Личный ад

Привычные когда-то перелеты теперь стали для меня одной из проблем. Будь я обычным подданным Ее Величества, полет во Францию создал бы немало сложностей — его пришлось бы долго согласовывать с авиакомпанией и обязательно использовать специальной кресло, подходящее для перевозки тетраплегика внутри самолета и способное проехать по проходу. Однако с моим личным бизнес-джетом дело обстояло куда проще. Стефан легко преодолел со мной на руках семь ступенек трапа и без проблем разместил меня в салоне. Единственное, о чем пришлось подумать еще в то время, когда я пытался найти врача, способного вернуть мне если не здоровье, то подвижность, это дополнительный ремень на кресле, который удерживал меня в районе груди. Если Эмили и Стефан привыкли летать со мной и сами по себе не боялись полетов, то Грегори… Помимо волнения за меня я видел в его глазах аэрофобию. Мне доводилось несколько раз летать с другими политиками, и среди них были подверженные ей люди, и сейчас, как и они, чтобы не показаться смешным и нелепым, Грегори всеми силами старался скрыть свой страх. И все бы ничего, но он попытался отвлечься от него навязчивой заботой обо мне! — Может быть, давайте я вам плед принесу? Тут, все же, система кондиционирования работает, — спросил Грегори, когда я отказался от предложений принести мне подушку, воду и почитать. — Лестрейд, я понимаю, что полет кажется вам кошмаром, но не нужно превращать его в кошмар и для меня, — с улыбкой сказал я, стараясь хоть немного поддержать своего компаньона. Услышав мои слова, Грегори как-то разом приуныл, и я увидел растерянность в его взгляде. — Садитесь рядом и держите меня за руку, раз боитесь. Замрите. Нам лететь еще полтора часа, — мягко продолжил я. С моей стороны это было странным поступком, но это лучше, чем отправлять его к Эмили за успокоительным. Грегори напряженно посмотрел на меня, словно сомневаясь в том, что услышал. Я пошевелил пальцами, молча напоминая о приглашении. Грегори улыбнулся, сел в соседнее кресло, перевернул мою кисть ладонью вверх и вложил в нее свою руку. Я почувствовал его прикосновение — теплое и сильное, а еще от меня не укрылось то, что его рука от волнения немного вспотела. — Это не страшно, — сказал я ободряюще улыбаясь. — Я понимаю ваш страх, но поверьте, он безоснователен. Все будет в порядке. В ответ Грегори выдавил лишь напряженную улыбку и, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла, легко сжимая мою руку. В этот момент я и сам опустил веки и постарался насладиться этим прикосновением. Когда еще и в какой ситуации такое не вызвало бы вопросов и подозрений со стороны Грегори? В какой-то момент я даже позволил себе чуть-чуть погладить ребро ладони Грегори. Конечно, сильно сказано — «погладить», я лишь чуть-чуть пошевелил пальцами, запоминая это касание и ощущение. Он, конечно же, открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня. Однако я сделал вид, что это всего лишь небольшая судорога от напряжения. Ближе к середине полета ко мне подошла стюардесса, она положила мне на колени телефон, предварительно включив его на громкую связь. — Мистер Холмс, это капитан Дюмьер, — сообщил мне капитан, управляющий моей яхтой. — Как вы просили, звоню вам сообщить, что мы полностью готовы и вы можете приезжать уже сегодня. Необходимые документы получены и команда проинструктирована. Две недели автономного плавания, как вы и хотели. — Спасибо, капитан, вы порадовали меня. Мы не станем задерживаться и сразу из аэропорта приедем в марину, — ответил я и увидел удивленный взгляд Грегори. В последний момент, почти перед отлетом я внезапно решил не проводить время в стенах моей виллы в Ницце, а отправиться в небольшое морское путешествие. Мне захотелось еще раз поплавать на моей яхте и насладиться соленым морским воздухом и пейзажами. Другого шанса у меня уже не будет. — О чем шла речь? — обеспокоенно спросил Грегори. — Я подумал, что сидеть в четырех стенах и в саду я смогу и в Лондоне, — я улыбнулся.  — Так что я распорядился приготовить к небольшому плаванию мою яхту. После новости о предстоящем круизе Грегори нахмурился, хотя и постарался быстро взять себя в руки. Странно, похоже, он недолюбливал и морские прогулки, хотя я не припоминал никакой информации об этом из его личного дела. Видимо, о каких-то страхах Грегори никто ничего не знал. Однако планы менять уже было поздно. *** В отличие от поездки в Лейк-Гарден, поездка в Ниццу стала сложнее для моего обслуживающего персонала. Одно дело заниматься перемещением тетраплегика на твердой поверхности, другое — в марине. Мысленно я разделял опасения Стефана и Грегори по поводу того, как пройдет погрузка на яхту. Как ни крути, а сходни не самое лучшее место по которому я мог бы перемещаться. Как и сам пирс с его неровными и скользкими порой досками. Поэтому весь путь от минивена до борта «Грейс» я проделал на руках Стефана. На борту яхты меня встретил капитан и обслуживающий персонал. Грегори быстро справился с подготовкой для меня