У порога и за порогом

      Рассказывай.       Легче сказать, чем сделать.       Шерлок выдерживал взгляд Джона так долго, как только мог и первым отвёл глаза. Обычно он мог смутить пристальным взглядом любого. Но ведь Джон не любой? Внезапно он понял, что не знает, что и как сказать, у него совсем не было времени всё обдумать, потому что он никак не рассчитывал встретиться с Джоном сегодня. Сначала он хотел заново познакомиться со своим старым обиталищем, с Лондоном, успокоить тело и разум, обдумать слова и действия. Всё произошло слишком рано, и он очень устал. Что же сейчас сказать? Как всё объяснить? Он мог рассказать о фактах, о причинах, которые вынудили его прыгнуть. Он мог оправдать все свои действия, но что-то подсказывало ему, что было бы неразумно рассказывать Джону чистую правду. Возможно, потребуются некоторые… уточнения. И ещё умолчать кое о чём. Как это делают нормальные люди? Объяснения? Исповедь? Есть ли для этого какие-то правила или рецепт?       И снова Шерлок оказался в море, где уже не было видно земли. Ему было очень важно мирное разрешение этого изощрённого хаоса и путаницы, потому что если он всё испортит, результат будет предсказуемым и очень болезненным.       Шерлок сделал маленький глоток чая и поставил чашку на стол. А после глубоко вздохнул. Джон хмурился и явно начал терять терпение. Даже злиться. Сердиться. Он, должно быть, думал, что Шерлок тянет время. Да это так и было, но не из-за каких-то хитрых скрытых мотивов, а из опасения (которое на самом деле было настоящим страхом) сказать что-то не то. Шерлоку не нравилось состояние, в котором он находится. Обычно он хорошо владел речью и мог найти выход почти из любого затруднительного положения, а сейчас оставалось только надеяться, что правильные слова сами придут к нему, когда он начнёт свой рассказ.       — Ты помнишь, — наконец начал он, и каждое слово давалось с таким трудом, будто высекалось на камне — там, в бассейне. Ты помнишь слова Мориарти?       Джон озадаченно смотрел на него, явно не понимая, как эта информация соотносится с тем, что он, очевидно, ожидал услышать.       — Он много чего наговорил, но я не обращал на это внимания, так как немного беспокоился из-за взрывчатки, которую он на меня навесил, — наконец, проговорил он.       И ещё о тебе, читалось в его глазах.       — Он сказал, что хочет сжечь меня, — напомнил Шерлок. — «Я выжгу тебе сердце» — его точные слова.       — Да, я это помню, — слегка наклонил голову Джон. — Это прозвучало бы безумно, если бы не жуткая интонация. Ты ответил, что у тебя нет сердца. Я не считал так в то время, но сейчас склонен тебе поверить.       Это было больно, на что, очевидно, и был расчёт. Чтобы занять чем-то руки, и немного унять дрожь, Шерлок обхватил тёплую чашку.       — Так что он имел в виду? — спросил Джон.        — Тогда я не обратил на это особого внимания, — ответил Шерлок и поднял голову. — Я решил, что это пустая угроза и совершил ошибку, не восприняв его достаточно серьёзно, — он расправил плечи и сел прямо. — То, что он имел в виду, я понял только позже: он хотел уничтожить меня. Это было очевидно. И ты это тоже знаешь. Мы же говорили об этом, помнишь? Но он хотел избавиться от меня не только потому, что я стал помехой для его бизнеса. Нет, он хотел полностью уничтожить меня. Унизить публично, опорочить мою репутацию, отдалить меня от тех немногих людей, которые терпели меня, или даже могли называться моими друзьями. Почему? Что ж, он хотел определить, кто из нас умнее и является величайшим гением. Кроме того, он хотел, чтобы его развлекали. Ему не хотелось скучать, и тут я его понимаю. Он называл наше противостояние «финальной проблемой». Ты помнишь, что он приехал на Бейкер-стрит вскоре после суда? Мы пили чай, из этих самых чашек… простите, что я одолжил их, не предупредив вас, миссис Хадсон, — извиняющимся тоном добавил он. — Мориарти приехал довольно быстро. Но я тут же их вернул и даже вымыл.       Миссис Хадсон неодобрительно поцокала языком, раздражённая скорее тем, что её драгоценный фарфор взяли без спроса, чем тем, что он был использован для подачи чая с размахом криминальному гению.        — Да, я помню, ты вроде упоминал, что он приходил сюда? — нахмурившись, произнес Джон, и Шерлок видел, что он действительно сердится, судя по неестественному спокойствию его речи. — Я припоминаю, что в какой-то момент, когда мы, скованные наручниками, удирали от чёртовой полиции и кучки обученных убийц, он позвонил тебе, и вы немного поболтали. Ты же не видел необходимости сообщать мне об этом раньше, не так ли?       — Это бы только всё ещё больше запутало, — примирительно сказал Шерлок, хотя и понимал, что это мало поможет успокоить Джона. В его глазах назревала буря, и Шерлок сел ещё прямее, крепче сжимая чашку в ожидании взрыва.       — Ещё больше запутало? — спросил Джон, его голос был резок, как удар хлыста. — А, ну да, понятно. Ты хочешь сказать, что это запутало бы меня? Потому что я идиот, твой смешной маленький подручный, домработница, а иногда блоггер и врач. Глупо было с моей стороны думать, что я нечто большее. Кто-то, кому можно доверять, с кем можно поделиться чем угодно, кто может быть вовлечён в твои планы. Я бы даже сказал друг. Твой единственный друг. Моя ошибка.       — Джон, это не то, что я… — начал было Шерлок, но Джон его перебил, поднявшись со своего места и резко отставив стул в сторону.       — Что ты имел в виду, Шерлок? Давай, скажи мне. Только используй простые, короткие слова и не длинные предложения, чтобы я понял.       — Джон, ты ведешь себя неразу…       — Нет, ни хрена я не неразумный. Иногда мне кажется, что я здесь вообще единственный разумный человек. И я чертовски зол. Ты утверждал, что я твой друг, но никогда не доверял мне действительно важные вещи, не так ли? Вот с Джимом вы были настоящими приятелями, да? Вместе вынашивали большие планы, пытаясь выяснить, кто из вас самый умный.       — Умнейший. — Шерлок не смог удержаться, чтобы не поправить. Он сделал это чисто на автомате и, уже сказав, понял, что зря.       — К чёрту твою херову грамматику! — резко хлопнув ладонью по столу, отчего зазвенели чашки, блюдца и покачнулась примула, сверкая глазами, практически прорычал Джон. — А его ты тоже поправлял, пока играл в эти грёбанные игры разума, которые затем стали реальностью? Ни на мгновение не задумываясь о сопутствующем ущербе, который они нанесут? Тебе плевать было на то, что Мориарти хотел тебя уничтожить, и мы оба это знали. Ты не избавился от него, когда мог, а подал ему чай в нашей гостиной! Ты и ему предлагал печенье? Пирожные? Чёртовы бутерброды?       Пытаясь справиться с гневом, Джон провёл рукой по волосам, свирепо глядя на Шерлока. Его голос стал тише и теперь звучал гораздо более неумолимо и опасно. Шерлок знал, что это не очень хороший знак.       — Тебе ведь понравилось это, правда? Ты наслаждался вниманием такого же гениального человека, как и ты. Как и в случае с Этой Женщиной, не так ли? Ты сознательно принял участие в его маленькой игре. В бассейне всё закончилось почти плохо, но тебя это не остановило. О нет, великий, уникальный, гениальный Шерлок Холмс почувствовал вкус настоящих ставок, и, Боже, он начал наслаждаться ими! Вечная зависимость, верно? Мориарти был твоим новым наркотиком? Лучше, чем кокаин или что-то ещё, чего ты так жаждал раньше? Каждая новая загадка — очередная доза и увеличение опасности её повышало. Теперь я вижу это, и да, я был глуп, что не понял этого раньше.       Джон отошёл от стола и принялся расхаживать по комнате, его шаги были энергичны, от хромоты не осталось и следа.       — Да у тебя, Шерлок, должно быть, были самые прекрасные и идеальные девять месяцев в твоей жизни. То время, что ты отсутствовал, наверное, было сущим раем. Загадки и опасность в приоритете, никаких забот, никто тебя не сдерживает и не опускает до уровня нас, обычных, скучных и глупых существ. Только ты, твой мозг и Игра. Вероятно, ты всё время был на седьмом небе от счастья. Меня только удивляет, почему ты вообще потрудился вернуться? Почему ты сейчас здесь, и снова вынужден общаться с идиотами, терпеть ужасную скуку, когда мог бы быть там, решая головоломки, предложенные великим Мориарти?       Джон прекратил свои безумные хождения по ограниченному пространству кухни и повернулся, чтобы пригвоздить Шерлока горящим взглядом.       — Не позволяй нам тянуть тебя вниз, Шерлок Холмс. Не дай нам заглушить твоё великолепие!       Шерлок смотрел на него снизу вверх, молча пережидая приступ гнева. Некоторые из слов Джона ударили сильнее, чем, как Шерлок был уверен, тот хотел. Потому что во многом он был прав. Джон, как обычно, пропустил несколько важных моментов, но всё выглядело так, словно он поставил перед Шерлоком зеркало, отражение в котором было не совсем приятным. Что можно было ответить на подобные обвинения?       — Он мёртв, — наконец проговорил он, когда обличительная речь Джона закончилась, и тот остановился, тяжело дыша. Хриплый и дребезжащий голос Шерлока был совсем не похож на его собственный уверенный баритон.       — Кто?       — Мориарти.       — Ты убил его?       — Он застрелился на крыше Бартса в тот день, когда я… прыгнул, — отрицательно качнул головой Шерлок. — Я думал, что тело нашли, но, очевидно, его люди быстро уничтожили все следы его смерти. — Хотя, возможно, это были люди Майкрофта.       Джон недоверчиво смотрел на него.       — Он застрелился? Зачем он это сделал?       — Чтобы уничтожить меня, — пояснил Шерлок.       — Но в этом нет никакого смысла. Разве он не был заинтересован в том, чтобы взять над тобой верх? Так зачем убивать себя, когда он мог бы победить?       — Он должен был умереть, чтобы победить, хотя, полагаю, он не ожидал, что всё зайдёт так далеко, так же как и я надеялся, что мне не придётся прыгать, — вздохнул Шерлок. — Но в самой природе игры было заложено заставить нас обоих пойти на крайнюю жертву, — он умоляюще посмотрел на Джона. — Может быть, ты снова сядешь и дашь мне всё объяснить? Если после этого ты не будешь удовлетворён, то можешь злиться на меня сколько душе угодно. Или даже уйти. Сможешь сделать всё, что сочтёшь нужным.       