Lapides Vitae. Изумруд Меркурия

5 декабря 2485 год

В этот день, как и обещала Инга, за нами и нашими родителями прибыл корабль, который должен был доставить нас до Президентского острова. Мы поднялись на борт, и судно отчалило. Все были одеты парадно: костюмы, вечерние платья и пышные прически. С лиц каждого из нас не сходила улыбка – я и забыл, что мы умеем быть счастливыми. Мы сидели все вместе в просторной каюте. Наши родители оживленно беседовали о разном, но обычно разговоры сводились к нам, и потому мы просто поочередно краснели – не столько перед взрослыми, сколько перед друзьями. В один момент я заметил, что Леандро с нами не сидит, и потому я, извинившись, вышел на палубу. Парень стоял, опершись на борт, и смотрел на восток, где на небе уже появлялись первые звезды, несмотря на еще незашедшее солнце. - Ты чего? – я подошел к итальянцу. Он просто пожал плечами, и покрутил на пальце кольцо, которое сегодня решил не надевать на шею. - Думаешь о брате? – снова задал я вопрос, но он остался без ответа. – Леандро, - я положил руку на плечо парню, - если тебя что-то гложет, то ты всегда можешь рассказать об этом. Если не всем нам, то хотя бы мне. Я же вижу… - Виктор, - Санти повернул ко мне лицо, и я почувствовал себя неловко, взглянув в его отреченно-грустные глаза. – Я не хочу сейчас об этом говорить, - он не был зол или раздражен. Просто говорил то, что хотел сказать, и я его понял. - Хорошо, - кивнул я, и собрался было уходить, как он взял меня за руку. - Подожди. Прости. Я, надеюсь, не обидел тебя этим? Правда, нас ждет относительно хороший вечер, и я бы не хотел портить его своими мыслями. Я расскажу все, но потом. Хорошо? – Леандро разжал пальцы. - Хорошо, - слегка качнул головой я. Мы прибыли на остров, посреди которого во всем своем великолепии блестел в лучах закатного солнца Президентский дворец. От самого причала до дворца была расстелена красная дорожка, бегущая по аллеям, богато отделанным и украшенным. Я сжал карман, проверяя, не потерял ли я изумруд. Нет, он был на месте. Пока мы шли к дворцу, к нам подходили знакомиться новые люди. Они приветствовали нас, жали руки, представлялись, оставляли контакты, советовали тех, с кем еще можно наладить отношения, предлагали выгодные сделки. Делали все, отчего голова пошла кругом еще до того, как мы достигли крыльца дворца. Перед нами распахнулись стеклянные двери, приглашая в богатый, отделанный золотом холл: хрустальные люстры, мраморный пол, застеленный толстыми коврами, огромные лестницы, убегающие пышностью вверх. По одной из таких лестниц мы прошли в зал, где и должна была состояться церемония передачи изумруда с Меркурия. В честь такого события, как я заметил, было приглашено множество знаменитых людей. Оркестр, сидящий в дальнем углу, наигрывал тихую мелодию. Поначалу, народа в зале было мало, но потом он хлынул сюда бурным потоком. Я не понимал, откуда на острове столько людей, и боялся, что под этой тяжестью сломается опора острова, и мы отправимся в дрейф, если не уйдем под воду. Я улыбнулся собственной шутке и стал смотреть на сцену, на которую секунду назад были наведены прожекторы. Прошло, наверное, минут десять или пятнадцать, когда прежде чем раздалась громкая торжественная музыка, и на сцену под оглушительные аплодисменты вышел президент Диомит Папро. С легкой самодовольной улыбкой на лице он дождался, пока стихнут овации в его честь и начал: - Приветствую вас, друзья мои, в этот замечательный день в Президентском дворце! Рад, что мы собрались здесь все вместе, что бы подвести итоги первой стадии нашей новой миссии под кодовым названием «Камень как спасение». Не пугайтесь, это всего лишь рабочее название, и никакой смысловой нагрузки не несет. «Ну как же, ага, - подумал я. – надеюсь, мало кто верит твоим россказням, Папро» - На самом деле, - продолжал президент, - цель нашей миссии состоит в том, что семь подростков, которых мировые СМИ успели окрестить красивым словом «Стипендарии», отправляются в прошлое на огромное количество лет, исследуют определенную планету, а в доказательство того, что они там были, привозят с собой драгоценный камень. Все очень просто и безопасно. Хотя, бывают и неприятные