механического кресла, в которое меня почти тут же и усадили, пока мое электрическое не погрузили на борт и не собрали. В этом кресле я был совершенно беспомощен, и Стефан не мог отойти от меня ни на шаг. После травмы это было мое первое появление на яхте и, оказавшись на борту, я отметил, что судьба довольно странно распорядилась — надо же было Антее много лет назад найти для меня именно «Грейс»! За счет своей нетривиальной планировки и размеров, она вполне подходила для меня в инвалидном кресле — моя каюта располагалась как раз на главной палубе и, если закрепить двери, я мог спокойно выбраться из нее. Хотя, разумеется, я бы не стал так рисковать. — Вы не очень хорошо выглядите, — сказала мне Эмили, когда мы оказались в моей каюте и Стефан переложил меня на кровать. — Устал, разумеется, — ответил я, прислушиваясь к тому как заработали гребные винты «Грейс», и она стала пробираться в открытое море. Предсказуемо, даже на небольшой скорости, на которой капитан Дюмьер осуществлял маневрирование, качка усилилась. — И к качке нужно привыкнуть. Не знаю, как отреагирую на нее в таком состоянии, но раньше мне было нужно максимум часов шесть, чтобы адаптироваться, — ответил я и бросил напряженный взгляд на Стефана — мой физиотерапевт уже сейчас начал испытывать на себе все прелести морской болезни. — У меня с собой большой запас лекарств на этот случай, — Эмили поняла мой взгляд. Стефан напряженно улыбнулся, сосредоточенно собирая мое электрическое кресло. — Оставьте пока кресло, оно все равно в ближайшее время мне не понадобится, — сказал я Стефану. — Идите на палубу и ложитесь прямо на нее. Если лечь с закрытыми глазами и какое-то время полежать, станет лучше. Можно и в постели, но эффективнее — на голой палубе, — посоветовал я. — Спасибо, мистер Холмс, — с улыбкой ответил он, поспешив воспользоваться моим советом. Эмили осмотрела меня и, убедившись, что все показатели в норме или около нее, удовлетворенно кивнула. -Вы можете не беспокоиться за меня, — сказал я фельдшеру. — Я вполне смогу какое-то время побыть в одиночестве. Мне нужно немного поспать. Идите в свою каюту и располагайтесь там. Я распорядился, чтобы вам отвели каюты в кормовой части яхты, там качка ощущается не так сильно, и проследите, чтобы Стефан не пытался решать проблемы с тошнотой, перегнувшись через леер. Можно легко упасть за борт. В ответ на мой совет Эмили благодарно улыбнулась. *** Против всяких ожиданий я прекрасно спал — небольшое покачивание яхты успокаивало меня, а еще перед сном я расслабился, любуясь на морской пейзаж, открывавшийся через панорамные окна моей каюты. Неповторимая красота! Меня очаровали краски окружающего мира в момент, когда солнце начало скрываться за горизонтом. Я и раньше наслаждался невероятными панорамами, но впервые я сосредоточился лишь на них, и у меня в голове не было мыслей о работе. Несмотря на то, что я любил морской отдых, дающий возможность полностью отгородиться от мира, я слишком часто использовал «Грейс» для переговоров с оппонентами на ее борту и очень часто не мог насладиться прелестями владения океанской яхтой. После обычных утренних процедур с поправкой на то, что Стефану пришлось проявить немало сообразительности и смекалки, чтобы справиться с ними, он предложил мне выбраться на палубу. К этому времени экипаж яхты развернул над частью зоны отдыха тент, куда переместили несколько шезлонгов. На одном из них меня и устроил Стефан. Здесь, не рискуя перегреться, я мог наслаждаться теплым ветром, морским воздухом, бликами солнца на волнах и криками птиц. А еще — украдкой наблюдать за Грегори. Хотя и он поначалу страдал от морской болезни, но за ночь пообвыкся, и сейчас я видел, что от этой поездки Грегори получает настоящее удовольствие. И… я не мог заставить себя не любоваться им! Мне было трудно отвести взгляд от Грегори, когда он ушел на открытую часть палубы позагорать. Его тип красоты с годами становился только еще более ярким, и то, что возраст неизменно брал свое, Грегори ничуть не портило. Я бы даже сказал, что будь он в идеальной физической форме, которую упорно поддерживал находясь на службе в полиции, я бы нашел это менее привлекательным чем то, как он выглядел сейчас: домашний, уютный, с немного наметившимся животом и не такими накаченными руками, какие были у него еще года три назад. Впервые то, что дни были похожи друг на друга как братья-близнецы, меня не угнетало. Если дома вынужденная необходимость плыть по течению и отсутствие возможности повлиять на что либо меня расстраивали и злили, то здесь, на борту «Грейс», я ощущал умиротворение. Этот круиз стал чем-то особенным и уникальным. Иногда я позволял себе подремать на шезлонге, чувствуя как ветер спутывает мои волосы. Плеск волн за бортом, крики чаек… несколько раз я ловил себя на мысли, что забываю о своем положении! Где-то на грани сна и бодрствования мне казалось, что это мой отпуск, что в моей жизни не было той охоты на лис. Но стоило мне окончательно проснуться, как все становилось