***
Мне не хотелось, чтобы Грегори лишний раз пересекался с моим братом. Я знал, Шерлок не будет в восторге от разговора, который нам предстоял и, чтобы свести к минимуму вероятность, что Грегори узнает хоть что-то о моих планах, я попросил брата приехать очень рано. Как я и предполагал, услышав о необходимости уделить время мистеру Роджерсу и ряду вопросов, касающихся семейного капитала, Шерлок нахмурился. Я снова видел этот обиженный взгляд мальчишки, который очень хотел, чтобы все в мире было так, как нужно ему, но ничего не мог сделать против обстоятельств. Мне опять пришлось говорить себе, что мое решение является верным. Причиняя боль близким сейчас, в будущем я избавляю их от еще больших страданий, связанных со мной. — Я надеюсь, к моменту, когда я вернусь из Лейк-Гарден, Шерлок, ты уже разберешься во всех тонкостях, и мистер Роджерс сможет заверить меня, что ты понимаешь суть текущих дел, — сказал я, внимательно глядя на брата. — У тебя проснулась тяга к природе и деревенской жизни? — осведомился Шерлок, колко глядя на меня. — Нет, всего лишь хочу навестить любимую усадьбу в последний раз, — спокойно ответил я. — А Лестрейд? — Разумеется, как компаньон, он едет со мной. — Компаньон? — Шерлок прищурился, пытаясь найти ложь в моих словах. — Как видишь, ничего не изменилось, — с улыбкой сказал я. — Но ты можешь не винить Грегори. Он на самом деле всеми силами старается развлекать меня и помогать мне. Мне стоит больших усилий держать его на расстоянии. — И что же? Неужели тебе плевать на него, и ты не хочешь, чтобы он стал ближе? — Нет, я не хочу. И не собираюсь пользоваться добротой, а уж тем более чувствами Грегори. И не хочу, чтобы из-за меня он сталкивался со сложностями в личной жизни. — Я не мог не заметить, как в последние дни Грегори все больше и больше хмурится, очевидно, его разногласия с партнером никак не удавалось исправить. — Напрасно, — бросил брат, и я напрягся. Я знал эту его манеру кривить губы и выражение глаз. — Ты что, ничего не замечаешь? Приглядись к Лестрейду. У него не все гладко с любовником. — Не трогай эту тему, — сухо сказал я. — Причиной разлада Грегори и его избранника стал я. Вернее — сначала ты отказался расследовать дело близнецов, а потом я заглаживал свою вину в гибели констебля. И вину Грегори заодно… — Пф… — фыркнул Шерлок. — Ты что-то перестал видеть дальше своего длинного носа, братец. Тебе не показалось, что любовник Лестрейда недостоин его? — Шерлок… — Правда ведь, Майкрофт! Кто он такой? Актеришка с весьма сомнительными достижениям и средним талантом. — Это не важно. Важно то, что он значит для Грегори и как к нему относится. Шерлок усмехнулся и скрестил руки на груди. — Что ты сделаешь, если я скажу тебе, что этот актеришка подумывает изменить Лестрейду? Сообщишь ему эту новость? — насмешливо сказал брат. — Если ты посмеешь вмешиваться в отношения Грегори… - с угрозой начал я. Во мне стал закипать гнев на Шерлока! Если уж он решил приставить ко мне Грегори в качестве компаньона, то логично, что не станет останавливаться ни перед чем. — А почему я не могу вмешиваться? — притворно удивился брат, перебивая меня. — Я же уже однажды открыл ему глаза на измены жены. Так почему бы мне не сделать это снова? — Шерлок! — воскликнул я. — А что? Я тут пригляделся к актеришке. Со дня на день этот Энди спутается с режиссером театра. Тот его уже давненько обхаживает, а тут эта размолвка с Лестрейдом… Я многое видел. Думаю, озадачу твоих людей и они сделают десяток отличных фото. — Ты не посмеешь! — почти крикнул я. — Это не должно тебя волновать! — А ты хочешь, чтобы он всю жизнь провел не с тем человеком, Майкрофт? — с прищуром Шерлок посмотрел на меня. — И не забывай — будущее Лестрейда касается меня, потому что оно связано с тобой! — Ты не понимаешь, что говоришь! — Понимаю! Потому что знаю, что его человек — это не эта актерская выскочка! — рявкнул брат. — И я собираюсь открыть Лестрейду на это глаза при первом же удобном случае! А если он решит стерпеть унижение и простит актеришку, то я найду способ, как от него избавиться. Я заметил, как от волнения на джойстике управления креслом начали подрагивать мои пальцы. — Шерлок, — жестко сказал я, — ты можешь предупредить Грегори об измене партнера, но ты не посмеешь сделать ничего больше! — Ты не сможешь мне помешать! — бросил брат, направляясь к дверям. — И не надо указывать мне, будто я не понимаю, что говорю! — с этими словами Шерлок резко развернулся, и