Во тьме огонь сияет ярче

      — Теорию ты явно знаешь, — с сомнением проговорила Микото, меняя шокированное выражение лица на обыденное учиховское.       Мимо, мимо и…       Мимо.       Вот вам и хваленый клан, громкое имя которого невозможно переорать даже будучи легендарным саннином.       Пожав плечами, я неуверенно улыбнулась Учихе. Ничего другого и ожидать нельзя было хотя бы в силу того, что держу-то эти метательные штуки я второй раз в жизни и первый — кидаю. Тут хоть стой правильно — стойку-то я выцедила из памяти Саске — хоть нужную силу прикладывай, но не выйдет по двум причинам. Первая: шиноби отлично ориентируются в местности, умеют в доли секунды рассчитывать траектории задаваемых полетов, а я немножечко не дружу с векторами в геометрии и пространственным восприятием. Вторая: прикладываемая сила должна равняться единственно нужной. Переборщил? Кунай или сюрикен улетели выше-ниже. Приложил слишком мало? Ну, считай, у твоего противника есть в запасе минимум еще одна пара оружия, которым он может тебя грохнуть, поздравляю. А ты в пролете.       — Тогда сначала шаринган, потом клоны, потом метание, — заключила я и хлопнула в ладоши.       — Сначала метание, потом шаринган, потом клоны, — отрезала Микото.       — Э-э?! — а что? Праведное возмущение ничем не перекрыть: тут я не вижу взаимосвязи в продвижении способностей. Она же просто перевернула мою последовательность почти в обратную сторону, даже не потрудившись объяснить, что такое положение дел дает. Да и в чем смысл развивать шаринган вторым шагом? Учихи двадцать четыре на семь сверкают красными глазенками, пугая всех, кто перешел им дорогу или просто прошел рядом и не понравился им.       — Не полагайся только на глаза при любом раскладе, — назидательно покачала пальцем женщина. — Ты должна уметь защищать себя даже без них, Саске.       Как я могла забыть?       Загадка восьмидесятого уровня: у кого проще отобрать глаза — у взрослого или у ребенка, которому, кажется, около полугода назад стукнуло три? Микото заикалась про два томоэ, а это уже не одно в каждой радужке, более соблазнительное и интересное. Клановых детей не трогают? Чушь. Я более чем уверена, что Шисуи так долго не трогали по принципу «мальчишка не дурак, мешать Данзо истреблять Учих пока не рыпается, работает на деревню». Да и у того к семи годам уже прорезался мангеке, его потеря означала максимально высокую важность расследований и поисков виновных.       А теперь другой расклад. Беспомощная тушка в метр высотой, два проявившихся томоэ — спасибо, что моя психика временно обрушила все выстроенные в течение прошлой жизни барьеры — и всего лишь дочь главы клана, который, на минуточку, даже не знает о наличии додзюцу у оной.       Жалко утверждать, но пойти по пути наименьшего сопротивления не получится. Пора признать себя. И, кроме того… Если гора не идет к Саске Учихе, Саске Учиха идет к горе.       — И стойка у тебя хромает, дочь.       Знаете, в аниме иногда проскакивают моменты, когда на голову или плечи персонажей скидывают камни? Аналогичная ситуация. Микото со всей своей любовью и тактичностью указывала мне на ошибки, а я старалась вбить все ее слова себе в память, чтобы в будущем не проебываться на самом элементарном. Это как в алгебре: не понял основы — не берись учить интегралы, неуч.       — Значит, скопировать свои движения шаринганом ка-сан мне не даст, — под нос проговорила я, соскакивая с невысокого пенька после того, как Микото показала несколько правильных стоек для метания с места.       Очень люблю себя хвалить, но сейчас хочу констатировать одну прекрасную фишку, которая проявилась у меня совсем недавно и которая, я уверена, немало сыграет в моем обучении. Итак, у всех детей в принципе отлично развита эйдетическая фотографическая память и только потом она трансформируется в нечто совершенно другое или ухудшается при условии не-развития*. Эйдетическая память — китайский аналог шарингана, использующегося только с целью копирования и запоминания. Но мозг, в отличие от глаз, можно только убить, а операции по пересадке чужих очей в этом мире не в новинку. Я вряд ли достигну мастерства известных в этой области людей, что могли за несколько секунд прочитать всю страницу, просто посмотрев на нее, или выучить язык после недели-двух от начала изучения. Мне это не нужно. Хватит и развить эту память выше среднего показателя.       