на свои места. Конечно же, я испытывал горечь и боль от того, как все в итоге сложилось для меня, но я старался не думать об этом. Я пытался открыть для себя отвлекающие занятия, подобные наблюдению за весенним садом. Сейчас, на яхте, таким занятием для меня стало наблюдение за Грегори. С каждым днем я удивлял его все больше и больше. Иногда мне становилось смешно от мыслей, каким, должно быть, жутким человеком он представлял меня раньше. Для него, оказывается, стало большим сюрпризом даже то, что я люблю отдыхать на воде! — В моей жизни случился период, когда мне было нужно сменить обстановку и побыть в одиночестве, — ответил я на его вопрос о любви к морскому отдыху. — Ничего лучше, чем личная яхта на просторах моря не пришло мне на ум. Антея быстро нашла подходящую. Потом я несколько раз использовал ее, когда было нужно провести переговоры. Арабские шейхи больше расположены к диалогу, когда неформальное общение проходит в привычной им обстановке Я умолчал, что Антея занималась сделкой по покупке этой яхты у одного обанкротившегося итальянского миллионера в тот период, когда я в какой-то момент задумался о своей несложившейся личной жизни и полностью выгорел на работе. Хоть я и жил службой стране, но даже мне пришлось брать тайм-аут и наводить порядок в собственных мыслях и сердце. И тогда две недели на борту красавицы-яхты в Средиземном море помогли мне обрести равновесие и найти ответы на многие мучившие меня вопросы. — А почему вы назвали ее «Грейс»? — спросил меня Грег о названии яхты. Это был логичный вопрос — многие ведь давали им имена жен и любовниц, а я… Когда-то «Грейс» носила имя «Нимфы морей», а я, дав ей новую жизнь, дал и новое имя. — Я люблю старые фильмы. Грейс Келли была великолепна во всем. В искусстве и политике, — ответил я, умолчав еще кое о чем. Имя знаменитой принцессы напоминало мне об имени Грега… *** Когда я принимал решение о круизе, капитан Дюмьер предупредил меня, что в эти две недели синоптики прогнозируют шторм. Но это не представляло большую проблему. Как океанская яхта, «Грейс» предназначалась и для кругосветных путешествий и могла бороться со штормом даже в открытом океане, поэтому новости от синоптиков не смогли изменить мои планы, да и капитан подтвердил, что опасность в данном случае минимальна. Утром я обсудил с капитаном Дюмьером планы на сегодняшний день — после двух пополудни ожидалось серьезное ухудшение погоды, которое к вечеру должно было обернуться полноценным штормом. Экипаж и яхта были готовы к испытанию погодой, а ближайшие итальянские порты предупреждены о нашем маршруте. Изначально планировалось, что в шторм со мной будет Стефан. — Я приду с вами посидеть, когда начнет качать, — сказал он мне, завешивая окна каюты. — Нужно будет подстраховать вас. В сильные волны вы не удержитесь на кровати. Однако, когда «Грейс» стала сильно раскачиваться, а раскаты грома слышались все ближе и ближе, ко мне в каюту вошел Грегори. — Побуду с вами, шторм усиливается, — сказал Грегори. — Извините, но мне, похоже, придется сесть тут. — Он оценил обстановку каюты и не нашел лучшего места для себя, чем край моей кровати. Я понял, что Стефану все-таки стало плохо и он был вынужден уйти отлеживаться к себе, а Эмили вряд ли бы смогла удержать меня, если на нашем пути встретились бы по-настоящему серьезные волны. Присутствие Грегори стало меня успокаивать. Как бы там ни было, но я действительно боялся того, как шторм перемещал бы мое тело на кровати. Если бы я упал с нее — последствия могли бы оказаться самыми непредсказуемыми и плачевными. Еще одной травмы позвоночника я мог попросту не пережить, но это не стало бы проблемой. Самым ужасным для меня было бы ухудшение моего состояния. Врачи предупреждали меня о том, как может ухудшиться моя подвижность, если вдруг с травмированным участком позвоночника случится что-то еще. — Обещаете поймать меня, если встретится серьезная волна? — спросил я у Грегори, когда он привстал, чтобы поправить сползшее с моей груди одеяло. Даже несмотря на ткань пижамной рубашки я смог ощутить ледяное касание его пальцев. А еще в ночном освещении каюты я заметил капли пота, выступившие на висках Грегори. И причиной им была совсем не духота. Судя по всему, Грегори не на шутку боялся шторма. — Так спокойнее, — ответил он. — И потому у вас выступил пот на висках и ледяные пальцы? — спросил я, решив узнать, что же такое было в прошлом моего компаньона, что он так не любил морские путешествия. — Черт, — добродушно выругался Грегори, и я увидел насколько ему не по себе от этой темы для разговора. Очевидно, причина страха казалась ему совершенно глупой и он стыдился ее. — Не волнуйтесь, «Грейс» — океанская яхта и способна противостоять волнам свыше четырех метров. Мы в безопасности. Что у вас случилось, почему вы боитесь шторма? — я решил немного подтолкнуть Грегори к откровениям. — В детстве в непогоду свалился за борт во время отдыха с родителями. Меня вовремя выловили и откачали. — Грегори помрачнел и