Джон фыркнул, но снова медленно опустился на стул. Миссис Хадсон протянула руку, чтобы похлопать его по плечу, но он, кажется, этого даже не заметил. Он снова отпил чай и с тихим звоном поставил чашку на стол.       — Тебе лучше постараться, — бросил Джон. -<o>-       — Мы уже установили, что для того, чтобы доказать, что он, в конечном счете, победил, — начал Шерлок, — Мориарти не просто должен был убить меня. Это, хотя и амбициозно само по себе, не представляло бы для него проблемы. Нет, ему нужно было уничтожить всё, чем я был, публично доказав, что я мошенник. Он должен был уничтожить всё, что мне было дорого.       — А я и не знал, что тебя волнует что-то кроме твоей Работы, — ядовито перебил Джон. — Или кто-то.       Шерлок снова тяжело вздохнул. Джон совсем ему не помогал, впрочем, этого и следовало ожидать. Люди легко обижаются, и Шерлок понимал, что недооценивал как преданность Джона, так и его дружбу. Он не просто причинил ему боль и горе, но ещё и серьёзно разрушил доверие Джона к нему, не став вовлекать его в то, что произошло, «бросив на произвол судьбы» и обманув. Это не то, что делают друзья. Даже Шерлок это понимал.       Чем же ответить на обвинение? Разве сейчас подходящее время и место, чтобы признаться в своих страданиях за последние месяцы? В своей тоске из-за того, что ему пришлось покинуть Бейкер-стрит, миссис Хадсон, Джона? В одиночестве, которое нависло над ним, как тёмная туча? В страхе, который почти парализовывал сейчас, сеял хаос в столь тщательно организованном мозгу, страхе, что все эти разговоры будут напрасны, что Джон встанет и уйдёт, не оглядываясь? Нет, он не мог сказать ему всего этого. Джон не понял бы или, что ещё хуже, подумал, что Шерлок лжёт, потому что он уже видел и слышал, как Шерлок лжёт, притворяется и обманывает. Джон не часто видел единственного в мире консультирующего детектива полностью искренним, ведь тот крайне редко снимал свою маску. Но в редкие моменты, когда это случалось, Джон не замечал эксклюзивной демонстрации внутреннего мира Шерлока Холмса, к которой был допущен только он.       Значит, никаких признаний. И это хорошо. Чем меньше придется говорить обо всех этих проклятых чувствах, тем лучше.       «Объясни так, чтобы Джон понял, чтобы он поверил. Даже если придется солгать, чтобы убедить его» — произнес внутренний голос, и Шерлок был с ним согласен. Разве он не был хорош в этом? В умении лгать?       — Именно с этого он и начал, с Работы, — согласился Шерлок. Джон выглядел слегка удивленным этим признанием и отсутствием контраргументов к его обидному заявлению. — Он знал, как это важно, поэтому ему нужно было дискредитировать меня. Я стал популярным благодаря нескольким громким делам, обсуждаемым прессой и благодаря твоему блогу. Ему нужно было поставить мою подлинность под сомнение. Вот тут-то и появились Ричард Брук с Китти Райли.       — И твой брат, — добавил Джон, его взгляд снова стал стальным и холодным, хотя, для разнообразия, гнев был направлен не на Шерлока.       — Да, и мой брат тоже. Хотя его откровения с Мориарти не были для меня таким уж неожиданным сюрпризом, как ты думаешь. Я не знал, что он так много расскажет ему о моём прошлом, вдаваясь в подробности, но я знал, что он распустил язык.       — Почему?       Шерлок немного помолчал, играя с ручкой своей чашки.       — Ты помнишь, как мы во второй раз ездили в Баскервиль? — Джон медленно кивнул.       — Ты сказал, что о чём-то договорился с Майкрофтом. Один день свободного доступа, — его глаза сузились, и он резко втянул воздух, проводя рукой по лицу. — О Господи, как же я был глуп! Я всегда удивлялся этому. Ты не вдавался в подробности, а я был слишком занят делом хаундов, чтобы расспрашивать дальше. А позже, когда твой брат рассказал мне о своих разговорах с Мориарти, я не подумал о возможной связи, хотя он, должно быть, держал его под стражей как раз в то время, когда мы были в Дартмуре. Так вот в чём было дело? Двадцать четыре часа свободного времени на базе, а взамен Майкрофт получает возможность поболтать с Джимом о твоих школьных и университетских друзьях, или об отсутствии таковых, о медицинских картах и криминальном досье, о твоём пребывании в реабилитационном центре. Господи, ну и идиот же я, правда? Надо было установить связь гораздо раньше.       Шерлок отрицательно покачал головой.       — Я и не хотел, чтобы ты это делал. Это было не важно.       — Нет, это было не так, — глаза Джона снова вспыхнули. — Это было чертовски важно, потому что помогло бы мне понять, почему ты, мой лучший друг — или я так думал, что лучший друг — покончил с собой у меня на глазах. Господи, Шерлок, ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда увидел, как ты делаешь решительный шаг после того, как мы только что говорили по телефону? Я винил себя за то, что не понимал, как сильно эта кампания в прессе повлияла на тебя. Я был убежден, что должен был уделять тебе больше внимания, что я должен был… не знаю, чаще быть рядом с тобой, помочь тебе.       — Ты действительно помог мне, — тихо произнес Шерлок. — Ты должен был сыграть свою роль, и сыграть её убедительно. И ты это сделал.       — Какую роль? — угрожающе сузив глаза, спросил Джон, и его спокойный, сдержанный голос едва выдавал кипящий в нём гнев. Для Шерлока, однако, это было очевидно по тому, как руки Джона судорожно сжали угол стола.       Шерлок сглотнул, но не отвел взгляда.       — Роль скорбящего друга.       — Господи, — откинувшись на спинку стула, выдохнул он, и Шерлок понял, что худшие предположения Джона подтвердились. В его глазах отражались боль и разочарование.       — Я не могу в это поверить, — продолжал он, облизывая губы. — Ты подставил меня, ты причинил мне столько боли и заставил испытывать чувство вины, просто потому, что это соответствовало твоему плану? — Он фыркнул. — А я-то думал, что это Мориарти самый плохой и безнравственный парень в этом деле. Ну, по крайней мере, надеюсь, что я тебя не разочаровал.       Шерлок слегка покачал головой. Он не мог встретиться взглядом с Джоном. Интересно. И пугающе тоже. Он слышал, как Джон снова провёл рукой по волосам и лицу.       — Знаешь, Шерлок, я всегда думал, что ты просто прикидываешься бессердечным ублюдком, который держит людей на расстоянии вытянутой руки, оскорбляет и унижает их. Я на полном серьёзе, честно верил, что в глубине души ты такой же, как и все мы, порядочный парень, хотя и немного нервный, странный и социально неадаптированный. Я верил, что тебе не всё равно. Я знал, что ты первоклассный актёр, конечно, и первоклассный лжец тоже. Тем не менее, я был убеждён, что ты выбрал эту маску для самозащиты или потому, что ты сильно обжёгся в прошлом. Вся эта история с социопатом просто притворство, думал я. Боже, какой же я был дурак, правда? Ты просто был самим собой всё это время. И наверняка наслаждался этим. Как и Джим. Тебе нравилось наблюдать, как люди вокруг тебя танцуют под ту мелодию, которую ты исполняешь. Я же говорил тебе, что не верю, что ты мошенник, и до сих пор придерживался этого мнения. И это не так, правда? Всегда на сто процентов настоящий эгоистичный засранец, вот кто такой Шерлок Холмс. Это была просто моя ошибка видеть в тебе что-то другое, что-то… я не знаю… человеческое. — Он резко встал. — Теперь я усвоил свой урок. С меня хватит.       Схватив куртку, он повернулся, чтобы уйти. Шерлок вскочил со стула ещё до того, как успел обдумать свой ход.       — Джон, пожалуйста! — вырвалось у него.       Джон остановился, но не обернулся, его плечи были напряжены, кулак сжат так плотно, что Шерлок был убеждён, что скоро из него потечет кровь, потому что ногти Джона впивались в плоть ладони.       — Ты сказал, что позволишь мне всё объяснить, — произнёс Шерлок хриплым голосом. Господи, он просил, он молил Джона остаться! Потому что если Джон не останется, если он сейчас же выйдет из кухни… то шансов больше не будет. Игра окончена.       — Твое горе должно было выглядеть убедительно, потому что иначе тебя бы застрелили, — слова слетели с губ Шерлока, и все тщательные размышления о том, как вести этот разговор, потеряли смысл. Джон всё равно уже нарушил весь порядок. Теперь нужно было действовать быстро, убедительно и быть правдивым. — Вы были под прицелом киллеров. Ты, Лестрейд, и вы, миссис Хадсон.       Шерлок едва заметил, как она в ужасе втянула воздух, всё его внимание было сосредоточено на Джоне.       — Мориарти знал, что одной дискредитации меня будет недостаточно. Ему нужно было нанести удар в самое уязвимое место, так сказать, в мою ахиллесову пяту. И это не Работа, не моя профессиональная гордость, не даже вера в собственную гениальность. Нет, он должен был нанести удар по тому, что мне дороже всего на свете. И, Джон, мне действительно не всё равно, даже если тебе сейчас трудно или невозможно в это поверить. Я забочусь о своих друзьях, о тех немногих, кто у меня есть. Он угрожал тебе. Он приказал тебя убить. Я должен был… Понимаешь, это было частью игры! Он устроил всё так, что весь мир должен был увидеть, как я умру с позором. Мне нужно было признаться тебе в этом публично. Отсюда и телефонный звонок. Я не ожидал, что ты там будешь. Я не хотел, чтобы ты это видел. Я же тебя отослал, помнишь? Этот фальшивый звонок о том, что миссис Хадсон подстрелили, нужен был для того, чтобы ты ушёл. Но ты почувствовал, что что-то не так, вернулся, и мне пришлось импровизировать.       Шерлок торопился, его слова едва могли угнаться за разбегающимися мыслями.       — Ты спросил, почему Мориарти застрелился там, на крыше. Потому что он сам и был той единственной помехой, способной поставить под угрозу его великий замысел. Пока он был жив, была возможность заставить его отозвать убийц, которых он послал за вами, и которые даже в тот самый момент держали всех вас троих на прицеле. Один из них находился в Ярде, готовый убить Лестрейда. Другой был здесь, на Бейкер-стрит, рабочий, проверявший электричество в холле. Третий был расположен так, чтобы он мог застрелить тебя в любой момент, снайпер, прячущийся в здании напротив Бартса. И Мориарти знал, что я принял бы все необходимые меры, чтобы он отозвал их, меры, которые не смог бы продумать даже изощрённый мозг моего брата. Я бы разорвал его на части дюйм за дюймом, чтобы заставить отменить команду. Он понял, что я не ангел и, как и он, готов на всё, чтобы достичь своих целей. Поэтому единственным способом превзойти меня, заставить играть по его правилам, было умереть и лишить этого рычага. И он застрелился прямо у меня на глазах.       Шерлок замолчал, тяжело дыша, наклонившись вперёд и опираясь обеими руками на стол. Джон стоял, как вкопанный, по-прежнему не оборачиваясь, и Шерлока беспокоило то, что он не видит его реакции. Он выпрямился и провёл дрожащей рукой по волосам.       — Если бы я был таким бесчеловечным, как ты утверждаешь, разве я не ушёл бы тогда, довольный своей победой над моим величайшим врагом? Зачем мне было подвергать себя риску самоубийства, прыгая с крыши, зачем причинять тебе и другим такую боль? Я мог бы рискнуть, уверенный, что буду достаточно умён, чтобы предотвратить вашу смерть. Но в тот момент, когда Мориарти лежал в луже собственной крови на крыше, эта мысль была страшно далека от меня. Я знал, что мне придётся идти по трудному пути, который, правда, я предвидел, даже готовился к нему, но который, как я всем сердцем надеялся, мне не придётся использовать. Поэтому я позвонил тебе, полагая, что ты будешь далеко. А потом увидел, как ты выходишь из такси.       — Ты же сам велел мне не подходить ближе, — еле слышно пробормотал Джон, всё так же не оборачиваясь.       — Для того, чтобы ты не видел, как я упал на тротуар, — пояснил Шерлок. — Мне пришлось удерживать тебя на другой стороне одноэтажного здания перед больницей. Под тем местом, где я стоял, была припаркована машина для грязного больничного белья. План состоял в том, чтобы прыгнуть туда, затем полить голову кровью, которую я сдал ранее, упасть на землю и притвориться мёртвым. Резиновый шарик, прижатый к внутренней стороне локтя, подавил пульс на запястье, на тот случай если ты доберёшься до меня, и будешь пытаться его найти. Люди на земле, даже велосипедист, который сбил тебя, были частью плана. Большую его часть организовала Молли.       Джон слегка вздрогнул от этих слов. Ещё одно предательство.       — Она вела себя странно… после всего. Я удивлялся этому, и тому, что она не хочет встречаться со мной даже за чашечкой кофе. Я думал, что это от горя.       — Я просил её о многом, но она прекрасно сыграла свою роль.       Наконец Джон повернулся, и Шерлок почти пожалел, что встретился с ним взглядом. Казалось, что он вибрировал от гнева, смешанного с эмоциями, которые Шерлок не мог определить.       — Значит, мы снова вернулись к актёрской игре, не так ли? — уточнил он. — Эта история звучит совершенно фантастически, даже по твоим меркам, поэтому я склонен в неё поверить. Грег сказал мне, что вскоре после твоей «смерти» он получил анонимное предупреждение о том, что один из его людей «крот», и они провели тайное расследование. Оказалось, что этот парень был обученным мафией убийцей. Его нашли убитым ещё до задержания и первого допроса. Официальные лица сочли это бандитскими разборками, но Грег позже проговорился, что подозревает во всем этом постановку, — Джон поднял голову и бросил на Шерлока задумчивый взгляд.       — Анонимное предупреждение это твоих рук дело?       Шерлок кивнул. Джон сжал губы.       — Это ты убил этого парня?       — Нет, — мотнул головой Шерлок. — Хотя я бы сделал это. Он был в моём списке. Но я счел более разумным поручить Лестрейду взять его под стражу и допросить. К сожалению, другие оказались быстрее.       Джон медленно сделал один шаг к столу.       — Что значит в «списке»? — подозрительно спросил он.       Шерлок тяжело вздохнул и снова опустился на стул. Он очень устал. Разговор оказался крайне эмоционально выматывающим, а он не очень хорошо был к такому готов. Оказывается, и Джон тоже.       — Я знал, что одной моей смерти будет недостаточно, чтобы спасти тебя и остальных. Я должен был не просто умереть, я должен был остаться мёртвым. Загробная жизнь имеет определенные преимущества. Люди не ожидают, что вы появитесь на их пороге или будете вредить их бизнесу, взламывая компьютеры и передавая информацию об их сомнительных делишках властям. «Свобода в смерти» — в этом изречении есть определённая истина.       Заинтригованный, несмотря на полученные сведения, Джон подошел ещё ближе и, после минутного колебания, все же сел на своё место за столом. Он держался как можно дальше от Шерлока, как будто боялся испачкаться ложью и тьмой, которую тот закрутил вокруг себя, чтобы исчезнуть, и которая по-прежнему цеплялась за него обрывками и клочьями, как тёмная вуаль.       — Ты хочешь сказать, что именно этим занимался все последние месяцы? Выслеживал преступников? Людей Мориарти?       