я услышал его торопливые шаги, удалявшиеся по коридору. Я прикрыл глаза, стараясь привести мысли в порядок. Было сложно выбросить из головы взгляд Шерлока, обращенный ко мне, когда он уходил. Как же он боролся, как отказывался признавать поражение! Но как я был зол на брата! Шерлоку почти не дано понимать чувства окружающих его людей, не дано осознавать, что все они живые, что не подопытные кролики или марионетки! И никогда не станут делать то, что нужно именно ему! Что он еще придумает? К чему мне готовиться? А главное — что ждет Грегори в отношениях с его партнером? Что задумал мой брат?! — Я не помешаю, я сегодня раньше, — донеслось до меня с порога. Мое сердце испуганно сжалось: неужели Грегори приехал раньше и все слышал? Я открыл глаза и смерил компаньона внимательным взглядом. Не выспавшийся, мрачный… Но нет, не похоже, чтобы он узнал мою тайну, в противном случае, Грегори бы повел себя иначе. — Очень хорошо, мистер Лестрейд, что вы приехали пораньше. — Я искренне улыбнулся Грегори. — Я бы хотел совершить небольшое путешествие, и мне нужна помощь. Скажите Эмили и Стефану, что мы едем в Амблсайд. — Мистер Холмс, это же часов пять езды отсюда! — Грегори удивился и с сомнением посмотрел на меня. — И что? Усадьба Лейк-Гарден такой же мой дом, как и этот, и я хочу туда. Не портите хотя бы вы мне настроение. — Я все же не удержался и немного дал волю накопившемуся раздражению. Грегори посмотрел в окно — через полузадернутые шторы уже пробивались яркие солнечные лучи. Сейчас все дни были достаточно жаркими, и я понимал, что зная о моих проблемах с терморегуляцией, Грегори опасается последствий поездки. — Вы из-за этой поездки поругались с Шерлоком? — Грегори нахмурился, очевидно решив, что брат не пришел в восторг от моих планов на небольшое путешествие. — Вы скажете Эмили и Стефану, чтобы они собирались, или мне попросить об этом систему? — недовольно бросил я. Почему и Грегори пытался решать за меня?! Мне казалось, он будет последним человеком, кто усомнится в моих распоряжениях и откажется помогать мне в осуществлении моих желаний. Но вот и он стоял напротив и напряженно хмурил брови! — Сейчас схожу к ним. — Грегори осознал свою ошибку. — Но, как ваш компаньон, должен сказать, что это не лучшая идея. Я лишь вздохнул в ответ и тяжело посмотрел на Грегори. Я понимал, сейчас он увидел в моем взгляде все, что я чувствую, находясь в таком беспомощном и зависимом состоянии. У меня не было сил скрывать свои эмоции еще и от Грегори. Да и это было попросту бессмысленно.***
Дорога до Амблсайда была долгой. В кондиционированном салоне минивена только я, спустя три часа пути, не испытывал желания встать и размять затекшие конечности. Но усталость, вызванная тряской, вскоре дала себя знать, и я, как всегда бывало во время долгих поездок, задремал. Эмили немного отрегулировала наклон спинки моего кресла и подложила мне под шею поддерживающую подушку. Перед тем как уснуть, я бросил взгляд на напряженного Грегори. Я видел, насколько он волнуется за меня и как пытается уловить малейшее негативное изменение в моем состоянии. Лейк-Гарден встретил меня оглушающим буйством зелени и нетронутой природы. В свое время я выкупил эту усадьбу, когда она была в очень плачевном состоянии, и очень быстро сделал ее своим маленьким миром, куда иногда сбегал от суеты Лондона. Здесь, на бескрайних полях в тишине национального парка, я не раз и не два находил душевное равновесие и обдумывал важные для страны решения. В какой-то момент после травмы мне казалось, что Лейк-Гарден станет для меня наилучшим местом жительства, но я быстро понял, что мой вывод ошибочен — слишком далеко от больниц, от Лондона. Я не мог позволить себе жить в месте, откуда тетраплегику за десять минут не добраться до квалифицированной медицинской помощи. Переделки в доме под мои нужды пришлось быстро свернуть. Я не планировал сюда возвращаться, но в последний момент изменил решение. Из-за этого Стефану и Грегори пришлось поднимать меня на руках на второй этаж. К моменту, когда Стефан наконец-то уложил меня на еще не разобранную кровать, я был полностью измотан. После дороги мне нужно было пересилить усталость и вытерпеть массаж. В таких ситуациях требовалось хорошо размять все мышцы и вернуть тонус сосудам. Лежа на переносном массажном столе, я мог смотреть в окно, как раз выходившее на ту часть территории усадьбы, где располагалась конюшня. Пока Стефан разминал мои ноги, я видел, как Грегори, медленно прогуливаясь по дорожке, наслаждался красотой здешней природы. Я не мог разглядеть выражение его лица, но был уверен, что он довольно щурится на солнце и улыбается. Еще бы, погода была просто чудесной!***