вздохнул. Я заметил, как он с силой стиснул кулаки, очевидно, кошмары на эту тему до сих мучили его, хотя он и понимал, что это далекое прошлое и больше оно не повторится. После сильного раската грома «Грейс» внезапно накренилась, на мгновение шторы на окнах съехали в бок, и я увидел непроглядную темноту, окутывавшую яхту, и всполохи молний на горизонте. В следующий миг Грегори едва не упал с кровати, а я съехал на полтора фута в сторону. Конечно же, я безрезультатно инстинктивно попытался ухватиться за простыню. — Это уже не игрушки. — Грегори быстро собрался и осторожно уложил меня на центр кровати, поправив подушки и одеяло. — Извините, но мне придется лечь рядом с вами, так я точно смогу вас удержать, случись что, — сказал он, устраиваясь рядом поверх одеяла. В любой другой ситуации я бы воспротивился такому, почувствовал бы неправильность происходящего, но сейчас я был рад, что со мной именно Грегори, что это его сильные надежные руки бережно прижимают меня к нему. Я действительно боялся и понимал, что Грегори чувствует мой страх. Как бы я ни пытался — успокоиться у меня не выходило — дыхание оставалось учащенным, а сердце слишком часто билось, и Грегори, рука которого как раз лежала у меня на груди, мог это ощутить. — У вас появились веснушки, — сказал Грегори, стараясь помочь мне расслабиться и чуть сильнее прижимая к себе, когда «Грейс» снова угрожающе накренилась. Он взял меня за руку и стал мягко поглаживать ее. От этого прикосновения я ощутил, как по затылку и шее пробежали мурашки. Я вспомнил давно забытые ощущения из детства. До тех пор, пока не появился Шерлок, мама так же гладила меня, когда я пугался грозы и долго не мог уснуть. Грегори на несколько мгновений вернул меня в прошлое, в то время, когда я был маленьким мальчиком и у меня не было проблем. — Что поделать, природа подшутила надо мной, — ответил я в тон Грегори и поморщился. — Раньше я прятал их. — Крутые политики не ходят с веснушками, так? — продолжил шутливую тему разговора Грегори, напрягая мускулы, чтобы удержаться вместе со мной на месте, когда «Грейс» подскочила на волнах. Где-то в соседней каюте что-то с грохотом упало. Очевидно, какой-то незакрепленный стул или ящик из тумбочки, который забыли зафиксировать замком. Мне не хотелось продолжать этот разговор. К чему эта чепуха? Никогда не любил разговоры без смысла. Я постарался повернуть голову так, чтобы иметь возможность видеть глаза Грегори. — Вы уже оправились после расставания? — спросил я. Мне очень хотелось узнать о душевном состоянии Грегори и удостовериться, что у него все в порядке. В последние дни я снова стал замечать в его взгляде прежний озорной огонь. После моего вопроса Грегори нахмурился и задумался. Я увидел как помрачнел его взгляд, в глубине которого я увидел отчетливый страх одиночества. Я начал жалеть, что затронул эту тему, но неожиданно Грегори слегка улыбнулся. — Не знаю, — заговорил он пожав плечами. — Но лучше было узнать все сейчас, чем когда-нибудь потом, спустя много лет. Мне нужно поблагодарить Шерлока. От того, какой горькой вышла улыбка Грегори несмотря на все его усилия скрыть свое состояние, мне стало неимоверно жаль его. Конечно, Шерлок был прав, Грегори не заслуживал быть обманутым, но узнать он должен был об этом в другой ситуации! И вообще моему брату не стоило вмешиваться! Как же я хотел утешить Грегори! Как я жалел, что его счастье не в моих руках! Сейчас, когда он вынужденно обнимал меня, я чувствовал себя неимоверно счастливым. Мне было страшно из-за шторма, но рядом с Грегори я забывал о буре за бортом и о том, кто я теперь… — Но вы не рады этому, — осторожно сказал я, стараясь нащупать грань допустимой откровенности и надеясь, что мой интерес к личной жизни останется Грегори незамеченным. — Паршивая у меня перспектива. — Грегори вздохнул и крепче обнял меня, удобнее укладывая мою голову на своем плече. — Годы идут, а все, кого я нахожу себе, оказывается, не отличаются верностью. А много мне надо? Чтобы человек рядом всего лишь не лгал мне и любил меня. Во взгляде Грегори я опять увидел тоску и отчаяние. Как же он нуждался в том, чтобы быть любимым! Многим людям нужна любовь и что-то материальное — дом, финансовая состоятельность избранника, а Грегори… я читал по его глазам — ему нужны лишь любовь и верность и ничего более. Он хотел быть любимым! Сильная волна подбросила «Грейс» вверх, а затем кинула на левый борт, снова послышался какой-то грохот, и свет на мгновение погас. Грегори вздрогнул всем телом, напрягся, удерживая нас на месте. Очевидно шторм усилился, и «Грейс» полностью была во власти волн. Я ощутил, как холодеют руки. Когда яхта взлетала на волнах и резко падала вниз, мое сердце замирало. С каждой новой волной Грегори все сильнее прижимал меня к себе, и я чувствовал, насколько ледяными были его ладони, видел, как он постоянно зажмуривается и, как ребенок, втягивает голову в плечи. Видимо то, что Грегори должен был позаботиться обо мне, помогало ему держать себя в руках. Сейчас, когда