Артоны и...

Придуманная записка идеально дополняет маленький презент. Антон с этими письмами чувствует себя потерянным для поколения лириком, такие сравнения он выдумывает. Раз Арсений до сих пор не принёс ему сыворотку правды, то этот намёк даже дурачок поймёт. «Действуй сам, Шаст, без помощи зелий. Искренне и честно». Антон так и понял, потому тщательнейше подбирал наполнение к письму. С кислой конфетой косяк вышел, конечно. Арс такие не любит, а морщится только от непроходимых дураков, как сам Антон, походу. Сакуру пришлось спереть у Паши, потому что он задолжал ему после помощи с Лясей. Оба, кстати, теперь радостно и тайно проводят вместе свободные часы. Естественно Шаст весь аж обзавидовался им. Он видел, как Арсений открывал второе письмо с цветами, как удивлялся и как ласково гладил лепесточки на веточке. Тогда сердце пело и просилось к другому. На свечки Антон пустил весь свой креатив, кажется. Ему казалось, намёк с огнём – идеальный. Гриффиндорцы чаще всего огненные и безбашенные, потому могло бы натолкнуть на мысль, что это Антон всё время шлёт письма, что только он однажды, после чтения конспектов по травологии просыпался утром, уткнувшись в шею Арсению и сам чувствовал мягкий запах цветов, отчего свалил в свою комнату раньше пробуждения друга. Очевидно же, да? Видимо нет, потому что Арсений так и ходит смурной тучей, меньше общается, грустнеет быстро и не радует больше частыми улыбками. Неужели он не догадывается? Неужто залипания на то, как Арс поправляет чёлку, а потом и очки, не достаточно яркое палево? Или думает, что если признается Антон ему в чувствах, они перестанут быть друзьями? Непонятно. А вдруг Арсений просто не по парням? А ведь этого варианта Антон и не предполагал. Арс может и нежный, как цветок временами, но у него очень тяжёлая рука, потому, возможно, ему в защите как таковой и нет необходимости. Окончательно расстроив себя своими же догадками, Антон держит в руке камешек, в котором собралась вся вселенная будто. Если положить под или на источник света, то на потолке засияет настоящий космос. И тут же врывается в комнату тот, о ком все мысли в голове Антона. Арсений ничего не замечает, кидается к нему и трясёт за худи на груди. – Не губи себя, Шаст, не сознавайся Лазареву, что ты его любишь! Антон и порадовался бы тому, что Арс здесь, но смысл слов просто не доходит до него с первого раза, поэтому: – Чего? – спрашивает Шаст, осторожно придерживая отчаянно глядящего на него Арсения. – Того! Лазарев и правда может дать тебе в лицо за признание. Он не любит, когда в его пространство резко врываются! А ты, тебе не должно быть плохо от его отказа... – Тих-тих, Арс, всё в порядке, – успокаивает его Антон, – Лазарев мне максимум хороший знакомый, но не более. Я же тебя люблю. Молчание. Секунда. Две. Антон только спустя пять таких понимает, что без особого труда и зелья, сказал Арсению о своих чувствах. Вот так легко, как будто так и надо. Попов хочет отстраниться, но как понимает, что оказался в почти объятии, не двигается. А ещё, судя по задумчивости, сморщившей Арсеньев лоб.... – Чего? – возвращает вопрос Антону Арс, пока тот почти готов рассмеяться. – Ну кому кроме тебя я мог придумать такие романтичные записки? Не смутило тебя, что тайный поклонник «уверен» в запахе твоей кожи. И огонь тебе тоже ни на что не намекнул? – Да как это вообще можно понять? – вспыхивает вдруг Арс, взмахивая руками, – я весь извёлся, думал... а ты... издеваешься только. – Прости меня. Увлёкся, – виновато глядит Антон, не пытаясь приблизиться, выдерживая расстояние, но потом его озаряет, – погоди, то есть ты не принёс мне зелье, потому что... – Потому что сознайся ты в чувствах, я бы тебя потерял, – Арсений впервые за жизнь говорит, а потом думает и удивляется этому факту. – Сознался бы тебе, – подтверждает верность размышлений Антон. – Мне? – Попов подходит медленно обратно, как-то совсем трогательно кладёт руку на грудь Шаста, – то есть... – Да, – кивает Антон. – И мы всё это время... – Ага. И оба смеются так, как ни с одной шутки не валились. Дышать становится труднее, Антона буквально пополам складывает, Арсений же закрывает глаза тыльными сторонами ладоней и почти заваливается на пол. А отсмеявшись, Антон подходит к Арсению и предлагает руку помощи, чтобы тот поднялся с пола. И как же удачно, что Попов попадается прямо в объятья Шаста, мигом кладёт руки на его плечи и глядит в глаза очарованно и мягко, как раньше себе не позволял. – Я хотел тебе в письме вот это подарить, – Антон показывает камушек со вселенной, – в записке должно было быть «Просто цвет глаз? Для меня – целая вселенная в них». – Ты ведь сам придумываешь всё это? – ласково шепчет Арсений, любуясь маленьким подарочком. – Всю голову сломал, учиться не могу, всё думаю, как тебя навести на мысль... Антоновы объяснения прерывают тёплые губы на собственных. Арсений невесомо прижимается, но тут же спешно отстраняется. – Я тороплюсь, наверное, – оправдывается Попов, краснея щеками, но Шаст вовремя отлавливает его лицо за подбородок, чтобы перед долгими поцелуями тихо-тихо произнести в губы: – В самый раз.