моменты. «Да, если послушать тебя, - задохнулся я от возмущения, - то путешествие сквозь время ничуть не сложнее, чем поход в лес, для того, что бы исследовать, как там живут деревья. В этом и риск есть – а вдруг медведь или змея?» Я краем глаза посмотрел на лица своих друзей, которым тоже явно не нравилась речь Папро. Даже не речь – а голимый обман. - Давайте же, пригласим на сцену наших Стипендариев! – воскликнул Диомит Папро, и зал наполнился аплодисментами. Само слово «стипендарии» с латыни переводится как «добытчики», да, согласен, звучит не очень, но суть нашу передает, но при этом я сильно сомневался, что оно склоняется… Я, Джульетта, Ютта, Сюин и Леандро вышли на сцену и повернулись к зрителям, стараясь сделать как можно более дружелюбные лица, однако после того, что сказал Папро, сделать это было трудно. - Это не все, - сказал президент. – Жак Франсуа Гарнерен и Эдвин Чарльз Пири во время миссии были ранены, но, не волнуйтесь, с ними все в порядке… «Какой же лгун!» - …а Жак даже пришел сегодня в наш зал! Снова раздались аплодисменты, и я увидел, как опираясь на трость здоровой рукой, к нам идет Жак. Парень выглядел помятым, но старался сохранить бодрый вид, хотя это еще больше выделяло его неуклюжую походку больного. - Ты как? – спросил я, когда он подошел к нам. - Терпимо, - ответил он. – А вы? - Что с нами может случиться? - теперь я улыбнулся искренне, потому что действительно был рад видеть Жака. Пока мы разговаривали с французом, Папро снова вешал людям лапшу на уши, но нам пришлось начать его слушать, после того как он воскликнул: - А теперь настал тот момент, когда эти отважные дети передадут нам доказательство того, что они все же были на Меркурии прошлого! «А по нам не видно? – снова прокомментировал я мысленно. – Да и драгоценный камень не лучшее доказательство…» Я сунул руку в карман и достал минерал, который пульсировал при любом прикосновении к нему. - Камень передает участник экспедиции Виктор Игоревич Васнецов! – воскликнул президент и протянул руку, чтобы забрать изумруд В полной тишине я протянул ему свою руку и положил на ладонь сверкнувший в свете люстр зеленый камень. На лице Папро промелькнуло удивление. Наверное, почувствовал пульсацию. Но президент тут же взял себя в руки и показал камень залу, высоко подняв его, и я вспомнил, как держал его точно так же, перед толпой меркурианцев, пытаясь спасти Эдвина в момент жертвоприношения. Мне стало дурно. Диомит положил камень в карман и протянул мне руку для рукопожатия. Я ответил ему, но когда он дружески напоказ приобнял меня, то я шепнул: - Надеюсь, вы понимаете, что если с Эдвином что-то случится, то никто из нас больше не продолжит работу в команде по добыче камней? - Да, но и ты понимай, что не в том положении, что бы угрожать мне, Виктор. Одно слово, и случится какой-нибудь несчастный случай. Например, ваш корабль может взорваться при очередном отлете. - Что вам важнее: ваша репутация или жизнь Земли? – спросил я, понимая, что вряд ли он выкинет что-то подобное тому, о чем говорил. Больше мы ничего друг другу не сказали, потому что тогда объятья получились бы слишком долгими. Только сверкнули друг на друга яростным взглядом и разошлись. Я не стал задерживаться на сцене и, сказав друзьям, что мне душно, вышел проветриться на балкон. После церемонии был банкет. Мы прошли в соседний зал, заставленный по периметру столиками с самой разнообразной едой: от овощей до тортов, от воды до крепких вин. Многие гости сразу направились к столам с такой скоростью, будто им не давали есть целый месяц, а потом показали еду. Мне же кусок в горло сейчас не залез бы. Я стоял возле одной из колонн и смотрел на людей снующих туда-сюда. Мысли мои в это время крутились вокруг речи Папро, отношение к которой я не берусь вам проговаривать, и плавно перетекли в мысли об Эдвине. Что бы он сказал, услышав такое наглое вранье от президента? Как бы отреагировал вообще на то, что происходит сейчас? Что бы ответил на мое заявление уйти из команды? От пестроты и шума начинала побаливать голова, но, если бы я ушел, то проявил бы слабость перед президентом, показал бы, что недостоин этого праздника, подтвердив тем самым речь Папро, что