Идентично повторив положение тела Микото своим, я с тихой радостью выслушала похвалу.       Непривычно.       — Ну, а сейчас ты можешь найти Итачи с Шисуи, как раз до обеда еще около полутора часов, — когда я вынимала сюрикены из наскоро вырезанной прямо в дереве мишени, объявила Микото. Это что, все? — или помочь мне с готовкой.       — Я поищу! — протараторила я и подбежала к довольной Учихе. — Спасибо за тренировку, ка-сан.       — Ты быстро учишься, если прикладываешь к этому максимум усилий, — и пригладила мои волосы.       Не сказала бы, что у меня уже прослеживаются какие-то конкретные сдвиги, основы всегда являются самой понятной частью любых учений, а если до тебя их стараются донести со всем усердием, и ты воспринимаешь — считай, дело сделано. Микото и правда показывала себя как мастер в сюрикендзюцу, возможно, даже специализировалась на нем, но привычнее ее было видеть матерью.       Бросив последний взгляд в сторону дерева-мишени, я, недовольная собой от слова совсем, побрела за женщиной. Палка о двух концах: оставаться на уровне слабенького генина было опасно, пытаться разогнаться до уровня канонного Саске — еще лучше. О позоре, который ляжет на семью главы клана в первом варианте, и думать не хотелось, сразу становилось предельно ясным возможное скорейшее отчуждение Фугаку от меня во всех отношениях. Как и сказала мать Саске — мне нужно выкладывать максимум, на который я только способна, в противном случае результат будет нулевым.       Короче говоря, пока меня не прижмет жизненными обстоятельствами, я выполняю целый минимум.       А сейчас прижало. Хорошенечко так. Не пошевелиться.       Микото, коротко поцеловав меня в лоб, уточнила примерное местоположение названных братьев и пожелала удачи, исчезая в шуншине. Вот это я понимаю — доверие. Точнее уверенность в сохранности своего младшего ребенка, оставшегося рядом с лесом в полном одиночестве. Наверное… здесь это норма.       Если эти двое удрали в какую-то другую сторону от северной, то, клянусь, переверну тарелку с чем-то невкусным Итачи на голову за такую подставу. Он не виноват в том, что у меня топографический кретинизм? Что ж, роль старшего брата Саске выпала именно ему, а не кому-то другому. Учиха всегда знает, что младшая сестренка может появиться из-за любого неожиданного угла в его поисках, так что ныкать свою — и друга заодно — тушу невыгодно с той стороны, что мелочь-то и потеряться может, а первым на поиски выскочит именно он.       Итачи слишком погружен в себя, несколько эгоистичен и не умеет предугадывать последствия своих действий на подверженных им людях. И, сколько бы Шисуи не бился над этим, пока до самого Итачи не дойдет, волшебства не случится.       Северный полигон также был не особо популярен среди обитателей клана, но к нему вела тонкая вытоптанная дорожка, располагающаяся витиеватой линией между деревьями. Отличное место на побегать в догонялки и замерить скорость передвижения по деревьям, и по вечерам тут наверняка темно — листва практически закрывает собой небо. Потеряться я уж точно не должна, если брать в расчет только один путь, так что вперед и с песней мешать старшим тренироваться и обсуждать секретики в тайне от детишек.       В то время мне совершенно не хотелось думать о судьбе теперь уже моего клана, я выстраивала в своем сознании иллюзию, которая, как оказалось, дала трещину в фундаменте сразу же.       — Уже три…? — только и успела услышать я, наступив на ветку, когда голос Шисуи резко оборвался, и в мою сторону были направлены два горящих алым огнем взора.

Разве Итачи уже восемь лет? Когда он успел развить шаринган настолько? Сколько ему пришлось пережить?