его вместе с моим телом мотало по кровати, он понимал, что не имеет права на панику, что моя жизнь в его руках! Стоит отпустить меня, и я неминуемо окажусь на полу, а затем могу неудачно удариться обо что угодно… Я знал, что шторм продлится не очень долго, но время, казалось, остановилось. Грегори, как я заметил, пару раз принимался беззвучно шептать молитву. Ему тоже было страшно! Я постарался перехватить его взгляд, мысленно попросил Грегори не думать ни о чем плохом, не вспоминать, как в детстве он оказался за бортом и наглотался воды. Я надеялся, что удерживая зрительный контакт, смогу помочь и Грегори. И себе. Постепенно волнение на море стало стихать, но Грегори, смотрящий мне в глаза, не заметил этого. Мне показалось, он смотрит на меня словно загипнотизированный. В тот момент, в отличие от меня, не отдавая себе отчета в происходящем, он наклонился ко мне и поцеловал. Не как друга — в щеку или в лоб, а в губы. Очень нежно и чувственно. Мой разум тут же запротестовал, этого не должно было случиться! Но сердце тут же заставило разум умолкнуть. Я получил то, на что не смел надеяться — поцелуй с любимым. Это было нечестно, мелочно по отношению к Грегори, но другого шанса узнать вкус его губ — у меня не было. Ситуация была как никогда удачной — потом все можно легко списать на стресс, испуг… Одним словом, удалось бы найти оправдание и прикрытие. И я позволил себе проявить слабость! Отпустил свой самоконтроль и перехватил инициативу в поцелуе. Мне хотелось навсегда запомнить этот момент, узнать губы Грегори в полной мере, почувствовать его рот… Я вложил в свой поцелуй всю страсть и тоску, что были во мне, а еще приложил все свое умение! Если бы только я мог пошевелить руками, я бы уже обнял Грегори, запустил бы пальцы под его рубашку, погладил бы его живот, грудь, потом перебрался бы с поцелуями к шее… От мыслей о том, что произошло бы между нами дальше, мне стало жарко. Грегори расслабился и застонал мне в рот. На уровне плеч я ощутил, как он гладил меня, а потом… Потом, очевидно, забывшись, он опустил руки ниже. — Это… — Грегори с трудом разорвал поцелуй и смотрел на меня совершенно ошалевшим взглядом, не понимая, как такое вообще произошло и что ему теперь делать. — Простите, — сказал я, устыдившись своего порыва. Я получил желаемое, но что теперь будет с Грегори? Как я мог позволить себе такое? Смотреть в его растерянные глаза оказалось выше моих сил, и я перевел взгляд на стену каюты. — Это вы меня простите, мистер Холмс! — Грегори осторожно выпустил меня из объятий и уложил на кровати, стараясь отстраниться. Его бы воля, он бы и вовсе сбежал из каюты или перебрался бы на диванчик у кровати, но волнение на море еще не улеглось и, очевидно, он опасался повторения бешеных скачек на волнах. — Я первый начал, я не понял… — А я пошел у вас на поводу, — осторожно продолжил я и попытался прочесть чувства, обуревавшие Грегори. В этот момент я совсем забыл о себе, о необходимости контролировать свои чувства и удерживать привычную маску спокойствия и бесстрастности! Когда я понял, что Грегори увидел в моих глазах всю ту страсть, что я испытывал к нему, было поздно прятаться за ледяной личиной! — Я… Мистер Холмс… Я пойду позову Эмили, пусть она… — Грегори никак не мог понять, что и почему произошло и что лучше сделать. Он решил спасаться бегством. Но это стало бы не лучшим вариантом! В этом состоянии Грегори точно не следовало оставлять один на один с его мыслями. Я боялся, что он сделает в корне неверные выводы. — Это опасно, останьтесь, — попросил я. Грегори кивнул. Тут, словно поддерживая меня, стихия снова тряхнула «Грейс», и Грегори пришлось прижать меня к себе. Я опять ощутил его тепло и силу. Пристроив голову на его груди, я закрыл глаза. Мне хотелось заставить сердце биться ровнее и не выдавать мое волнение, но увы, я знал — Грегори чувствует, как часто оно стучит — и мне оставалось лишь надеяться, что этот ритм он спишет на испуг от шторма, а не на что-то большее. Пока «Грейс» все еще сильно покачивалась на волнах, а Грегори обнимал меня, я пытался построить в Чертогах завтрашний неизбежный разговор с ним. Как-то все это следовало объяснить, найти верные осторожные слова… *** Я проснулся ранним утром, когда восход только-только начал окрашивать в яркие краски белоснежные шторы на панорамных окнах. Море успокоилось и, судя по отсутствию вибрации на корпусе яхты, «Грейс» бросила якорь, а команда занималась проверкой ее технического состояния и приведением палубы в порядок. Всю ночь я пролежал в объятьях Грегори, и сейчас, даже во сне, он все еще придерживал меня. Должно быть, днем, от сна в неудобной полусидячей позе, у него будет болеть все тело. Я, несмотря на то, что спал на его груди, не чувствовал себя плохо: в больнице мой организм получил так много поддерживающих лекарств, что пока что я мог позволить себе небольшие безумства. Вошедший в каюту Стефан, выглядевший гораздо бодрее, чем накануне вечером, тут же внимательно посмотрел на меня. Легким