Артоны и...

Арсений – очень-очень счастливый рейвенклоевец. Он познаёт каждый день что-то новое с любопытством ребёнка. То выучивает порядок ингредиентов для варки зелья, то придумает с Пашей максимально сложное заклятье, которое не пропускает свет в комнату, чтобы облегчить жизнь спящему в исключительной черноте Позову, то изучит новый способ извлечения звука из морской раковины от Лазарева. Ему всегда было чему поучиться. А теперь ко всем этим потрясающим открытиям прибавляется ещё и познание собственных желаний. Антон по-прежнему будит в нём такую массу чувств, что иногда приходится прогружать это дольше обычного. Шастун оказывается всегда рядом, даже когда Арсений знает, что у того сейчас тренировки по квиддичу. Антон успевает его погладить по руке, легко чмокнуть в щёку и, как ни в чём не бывало, убежать в сторону поля. Для Попова всё ещё загадка, как они теперь должны общаться. Обычно когда люди вступают в отношения, то что-то незримо становится иначе. По крайней мере так говорят те, кто в этих самых отношениях бывал. Правда, спустя месяц жалуются, что быть в паре – капец как сложно, да и не дай бог тебе там побывать, Арсений, конец цитаты. Однако после того самого момента, когда Антон и Арсений выяснили, что всё это время любили друг друга... не произошло ничего такого... глобального, что ли. Они также как и раньше вместе проводят время, шутят-прикалываются, пьют чай с Матвиенко, подкалывают Макара на тему его симпатии к Марине, вместе делают домашку по общим предметам и, как обычно, разговаривают обо всём на свете. Единственное, что немного выбивается из привычного, это желание прижаться чуть ближе и поцеловать рассказывающие всегда очень интересные истории губы. Арсений роняет на пол флакончик с зельем и быстро поднимает, всё-таки проливая каплю на мягкий ковёр под ногами, недовольно шипит и закупоривает от греха подальше. Ничего особенного, это просто слабая форма сыворотки правды, скорее ей больше подошло бы название «Усилитель храбрости». Просто обидно было бы потерять всё, что Арсений наработал к предстоящему экзамену. – Арс, – голова Антона пролезает между рамой и дверью, – у меня пара минут перерыва. Можно тебя поцеловать? – Зачем ты спрашиваешь, иди сюда, – Попов притягивает того к себе за гриффиндорский шарф и впивается в губы таким крепким поцелуем, что сам поражается своей смелости. – Тих-тих-тих, – отстраняется от него Антон, выглядя ещё более запыхавшимся, чем когда прибежал сюда, – если мы не перестанем, то я проебу всё на свете. – Зато со мной и меня, – безапелляционно шепчет в губы Арсений, снова кидаясь в поцелуй, обвивая шею руками. Где-то в мыслях Попова проносится то, что он ещё ни разу не намекал и не говорил Антону, чего хочет. Он, если честно, побаивался даже того момента, когда они сблизятся до такой степени, что захочется того самого. Но всё тело как сводит от желания неприменно вручить себя Антону, причём немедленно, прямо здесь, пока никого нет, никто не ворвался и Шастуна не забрали на тренировки обратно. – Вот что значит... – снова поцелуй, – ...в тихом омуте, черти водятся. Ты вроде спокойный такой, а весь горишь. – Антон, я хочу тебя, – Арсений совсем без стеснения говорит это, начиная снимать с Шастуна спортивную форму, уверенно утягивает его в сторону кровати, целует глубоко и дышит так жарко, что чудится, всё вокруг сейчас воспламенится. – Арс, факультет оштрафуют за... – Арсений буквально не даёт и слова сказать, снова засасывает, прихватывая нижнюю губу своими, облизывает кончиком языка, – стой ты... Попов как приходит в себя, отстраняясь, отползая на кровати дальше, к изголовью, подушкой закрывая своё смущённое лицо. Ему становится стыдно за то, что он так налетел, наговорил всякого ещё и чуть не навредил успеваемости своего... парня. – Ты чего? – голос Антона звучит растерянно. Арсений и слова сказать не может, так он смущается всего того, что произошло. Да, у него никогда раньше не было ни с кем, вдруг он напросился бы сейчас на первый раз, а сам был под зельем? А вдруг в порыве Антон ненарочно сделал бы ему больно? А если вообще такое похабное поведение его отпугнёт и вообще он с ним перестанет общаться? Звук стекла, который поставили на стол. Шуршание и тепло объятий. – Ты сейчас загоняешься на тему того, что я тебя после всего этого оставлю? – уточняюще спрашивает Антон, прижимая к себе так заботливо, что страх быть отвергнутым сам по себе развеивается. – Да, – поражённо отвечает Арсений, поднимая глаза и глядя совсем доверчиво. – У тебя откат от действия зелья. Ты расхрабрился, сказал и... почти сделал, что хочется, но как и от любого сильного зелья, словил полную противоположность эффекту оного. – Ого, – восхищённо выдыхает Арсений, – я впервые слышу от тебя столько логичную и умную мысль. – С кем поведёшься, от того и шрам на кисти, – улыбается Антон, напоминая про случай с обращением в кота, – не зря же ты меня подтягиваешь по этой дисциплине. – Прости меня, – винится Арсений, отводя глаза, но его перехватывают пальцы за подбородок. – Ты всего этого не хотел? – скептически поднимает одну бровь Антон. – Хотел, и хочу. Просто... мне неловко и стеснительно было бы сказать такое вслух. – То, что мы с тобой в отношениях, не обязывает соответствовать каким-то ожиданиям, – Шастун очень аккуратно прижимается губами к виску, – хотим – обнимаемся и учим зельеварение вместе, хотим – вычёсываем зачатки бороды Макара. А хотим... пробуем впервые заняться сексом. – Ты так спокойно это говоришь, уверенно, – Арсений этому поражается больше, чем если бы Шастун без подготовки сдал экзамен по уходу за магическими существами. – Потому что уверен в тебе, в нас. И, – Антон аккуратно наклоняется к самому уху и шепчет вкрадчиво, – я никуда не спешу. Мне бы тоже хотелось, чтобы наш первый раз был чем-то прекрасным и максимально приятным. Так что я бы ни за что не стал настаивать, если ты не готов. – Зелье сильно затуманило мне разум. Я ведь выглядел согласным на всё, – голос у Арсения дрожит от двух несочетаемых эмоций: стыда и возбуждения от горячих слов на ухо. – Я ещё могу отличить настоящее от зачарованного, Арс, – Антон, кажется, просёк взбудораженность от его действий, потому продолжает, не меняя положения, – вот сейчас тебе хорошо по-настоящему. А в тот момент ты был похож на одержимого. Так что давай договоримся: я не сделаю ничего такого до тех пор, пока ты этого не скажешь вслух и с полной уверенностью, что этого хочешь. – Договорились, – Арсений тронут словами своего парня так сильно, что забывает о времени, но вспоминает в секунду, когда Шаст прижимается губами к его скуле, – тренировка. – Блять! – вскрикивает Антон, вскакивая с кровати и несясь к двери, а затем возвращается и быстро, аккуратно и кратко прижимается к губам Арсения, – я люблю тебя. – И я тебя люблю, – кидает вдогонку Арсений, улыбаясь совсем ярко, радуясь тому, что его парень такой понимающий, нежный... и вообще. – Надо будет изучить теорию, – говорит себе под нос Попов, открывая ноутбук и ища необходимую информацию.