      — О, Саске, ты решила к нам присоединиться? — скрыв удивление добродушной улыбкой, Шисуи поднял руку в приветственном жесте, однако все мое внимание привлекли почерневшие глаза брата.       Итачи стоял ровно и с высоко поднятой головой, едва ли вскинув брови от моего появления. Он делал вид, что ничего из ряда вон не произошло, а так оно, в общем-то, и было. Не мое дело интересоваться такими подробностями не по годам развитого Учихи, меня подобное вообще не должно затрагивать: я ребенок, несмышленый и несерьезный, мне не интересно копошиться в тайнах клана и истоках великого додзюцу.       — Ты как, нии-сан? — сорвалось быстрее, чем я сообразила, что именно и с каким подтекстом вопрошаю. — Не сильно Шисуи-сана о землю кидал?       Бред — это когда восьмилетний гений-генин Итачи кидает о землю одиннадцатилетнего гения-джонина Шисуи, но прозвучало куда лучше, нежели «Слушай, Итачи, у меня тут есть небольшой опыт самокопания и выхода из него с наименьшими потерями нервов, хочешь, поделюсь?». Подстраховка в виде возраста всегда кстати, согласитесь. Ты мелкий человек, не умеющий толком ничего, без жизненной позиции, с какими-то космическими странными мечтами и целями. Главное — удрать с уроков побыстрее, чтобы поиграть в «пни банку» или «попробуй камнем достать гения»*, но никак не желание обезопасить себя со всех сторон из-за понимания правил и устоев мира.       — Я ведь здесь, Саске… — опустил голову старший Учиха, а я не могла не обратить внимание на его подмигнувший Итачи глаз. Благо, рост в метр хоть обзор давал потрясающий.       — У тебя нервный тик, да? — поставив руки в бока, я быстрым шагом направилась к этим двоим. — Нии-сан! — прости, Шисуи, сегодня у меня в планах поднимать настроение Итачи хотя бы до планки «пойдет». — Ты же по-омнишь про свое обещание?       — Саске, — усмехнулся Итачи. У них всех тут что, заведено так часто по имени называть, напоминая мне о всех случившихся в моей жизни непонятках? — Слушай, ты ведь еще маленькая, тебе некуда торопиться, так что… — э, нет, парень, Саске своему будешь щелбаны ставить, а на мне такое прокатит максимум в твой прожиточный минимум. Ты в четыре года одним взмахом руки грохнул взрослого мужика, когда отец притащил тебя на поле бойни, а мне, значит, рано?       Завидев быстро приближающуюся к моей голове руку, я в последний момент присела и состроила недовольную мордашку. Что, облом?       — Нии-сан, — какие же дети непостоянные… Пару часов назад сам звал на тренировку, а сейчас что изменилось? Раны недавние разбередили? Ладно, меняем тактику. — Шисуи, а у тебя не найдется лишнего времени?       «Для меня» просто встало у меня поперек глотки. Это… так похоже на мольбу, что добавлять последние слова для моего внутреннего Я означало выпрашивать. А именно выпрашивать я не умела и не хотела. Докопаться — да, заебать — да, но если мне на полном серьезе единожды скажут «нет» — удавлюсь своей гордостью и буду решать проблему сама. Как бы то ни было, сейчас Шисуи был мишенью полегче в силу своего умения абстрагироваться от слишком серьезных и навевающих тоску тем и общей благосклонности ко всему живому.       — Только если признаешь, что я круче Итачи, — оценивая собственную важность в этот момент, высказал Шисуи. Манипулятор.       Прости, нии-сан, тебе придется обитать в обществе продажной сестры.       — Шисуи круче нии-сана, — отвернувшись от родственника, я вздернула подбородок выше и фыркнула, внутренне сокрушаясь за то, что не могла наблюдать за откровенно охреневшим лицом Итачи. Как же так, младшая сестренка перешла на сторону соперника, а? — и от паука мою комнату спас! — герой комнатного масштаба, которым в будущем будет запугано все Киригакуре. Если еще не.       