Шерлок кивнул.       — Я ведь вскрыл только верхушку айсберга. Джим создал огромную империю. Или, скорее, он умело присоединился к нескольким существующим преступным организациям, имеющим налаженные связи со всевозможными компаниями, организациями и даже правительствами. Я убрал только некоторых из самых известных игроков. Впереди ещё очень много работы.       Джон наклонился вперед, положив руки перед собой на стол.       — Тогда почему ты здесь? — с горечью спросил он. — Похоже, ты провёл чертовски много времени, занимаясь тем, что тебе больше всего нравится: разгадывая загадки, встречаясь лицом к лицу с опасностью, купаясь в собственной гениальности после каждого удачного попадания в цель. Зачем возвращаться в мир живых, снова делать себя уязвимым — ведь именно поэтому ты не связался ни с кем из нас, не так ли? Мы — обуза, которая мешает тебе. Не имея необходимости заботиться о нас, ты можешь идти и делать всё, что тебе заблагорассудится. Боже, я могу себе представить, как ты расцвёл за то время. Шерлок Холмс, Тёмный Мститель.       Он насмешливо фыркнул, и Шерлок, наконец, сорвался. Он изо всех сил сдерживал свои эмоции в течение всего этого разговора, но больше не мог выносить удары и подначки. Он устал до самого мозга костей и находился в полном отчаянии. А ещё был очень горд. Он не заслужил ни этой насмешки, ни едва скрываемой ревности Джона. Тот даже понятия не имел, через что ему пришлось пройти! Он был вынужден причинять боль и убивать. Он сам был ранен и почти убит. И если он испытывал радость или триумф после удачного «попадания в цель», то в то же самое время слышал, как кричала его совесть — совесть, которой он часто желал бы не иметь, потому что это только усложняло дело. Однако её он удалить никак не мог. Может быть, он не был одним из ангелов, но и бессердечной машиной для убийств не был тоже.       Поэтому, услышав негромкое насмешливое фырканье, Шерлок наклонился вперёд, вперившись в Джона пронзительным взглядом.       — А по-твоему я выгляжу так, будто процветаю? — спросил он, и в его голосе послышалось низкое рычание.       Джон оказался ошеломлён его реакцией. До сих пор Шерлок был пассивен и только защищался, поэтому он не ожидал, что тот рассердится. Однако Джон быстро пришел в себя, и хотел было снова перейти к резкой отповеди, но передумал, прищурившись, и внимательно изучая Шерлока. Он делал то, к чему Шерлок его всегда подталкивал. Он почти физически ощущал, как взгляд Джона скользил по его измождённому лицу, словно дуновение ветра.       Его глаза замечали всё: тёмные тени под глазами Шерлока, выступающие скулы и глубокие впадины под ними, едва заметные шрамы на лбу, в том месте, где его оглушили прикладом пистолета, лохматые волосы, которые он явно стриг сам, случайную, плохо сидящую одежду, которая была далека от обычного, безупречного наряда. Джон видел следы увечий, недоедания, недосыпания, и, если бы он осмелился взглянуть ещё внимательнее, несомненно, разглядел бы ту боль, которую Шерлок вынес за эти девять месяцев.       И он позволил смотреть на себя и внутрь себя, не выставляя никакой защиты. Выражение лица Джона изменилось очень быстро, когда он всё понял.       — Ты выглядишь, как дерьмо, — вынес вердикт доктор внутри него, и в его голосе больше не было яда. Простая констатация факта.       — Вполне адекватное представление о том, что я чувствую, — признался Шерлок.       — Ты чувствуешь? Я по-прежнему склонен сомневаться в этом, — снова не удержался Джон, и миссис Хадсон вмешалась, яростно качая головой.       — Вы оба идиоты. Мужчины! Ты хоть представляешь, как нелепа эта твоя маленькая игра? — налетела она на Джона. — Конечно, у него есть чувства, — она кивнула на Шерлока, — да он чуть не заплакал, когда я его обняла, и я не думаю, что из-за моего удара!       — Я не… — начал было Шерлок, чувствуя, как тепло приливает к щекам, но миссис Хадсон уже было не остановить.       — Я чувствовала, как ты дрожишь, и ты часто шмыгал носом. Ты забрался сюда из сентиментальности, и не смей утверждать обратное! Я знаю тебя. Ты же не машина. Ты вернулся, потому что скучал по своему дому, потому что скучал по нему, — ткнула она пальцем в Джона, — возможно, и по мне тоже, или, по крайней мере, по моей стряпне, бедное ты моё изголодавшееся существо!       — А ты, — она сурово развернулась к Джону, — будь благодарен, что он вернулся. Я знаю, что ты очень этого хотел. Да, тебе больно, потому что он притворялся и лгал. Я тоже с ним ещё не закончила. Его объяснения оставляют желать лучшего, и я попрошу его рассказать нам всю историю от начала до конца, вместо того чтобы прыгать туда-сюда. Но только не сейчас. Не раньше, чем вы оба успокоитесь. Я же видела, как ты смотрел на него, как только вошёл! Боже, казалось, что исполнилось твоё самое заветное желание! Так что не веди себя как придурок, не усложняй ему жизнь ещё больше, чем уже есть. Ты же знаешь, что он не очень хорошо разбирается в таких вещах, как разговоры о чувствах и тому подобном. И ты, кстати, тоже, как и все мужчины. Идиоты в большинстве своём. Я должна сказать, глядя на вас, что все мои мыльные оперы посрамлены, даже Аббатство Даунтон,[1] хотя и у них были довольно драматические сюжетные линии в прошлом. То, что вы устроили тут, сравнимо разве что с этим ужасным шоу Джереми Кайла[2].       