миссия на Меркурий была самым обычным путешествием в прошлое. - Виктор? – ко мне подошла Джульетта. – Чего ты грустишь? Она была особенно красива сегодня: волосы каштановыми волнами падали на спину, а несколько верхних прядок были заплетены в косу и лежали сверху; глаза чуть накрашены, а на губах неброская помада. Темно-синее атласное платье, обтягивающее верхнюю часть тела, расширялось от бедер и смотрелось на фигуре Джульетты превосходно. - Не нравится мне эта шумиха, - я постарался улыбнуться. - А мне казалось, что ты любишь веселье, - англичанка посмотрела мне в глаза. - Я такое сказал? – мне стало интересно. - Да, - кивнула она, - тогда, на уроке общего языка, когда мы знакомились и рассказывали о себе. - Да? Я был тогда глуп и молод… - протянул я. Джульетта звонко рассмеялась. - Потанцуем? – спросила она. - Если вы настаиваете, - поклонился я. Левая рука Джульетта легла в мою ладонь, а правая – мне на плечо. Я не замедлил положить одну ладонь ей на талию как раз в тот момент, когда тихая фоновая музыка стала громче и наполнила собой все пространство. Я сделал шаг вперед, но Джульетта отставила свою ногу назад, не давая на нее наступить. А потом мир вдруг закружился, оставив лишь лицо Джульетты перед моим. Наши ноги играли в догонялки, но не могли друг друга поймать, кружа тела в невероятном ритме. Мы двигались в такт музыки, странным образом не задевая других людей. Я чувствовал тепло нежных рук англичанки, а она все продолжала пронзать меня ясным взглядом. Сменилась музыка, и мы сменили ритм, но продолжили танец, и неуловимое чувство близости ни на секунду не прервалось. Я оторвал руку от талии девушки и медленно провел по ее лбу. - Ты чего? – спросила Джульетта? - Волосы почти упали на глаза, - соврал я, убирая ладонь от мягких локонов девушки. И опять новый танец. На этот раз девушки после каждого блока элементов должны были переместиться к другому партнеру. Джульетта, взмахнув синевой, выскользнула из моих рук, словно дым, и ее место заняла немолодая дама в бежевом платье. От нее очень сильно несло духами, а пот, стекающий со лба, прочертил в пудре на щеках бороздки. Дама что-то без умолку болтала, но я не слушал, думая о том, как бы не задохнуться в окружающем ее воздухе. После этой дамы у меня в объятиях оказалась женщина лет тридцати, одетая в изумрудно-зеленое платье, которое, конечно же, напомнило мне о камне. В тот же момент у меня появилось желание бросить ее меркурианцам, как я бросил камень-фальшивку. Хотя, думать мне об этом долго не пришлось, потому что следующей моей партнершей стала Сюин. Одета она была в черное с золотым узором платье, с воротником, закрывающим шею. Волосы собраны на затылке в причудливую прическу, на ресницах поблескивало немного золотистой туши. Взгляд карих глаз внимательно изучал меня. - Что ты говорил президенту? – как бы, между прочим, поинтересовалась она. - Когда? – не понял я, о каком моменте вечера идет речь. - На сцене, - Сюин чуть склонила голову, присела. - Я сказал, что если с Эдвином что-то случится, то мы все откажемся от миссии. - Зря ты это, - Сюин вздохнула. – Я точно не откажусь от миссии. Да, мне жаль Эдвина, но я буду продолжать бороться, если это будет нужно, потому что у меня есть родные люди, которые должны жить. Тем более, в меня, наконец-то, стали верить родители. Ответить китаянке я ничего не успел, так как ко мне в руки скользнула Ютта. Сегодня немка распустила свои русые волосы, заколов в них белую лилию, подвела глаза-изумруды и надела платье цвета морской волны. Даже остренький нос ей удалось куда-то спрятать. Она была прекрасна, так же как Джульетта и Сюин, но при этом выглядела гораздо взрослей. Девушка молчала и только мило улыбалась. Это мне и нравилось в Ютте. Несмотря на всю ее разговорчивость и энергичность она умела чувствовать людей, и когда им не хотелось вести беседы или просто было не по себе, она не доставала неудобными разговорами. Разве что, если не нервничала. Сменилось, наверное, еще около восьми партнерш, прежде чем в моей ладони снова оказалась ладонь Джульетты. - Не хочешь отдохнуть? – спросил я у раскрасневшейся девушки. - Давай, - согласилась она. В танце мы выскользнули из круга пар