Держи, Итачи, детскую вредность во всей красе. Если Саске все время смотрела тебе в спину, то я буду лучше смотреть себе под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть в случае чего. В моей голове лишь мешанина остаточных чувств мелкой Учихи; мешанина вязкая, тяжёлая настолько, что хотелось прогнуться под ее весом. У этого проклятого клана эмоций и чувств в избытке, прочные привязанности выстраиваются едва ли не с рождения, а вкупе с большей частью воспоминаний получается какое-то средство для розжига. Кинь спичку — спалит нахрен. И, зная о том, что Итачи вырежет Учих, я не сомневалась в конкретном сдвиге. Что проще и где выход? Проще отвязаться от всех этих людей, при этом не давая себе проникнуться к ним искренними чувствами. Потому что это ознаменует начало конца для меня. Я не мессия.       Лицо Итачи так и оставалось непрошибаемым, но опущенный уголок губ полностью выдавал его состояние. Учихи какие-то повернутые собственники, ей-богу, вечно стремятся быть лучшими для своих людей, хотя могут отнекиваться всеми правдами и неправдами. Ухватившись за край футболки развеселого Шисуи, я указательным пальцем другой руки коснулась кончика носа. Поймет Итачи или нет?       — Ну, что бы ты хотела, чтобы я показал тебе? — обратился ко мне старший Учиха, отвлекая от другого.       По сути, короткое прикосновение к носу может обозначаться как скрещенные указательный и средний пальцы, когда человек лжет. Только в первом случае это редко когда осознанное действие, в отличие от второго. Не понял, да?       — Ну, — передразнила его я. Что бы такого запросить? — Я, кажется, помешала вашей тренировке с шаринганом, так что…       — Хочешь увидеть шаринган в деле? — перебив меня, — а это невежливо — усмехнулся Шисуи и с вызовом посмотрел на Итачи. Мне все интереснее, что происходит в голове у этого человека, умудрившегося подавить темперамент Учих своим характером и оставшегося при этом, кажется, вполне себе нормальным. — Давай, Ита-чан, покажем Саске, на что мы способны.       — Я просил так меня не называть, — отрезал Итачи, но все же помахал мне ладонью отойти в сторону и принял оборонительную стойку. — Саске, попробуй уследить за тем, как именно мы бросаем сюрикены.       Он что, правда обиделся на меня? Отбежав на достаточное расстояние, я с неподдельным интересом стала наблюдать за гениями клана, готовящихся вновь вступить в бой. Они уже дрались — видно по ссадинам и чуть запылившейся одежде Итачи, разогреваться им, следовательно, не нужно, а это значит, что они сейчас либо будут замедлять все насколько это возможно, чтобы я рассмотрела, либо будут сражаться на полной.       И вот, Учихи без колебаний сорвались со своих мест и понеслись на друг друга. Шисуи выхватил из набедренной сумки пару-тройку сюрикенов и, с силой оттолкнувшись от земли, крутанулся прямо в воздухе, попутно уворачиваясь от летевших в него кунаев. Итачи в доли секунды затормозил, отклонился назад и отпрыгнул, оттесняемый быстрыми ударами названного брата к другому концу тренировочного поля. Теперь было ясно происхождение неровностей поверхности земли в этом месте — Учихи тупо устраивали здесь соревнования, кто больше прокатится по земле и кто быстрее затормозит, взрыхлив почву собственными ногами. Глаза обоих налились глубоким красным цветом за секунду до команды «начинаем», и мне виделось, что в пространстве ненадолго остаются алые полупрозрачные полосы.       Сомкнув веки от неприятной стрельнувшей боли в районе зрительного нерва, я стремительно осела на землю и еле слышно охнула от удара, что пришелся на копчик.       Мне абсолютно точно не нравится происходящее, но и дать понимание о происходящем этим двоим не могу. Меньше знаешь — крепче спишь, как говорится. Стоит чуть позже выцепить и оттащить куда-нибудь мать Саске, чтобы хоть та мне ответила, нормально подобное или нет. У меня, конечно, есть догадки, однако до разряда теорий они не дотягивают из-за незнания некоторых важных аспектов. Возможно, детское тело немного не справляется с нагрузкой от пробуждения шарингана, потому и посылает вот такие болючие сигналы в «космос». При этом я не могу должным образом активировать додзюцу дольше, чем на пару секунд, и то это происходит неосознанно и даже призрачно.       