Lapides Vitae. Изумруд Меркурия

Меня снова облили ледяной водой, и на этот раз я очнулся окончательно. Передо мной стояли три меркурианских охранника и их длинноволосый начальник. Последний посмотрел на меня совершенно пустым взглядом и, видимо, приказал снять с меня цепи, потому что в следующую секунду на шее оказалась толстая веревка, а мои оковы рухнули. Ноги не выдержали, подогнулись, и я рухнул на каменный пол. Руки не держали меня, и потому я уткнулся лицом в грязь и собственную кровь. Длинноволосый потянул на себя веревку, приказывая встать, но попытка сделать это не увенчалась успехом: ноги задрожали, и я снова упал на камень. Кажется, я начал понимать, что вывожу людей из себя, даже ничего, по сути, не делая. Мужчина взревел и, выхватив у одного из охранников бич, стеганул меня им по спине. С треском на спине порвалась корка засохшей крови, и красная жидкость снова потекла по бокам. Жалости от меркурианцев добиться было нельзя, а потому, пересилив себя, я встал и спокойно взглянул в глаза полные ненависти. - Веди, куда тебе нужно, - сказал я. Но тут же мне в лицо прилетел огромный кулак. Длинноволосый что-то быстро заговорил, и охранник повторил удар. «Они хотят убить меня прямо здесь?» Веревка натянулась снова, и я встал, превозмогая боль. «Никогда не сдавайся, Эдвин, что бы перед тобой ни стояло. Ты все преодолеешь. Через все сможешь переступить», - зазвучали в голове голоса родителей. Я шел по темному коридору тюрьмы, и вслед мне раздавались грохот решеток и улюлюканье других заключенных. Я вышел на улицу, и возгласы людей встретили меня в лицо. Меня повели по городу - голоса презрения и ненависти лились со всех сторон. Чтоб не думать о людях и, соответственно, о скорой смерти, я стал осматриваться по сторонам. В городе стало гораздо светлее с тех пор, как меня заточили в камеру. Видимо, причиной стало увеличение количества фонарей: на каждом доме их весело по три или по четыре. Странно, что меркурианцы до сих пор не задохнулись тут от копоти и дыма. Я потянул носом, чтоб ощутить этот запах, но, кажется, удары охранника что-то повредили, и я не мог ни то, что почувствовать запахи – нормально дышать носом. Вели меня, видимо, в самый центр города, где, по меркам Ютты, и должна была находиться корона с тем злосчастным изумрудом, из-за которого я сейчас отдам свою жизнь. Я поймал себя на мысли, что мне почему-то плевать на то, останется ли мое имя в учебниках истории или нет. Главное для меня сейчас было лишь выполнение моей миссии. Нашей миссии. Меркуриацы что-то кричали, махали руками. Мужчины, женщины, даже дети – все выказывали ко мне отвращение. И не только его: в воздухе витал страх. Из толпы выбежал мужчина и ударил меня кулаком в живот. Никто этого не ожидал, но мужчина удивился еще сильнее, чем мы, когда я выпрямил спину и, собрав во рту слюну, выплюнул ее вместе с кровью ему в лицо. Меня вели через город, словно диковинное животное, которого хотели показать всем, потому что жизнь на поводке обещала быть недолгой. Кажется, это зрелище было воспринято с радостью. Благо, в городе были ровные улицы, и я не запинался за камни на каждом шагу, а потому не падал. Если бы это произошло, я, чувствую, не поднялся бы. Впрочем, меня убили бы тогда прямо здесь, или же длинноволосый приказал бы охранникам тащить меня по земле за веревку. Все лучше, чем чувствовать на себе все эти взгляды. Чем ближе мы подходили к центру города, тем больше людей становилось впереди и вокруг нас. Так продолжалось до тех пор, пока к нам не присоединился начальник этого города. Теперь мы шли впереди, и все люди, расступаясь, становились за нами. Неожиданно в памяти всплыл день, когда я узнал о наборе учеников на профильное обучение. Тогда в школу прибыл мужчина из правительства Соединенных Штатов и объявил, что Общемировой Научный Институт набирает учеников на профильное обучение, и предложил пройти нам несколько тестов. Все они были, в основном, по предметам, которые мы знали лучше всего, но среди них попался и психологический. Тогда я подумал, что тесты – всего лишь очередная контрольная работа, и потому, чтобы не портить оценки, постарался сделать все на «отлично». Постарался – и сделал. А теперь уже сто раз пожалел, что не родился заурядным ребенком с «удовлетворительно» в среднем балле по всем предметам. Через неделю в школу пришла радостная новость (хотя таковой она была, скорее, для