***
В субботу Антея приехала раньше обычного и выглядела очень напряженной. С момента, когда я прогнал ее, мы виделись трижды, но не обсуждали ничего, кроме сугубо рабочих моментов. Но в тот день я заметил, что она хочет поговорить о чем-то личном. — Так что же вы хотите еще со мной обсудить? — спросил я, подталкивая бывшую помощницу к откровенности. Антея вздохнула, прикусила губу и напряженно посмотрела на меня. — Мистер Холмс, я хочу вас поблагодарить за все, что вы сделали для меня, — сказала она.— И я хочу, чтобы вы знали: мне очень неловко за решение, принятое без согласования с вами. — Мисс Антея, я понимаю мотивы вашего поступка. И я, в свою очередь, должен признать, что у меня не было права кричать на вас, — сказал я. В последнее время я много думал над тем, что успел сделать в жизни. Волей-неволей, но я вспоминал всех людей, встречавшихся на моем пути, и то, как я с ними поступал. Конечно, я не кинулся бы просить прощения у тех, чья жизнь или карьера оказались погублены из-за моих решений. Но я все анализировал для себя, для своей совести, своего успокоения. И Антея была в числе тех, у кого я должен был просить прощения. Не только за ту стычку, но и за ее испорченную жизнь. За необходимость всегда быть одной, за постоянный смертельный риск, за невозможность иметь друзей… Не оставь я ее на столько лет у себя на службе, сейчас у нее была бы семья и кто-то близкий. Но я держал рядом верную смышлёную помощницу, а она даже не смела заикнуться об отставке. Потому что знала: от меня никто не увольнялся по собственному желанию. Улыбка появилась на губах Антеи, и ее взгляд немного потеплел. — Спасибо, мистер Холмс. Ваши слова очень многое значат для меня, — произнесла она. — Вы можете обращаться ко мне в любой момент за советом, когда это будет необходимо, — сказал я. - Для вас ничего не меняется, мисс Антея. Она кивнула. - Мистер Холмс, премьер с одобрения Ее Величества разрешил мне по-прежнему решать для вас все проблемы. Если что-то случится - я всегда все для вас сделаю. Эти слова Антеи вызвали у меня двоякие чувства. С одной стороны - я прощался с призраком прежней жизни, с другой - часть прошлого в лице Антеи все еще оставалась со мной. Телефон Антеи пискнул входящим сообщением: ее срочно вызывал премьер. Когда она ушла, я посмотрел на часы, висевшие над дверью: вот и начался отсчет последних минут власти в моих руках. Это было предсказуемо. Теперь нужно уйти окончательно. И красиво. Когда ко мне пришел Грегори, по его виду я понял, что Антея что-то сказала ему. Скорее всего, попросила уделить мне побольше внимания. Что ж, я не мог злиться на нее еще и за это решение. Она хотела мне лишь блага, не задумываясь, что я столько лет тщательно скрывал. Чтобы отвлечься от мыслей о Грегори, я сосредоточился на проработке деталей предстоящей встречи. Я должен был до мелочей их продумать, взвесить, избежать всех моментов, когда я выглядел бы беспомощным. Меня должны были запомнить таким, каким я был до того злополучного утра королевской охоты. — Мистер Холмс, пора переодеваться к приему гостей. — В комнату вошел Стефан, напоминая мне о времени. — Какой у нас сегодня дресс-код? — Я скажу, во что меня одеть, — ответил я, разворачивая кресло и подъезжая к кровати. Стефан спокойно кивнул, расправил ширму и переложил меня на постель: так ему было удобнее всего работать с моим телом, и я не рисковал упасть и получить травму. Мне бы хотелось, чтобы Грегори не было в момент переодевания в комнате, но выставить его прочь было бы уже слишком. После этого в его голове появилось бы чересчур много лишних мыслей относительно мотивов моего поступка. Да и к тому же, Грегори действительно помогал Стефану. — Принесите еще часы из крайнего правого ящичка и бордовый галстук, слева на вешалке в правом шкафу, — сказал я Грегори, пока Стефан одевал меня, стараясь сделать так, чтобы мой любимый темно-синий костюм из шерсти викуньи не имел ни одного лишнего залома или складочки. Грегори довольно плохо знал меня: видимо я казался ему этаким лощеным аристократом, привыкшим к дорогим брендам и роскошным покупкам, поэтому он принес мне галстук от Brioni. Будь все иначе, я бы, разумеется, выбрал его, но в этом случае я хотел вернуться к истокам: к тому галстуку, что был на мне в день моей первой дипломатической