Усталость, чай и немножко нервно

Сегодняшнюю ночь, как и предыдущую Лафайет провел в квартире своего возлюбленного — Томаса. Тот пригласил француза на выходные к себе, чтобы они остались наедине и смогли насладиться компанией друг друга в более интимной обстановке. В это утро солнце не пробралось в спальню и не накрыло влюбленных своими лучами, наоборот, было пасмурно и холодно; чувствовалось приближение дождя. Лафайет потянулся в постели и съежился. Ему совсем не хотелось выбираться из-под одеяла. Голова гудела, а в висках отдавало такой тяжестью, будто с двух сторон ему отвесили знатную оплеуху. Он перевернулся на бок и уткнулся носом в теплое плечо спящего Томаса. Будить его не хотелось, но тот проснулся сам. Ну, раз проснулся, так должен по привычной сложившейся традиции одарить Жильбера утренними объятиями и поцелуями в лоб. — Доброе утро. — Доброе. Джефферсон притянулся ближе и как только его сухие губы прикоснулись к Лафайету, так тут же он отпрянул. — Мне кажется или у тебя температура? — он погладил парня по щеке. Сон как рукой сняло. — Не знаю, но виски болят. Это странно, потому что вчера я был в порядке. Томас нахмурился и поднялся с постели. Как только он встал, по Лафайету спине пробежались мурашки от нахлынувшего легкого холодка. — Останься, — промямлил француз, хватаясь рукой за руку Джефферсона. — Давай я быстро схожу за нормальным градусником и приготовлю тебе чего-нибудь горячего, чтобы ты согрелся? Потом сразу к тебе, — он аккуратно поцеловал того в горячий лоб, высвобождая руку. Спорить Лафайет не стал; он завернулся в одеяло, как котенок и прижался к тому месту на кровати где еще минуту назад лежал Томас, потому что там тепло. Температура действительно превышала норму, но не критично, потому Жильбер настойчиво отказывался от таблеток, вверяя себя и свое здоровье чаю с лимоном. — Оставайся у меня пока тебе не станет легче, — предложил Томас, ложась рядом и заключая в нежные и аккуратные объятия продрогшего Лафайета. — Я обещал сегодня вернуться домой. Мы собирались перебрать старые вещи. — Они не надорвутся, если поднимут на пару тройку больше старых кофт или книг, что вы там перебираете, — отмахивался Джефферсон. — Ты все равно ничего не смог бы делать с температурой и больным горлом, а так, даже вставать из постели не нужно. С некоторого времени у Лафайета першит в горле. В такой ситуации сложно отказывать логике Томаса, да и не хотелось вовсе. Мягкая постель, любимый человек рядом и горячий чай — ну разве откажешь тут? — Тогда передай телефон, пожалуйста, я напишу им смс. День мирно шел своим чередом. Лафайет продолжал валяться в постели, а Томас если поначалу боялся беспокоить больную головушку своего друга, то после вполне таких грустных умоляющих глаз все-таки сдался. — Чего-нибудь хочешь? — спрашивал Джефферсон, заботливо убирая спадающие кудряшки со лба Лафайета. — Только чтобы ты лежал со мной рядом, — тихо мурлыкал француз, двигаясь ближе и утыкаясь носом ему в плечо. — А еще пиццы. Томас усмехнулся и быстро поцеловал того в щеку. — Ну, если хочешь пиццы, то я сейчас закажу. — Нет-нет-нет! Я хочу, чтобы ты приготовил ее, — Лафайет приподнялся на локтях и пристально посмотрел в глаза Джефферсону. — Пожалуйста. Кулинарные познания Томаса ограничивались овсянкой или макаронами, но точно не включали в себя приготовление пиццы и он было уже хотел возразить и уверить парня в том, что пицца на заказ будет, по крайней мере, вкусной, но Лафайет предугадал это. — Вообще-то, — сказал он, — я болею и за мной нужен уход, ты