К черту, не сейчас.       Стоило мне только вернуться к бою Учих, как я поняла: без шарингана я могу уследить только темные силуэты то на земле, то в воздухе, то на деревьях. Они слишком быстро двигаются, невозможно даже определить где кто из них, хотя вон, казалось бы, кто-то должен был быть быстрее. И был. Шисуи сто процентов подстраивался под Итачи, дабы подольше растянуть тренировку, и со спокойной душой о том, что вымотал лучшего друга как подобает почти-сенсею, уйти домой, а то не дело ведь, Итачи и облениться может.       «Саске, попробуй уследить за тем, как именно мы бросаем сюрикены,» — мысленно покривлялась я на слова брата. Он, должно быть, ярый фанат тупого стеба, раз намеревался нацелить Саске на эту невыполнимую задачу. Итачи, в отличие от родителей, потихоньку и немножку учил сестру базовым понятиям и показывал несложные приемы, такие как выпад или правильный бег аля шиноби. Изредка, но сдавался, непроизвольно улыбался и иногда даже таскал на своей спине после миссий, после отмокая в горячей ванне около часа. Если отмоканием можно назвать самостоятельные обработку и перебинтовку полученных травм. Все это замечали, потому и одергивали Саске от вымотанного старшего брата, который, впрочем, был только рад переключиться с невеселых мыслей на неумолкающий детский щебет и поползновения на свою многострадальную — удивительно, что не горбатую — спину.       Спустя несколько минут Итачи вновь оказался приложенным к земле и с кунаем у горла, когда Шисуи с полуулыбкой закинул последний обратно в сумку и встал, подавая другу руку. Старший старался не наносить каких-то тяжелых ударов и в целом был настроен на результат, а не на окончательную быструю победу — это можно было заметить по его лояльному отношению к Итачи. Не сомневаюсь, что с врагами он себя так уж точно не ведет.       — Как тебе, Саске? — помахав мне, крикнул Шисуи, и Итачи тоже обернулся ко мне, прищурившись от разошедшегося в своем свете солнца.       — Вы б еще скорость звука развили, я бы точно сумела разглядеть, — буркнула подскочившим пацанам я, — очень информативно, — отвернула голову, а после, неожиданно для них, сказала: — Теперь мне точно есть, к чему стремиться, нии-сан. В будущем займу место Шисуи, — как двусмысленно-то, учитывая, что Саске слегонца поднял тощую ручонку на больного-не-больного-непонятно брата и помог тому умереть.       — Уверенность в себе еще никому не вредила, — кивнул младший Учиха и хрустнул шеей, нехило меня этим напугав. Заметив мой ошарашенный вид от громкого звука, он поспешил успокаивать, говоря, что такое часто бывает после долгих тренировок. Ну да, как же. — В следующий раз обязательно покажем тебе немного больше, а сейчас… — да ты издеваешься, морда учиховская. — Прости, Саске, отложим это на потом.       От немного больного щелбана в этот раз я не стала уворачиваться, позволив ему сделать так, как он того хочет. Нет так нет. И мне совершенно плевать на то, что он там говорил ранее. Да. Абсолютно точно.       — Шисуи, проводишь ее до дома? У нас с моей временной командой, кажется, общий сбор, — указав пальцем налево, на выдохе выпалил Итачи, спешно отряхивая шорты и поправляя съехавший протектор. Общий сбор? В той стороне действительно стоял некто в тени деревьев со скрещенными руками на груди, но его темные одежды и такие же темные волосы не давали информации больше, чем можно было вынести из слов Итачи.       Взвизгнув от неожиданности, я вцепилась в правую руку Шисуи, который поднял меня, продолжая о чем-то переговариваться с братом Саске. А меня спросить он, значит, не удосужился. Ну, конечно, что нам трехлетнее живое тельце, если мы такие крутые шиноби, да? Будет тебе маленькая пакостная месть, Учиха, допрыгался.