и опустили руки. Джульетта, улыбнувшись, пошла в сторону стеклянных дверей, ведущих на балкон, перила которого были увиты плющом. Я остановился у перегородки и посмотрел вдаль: над океаном поднялся яркий полумесяц, отражающийся в водной глади. Россыпь звезд на небе, несильный ветерок, тихая музыка за стеклянными дверями – казалось бы, хорошо и легко, но на душе все еще было неспокойно, но уже из-за собственных мыслей, а не из-за речи президента. - Как ты думаешь, - обратился я к Джульетте, - когда мы отправимся в следующее путешествие? И отправимся ли? - Не знаю, - англичанка села на низкую скамью. – Думаю, миссия точно будет, но отправимся, наверное, после выздоровления Эдвина. Да и мы хотя бы немного отойдем от пережитого… - А тебе не хочется взять все и бросить? – я сел рядом, подняв глаза на звезды, половина из которых были спутниками и станциями. «Да, не очень-то романтично». – Отказаться от миссии, вернуться домой к семье. Это же классно… - Нет, не хочется, - Джульетта повела плечами. – Скорее всего, потому что через год, может, и возвращаться станет не к кому. Еще пара землетрясений в Великобритании – и все, - девушка опустила голову. - Прости, я не хотел, чтобы тебе стало грустно, - я приобнял ее за плечи. - Все хорошо, - она выпрямилась, и ее лицо оказалось наравне с моим. Что-то влекло меня, но я никогда не испытывал подобного чувства. Я подался вперед, но Джульетта встала и, убрав за ухо прядь волос, спросила: - Пошли танцевать? - Ты иди, - вздохнул я. – А мне надо еще немного проветриться. Девушка скрылась за дверями, а я остался один. - Теперь и ты грустишь, - раздался откуда-то из тени голос Леандро. Парень вышел с темной стороны балкона и приблизился ко мне. - Ты подслушивал? – спросил я зачем-то. - Нет, просто стоял и думал о своем. Ты не возражаешь? – спросил он, садясь. - Нет, конечно, - покачал головой я. Леандро сел и откинулся на спинку скамьи. В руке он держал бокал, как оказалось потом, с гранатовым соком, кольцо на пальце поблескивало в свете, проникающим на балкон через двери. - Так и не решил, что будешь делать с миссией и командой? – спросил Санти после долгого молчания. Я пожал плечами, честно не зная, что ответить. - А ты? – спросил я его. - Что я? – вздохнул он. – У меня теперь нет выбора, Виктор, - он отпил немного сока. - В каком смысле нет выбора? - Ты же уже заметил, что моих родителей не было ни на острове, ни на балу, - начал Леандро. – Это не потому, что они сильно заняты или не захотели приехать. Нет. Просто… - итальянец замялся. – Просто, понимаешь, Виктор, их нет. Нет в живых. Лицо Леандро помрачнело – я никогда не видел его еще таким грустным и задумчивым. - Прости, Леандро, - начал я, но он меня перебил. - Все в порядке, Виктор, я ведь сам начал, - он прокашлялся и снова отпил сока. – Их не стало, когда я был совсем ребенком, и потому мы с братом были вынуждены жить в детском доме. А потом, перед самым выпуском, моего брата убили, - голос Санти дрогнул, по щеке покатилась слеза. – Понимаешь, мне некуда идти. Возвращаться в детский дом я не хочу, а больше… Поррод для меня единственное место, где я могу жить. Понимаешь? Жить, а не существовать в страхе. Как бы я ни ненавидел правительство, как бы ни хотел, чтобы они страдали… Леандро замолчал, погрузившись в свои мысли, а я не знал, что ответить ему на монолог. Моя рука сама собой потянулась к плечу парня и легла на него. - Эй, Леандро, ты теперь не один. Мы есть рядом, - я надеялся, что эти слова утешат его. - Да, Виктор, ты прав, - снова заговорил Санти приглушенным голосом. – В начале миссии, когда мы только прибыли на Меркурий, я хотел ее сорвать, чтобы эта чертова планеты погибла, и закончились мои мучения, но… Потом вы показали мне, что есть, ради чего жить. Ты, Джульетта, Сюин, Жак, Ютта, да что говорить, даже Эдвин. Вы стали мне семьей, которой у меня не было так давно. И знаешь, я тогда себе пообещал, что из-за моего бездействия ни один из вас не пострадает, не умрет. Я просто не могу потерять еще и вас. Санти встал, и направился к входу в зал. - И даже если ты уйдешь, просто знай: я бьюсь где-то там, чтобы ты жил, - после этих слов итальянец скрылся в гуще красок и шуме музыки.