учителей и моих родителей), что меня приглашают на профильное обучение в ОНИ. А через два дня за мной прибыли охранники и увезли меня в аэропорт, откуда мы перелетели на остров в Тихом океане, якобы на личном самолете президента. Теперь, почти четыре месяца спустя, «гордость школы», как меня окрестил директор, шла по улицам подземного города, находившегося на Меркурии зари времен, в крови и грязи, с выжженным на груди клеймом, на которое я и смотреть-то боялся. «Будь ты проклят, Диомит Папро, - подумал я, сворачивая налево. – Пусть жизнь не кажется тебе радугой, берущей начало в бочонке, полном золота». Толпа позади становилась все больше и больше. А мы медленно, но верно двигались к моей неизбежной смерти. Мы свернули налево, потом еще раз, и еще. Прошли несколько домов, и веревка повела меня направо. Идти я уже не мог, честно, а потому ждал того момента, когда меня, наконец, поставят на колени и отрубят голову, подвесят на веревке, или что-нибудь еще. Мир поплыл куда-то в сторону, и я сделал пару шагов вбок, но веревка натянулась, заставляя меня принять прежнее положение. Голова кружилась, но я старался идти прямо, что бы в последние минуты жизни не стать посмешищем для городишка совсем чужих людей. Путь лучше чувствуют страх и недоверие. Так мне спокойнее. Наконец, мы достигли неизвестно какого по счету перекрестка и остановились. Длинноволосый раскинул руки в стороны, снова натянув веревку, и стал что-то кричать горожанам, повернувшись к ним лицом. Жители поддерживали его радостными криками. Я же ждал, когда речи кончатся, будучи не слишком воодушевленным. Веревка сдавливала горло настолько, что было невозможно дышать, а я не хотел умирать посреди улицы, в ногах у толпы, которая только и ждет этой смерти. Закончив свою речь, мужчина ослабил давление веревки, и я громко вдохнул. Охранники перекинулись несколькими словами и засмеялись, глядя на меня. Длинноволосый втолкнул меня в один из домов и, проведя по недлинному коридору, вытолкнул наружу. Я оказался в небольшом дворике с низкой постройкой в центре. На земле было расстелено небольшое белое покрывало, к которому меня и подвели. Когда удар по ногам поставил меня на колени, прямо на ткань, я поднял голову и посмотрел на крыши домов. Хотел увидеть небо перед смертью, хоть и чужой планеты. «Видимо, не получится умереть достойно, - я опустил голову и закрыл глаза. – Проклятый Папро. Чтобы следующее землетрясение произошло под твоим домом». Где-то за домами раздался рев голосов, словно кто-то показал людям табличку: «орите, будто вас режут». Когда голоса стихли, я услышал, что длинноволосый говорит что-то. Был бы у меня переводчик Виктора, я бы ответил на все слова, что вылетали у мужчины изо рта, но я был вынужден лишь слушать, даже не понимая их смысла. Речь оборвалась. Сначала я подумал, что оглох, но тяжелое дыхание моего мучителя доказало обратное. Просто стояла полная тишина, даже гул толпы за домами стих. Я открыл глаза. Другой мужчина, видимо только вышедший из постройки, нес что-то в руках. Он обошел меня и поднял высоко предмет, сверкнувший десятками разных огней в свете факелов. Это была корона Змея. «Вот бы, друзья, вам быть здесь, чтобы забрать корону и добыть изумруд», - подумал я. Корона заняла место на ткани передо мной. Для чего ее поставили сюда – я не представлял, но узнал в ту же секунду: холодное лезвие изогнутого кинжала разрезало мне кожу в районе солнечного сплетения. Кровь сначала потекла по груди, но затем меня схватили за шею и нагнули так, что капли стали падать на серебряное украшение, растекаясь по камням, а потом попадая на ткань, делая ее красной. Рубины, сапфиры, жемчужины, а главное – изумруд. Я присмотрелся, и понял, что изумруд – не цельный камень. Он состоял из трех или четырех маленьких камней, помещенных в одно углубление и облитых кровью для скрепления. «Все-таки у вас получилось», - я ухмыльнулся, и в груди у меня разлилось чувство, которое обычно бывает при победе в каком-нибудь соревновании. Но, это чувство длилось не долго, хотя спокойствие перед смертью накрыло меня. Главное, чтоб не сильно больно было. Вообще, Меркурий был тем местом, где светлые и горестные моменты не были как-либо уравновешенны: секунды счастья и блаженства прерывались часами боли и страха. Так и сейчас. Наслаждение победой прервалось двумя новыми надрезами на коже. Боль снова пронзила меня. Я