победы. Тогда никто не верил, что мне по силам отстоять интересы государства, но я смог. Я дал решительный отпор делегации гениев аналитики и политологии. Выстоял все сражение в одиночку. Мне хотелось, чтобы этот галстук был на мне в последний день моей политической карьеры. — Это не тот галстук, — поморщился я. — Я просил бордовый, а это темно-бордовый. По выражению лица Грегори я понял, что для него подобные мелочи не играют роли, и он не видит особой разницы в оттенках. — Там их пять штук, и для меня они все бордовые, — мягко сказал он, словно пытаясь загасить ту нервозность, что просыпалась во мне. — Может быть, принести все? — Не надо. Просто бордовый, без этикеток, — ответил я. Когда Грегори принес нужный, Стефан уже закончил устраивать меня в кресле. — Спасибо, — поблагодарил я Грегори, когда Стефан принялся завязывать галстук на моей шее, — вы можете быть свободны на ближайшие пару часов, — я отпустил его, не желая, чтобы он сталкивался с кем-то из моей почти прошлой жизни.***
Перебравшись в кабинет, я расположился у окна. Но я не замечал красоту весеннего сада — мой взгляд был прикован к подъездной дорожке. Ровно в пятнадцать минут второго я увидел три знакомых автомобиля. Мой слух уловил, как гости вошли в гостиную, как стали подниматься по лестнице, обмениваясь ничего не значащими фразами. Вдохнув полной грудью, я приказал себе выбросить прочь всякое волнение и развернул кресло ко входу. Волчья стая тепло поприветствовала меня, и я отчетливо увидел в их глазах торжество. Всем им я был, как кость в горле. Я ведь следил за каждым их шагом и вот теперь — оказался устранен. Я стал безопасен! Только во взгляде премьера читалась некоторая озабоченность. Он понимал, что без меня все будет не так-то просто. — Я очень рад, мистер Холмс, что вы смогли принять нас в своем доме, — поприветствовал меня премьер, начиная сложный разговор. — Вам еще не доводилось быть моим гостем, господин премьер-министр, — учтиво ответил я. — Как ваше здоровье? — поинтересовался министр обороны, а по совместительству один из моих заклятых врагов. — Достаточно хорошо, — приторно улыбнулся я. — Я думаю, мы не станем понапрасну тратить время и утомлять вас, мистер Холмс. — Улыбка премьера вышла натянутой. — Ваш код доступа должен быть передан лорду Фейрфаксу. Лорд сделал шаг вперед и поприветствовал меня. Я знал его как человека щепетильного в отношении государственных дел, но очень непостоянного в любовных связях. Идеальную замену найти мне было невозможно, и член Тайного Совета Королевства, лорд Фейрфакс, был лучшим вариантом. Антея, державшаяся все это время чуть в стороне, подошла к столу, достав из сумки планшет. Прошла всего пара минут, как он загрузился, и запустилась нужная программа. — Требуется ваш отпечаток ладони, мистер Холмс, — сказала она так, будто бы я не знал, как будет проходить процедура. На самом деле Антея молчаливо спрашивала моего согласия — кто-то должен был поднести мою руку к планшету. — Хорошо, мисс Антея, — сказал я, разрешая прикоснуться к себе. Женщина осторожно приложила мою ладонь к экрану, и по нему тут же прополз луч сканера. Программа высветила окно запроса нового кода. Переместив мою руку на подлокотник, Антея подошла к лорду Фейрфаксу. — Подтвердите, мистер Холмс, — сказала она после того, как Фейрфакс назначил новый код доступа, и снова приложила планшет к моей ладони. Сканер опять пробежал по поверхности, после чего программа выдала оповещение о завершении процесса смены кода. Вот и все. С этой минуты я лишился власти. Антея уложила мою руку на подлокотник, расправила замявшийся рукав пиджака. — На этом все, мистер Холмс, — сказал премьер. — Эти люди были свидетелями добровольности передачи кода доступа, — он кивнул в сторону присутствующих.