Ставрогин, вы красавец!

      Пётр Степанович не может сказать, когда именно это началось. Эта болезненная влюблённость, эта зависимость от общества Ставрогина. И вроде всё было хорошо, вроде всё было терпимо, пока на него не попал лепесток, вырвавшийся из груди Маврикия Николаевича. Тогда-то он и подцепил эту цветочную болезнь. Пьер не помнит, где именно выучил язык цветов, но его знание как-то прочно впечаталось в память. Лилия белая… Шаг первый. «Это божественно — быть рядом с вами!». Что ж, это не так плохо, как могло бы быть. По крайней мере так он думал, пока не выкашлял с трудом первый цветок. Тогда он ужаснулся, рассматривая запятнанные кровью два белых соцветия, одно из которых даже распуститься не успело. Он сплёвывал остатки лепестков и вытирал кровь с губ. По щекам его скатилось несколько слёз.       С того дня он пытался избегать Николая Всеволодовича, хоть и весьма безуспешно. Больше всего пугала резкая смена настроения его «солнца», виновника его недуга. То он ласков, обходителен и смотрит с такой нежностью в глазах, что сердце от тоски разрывается и хочется выложить всё как есть. То он через несколько минут резок, холоден, гонит взашей, за палку хватается. Того и гляди изобьёт в порыве гнева. Во время одной из дружеских прогулок Верховенского настиг новый приступ. Гораздо сильнее чем обычно. В руку упали несколько мелких синих цветочков, заставив нахмуриться. Колокольчики… «Зачем вы мучаете меня своими капризами?» Быстро спрятав растения в карман и утерев кровь платком, он вернулся к Ставрогину, любезно ждавшему поодаль. Николай Всеволодович хмурился, глядя на измученное лицо товарища. Заботило ли его состояние Петра или же его настроение опять успело поменяться было неизвестно, но остаток прогулки прошёл скомкано и неловко. Верховенский поспешил удалиться. Горло нестерпимо раздирало кашлем, он чувствовал, как прорастающие цветы рвутся вверх, наружу. Кривясь от горького привкуса колокольчиков и крови, он откашливал соцветия вместе со стеблями. Жить становилось невыносимо.

***

      Утро началось неважно. Верховенский устало сел на кровати и почувствовал приближение нового приступа. На этот раз горло и лёгкие просто были закупорены. Кашель уже не раздирал раздражённую слизистую, а душил, не давая вытолкнуть чужеродные объекты из себя. Пётр Степанович согнулся пополам, пытаясь исторгнуть из себя цветы. На пол упало крупное, ослепительно белое соцветие калины. Калина. Крайняя стадия. «Если ты меня покинешь, моё сердце разорвётся. Смешно. Скорее уж лёгкие. Он как безумный рассмеялся, но тут же провалился обратно на пол, отхаркивая соцветия поменьше. Пышные, красивые цветы, покрытые слизью и обагрёные противными сгустками крови. Вот какова его любовь. В ней прекрасное совмещено с отвратным. Эта любовь губит его и буквально не даёт дышать.        В тот же день он приглашает Ставрогина на собрание их общества. Их пятёрки. Огонь революции в нём так же ярок, как и его любовь к Николаю Всеволодовичу. Он идёт к своей цели. Он не восторженный мальчишка-Эркель, нет. Он знает на что идёт. Он видит революцию без этого розового флёра. Он видит чёткий план действий по уничтожению системы, уничтожению государства и привычного строя общества. Народ в анархии что мягкая глина — что хочешь, то вылепишь. И Ставрогин ему, нет, им, надобен для этого. Предводитель народу всё же нужен, хотя бы потому только, что иначе хаос так и останется среди людей. Правда если бы он только за этим был надобен. Ведь когда-то была зависть. Но зависть исчезла, зато пустило свои корни чувство восхищения. Но восхищение платоническое и, в некотором роде, скупое. Он был идеальным кандидатом на роль! Но вот этот чисто деловой интерес обратился в личную привязанность, такую губительную для Петра.       Пьер был идеальным актёром и с огромным усилием, но всё же скрывал свой недуг. По крайней мере подавлять кашель во время собрания выходило весьма успешно. Эта странная выходка Ставрогина! Какого чёрта ему так дорог этот Шатов?! Лёгкие крутит от боли, дыхание перехватывает и перед глазами плывут разноцветные пятна. Его попытка остановить Ставрогина жалка, за неё он платится разбитым носом и потерей контроля. Проклятые соцветия калины перекрывают доступ к кислороду и заставляют согнутся в отвратительной попытке вытеснить их из лёгких. Задыхаясь, он бежит за Николаем Всеволодовичем. Он унижается, он раскрывает всё. Или почти всё. О терзающей его цветочной болезни он не скажет никогда. Но его солнце, его идол отталкивает Петра и оставляет его одного с любовью, что обосновалась в лёгких и терзает и жизни не даёт. Верховенский уходит.

***

      Несколько дней спустя, после того, как он подслушает разговор Ставрогина и Тушиной очередной приступ заставит его выкашлять цветы лаванды. «Я вас никогда не забуду…» «Никто не заменит мне вас». Он ошибся, думая, что задохнётся от пышного цветения калины. Он будет медленно умирать от тонких стеблей, что изорвут его горло в клочья.       В одном из городов по пути в Петербург ему советуют врача, который может удалить цветы вместе с чувствами. Пётр Степанович не медлит. Весть о смерти Ставрогина настигла его буквально вечером прошлого дня и ещё не до конца усвоилась. Возможно уже завтра он будет рвать и метать, и рыдать в подушку, задыхаясь от кашля. Но это потом. Сейчас он лишь запишется на приём (как удачно подложила плутовка судьба!) на послезавтра. Теперь ведь даже чувства испытывать не к кому. Можно и выкинуть их. Вырвать с корнем и сжечь к чертям собачьим!