Она сложила руки на груди, глядя на них исподлобья. Шерлок почувствовал, как его щёки покраснели ещё больше, и заметил, что Джон тоже выглядел несколько смущённым. Шерлок не смотрел Аббатство Даунтон, но сравнение с Джереми Кайлом его задело.       — Не сделаете ли вы мне одолжение и не прекратите ли эти взаимные обвинения? — покачала головой миссис Хадсон. — Я уже слишком стара для такого рода споров, и моя кухня тоже. Мне достаточного того, что показывают по телевизору. Завтра у меня запланирована партия в бридж. Меня не будет дома несколько часов, и вы можете воспользоваться случаем, чтобы обсудить всё и злиться друг на друга столько, сколько вам нравится. Наверху, пожалуйста, и подальше от моего фарфора, потому что я не хочу, чтобы он разбился о стены. А пока, я думаю, мне нужно дополнительное успокоительное, чтобы привести в порядок нервы, иначе я не усну сегодня ночью и завтра буду непригодна для игры в карты. Хотя, — на её обычно добром лице появилось хитрое выражение, — мне было бы очень приятно, если бы я увидела, как вы делаете единственную разумную на данный момент вещь.       — И что же? — осторожно спросил Джон.       — Я не могу видеть, как вы двое сражаетесь друг с другом. Что бы ни случилось, вы были лучшими друзьями в прошлом. И он жив, и он вернулся, — она указала глазами на Шерлока.       — Да, это так, — вздохнул Джон. — Но я не могу простить его так легко.       — Я не прошу тебя простить его. По крайней мере, не сейчас. Но ты обвинил его в том, что ему всё равно. Так покажи ему, что хотя бы тебе не всё равно. Я ведь знаю, что это так. И он тоже может доказать тебе, что умеет чувствовать. Мне нужно увидеть, как вы обнимаетесь, — потребовала она, с вызовом глядя на них обоих.       Джон широко раскрыл глаза, и Шерлок тоже оказался застигнутым врасплох. Они же не обнимаются. Они просто… никогда этого не делали. Шерлок помнил почти все случаи, когда они прикасались друг к другу. Их было не так много, и, в основном, они были связаны с необходимостью предупредить другого о чём-то, передать что-то или проведением медицинских манипуляций. Он помогал Джону надевать куртку (иногда заставлял его надевать её). Он имел обыкновение вторгаться в личное пространство Джона и заставлял его пренебрегать своим, прося достать вещи из своих карманов. По-видимому, однажды они вместе вырубились на диване, если верить фото в спальне миссис Хадсон. Они держались за руки, когда помогали друг другу перелезть ограду, когда их сковали наручниками. Но объятия? Такого никогда не было.       Они никогда не прикасались друг к другу ради этого, да и с какой стати? Они не пара («Неверно!», — громко закричал в голове Шерлока тоненький голосок. «Вы пара, и ты это знаешь!»). В их отношениях никогда не было физического аспекта. Шерлок только недавно признался себе в своих чувствах к Джону — чувствах, которые, как он был уверен, всё равно не взаимны, — но между ними никогда не было никаких признаков чего-либо другого, кроме дружбы. В настоящий момент и того нет, по крайней мере не в полном объёме, только осколки, ожидающие, чтобы их снова склеили. Объятия вообще не вписывались в эту картину. Шерлок ни с кем не обнимался, миссис Хадсон была единственным исключением, и даже с ней ему было крайне неловко.       Он чувствовал, как Джон смущённо смотрел то на их бывшую домохозяйку, то на него самого.       — Давайте, — настаивала она одновременно ободряюще и строго. Шерлок знал, что он может отказаться. Вообще-то, он должен был это сделать, потому что вряд ли это сделает Джон. Подчинение авторитету и повиновение после армии укоренилось в нём намертво. Это Шерлоку больше пристало держать дистанцию. Он прикусил губу и невольно вспомнил нежные руки Джона на своём лице, а еще то, что ощутил, когда Джон прикоснулся к нему. Тепло и покалывание во всем теле. Хорошо. Кто знает, будет ли у него когда-нибудь ещё шанс быть так близко к своему бывшему другу?       Он медленно поднялся. Джон, заметив его движение, подчиняясь неизбежному (в данном случае грозной персоне миссис Хадсон), тоже встал, обошёл стол и остановился перед Шерлоком.       — Это действительно похоже на шоу Джереми Кайла, — пробормотал он, и Шерлок улыбнулся, несмотря на то, что его нервы трепетали, как рой испуганных скворцов, а карри в животе извивалось, как змеи.       — А ещё говорят, что дневное телевидение лишено всякого реализма.       Джон покачал головой, глядя на него со смесью раздражения и нежности.       — Последнее слово всегда должно оставаться за тобой?       — Конечно.       