— Благодарю вас за все, что вы сделали для страны, — слова вышли немного церемонными, но другие были неуместны. — Я надеюсь, вы сможете решить все проблемы, — ответил я, ощущая, как внутри меня разверзается ледяная пустыня. Премьер кивнул мне и попрощался. Вот так быстро. Больше я не был нужен никому из них. Я стал рядовым подданным Ее Величества. Теперь я буду узнавать новости из кулуаров только от Антеи. Вот так оказалась перевернута предпоследняя страница моей жизни. Оставшись в одиночестве, я смотрел на свой кабинет и не мог представить, для чего он мне теперь нужен? Что я стану тут делать? Все в нем напоминало о прошлом, о времени от которого пришлось отказаться. По собственной воле по велению судьбы. Мне было трудно находиться в этом помещении, и я поспешил перебраться в спальню. В какой-то момент я настолько погрузился в невеселые мысли, что не заметил вошедшего следом Грегори. Стоило предугадать, что он будет где-то поблизости! Теперь я не был уверен, что смог скрыть от него все обуревавшие меня чувства. — Я могу чем-то помочь? — спросил Грегори и это стало последней каплей. Натянутые до предела нервы начали рваться один за другим. Мои пальцы предательски задрожали на джойстике. — Хочу лечь, — сказал я, понимая что только так смогу избавиться от вопросов. — Вам плохо? — В два шага Грегори оказался рядом и нагнулся, заглядывая мне в глаза. В его взгляде я увидел неподдельное волнение и немного испуга. — Нет. Просто уложите меня. Пиджак и галстук снимите, — попросил я. Грегори кивнул и стал осторожно раздевать меня. В этот момент мне было все равно, кто занимается этим. Он уложил меня, заботливо поправил подушку и мимолетно погладил по волосам. Это был странный жест, но в тот момент я не придал ему особого значения. — Что-нибудь нужно? — спросил Грегори, очевидно, намекая на помощь медиков. — Книга, — сказал я, понимая, что должен погрузиться в другой мир. — Шкаф в углу, — уточнил я. Грегори быстро подошел к нему, открыл и некоторое время внимательно изучал содержимое. — Что мне прочесть для вас? — предложил он, думая, что я не в состоянии справиться с этим. — Я сам прочту. «Большие надежды», Диккенс, — я назвал книгу. — На полке внизу есть все необходимое. Достаньте это и поднимите меня повыше. Грегори нагнулся и вытащил из шкафа сделанную для меня подставку для чтения книг. С ее помощью лежа я мог самостоятельно читать. Чтение всегда было одним из моих любимых занятий, а в первое время после несчастного случая и вовсе стало необходимо, как воздух. Определенно, Грегори был прирожденной сиделкой. Он очень осторожно приподнял меня, убедился, что мне удобно с еще одной подушкой под спиной и проверил, не поставил ли на меня подставку. Все это он проделал очень ненавязчиво и мягко, дотрагиваясь до меня удивительно теплыми и успокаивающими прикосновениями. В тот момент я бы многое отдал, чтобы иметь возможность попросить его сесть рядом и держать меня за руку, пока я не уйму бурю в душе, но я не мог так поступить. Я не должен был показывать Грегори себя настоящего и любящего. — Удобно? — уточнил он, раскрывая передо мной книгу. — Да. Дайте палочку. — Может быть, мне, все же, почитать? — Грегори с сомнением посмотрел на искусанный кончик палочки, держа которую во рту я мог переворачивать страницы. — Я сам, — сказал я и приоткрыл рот. Зажав зубами вложенную Грегори палочку, я сделал вид, что полностью сосредоточился на книге. Но Грегори не спешил покидать комнату: он подошел к шкафу и стал изучать его содержимое. Что ж, я не был против, чтобы он узнал обо мне чуть больше, но только не сейчас, когда мне хотелось сбросить маску контроля. — Фы мофыте быть сфободны. — Я не мог внятно говорить, держа в зубах палочку, но Грегори понял меня. Он молча кивнул, закрыл шкаф и вышел.***
История Филипа Пиррипа настолько поглотила меня, что я не заметил, как наступил вечер. Иногда мне приходилось делать перерывы, когда челюсть слишком уставала, и я понимал, что еще немного, и ее сведет судорогой. Тогда я выпускал палочку изо рта и с ювелирной сноровкой придерживал ее подбородком. Если бы я уронил ее, мне бы пришлось вызвать кого-то на помощь, но я не хотел никого видеть. Мне требовалось одиночество, чтобы навести порядок в бушующих эмоциях. Часть моего разума отказывалась принимать случившееся, и это чувство было мне знакомо. Что-то подобное я ощущал в первые дни после несчастного случая — мой разум не верил, что тело больше не подчиняется сигналам мозга. Но тогда мои глаза могли подтвердить всю суровость реальности, а здесь… Случившееся днем казалось мне каким-то плохим сном и я должен был обязательно проснуться, но… Я в который раз получил напоминание о реальности происходящего, когда Грегори заглянул в мою комнату ближе к вечеру. Его взгляд был слишком настороженным и в нем отчетливо сквозила жалость ко мне.