Ночью я спал как убитый. Свежий воздух и усталость сделали свое дело. Но рассвет подарил мне необычайный прилив сил. Иногда, просыпаясь утром в особняке, я не хотел, если можно так сказать, выбираться из постели, но здесь, в Лейк-Гарден, мне не терпелось поскорее выбраться на улицу. Очень хотелось добраться до конюшни. За завтраком я озвучил свое желание Стефану и Грегори. Стефан лишь кивнул, а вот Грегори нахмурился. Видимо, он никак не мог взять в толк почему я так хочу оказаться на конюшне и не понимал, как я, после случившегося, все еще хочу видеть лошадей и не продал их. После завтрака мы отправились наблюдать за тренировкой в открытом загоне жемчужины моей конюшни — ахалтекинца Тенгри. Я чувствовал приятный теплый ветерок на коже, наслаждался пением птиц, немного щурился от яркого утреннего солнца, когда смотрел, как Ричард занимается с Тенгри. Я не мог скрыть свою радость, когда снова увидел скакуна. Не на видео в отчете от Ричарда, а здесь, в загоне, в реальности. Я снова мог любоваться роскошным конем, который казался каким-то фарфорово-перламутровым из-за игры солнечного света в его короткой светлой шерсти, мог видеть движение мышц под тонкой кожей. Я никогда не думал, что в моей конюшне появится ахалтекинец. Но однажды увидел на аукционе красивейшего жеребенка и, как мальчишка, захотел его заполучить. Меня тут же попытались отговорить, убеждая, что лошади этой породы очень своенравны, что с ними тяжело найти общий язык, но я пошел против предубеждений. До определенного момента я держал Тенгри в одной из конюшен поблизости от Лондона, чтобы иметь возможность при любом удобном случае приезжать к нему. Часами я занимался с ним на манеже, сам ухаживал за роскошной гривой и такими нежными кожей и шерстью. И конь, к которому иногда опасались подходить сотрудники конюшни, стал моим преданным другом. Я знал, раз ахалтекинец признал во мне хозяина, он никогда не причинит мне вреда. И вот, глядя на то, как буквально летит над землей Тенгри, я невольно вспоминал тот день, когда совершил роковую ошибку. Если бы я поехал на Тенгри на охоту, если бы настолько не чтил традиции, моя жизнь была бы иной. У меня бы было будущее, но… Но я переоценил свои силы как наездник. Тенгри привык к грому аплодисментов на выставках и соревнованиях, охота на лис была для него желанным развлечением — ведь тут он был в своей стихии — конь, рожденный для жизни с кочевниками! Но я выбрал чистокровную верховую, подарок Ее Величества, а не Тенгри. Слишком молодого, горячего и пугливого коня. — Он красив, — сказал подошедший ко мне Грегори. В его взгляде я прочел тревогу — видимо, ему показалось, что я слишком напряженно смотрю на Тенгри. — Да, Тенгри один из лучших в этой стране. Он действительно верховное божество неба, как говорят монгольские народы. Я с детства обожаю лошадей, — ответил я, любуясь грациозным конем. — Простите, если мой вопрос покажется бестактным, но почему его не продали после случившегося? — спросил у меня Грегори, и тут я понял, почему он все это время так холодно смотрел на скакуна. Оказывается, он заблуждался в своих выводах! — Вы решили, что это с него я упал? Грегори кивнул, стараясь не смотреть мне в глаза. — Тенгри тут ни при чем. Я занимался им, когда он был жеребенком, а лошади этой породы очень преданы своим хозяевам. Он никогда бы не скинул меня, — я вздохнул, снова возвращаясь в мыслях к своей ошибке. — Если хотите знать, то это случилось на королевской охоте на лис. Ее Величество подарила мне чистокровную верховую лошадь, и в тот день я не мог выехать на другом коне. Я знал, что эти лошади могут быть непредсказуемы, особенно, если долгое время не принимали участие в скачках. Но все равно… — Я предпочел больше ничего не говорить. К чему Грегори знать, как я зол на себя? — С моей стороны это был очень глупый поступок. Видимо, Грегори все же смог прочесть мои эмоции и легко коснулся моего плеча. — Этот конь сейчас здесь? — напряженно спросил он. — Нет. Шерлок настоял на его продаже. В некоторых вопросах мой брат — сущий ребенок, и это был его способ отомстить коню за меня. Я был не в самом лучшем состоянии и не стал сопротивляться. Ее Величество поняла мой поступок, — сказал я, вспоминая, как однажды младший брат пришел ко мне