выгнул спину, и на ней тут же лопнули корочки запекшейся крови. Над моей головой раздался довольный вздох. Я перетерпел первую волну боли, и снова встал нормально, терпя издевательства длинноволосого. Он снова заговорил что-то на гортанном меркурианском, и эти слова, словно молотки, били по моим вискам. Краем глаза я заметил, что мужчина занес нож. Глаза непроизвольно закрылись, и я узнал, что значит выражение: «жизнь перед глазами пронеслась». «Я сделал для Земли все, что смог, - пронеслось в голове. – Моя миссия выполнена…» Приготовившись встретить смерть как можно спокойнее, я опустил лицо, которое почему-то щекотали слезы. «Ну же, не медли…», - молил я мысленно, но неожиданно воздух разрезал крик, в котором я не разобрал слов. Толпа за домами ахнула, а мужчина схватил меня за шею рукой и подставил к горлу нож. Он что-то прошипел мне в ухо, но было все равно: я не понимал слов и приготовился умереть. - Давай же, - прошептал я в ответ. Снова раздался крик, и мужчина теперь зарычал. Я открыл глаза и поднял лицо, только для того, чтоб увидеть на крыше одного из домов очередных фанатиков, одетых в лохмотья: их было пятеро, и один держал в поднятой руке предмет, отражающий свет факелов. Спросив у себя, готов ли я к такой смерти, теперь точно осознал – готов. Длинноволосому осталось только полоснуть меня ножом по горлу, как свинью. Я опустил взгляд и посмотрел на начальника города, стоящего подле двери, из которой недавно вывели меня. Его лицо было перекошено, и я не понимал от чего – от злости или радости. Я смотрел ему прямо в глаза. И буду смотреть, пока меня убивают.

***

Процессия остановилась на перекрестке перед домом, и после того, как Тымп выкрикнул толпе свою речь, смысл которой заключался в том, что чужеземец, принесенный в жертву, спасет их от прихода Огненного Змея. Эдвина повели в дом. - Его должны вывести на другую сторону, - сказала Ютта. – А потом, скорее всего, увести в зал. - Мы должны его спасти, - произнес я. – Обязаны. - Уже поздно, - ответил мне Леандро. – Надо было думать раньше. Теперь мы просто не одолеем всю эту толпу. Довольны своими решениями, господа? - Мы можем только наблюдать, Виктор, - сказала Сюин. - Не верю в это, - я не мог больше терпеть. Мы нашли камень, но плата за сокровище была велика – человеческая жизнь. Эдвин теперь будет принесен в жертву богу, с которым никто не справится, которого никак не задобрить, ведь это бесчувственный горящий шар. Они верили в бога, которого никак не остановить, и этим богом было Солнце. Во внутреннем дворе, почти у самого входа, уже постелили белую ткань, служившую местом, куда поставили на колени. Эдвин взглянул наверх, не замечая наши головы, высунувшиеся над крышей. Инспектор, принятый в этом городе, видимо, и на ставку жреца, произнес: - Сегодня мы продлим нашу жизнь. Эту фразу в тот же момент сказал и Пуфш по другую сторону здания, и ответом ему был рев толпы. - Да, - продолжил глава города, когда голоса стихли. – Этот чужеземец пытался похитить Корону Великого Огненного Змея, чтобы кара его сошла на нас за потерю реликвии. Но, этого не случилось. Мы смогли защитить вещь Змея. Теперь же отдадим жизнь вора в распоряжение всевышнего, что бы он наказал туземца за неуважение к нашим традициям, людям и Змею. В это время Тымп нараспев читал какие-то заклинания над Эдвином, но и он затих, в тот момент, когда из постройки позади вышел человек, несущий в руках «вещь Змея». Мужчина пронес ее вперед и поднял, будто желал показать ее людям, стоящим по ту сторону каменных стен, а потом положил перед Эдвином. Я дернулся вперед, но Джульетта меня задержала. - Они же сейчас убьют его, - я посмотрел в глаза девушке. - Если ты откроешь себя, то убьют всех, - англичанка направила свой взгляд в ответ. – Эдвин умрет, и это очень плохо, да. Но я бы пошла за тобой, если бы знала, что его возможно спасти, не жертвуя всей Землей. - Тогда уходите, а я попытаюсь его спасти, - мой голос дрожал, как и все тело. Было страшно, но желание спасти друга перекрывало все остальные эмоции и инстинкты. - Нет, тебя я тут не оставлю, - Джульетта положила свою ладонь поверх моей. Внизу, тем временем, Тымп сделал ножом надрез на груди Эдвина, а потом склонил его над короной. Я не мог смотреть на мучения друга, но что-то, неведомое мне, заставляло это делать. Мужчина снова занес нож и ранил американца еще два раза. Эдвин выгнулся, но