сам сказал. К тому же, домашняя еда идет только плюсом к моему выздоровлению. Делать нечего и Томас согласился. Лафайет краем глаза видел, как Джефферсон поднялся за телефоном и стал там что-то искать. Почти сразу послышался спокойный женский голос, который объявлял о начале быстрого видео-урока по приготовлению какой-то там сырной пиццы. Довольный Лафайет обнял Томаса со спины и положил голову ему на макушку, попутно накрывая их обоих одеялом. — Справишься? — Постараюсь. Вместе они смотрели, как женщина средних лет незамысловато мешала тесто и проговаривала на повторе ингредиенты необходимые для него. — Так, ну, насколько я помню, все из этого у меня есть, — Томас поднялся и утопал на кухню, оставляя Жильбера одного. Лафайет некоторое время лежал и думал о том, как повезло ему влюбиться именно в этого заботливого человека. Они с Томасом бережно относились друг к другу, понимали друг друга и сердечно любили. Как же прекрасно все складывалось! От мимолетных мыслей о любимом слезы наворачивались на глаза, но нужно было контролировать их, чтобы температура не поднялась выше и Лафайет удачно с этим справлялся. В итоге ему надоело просто лежать и, обернувшись в рулетик из одеяла, француз пошел на кухню. Он нашел своего благоверного работающим над тестом. Руки Томаса были по локоть в муке, а сам он спорил с женщиной, что вела урок. — Почему оно не прилипает у тебя к рукам? — бурчал Джефферсон, пытаясь перемотать видео. — Потому что добавь больше муки, — хихикнул Лафайет, подходя ближе. Он заглянул в миску с начинкой из сыра и колбасы, а затем взглянул на тесто. Все было в муке, воде и какой-то другой жиже, скорее всего, это намокшая мука. Но в целом, все было не так уж плохо. — Ты у меня такой хороший! — Лафайет расчувствовался и с нежной благодарностью поцеловал Томаса. Джефферсон смущаясь, коротко улыбнулся и добавил муки на стол. Дальше с некоторой руководительскою помощью Лафайета дело пошло быстрее и веселее. Был сделан томатный соус и натерты два сорта сыра. А пока тесто поднималось, двое урвали минутку для новых объятий и легких поцелуев. Томас погрузил пиццу в духовку и потер руки. — Ну, все! Дело сделано, осталось не проглядеть, чтобы ничего не сгорело, — он был рад и доволен собой. Все же как-никак впервые готовил пиццу так старательно, а все потому, что хотел порадовать своего Лафайета. Француз зевнул и, обняв Томаса крепко-крепко, пошел назад в спальню. Па полпути он остановился и еще раз посмотрел на своего парня. — Спасибо, милый, — он лучезарно улыбнулся, и для Томаса это было лучше всякой другой похвалы. Лафайет, кажется, уснул. Пицца была на подходе, и Джефферсон преспокойно млел, смотря в окно на собирающуюся грозу. Все так мирно и уютно. Вот бы Лафайет никогда-никогда не уходил, и они жили вместе. Каждую ночь они бы делили постель, и каждое утро просыпались вместе; вместе ходили бы по магазинам, готовили еду и смотрели фильмы по вечерам. Так оно и было бы, только француз уж никак не хотел оставлять свою банду одних, говоря, что Геркулес не вывезет в одиночку этих бестий, да и сам считает, что не нужно торопить события. Возможно, он прав, но Томас помнил, как одиноко приходится порой в одной квартире… Внезапно в дверь позвонили. Джефферсон поспешил открыть, чтобы ненароком не разбудить Жильбера, а на пороге оказались те, кого он меньше всего ждал — Александр и Джон. — Гамильтон. — Джефферсон. Они смерили друг друга взглядами полными недоверия. — Да-да и Лоуренс, — Джон помахал рукой, стоя чуть позади. — Давайте я не буду Осликом