А затем между ними внезапно не оказалось больше расстояния, потому что оба одновременно шагнули вперед. Шерлок ощутил, как руки Джона осторожно обхватили его, а голова уткнулась в ключицу. Волосы Джона пахли знакомо, но не так, как раньше, и Шерлок внезапно понял, что он пользуется его шампунем. Это осознание теплом разлилось в груди, хотя, возможно, Джон просто израсходовал остатки.       Шерлок не вполне понимал, что делать с руками. Джон начал было отстраняться, сводя объятие к формальному. Но невозможно было допустить, чтобы всё закончилось так быстро, ведь он даже не успел до конца осознать тот факт, что держит Джона в руках. Странно, что его мозг работал так медленно и вяло всякий раз, когда Джон приближался к нему. Раньше такого не было. Это было тревожно, как будто некоторые нейронные процессы перенаправлялись или даже полностью отключались во время фазы тесного контакта, и мыслящая машина Шерлока работала только на одном процессоре, который еле полз и зависал, как старый C64.[3]       Шерлок обхватил руками крепкую фигуру Джона и буквально вцепился в него, опустив голову на плечо. Он почувствовал его удивление по тому, как на мгновение его тело напряглось, а затем Джон тоже расслабился в объятиях, и его руки сильнее сжали плечи Шерлока.       — Ты такой грёбаный ублюдок, ты же знаешь это, — пробормотал Джон ему в рубашку. — Я должен ненавидеть тебя, правда должен. Мне следует потребовать, чтобы мы больше никогда не виделись. Может быть, я даже сделаю это завтра. Скорее всего, я сделаю это завтра. Но, Боже, сегодня я так рад, что ты вернулся. Мне казалось, что я схожу с ума от всей этой неопределенности, вины и горя.       Шерлок еще крепче прижал его к себе, услышав это признание. Странно, как легко естественно было держать Джона в объятиях, несмотря на то, что это вредило мозгу.       — Мне очень жаль, Джон, правда, — шепнул он. — Честно говоря, я не ожидал, что причиню тебе такую боль, но это было необходимо. Я не мог рисковать… — он сглотнул, не в силах продолжить фразу. — Я бы сделал это снова.       Джон опустил руки и сделал шаг назад. Он смотрел на него долгим, пристальным взглядом, но Шерлок больше не видел в нем гнева, только мрачное принятие.       — Да, я верю. Скажи мне одну вещь, Шерлок, прежде чем мы закончим на сегодня. Стоило ли оно того? Всё это? Боль, хаос, опасность?       — Иначе ты был бы уже мёртв.       — Это не ответ. А тебе не приходило в голову, что я предпочёл бы именно это?       — Не говори так, — вскинулся Шерлок. — Ты должен был быть в безопасности. Ты и все остальные. Вот что сделало всё это стоящим того. Ни игра, ни удовольствие от преследования преступников. По большей части, я ненавидел это.       Нет, бывали моменты, когда от бурлящего адреналина кружилась голова, когда Шерлок бывал в приподнятом настроении от предстоящих поисков и погони. Но лучше не говорить об этом Джону, поскольку он может неверно всё истолковать.       — Я ненавидел то, что должен был делать, и кем должен был стать, чтобы защитить тебя.       — Я никогда не просил о такой защите, — обороняясь, парировал Джон. — А тебе не кажется, что было бы проще, если бы я помог? Почему ты должен был делать всё сам? — Его лицо стало жёстким и холодным. — Неужели ты так мало мне доверяешь?       Да, они снова вернулись к сути дела, не так ли? Доверие.       Шерлок отступил назад и прислонился к стойке. Ему было нужно немного пространства. Это была ещё одна неприятная скала, от которой следовало держаться подальше в этом огромном, неспокойном море объяснений.       — Мне нужно было знать, что ты в безопасности. Я должен был быть в этом уверен. В идеале ты также должен был быть счастлив, но, очевидно, это не было достижимо с моим импровизированным планом. Я бы не смог полностью сосредоточиться на том, что мне нужно было делать, если бы ты был рядом. Ты бы меня отвлекал. Не только твое присутствие, но и твоя… Боже мой, твоя мораль. Там, где я был, и с тем, что я должен был сделать, не было места для совести. Ты не одобрил бы мои методы, да я и сам их не одобряю, хотя ты знаешь, что я могу быть довольно беспринципным. То, что я должен был сделать, было гораздо более чем «немного нехорошо».       — Возможно. Цель оправдывает средства, ты это хочешь сказать? Неужели это действительно так? — покачал головой Джон.       — Мне нужно было работать без живого олицетворения совести, и если бы ты был со мной, то тоже был бы сломан и искалечен морально, — признался Шерлок. — Я не мог так рисковать. Мне нужно было, чтобы ты был… цельным. Незапятнанным. Скорбящим, возможно, но по-прежнему хорошим человеком. Кем-то, на кого можно будет смотреть снизу вверх, когда работа будет закончена, кем-то, кто сможет вернуть меня из той тьмы, в которую я провалился. Если бы ты был со мной, мы оба были бы поглощены ею целиком.       Джон пристально смотрел на него, а потом сглотнул и прочистил горло.       — Ты либо самый эгоистичный ублюдок, которого я когда-либо встречал, либо самый самоотверженный, — хрипло выдохнул он.       Шерлок криво улыбнулся.       — Я бы поставил на первое.