с документами на продажу чистокровного скакуна. Похлопав по шее разгоряченного Тенгри, на теле которого стали видны все вены и сосуды, Ричард закончил тренировку. Конь нетерпеливо забил копытом, глядя на меня. — Позовите их ко мне, — попросил я Грегори. Мне хотелось прикоснуться к моему коню. Ричард подвел ко мне Тенгри, и скакун тут же радостно фыркнул и мотнул головой. Он узнал меня, он все равно помнил своего хозяина, который теперь уже никогда не смог бы пронестись на нем по полям Лейк Дистрит так, что окружающий мир сливался бы в один сплошной зеленый тоннель, а ветер свистел в ушах. — Хочу его погладить, — сказал я, поймав взгляд Грегори. Грегори чуть нахмурился и покачал головой, очевидно, сейчас, стоя рядом с нами, он смог убедиться, насколько крупный несмотря на кажущуюся хрупкость был Тенгри. Но все же, прислушавшись к моим словам, Грегори взял мою руку и поднял ее. Конь с готовностью опустил голову. Я коснулся морды Тенгри, чуть-чуть пошевелил пальцами, чувствуя неповторимую бархатистость короткой шерсти и тепло кожи. Какое же это было наслаждение — касаться моего красавца! Я старался запомнить выражение глаз Тенгри, отгоняя от себя мысль, что глажу его последний раз в жизни. — Ты же знаешь, ты у меня самый лучший, Тенгри, — тихо сказал я. — Я всегда позабочусь о тебе, хотя и не смогу уже заставить тебя пронестись галопом по местным полям. В ответ на мои слова, Тенгри тихо заржал. Я знал — он понимает меня! Он был из тех коней, кто улавливал настроение хозяина по мельчайшим интонациям голоса. Пока жокеям приходилось бороться с Тенгри с риском упасть с него, мне достаточно было подойти к нему, шепнуть пару слов, и все, необузданный упрямый ахалтекинец менялся на глазах. Словно ощутив мое состояние, Тенгри осторожно переступил, подошел ближе и прижался мордой к моему плечу. Это было уже слишком! Я понял, что еще немного, и слезы вот-вот покатятся по моим щекам. Как же я не хотел показаться Ричарду настолько слабым! — А можно мне самому его погладить? — неожиданно попросил Грегори, немного отводя коня в сторону. Очевидно, он понял мое состояние и поспешил прийти на помощь. Нескольких секунд мне хватило, чтобы взять себя в руки. В ответ на вопросительный взгляд Ричарда, я кивнул. — Он не был против, когда вы помогали мне, не думаю, что будет против и сейчас, — сказал в итоге я. Грегори осторожно, словно боясь Тенгри, коснулся кончиками пальцев его шеи и слегка погладил. — Когда в академии я проходил конную подготовку, я и подумать не мог, что однажды буду прикасаться к такому сокровищу. Те лошади совсем на него не похожи. — Я увидел неподдельное восхищение в глазах Грегори. Тенгри фыркнул и закивал, а Грегори рассмеялся совершенно чистым, заразительным смехом. — Он что, понимает слова? — спросил он. Я лишь улыбнулся. — Кто знает…***
Эмили проверила мое состояние и удовлетворенно кивнула. — Все хорошо, мне кажется, деревенский воздух пошел вам на пользу, — сказала она, дав мне полагавшиеся в это время дня таблетки. — Возможно, это смена обстановки, — ответил я. — Вы можете не волноваться и поехать в город. Я, определенно, чувствую себя хорошо, — сказал я. Чуть раньше я стал свидетелем разговора Эмили с матерью, когда они обсуждали подарок на день рождения ее племянницы. Я знал, Эмили очень хотелось заглянуть в местные антикварные магазинчики, где иногда обнаруживались действительно очень красивые вещи. Но она не была уверена, что у нее достанет на это времени. — А если хотите, можете взять с собой и Стефана, если вдруг, вам приглянется что-то тяжелое. — Я посмотрел на физиотерапевта. Моментально я поймал на себе удивленные взгляды своих медиков. Что ж, настало время немного удивить их тем, что я совсем не такой холодный и бесчувственный, каким казался! Конечно, я уже многое сделал для них, но… в тот момент я не знал, что вообще нашло на меня. Почему-то мне захотелось, чтобы в их жизни было что-то хорошее. Я знал их судьбы, знал их прошлое и видел, какие порой взгляды Эмили и Стефан бросали друг на друга. Однако они не решались сделать первые шаги, опасаясь, что я моментально все пойму и разорву с ними договоры. Эмили и Стефан поблагодарили меня и, конечно же, воспользовались моим разрешением. Я поймал себя на мысли, что мне приятно то, как они обрадовались. Оказывается, иногда людям для счастья нужно совсем немного. Звукоизоляция в доме Лейк-Гарден была не настолько хороша, как в особняке, и к вечеру я задремал под звуки разгулявшейся