движением головы я поспешил успокоить своего физиотерапевта. Стефан довольно кивнул и принялся будить крепко спящего Грегори. С трудом Грегори разлепил глаза и тут же посмотрел на меня совершенно сонным взглядом, пытаясь увериться, что случившееся ночью на самом деле было реальностью. Я предпочел сохранить свой привычный бесстрастный вид. Разговор должен был состояться, но пока я не был готов к нему. — Нам пора заняться утренними процедурами. — Стефан не дал Грегори времени на раздумья, намекая на необходимость оставить нас наедине. Щеки Грегори неожиданно покраснели и он, пробормотав что-то себе под нос, спешно выбрался из кровати и покинул каюту, пока я отвечал на дежурные вопросы Стефана. — Вы сегодня слишком задумчивы, — заметил-таки мое состояние Стефан, когда я лежал на массажном столе, и он разминал мое тело. — Все в порядке? Вас точно ничего не беспокоит? — Все хорошо, спасибо, — отозвался я, видя как Стефан массирует мою ногу. Физически со мной все действительно было хорошо, а вот морально… Я закрыл глаза, вздохнул и углубился в Чертоги. Как в старые добрые времена мне предстояло провести там достаточно много времени, обдумывая свои действия и просчитывая вероятность того или иного развития ситуации. Сейчас, совершив опрометчивый поступок, я должен был разобрать свою жизнь на составляющие ее элементы, как политическую головоломку, чтобы выбрать решение, которое приведет лишь к минимальным потерям. Уже сейчас я начал понимать, что победителем мне не выйти. Я проиграл из-за этого поцелуя. Но мое положение меня не волновало, для меня важным было лишь одно — чтобы Грегори не оказался в проигрыше. Я знал, Грегори тоже горит желанием поговорить со мной, но не станет это делать при свидетелях и вообще не будет как-то привлекать внимание к нашему разговору. Именно поэтому я решил не выбираться из каюты до обеда. Не видя меня на палубе, Грегори обязательно расценит мое отсутствия как приглашение к разговору. В итоге я не ошибся, и Грегори пришел ко мне. — Мистер Холмс, — начал он с порога, — я понятия не имею, что на меня нашло ночью, и как это назвать. — С виноватым и растерянным видом Грег развел руками. — Вам захотелось тепла и любви, Лестрейд, только и всего. А я, к сожалению, оказался рядом, — вздохнул я, пытаясь понять, в какую сторону поведет разговор Грегори, и что сейчас испытывает по поводу поцелуя. — Почему «к сожалению»? — Грегори нахмурился. — Мистер Холмс, мне не было противно целоваться с вами, я ничуть не… Черт! Я не жалею о поцелуе… я не знаю, как сказать… Это не от безысходности. Это… — Он растерянно запустил руку в волосы и снова нахмурился. Очевидно, Грегори решил уверить меня, что ему не было противно целоваться с паралитиком, неправильно истолковав мои слова. Что ж, это к лучшему. Сейчас, когда ему пришлось оправдываться, мне будет легче сбить его с толку и спрятать истину как можно дальше. Но для этого было необходимо сказать тщательно подготовленную полуправду. Тысячи раз я убеждался в эффективности такого приема — откровенную ложь всегда можно разоблачить, если быть достаточно наблюдательным. Грегори, конечно же, не был образцом проницательности и наблюдательности, но в числе его привычек была привычка слушать свое сердце, а оно запросто могло раскрыть ему истину обо мне. Поэтому, только частично открывшись любимому, я мог защитить его. От себя и от него самого. — Вы неверно истолковали мои слова, Лестрейд. К сожалению для меня вы оказались рядом. Можно подумать, я лишен чувств, — сказал я тщательно взвешивая каждое слово, и тут же продолжил, заметив, как удивился Грегори. —  Я не лишен чувств. Я человек. Я позволил и вашей, и моей слабости взять верх. И это было неправильно. — Я позволил части своих истинных переживаний выбраться наружу. — Вашей слабости, мистер Холмс? — Он подошел ближе к кровати. — Если вы думаете, что в моем состоянии легко переносить одиночество, то ошибаетесь. Но я не виню вас и ничего не требую. Ответственность за случившееся лежит полностью на мне, Лестрейд. Я стал причиной этого. — В этих словах не было ни капли лжи. Я позволил себе редкую откровенность с Грегори. Услышав это, Грегори замотал головой, словно отрицая только что услышанное. — Не нужно винить себя, — горячо заговорил он, сев на кровать. — Это же нормально. Человеку нужен кто-то близкий рядом. — Не нормально, этого не должно было быть. — Но случилось же! — Грегори взял мои руки в свои, и я понял, что растерял свою хватку. Мои пальцы дрожали, и я был не в состоянии скрыть это! — И я… — он прикусил губы, напряженно пытаясь понять, что сказать. — Мистер Холмс, вы прекрасный человек! Вы притягательны, обаятельны, вы влекущий мужчина, и я… — Грегори запнулся на мгновение, отвел взгляд от моего лица и принялся поглаживать мои пальцы, сосредоточив на них взгляд. — Я… Я бы не отказался делить с вами ваше одиночество, — выпалил он и сильнее сжал мои руки. Эти слова стали для меня очень болезненным ударом. Только не это! То, чего я так боялся, то, на