перетерпел и снова приготовился к истязаниям, закрыв глаза. Я снова попытался встать, но у меня не получилось, ибо теперь к Джульетте подключилась еще и Сюин, держащая меня с другой стороны. - Корона готова принять душу врага. Душу вора. Душу предателя. Умри же, проклятый чужеземец! – Мужчина занес нож, что бы нанести последний удар. В эту секунду я, не осознавая, что делаю, вырвался из хватки девушек и прибавил переводчик на полную громкость. - Нет! – закричал я. – Убив его, вы не добьетесь нужного результата, потому что корона – подделка! - Ты с ума сошел?! – Леандро положил мне руку на плечо, но я ее скинул. Мужчина внизу схватил Эдвина за шею и подставил к ней нож. - Изумруд в короне – простой камень, и то – разбитый. Настоящий – у нас! – я поднял драгоценность, которую держал в руке. – Отпусти его, иначе по двору полетят миллионы зеленых осколков. Ты же не хочешь этого, правда? Эдвин на какое-то время открыл глаза, но, видимо, не узнал нас, потому что перевел взгляд на Пуфша, стоящего теперь у входа во дворе. - Что ты хочешь? – воскликнул Тымп, помедлив. – Говори, вор. - Я не вор, - ответил, хотя понимал, что мы для меркурианцев. – Я хочу, что бы ты отпустил Эдвина, и дал моим друзьям и мне уйти с этой крыши. Мы вернем изумруд, когда будем в безопасности. - Почему я должен тебе верить? – спросил он. - Потому что у тебя нет выхода. - У меня-то он есть, - засмеялся Тымп. – Я убью вашего друга, но камень ты не разобьешь. - С чего ты взял? Я понимал, что мужчина играет со мной, как это делал Пуфш, но все же, я надеялся, что он поверит моим словам. - С того, что он вам нужен. Не знаю зачем, но он вам нужен. Не ради сокровища вы пришли сюда. Нет. Но ради изумруда. Если бы вы хотели богатства, то просто бы ограбили другие, заброшенные храмы. «Черт! Да сколько можно?!» - подумал я, а вслух сказал: - Тем не менее, и вам он тоже нужен. Убьете моего человека – останетесь ни с чем. Мы улетим, но Змей убьет вас. Мой голос уже не дрожал, но был каким-то чужим. - Да, ты прав, - раздался совсем неожиданно голос Пуфша. – Я согласен на эти условия. - Но, повелитель… - рассеяно пробормотал инспектор. - Отпусти его, Тымп, - спокойно ответил ему глава города. Мужчина, поколебавшись, нехотя выпустил Эдвина, а я попросил Леандро спуститься за парнем. - Слишком легко он согласился, - проворчал Леандро, но все же слезая с крыши. Эдвин ухватился за итальянца, как младенец хватается за палец матери, и Санти, все еще подозрительно смотря по сторонам, пошел к двери. Пуфш сделал шаг в сторону, пропуская парней. Мы тоже слезли с крыши и поспешили к выходу, откуда уже появились Леандро и Эдвин. Следом за ними вышел Пуфш и, подняв ладони вверх, сказал ошарашенной толпе: - Наши гости уходят. Не мешайте им. По взглядам жителей города было понятно, что просто так отпускать они нас не хотят, но слово главы города – закон, а потому ни один меркурианец не посмел приблизиться к нам, пока мы добирались до дома, над которым все еще болталась веревка, по которой мы сюда спустились. Забравшись на крышу с горем пополам, затянувши сюда Эдвина, мы достали рацию и попытались вызвать Жака, но он не отвечал. - Мы выполнили ваши условия, - крикнул Пуфш, следовавший за нами по улицам города. - Но мы еще не выбрались из города, - ответил я. - Мы не сможем выйти на поверхность, - парировал правитель, - а потому камень нужно вернуть сейчас, - он протянул руку. Я покрутил изумруд и крикнул: - После того, как мы отдадим его, вы не причините нам вреда? - Нет, вам мы не причиним вреда, - что-то в этих словах мне не понравилось, но изумруд вниз я все же кинул. Его быстрый, но такой долгий полет сопровождался ахами и вздохами с нашей стороны, и радостными возгласами из меркурианской толпы. Тымп поймал изумруд и произнес: - Вам мы, конечно, не причиним вреда, но про него речи не было. Мужчина махнул рукой, и вперед вывели человека с мешком на голове. Он был одет в грязную мешковатую одежду, из-за которой ничего нельзя было понять. Я не представлял, кто этот человек, пока не увидел перевязанную руку. В голове щелкнул включатель, совершенно вырубив все эмоции, кроме ужаса, который волнами поднимался откуда-то из низа живота. - Жак, - выдохнул я, а гул толпы заглушил крик Ютты. Мало того, что мы застряли на крыше, и нас никто не мог вытащить, мы впали в ступор и не знали, что нам делать. Теперь мы реально были в опасности.