непогоды. Дождь стучал по крыше, а ветер, запутавшись в деревьях, росших рядом с домом, пытался играть какую-то непонятную мелодию. В какой-то момент, уже проваливаясь в сон, я ощутил слабость — голова начинала немного кружиться, а мысли путаться. Стараясь не думать, что это могло бы значить, и надеясь, что я всего лишь переутомился, и сон решит все проблемы, я закрыл глаза и провалился в сон. — Мистер Холмс, мне нужно дать вам таблетки, — разбудил меня громкий голос Грегори. — Так и знал: вы придете и разбудите меня, — сказал я, открыв глаза. На мгновение комната закружилась у меня перед глазами. Очевидно, начались проблемы с давлением. Как же некстати! Я заметил, как Грегори нахмурился и спешно подошел к моей кровати. По глазам резанул свет от включенного им бра. — Твою мать, — едва слышно сказал Грегори и коснулся ладонью моего лба. Я ощутил пронизывающий холод от его прикосновения и дернул головой. — У вас руки ледяные! — воскликнул я. — Это не руки ледяные, это у вас жар! — ответил Грегори, и я прочел в его глазах испуг. Раскат грома раздался где-то над домом, отчего в окнах задрожали стекла. По тому, как Грегори прикусил губу и нервно сцепил руки, я понял, что он пытается сообразить как действовать в такой ситуации. Черт! Я проклинал себя. Ничего не предвещало такого ухудшения моего состояния! Ничего! Если бы я только знал, что подхвачу простуду, ни за что бы не остался в усадьбе один на один с Грегори! Я мог подсказать ему, что со мной сделать, но я не хотел! Только не это! В душе еще теплилась надежда, что все, может быть, обойдется, что… Но нет, мой организм не оставлял мне шансов — прошло всего каких-то четверть часа моего бодрствования, а я уже ощущал, как мне становится все труднее дышать. Я знал эти симптомы. Знал, чем все обернется! Закрыв глаза, я пытался заставить себя собраться, приказывая организму не сдаваться, только не сейчас… Градусник пикнул у меня над ухом, и Грегори покачал головой. — У Эмили должно быть что-то жаропонижающее, — сказал он и принялся копаться в медицинском чемоданчике. Я знал — это только в первую минуту Грегори едва не запаниковал. Сейчас же он уже взял себя в руки и начал мыслить логично и рационально. Он прочел все, что только было возможно об уходе за мной, и теперь его память выдавала ему нужные инструкции. Я посмотрел, как Грегори напряженно водит пальцем по таблице, приклеенной с обратной стороны крышки чемоданчика — там было указано в каких случаях какое лекарство и в какой дозировке следовало применять. Эмили давно сделала такую шпаргалку, допуская, что в критический момент ее может не оказаться рядом, и тогда моя жизнь будет в руках кого-то постороннего. — Я… извините, если больно… — Грегори подошел ко мне со шприцем, наполненным лекарством и приспустил с моего плеча пижамную рубашку. — Пустяки, — ответил я и с ужасом понял, что от озноба у меня начинают стучать зубы. — Почему вы никого не позвали? Неужели не чувствовали, как становится плохо? — спросил Грегори, ставя укол. — Я спал. Устал, не связал свое состояние с простудой, — сказал я, немного скрыв правду и глядя в тревожные глаза Грегори. Он лишь покачал головой. — И вы как назло разрешили Эмили и Стефану уехать! — Пользуясь тем, что в усадьбе можно было пользоваться мобильным, Грегори стал искать их номера в телефоне. Я чувствовал, как голова кружится все сильнее, и как силы меня стремительно покидают. Вот оно, одно из осложнений моего состояния — любая болезнь могла развиться едва ли не с молниеносной скоростью! Я мог с легкостью получить любое осложнение, мой организм не мог ничему сопротивляться. Пытаясь сохранить остатки сил, я прикрыл глаза, краем уха слушая разговор Грега с Эмили. В какой-то момент, услышав, что Стефан и Эмили попали в аварию, я испугался. Что будет дальше и справится ли со мной Грегори? Но тут же я успокоил себя — что ж, я ведь все равно собирался умереть, так что, если это случится на три месяца раньше, ничего трагичного в этом точно не будет. Рано или поздно… Карандаш зашаркал по бумаге — это Грегори записывал все инструкции фельдшера. Закончив разговор, он подошел ко мне и внимательно всмотрелся в мое лицо. За это время мне стало немного лучше — начинавшаяся дрожь отступила. — Болит что-нибудь? — Грегори наклонился ко мне. — Все как обычно, только слабость, — ответил я. — Эмили велела переодеть вас в сухое. И она удивилась, почему вы раньше мне не сказали об этом. Вы ведь знаете, что нужно с вами делать в