из Шрека. — Что-то случилось? — Томас из вежливости пропустил их в квартиру, не отрывая глаз от Алекса. — Лафайет у тебя? — вопросом на вопрос отвечал Гамильтон, по-хамски заглядывая вглубь квартиры. — Прежде чем ты неправильно поймешь нас, — вновь заступился Джон. — Лаф не известил нас, где именно он остается, поэтому чутье Алекса повело нас сюда. — Чутье? — Томас вскинул бровь. — Я чую неладное, — хмурился Гамильтон. — Ясно, — Джефферсон не знал, что и сказать. — Ну, тогда милости прошу к нашему шалашу. Томас провел их на кухню и усадил за стол, быстро объясняя суть дел, и почему же лучше не стоит переходить на ругань и дать Лафайету больше отдыха. Джон понимающе кивал, а Александр, кажется, понял, почему идти сюда было плохой затеей. В гамильтовских глазах Джефферсон разглядел огонек сомнений и нескончаемых раздумий; он решил, что Алекс ему не верит, но тот его удивил. — Знаешь, — сказал Александр. — Я долго думал над всем этим и в частности над нашими с тобой ссорами… в общем, я прощаю тебя за твой снобизм, — внезапно Лоуренс, кажется, пнул того по ноге под столом и Гамильтон исправился. — То есть, я понимаю, что мы с тобой изрядно помотали нервы Лафайету и в этом наша общая проблема. — Что ты хочешь сказать? — А то, что настало время проститься и попробовать найти компромисс. Любому дураку было ясно, что Алекс заучивал эти слова и что Джон, который прищурено смотрел на него был в этом замешан. Скорее всего, Лоуренсу пришлось потратить немало сил, чтобы убедить Александра подумать головой. Но какая разница? Томасу было приятно осознать, что больше не будет никаких доебов в его сторону. — По рукам, Алекс, — улыбнулся Джефферсон и они пожали руки. — А чтобы укрепить наш новый союз, предлагаю отобедать с нами этой замечательной пиццей! Томас рукой махнул в сторону духовки, в которой вышеупомянутая пицца находилась дольше положенного. — Блядь. Ничто так не укрепляет дружбу, как совместная попытка спасти еду. Так, Алекс и Томас пытались отковырять подгоревший кусок, а Джон уже звонил в доставку, чтобы заказать пепперони. — Дерьмо, Лафайет хотел же домашнюю пиццу. Джон смекнул что к чему и, будучи единственным почти поваром в этой комнате предложил свою помощь. Теперь готовка пошла как никогда быстро. Алекс замешивал тесто, Джон смешивал ингредиенты для начинки, а Томас бегал забрать заказ «на всякий случай». Прошло часа полтора, и все, слава святой пепперони, было готово. А главное, сейчас ничего не сгорело.  — Что такое? — раздался позади голос заспанного Лафайета. Француз потирал рукою глаз, а перед ним сидели вместе Джон, Томас и Алекс, которые дружно разливали чай и нарезали две пиццы, одна из которых была идеальной, а другая немного кривая, но зато какая сочная. Джефферсон подскочил и чмокнул Лафайета в щеку, предлагая ему сесть. — Я все еще не понимаю. Что произошло в этой комнате? — Если вкратце, — объяснял Джон. — Теперь не стоит беспокоиться о том, чтобы разрывать этих двоих из очередной драки. — Правда? — Жильбер оживился, и будто сразу голова его перестала болеть. — Как это случилось? Томас и Алекс потупили взгляды и снова признались в том, что их конфликт полностью исчерпан. — Я понял, что Джефферсон так же как и я желает тебе добра, — признался Гамильтон. — Я понял это, когда увидел, как он старается приготовить для тебя вкусно, даже если полный бездарь в этом дерьме. Все засмеялись. Наверное, все происшествие можно посчитать чудом, но, разве можем ли мы отказываться от такого подарка, когда чудеса в нашем мире и без того редкость?