что надеялся мой брат, вдруг стало реальностью! В этот момент мне пришлось собрать все свои моральные силы, чтобы хоть как-то удержать себя в руках. — Майкрофт, я не лгу! Я могу точно сказать, что ты не заслуживаешь одиночества. Тебе нужен близкий человек рядом! — все так же горячо продолжил Грегори, на этот раз глядя мне в глаза. — Я буду с тобой, если захочешь, — чуть слышно добавил он, словно сам испугался в своих слов. В следующий миг он осторожно поцеловал мои пальцы. Когда Грегори посмотрел мне в глаза, я знал, что мне не по силам скрыть изумление. Но лучше уж не справиться с ним, чем показать всю ту бурю эмоций, что накрыла меня. Здесь были страх, ужас, боль и радость! И любовь! Но как же теперь все изменили слова Грегори! Раньше я лишь допускал вероятность такого развития ситуации, утром давал ей десятипроцентную вероятность и вот… Грегори удивил меня! Для меня теперь все в корне менялось! Знал ли Грегори, чем обернутся его слова? Как они изменят мою жизнь? Вернее ее остаток? Я попытался прочесть по лицу Грегори, что же он на самом деле испытывал ко мне. Где говорили его спутанные чувства и разочарование в любви, а где был голос его разума? Но я ничего не смог понять. Грегори слишком запутался в происходящем в его жизни, чтобы четко осознать, что испытывает ко мне. В глубине души я надеялся, что его слова о готовности разделить мое одиночество всего лишь влияние глупого наваждения, сиюминутной влюбленности, и Грегори в ближайшее время поймет, что сказал что-то неуместное и лишнее. Но если это начало чего-то большего, то у меня не было выхода… Я допускал, что мне придется спасать Грегори от этой неправильной любви ко мне, к обреченному инвалиду. — Ты не понимаешь, что сейчас сказал, — произнес с улыбкой я, глядя на немного растерянного от собственного признания Грегори. Он лишь пожал плечами в ответ. *** После нашего разговора мое общение с Грегори переменилось. Я стал замечать, что ему стало легче и проще со мной. Словно упала какая-то невидимая стена, которая не давала Грегори полностью расслабиться в моем присутствии. Сейчас, когда он стал позволять себе всегда садиться рядом, осторожно касаться моей руки, когда нас никто не видел, я ощущал насколько ему спокойнее. Ему. Это было главным. Для меня же ситуация не только не стала проще, она стала сложнее. Тяжелее. Но… Я ведь был готов к такому развитию событий и теперь с покорностью принимал их. Раз у меня не вышло пойти против судьбы и желания моего брата, то стоило проявить немного покорности и не мучить Грегори хотя бы сейчас. Наше морское путешествие подходило к концу. Уже на протяжении десяти суток «Грейс» бороздила воды Средиземного моря. Скоро все должно было закончиться. Еще четыре дня, и самолет привезет меня в Лондон… А потом… Пока я предпочитал не думать о том, что случится после возвращения. Грегори радовался прекрасной погоде, но при этом говорил, что устал постоянно ощущать под ногами качающуюся палубу. В этот момент я почему-то решил, что вполне мог бы ввязаться в очередную авантюру. Раз уж я хотел отправился в морской круиз, то какой круиз без осмотра местных островов? Капитан Дюмьер нашел для нас крошечный необитаемый остров поблизости от Сардинии. При помощи катера, который был на «Грейс» до него можно было легко добраться и устроить небольшой морской пикник. Сейчас, когда моя жизнь стремительно подходила к концу, я захотел дать себе свободу и позволить то, о чем раньше и не думал. Подумать только, Майкрофт Холмс и морской пикник на необитаемом острове! Это было невероятно, но ведь теперь я был другим человеком. Человеком, у которого в запасе осталось слишком мало дней. Когда я озвучил свои мысли о пикнике Эмили, она нахмурилась. Конечно же, она отвечала за мое самочувствие и вряд ли могла прийти в восторг от идеи, что Стефану и матросам придется перегружать меня с яхты на катер, а потом на остров. Такое количество активности, конечно же, взволновало ее. — Не бойтесь, Эмили, я действительно чувствую себя на удивление хорошо, и даже силы откуда-то появились, — сказал я, чтобы она одобрила мою идею. — Вы же сами видите — давление и пульс в порядке, анализы тоже. И с начала путешествия я ни разу не пожаловался на самочувствие. Все еще сомневаясь, фельдшер покачала головой. — В конце концов, Эмили, — сказал я чуть тише, чтобы нас никто даже случайно не смог услышать, — вы же знаете, я готовлюсь умереть в ближайшее время. Это в случае с другими пациентами вы должны были оберегать и продлевать их жизнь. А у меня иной случай. Ничего страшного не произойдет, если вдруг подобное приключение окажется не по силам моему организму. — Но мистер Холмс, вы же знаете, я несу ответственность за ваше здоровье и жизнь… — А еще я знаю, что вы должны исполнять мои распоряжения, — улыбнулся я. — Я дееспособный мужчина и осведомлен о риске, которому подвергаюсь. И я все равно хочу на остров. Эмили и Стефан переглянулись. — Хорошо, — вздохнула Эмили. — Но только я буду вынуждена попросить разрешить мне