таких ситуациях! — сказал Грегори и покачал головой. Как я не хотел этого! Я мог сам рассказать Грегори, что со мной делать, но надеялся… надеялся, что Эмили забудет про этот пункт инструкции? Как бы не так! Она слишком хороший фельдшер, чтобы допустить, чтобы ее пациент оставался в мокрой от пота одежде! — За что мне это? — беззвучно спросил я и отвернулся к окну. Я не хотел… не хотел, чтобы Грегори увидел меня таким! Таким больным! Без одежды, совершенно беспомощным. К чему ему видеть все? — Да, я понимаю, я не врач, а бывший полицейский, и вам не хочется светить передо мной голой жопой, но других вариантов нет. Так что, извините, придется раздеваться. — Я услышал в голосе Грегори ободряющие ноты. Видимо, он решил, что мне стыдно оказаться перед ним, чужим человеком, раздетым. Что ж, пусть хотя бы так, пусть таким образом объяснит себе причину моих эмоций, которые я не смог скрыть. Принеся из ванной полотенца и новую пижаму, Грегори принялся переодевать меня. Какая же это была унизительная процедура. Совсем не так я бы хотел показаться Грегори раздетым! Совсем не так… Я мечтал, чтобы не полотенце, а его сильные руки касались моей обнаженной кожи! Я видел, что ему неловко и при этом очень неудобно управляться со мной. Одно дело — брать меня на руки и пересаживать в кресло или укладывать на кровать, и другое — переодевать меня. Грегори понятия не имел, как быть с моим безвольным телом. От усердия, сам того не замечая, он закусил губу. Я был готов сгореть от стыда, когда Грегори принялся за пижамные штаны. Каким же убогим я был! Как не хотел, чтобы Грегори видел и эту сторону жизни тетраплегика! Марлевая салфетка ниже пупка, трубка, мочеприемник, закрепленные к ноге и убиравшиеся в широкую штанину… какая же это мерзость! Переодевая меня, Грегори был вынужден касаться этого! Он не мог не дотронуться до мочеприемника и наверняка почувствовал насколько теплым было его содержимое! Мерзость! Как и все мое тело! Худое и, несмотря на все старания Стефана, дряблое. Закончив с переодеванием, Грегори уложил меня чуть повыше и снова измерил температуру. Я знал, она будет почти в норме, но про то, что слабость нарастала, предпочел не говорить. Ни к чему ему волноваться… Рано или поздно Стефан и Эмили приедут… — Ну что, получшело, похоже, — сказал Грегори. Затем я услышал звук пододвигаемого кресла и повернул голову — так и есть — он подтащил к кровати кресло, очевидно не желая оставлять меня одного. — Побуду с вами, пока Эмили не приедет. Придется меня потерпеть, — продолжил в легкой улыбкой Грегори и взял одну из ненужных подушек, чтобы подложить себе под спину. — Можете пойти к себе, — сказал я. — Я действительно чувствую себя лучше. Если что, позову. Тут тонкие стены. Грегори лишь покачал головой. — Нет уж, не хочу рисковать. Или вы против моего общества? Что мне было ответить на это? Сказать, что я морально уничтожен от того, что Грегори пришлось увидеть? Сказать, что больше всего на свете я бы хотел его обнять? Я отвернулся к окну, глядя на капли воды на стекле. — Можно узнать, а почему вы отпустили Стефана и Эмили в город? — Очевидно, Грегори понимал мое подавленное состояние и решил во чтобы то ни стало разговорить меня. — Небольшая слабость. Хотел сделать им приятное. Возможно, что-то получится. — Я облизнул губы, чувствуя, что они пересыхают. Грегори поспешил встать и дать мне немного попить. Я ощутил волну мурашек от того, как он поддерживал мою голову. — В смысле, «что-то получится», мистер Холмс? — Грегори непонимающе посмотрел на меня. — Вы ведь не только ничего не знаете, но и не видите. Стефан и Эмили уже давно присматриваются друг к другу. — Я позволил себе улыбку. — Им не помешает чаще бывать вместе вне работы. И я решил немного помочь им. На лице Грегори отразилось неподдельное изумление. — Эмили — вдова, — пояснил я. — Ее муж был тетраплегиком, как и я. Он умер пять лет назад от воспаления легких. Стефан потерял жену в автокатастрофе и винит себя. Они оба живут работой и являются одними из лучших в своей области, потому и оказались у меня. И я доволен ими. — Не думал, что вы заботитесь о личной жизни работников, — удивленно проговорил Грегори. — Захотелось сделать что-то хорошее. Настроение сегодня такое, — ответил я и улыбнулся. — А почему они для вас Эмили и Стефан, а я мистер Лестрейд? — Грегори прищурился. Его вопрос несколько удивил меня. Я не думал, что Грегори станет придавать значение обращению, которое я предпочел сохранить. Так