одно желание: как можно скорее скрыться от Грегори. Я понимал, еще пара минут такой близости, и я не сдержусь, мурашки выдадут меня. Желая поскорее отделаться от Грегори, в глазах которого я прочел разочарование от того, как в итоге я с ним разговаривал, я поспешил направиться в мультимедийную зону. «Аида» должна была обеспечить мне необходимое для успокоения время.