сопровождать вас… В итоге мы оказались на небольшом островке. Обустроив для нас все необходимое, два матроса с «Грейс» отправились на другой берег, чтобы не мешать нам отдыхать. Грегори, уже ставший почти бронзовым на солнце, первым предложил Стефану устроить для меня солнечную ванну. Почему-то желания протестовать у меня не было, да и Эмили согласно кивнула. Так я оказался на шезлонге раздетым по пояс. Пользуясь моим разрешением, Эмили и Стефан ушли плескаться в воде, а я остался с Грегори один на один. — Красота, правда? — спросил он, оставив стакан сока в сторону и присев на край шезлонга. — Соглашусь, — кивнул я и, щурясь, посмотрел на развлекающихся Стефана и Эмили. Взрослые люди, но сейчас они напоминали двух подростков, которые со смехом и радостными криками поднимали в воздух сотни переливающихся на солнце брызг. — Иногда я жалею, что так и не научился нормально плавать, — добавил я: мне захотелось, чтобы Грегори побольше узнал обо мне настоящем. — Думаешь, у меня было время на уроки плаванья и отпуск? — усмехнулся я, поймав его удивленный взгляд. — Все мои поездки в подходящие для плаванья места носили исключительно деловой характер, и если у меня и выдавалось свободное время, то я тратил его на то, чтобы поспать больше двух часов. — А эта вилла в Ницце? К чему тогда она? — Она досталась в наследство матушке от ее бездетной сестры. Продавать ее она запретила. Мне ничего не оставалось, как заботиться об этой недвижимости и иногда использовать в качестве опорного пункта во время перелетов и при переговорах на борту «Грейс», — пояснил я. Сейчас мне не хотелось думать о том, как Шерлок после моей смерти станет управляться со всем этим. Одна надежда — Роджерс и Антея помогут ему. — А я мальчишкой плавал в пруду рядом с Террас-Грин. Там вечно было полно тины, и я вылезал с плавками полными этой мерзости, — сказал Грегори. Я живо представил какие неприятные ощущения он испытывал в такие моменты. Вот она, жизнь в деревне! Масгрейв-Холл тоже располагался в глуши, и я вырос в сельской местности, но я терпеть не мог все эти прелести жизни в деревне! Никогда бы даже не помыслил о купании в пруду или речке. Вместе с рыбами и тиной!  — Тебе смешно! — рассмеялся Грегори. — А я всегда бегал в ближайшие кусты, чтобы вытрясти тину. Кормить комаров с голой задницей было не очень приятным занятием! Но я научился хорошо плавать, и потом мне уже были не страшны ни речки, ни моря. Но вот странно: шторма я все равно очень боюсь, хотя и научил плавать целую кучу друзей. Даже самые безнадежные сухопутные кошки признавали, что у меня талант. Будь все по-другому, я бы сейчас без сомнения доверился бы Грегори и его таланту инструктора по плаванию. Но… как он выразился, теперь до конца жизни я был вынужден оставаться «сухопутной кошкой». — А хочешь поплавать со мной? — неожиданно спросил Грегори, серьезно глядя на меня. — Нет, а что? Думаешь я не удержу тебя? Да запросто удержу в воде на руках! И ты окунешься в море, — поспешил он заверить меня, увидев четко написанные на моей лице удивление и недоверие. Не успел я что-то возразить, как Грегори уже убежал к Стефану с Эмили и, судя по тому, как они притихли, озвучил им свою идею. Выслушав Грегори, Эмили кивнула. Видимо, на нее подействовал утренний разговор, и она решила позволить мне немного безумств. Все же, ей было тяжело работать со мной, и время от времени она забывала, что в отличие от ее предыдущих пациентов, я не хочу жить. — Во что ты меня втравил? — спросил я у озорно улыбающегося Грегори, когда Эмили готовила меня к погружению в воду. — Видимо, в первое купание. — Грегори подмигнул мне, и я не мог не улыбнуться ему в ответ. Грегори привычно поднял меня на руки. Но в этот раз для меня все было иначе. Руками и плечами я чувствовал его голую кожу и то, какой горячей она стала на солнце. Я ощущал аромат Грегори — перемешанные запахи средства для загара и пота… В кристально-чистой воде я видел камни, по которым Грегори было не очень комфортно идти, но он шел и не замечал их. В какой-то момент я испугался, что он может оступиться, пораниться и упасть, уронив в воду и меня, но вскоре я успокоился — Грегори был надежен. По мере того, как он все дальше заходил в море, вода все сильнее приподнимала мои ноги. Я постарался не думать об этом и сосредоточился на ощущениях от волн, касающихся моих плеч и рук. Грегори, зная о пределах моей чувствительности, постарался зайти максимально глубоко. Это было что-то совершенно непередаваемое! Жаркие лучи солнца, прохладная вода, теплая грудь Грегори, к которой он прижимал меня… Я смотрел на волны перед собой и не мог поверить в реальность происходящего. Этого не могло быть со мной! Это же невозможно, нереально! — Не страшно? — спросил Грегори. Я лишь мотнул головой, понимая, что не смогу сейчас произнести ни слова. Посмотрев на Грегори, я увидел радость в его взгляде. Он был счастлив подарить мне это купание, ему нравилось смотреть на меня, на мою счастливую улыбку, которую я не мог сдержать.