мне было легче удерживать дистанцию, постоянно напоминая себе, что рядом со мной человек, на которого я не имею никаких прав. — Возможно, в силу привычки, — нашелся я. — Можно от нее как-то отказаться? Осточертело, сил моих нет. — Грегори вздохнул и немного поморщился. — Хорошо, Лестрейд, — ответил я. Мне пришлось пойти на уступки. Я бы хотел назвать его по имени, но не мог. Для меня это было слишком. — Казалось бы немного сегодня делал, почти все время любовался на Тенгри, а вымотался. Чувствую, как каждая мышца болит, — сказал Грегори, ерзая в кресле. — Это хорошо, когда вы чувствуете свое тело, — тихо ответил я и прикрыл глаза. Грегори не знал, какое счастье дано ему. — Ладно, не буду болтать, поспите, — отозвался он, и я услышал ноты вины в его голосе.***
Вскоре я провалился в глубокий тяжелый сон без сновидений, хотя дышать мне по-прежнему было трудно. Проснулся я от голосов Эмили и Стефана. Войдя в комнату, Эмили зажгла верхнее освещение и, как была, в грязных ботинках и перепачканных джинсах подошла ко мне. — Ему лучше, — сказал Грегори, и я услышал в его голосе ноты усталости. Эмили осмотрела меня, потом взяла стетоскоп и долго вслушивалась в то, как дышат мои легкие. Я знал — она уже по моему виду все поняла. — Нихрена ему не лучше. Все хуже, чем я думала. — Она покачала головой, и я увидел, как испугался Грегори. — Я звоню Антее, — отозвался Стефан. — Да, тут нужен вертолет, время терять нельзя, чем быстрее он окажется в больнице, тем лучше, — сказала Эмили и принялась рыться в своем чемоданчике в поиске лекарств, которые хоть немного, но позволили бы остановить развитие воспаления легких. Приезд моих медиков стал для меня расслабляющим фактором. Я знал, что Грегори больше не один на один с моей болезнью, что больше над ним не висит страх сделать что-то не то, и я позволил себе ослабить самоконтроль. Это стало спусковым крючком для стремительно развивающегося воспаления легких. С каждым часом, что мы были вынуждены ждать улучшения погоды, чтобы вертолет мог забрать меня, мне становилось все хуже и хуже. К моменту, когда небо наконец-то стало голубым и вертолет смог прилететь за мной, я уже находился в каком-то полузабытье.***
В больнице я оказался в своей персональной палате, которая уже в каком-то роде стала для меня вторым домом. Здесь было достаточно моих личных вещей, чтобы считать ее таковой. Когда кислородная маска оказалась на моем лице, мне стало немного лучше. — Я надеюсь, — говорил мне врач, изучая результаты только что пришедших анализов, — что еще не очень поздно и мы обойдемся неинвазивной вентиляцией легких. Через два-три часа станет ясно, помогает ли она, или нужны радикальные меры. Выражая согласие и давая понять, что услышал его, я прикрыл глаза и слегка кивнул. Я очень надеялся, что провидение окажется благосклонно ко мне, и на этот раз мне удастся избежать искусственной вентиляции легких. Полгода назад я слишком долго не мог после нее восстановиться и нормально самостоятельно дышать. Следом за врачом в палату вошла Антея. Как требовал пока еще не отмененный для таких случаев протокол, ее немедленно известили. Бывшая ассистентка улыбнулась мне и подошла к кровати. — Все под контролем, мистер Холмс, — сказала она. — Вам не о чем волноваться. Моргнув, я поблагодарил ее. — Хочу вас порадовать — я уже решила вопрос с Роджером Лестрейдом, — сказала она. — Два часа назад вы стали новым собственником Террас-Грин. Он был сильно удивлен моему предложению, но узнав о финансовой стороне вопроса, не стал сопротивляться. Под маской я улыбнулся. Что ж, одну проблему можно было считать решенной. Уже хорошо… — Я не стану вас утомлять, отдыхайте, мистер Холмс. — Антея улыбнулась мне совершенно искренней улыбкой. — Я буду навещать вас. И спасибо вам за те папки… Они сильно мне помогли. С этими словами Антея вышла из палаты, и я остался один. Теперь мне предстояло побороться с болезнью за право провести в относительно нормальном состоянии оставшиеся недели жизни. Мне не хотелось, чтобы пневмония затянулась, и я покинул бы стены клиники в конце августа.***
Большую часть дня я провел в почти бессознательном состоянии. Все мои силы уходили только лишь на дыхание, и я не замечал, как кислородная маска неприятно давит на лицо. Я всегда настаивал, чтобы монитор аппарата состояния пациента был повернут так, чтобы я мог видеть его, и сейчас, глядя на показатели на нем, я чувствовал тревогу. Цифры были пограничными. Антея заглянула ко мне еще раз, удостоверилась, что все в порядке, и спросила, хотел бы я разрешить Грегори приходить ко мне. На минуту я задумался, и Антея рассказала, что он уже пытался пробиться ко мне и долго не хотел уходить. Конечно же, это же был Грегори! Иначе и быть не могло! Получая от моего брата огромные деньги, он просто не мог позволить себе развернуться и уйти! Да и вообще, не в его характере было бы бросить меня в клинике. Пойдя на поводу у своей слабости, я разрешил Антее внести имя Лестрейда в список моих посетителей. Мысль, что, возможно, я не увижу его месяц или даже больше, стала очень неприятной для меня. К вечеру мне стало немного лучше, но сил ни на что не было. Я не мог связно думать, но и спать пока что не хотел. Поэтому, я повернул голову и смотрел, как за окном палаты ветер раскачивал ветви каштана, который за последний год сильно разросся. В густой зелени я видел много завязей, обещавших к осени упасть на землю раскрывшимся колючими коробочками. — Как вы? — Неожиданно раздалось с порога палаты, и, повернув голову, я увидел Грегори! — Я уговорил Антею пустить меня к вам, — пояснил он, и я заметил его внимательный взгляд, обращенный на меня. Очевидно, Грегори не понравилось то, насколько сдержанной и холодной в моральном плане была моя палата, да и мой вид в данный момент оставлял желать лучшего. А вот он… Я тут же увидел, каким теплым стал его взгляд, и как куда-то пропали напряженные морщинки в уголках глаз, которые появились сразу после его первой ссоры с партнером. Грегори подошел к кровати и осторожно спустил кислородную маску с моего лица, давая мне возможность заговорить с ним. Что я должен был ему сказать, если в этот момент обрадовался как мальчишка? Хорошо, что немного участившееся сердцебиение можно было списать на нехватку кислорода! — Не стоило. — Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сказать хоть что-то. — Езжайте отдыхать. Я тут надолго. — Сейчас точно не поеду. Там вечер, а у такси нет полицейской сирены и мигалки, чтобы объехать пробки по тротуару. — Грегори искренне мне улыбнулся. — Так как вы? — Лучше, чем могло бы быть, —выдавил я, чувствуя, что дышать обычным воздухом мне гораздо сложнее. От кислородной маски сильно высохли губы и сейчас, когда я заговорил, начали трескаться и болеть. Грегори заметил, как я облизал их, покачал головой и, смочив в воде бумажную салфетку, приложил к моим губам. Я испытал облегчение. Грегори подметил мелочь, на которую без моей просьбы вряд ли обратили внимание медсестры. — Я рад, — сказал он, и я ощутил его легкое касание к моей руке. — Что говорят врачи? Не стал спрашивать их. — Что организм слабый и легко подвергается… Впрочем, к черту эти детали. — Сначала я честно хотел рассказать о своих перспективах, о том, что могу пролежать в клинике две или три недели подключенным к аппарату ИВЛ, но потом передумал. Не хотелось портить Грегори его хорошее настроение. — Антея сказала, что не знает, нужны ли вам сейчас мои услуги, — как-то немного напряженно сказал он. — Я буду вам нужен, пока вы здесь? — Виноватая интонация отчетливо проскочила в его вопросе. — Вам есть чем заняться за пределами клиники, пока я тут? — Я заставил себя собраться с силами и говорить более-менее ровно, но дышать становилось все труднее, я чувствовал, как мне не хватает воздуха. — Я помирился с Энди. — При упоминании партнера в глазах Грегори я прочел радость. — Раз вы в Лондоне, то пока я живу у него, и мне всего полчаса на метро до клиники. Я ощутил глупый и неуместный в такой ситуации укол ревности. Совершено необъяснимо, против всех рациональных выкладок, которые я построил себе, я понял, что новости о примирении Грегори и Энди заставили мое сердце болезненно сжаться. — Если хотите, можете приходить. Вам ведь неловко получать зарплату ничего не делая. Верните маску на место, — попросил я. Мне не хотелось продолжать разговор. К чему он? Конечно же, Грегори поймет, что мне неприятно, что он спрашивает о необходимости визитов, когда я в таком состоянии, да еще и уточняет, что они не станут в тягость для него. Но сейчас мне стало все равно. — Выздоравливайте, я приду завтра, обязательно, — заверил меня Грегори, и я увидел, как тень тревоги мелькнула в его глазах. — Мне взять с собой что-то почитать? — Ничего не нужно, — ответил я, и Грегори осторожно вернул кислородную маску на место, после чего я отвернулся к окну и закрыл глаза, давая понять, что разговор завершен, и он волен идти куда угодно.