— То есть в академии можно безнаказанно избить одноклассника, да? — я обхватила палочку с данго пальцами и поднесла ко рту, переводя взгляд с одного собеседника на другого. — Не думал, что это будет твоим первым вопросом, — Итачи спешно отставил керамическую кружку с горячим чаем на стол, закашлявшись и получив от лучшего друга щедрые постукивания по спине. — Никакой гуманности в этой семье, — притворно приложив руку ко лбу, Шисуи разочарованно выдохнул. И получил под коленную чашечку.
— Поздравляю вас с поступлением в академию, — поставленный голос старика Хокаге разнесся вокруг. — С этого дня вы вступаете на трудный путь шиноби. Поздлавляю вась с пастюплением в академийу. Тьфу. Стоя в одной из девяти длинных колонн и понурив голову, я рассматривала траву под ногами. В сотый раз мысленно досчитала до десяти, пощелкала пальцами и напомнила себе, для чего я здесь вообще нахожусь. Официальная часть длилась уже с полчаса, учителя и Хокаге давали наставления на ближайшие годы обучения, предостерегали, мотивировали — в общем, делали все, что от них требовалось, чтобы привить новобранцам желание учиться. Не упоминали только того, что учеба будет до безобразия скучной в большинстве своем, что важные вещи мы узнаем только по выходу из академии, что ближайшие шесть лет — база-база-база. И выпустится потом поколение детишек, не знающих даже о ключевых фигурах мира шиноби, наивных и задиристых.Подогнув ноющие от постоянных тренировок ноги под себя, я фривольно облокотилась плечом о сидящего рядом Итачи, что был предельно серьезен и, казалось, не обращал на стороннюю тяжесть никакого внимания. — Я горжусь тобой, — Фугаку в упор смотрел на своего старшего ребенка, едва изогнув губы в улыбке. — Ты ведь стал чунином всего полгода назад, — он кивнул скорее самому себе, чем кому-то из нас. — На завтрашнее задание я пойду вместе с тобой. И, если оно увенчается успехом, ты официально будешь зачислен в ряды АНБУ, — на высоком лбу очертилась вертикальная морщинка, и черная радужка едва заметно покраснела. — Понимаешь? Не помню этого момента в аниме, потому принимать такой поворот тяжелее. Значит — вдох — сама справлюсь завтра. Нечего усложнять жизнь брату или отцу, прося остаться хоть кого-то из них из-за каких-то церемоний. — Завтрашнее задание чрезвычайно важно для всего нашего клана, Итачи. Ну, все, отец, добил. Спасибо. Прикусив внутреннюю сторону щеки, чтобы никак не выдать свое настроение, я улыбнулась, повернувшись к брату, и ободряюще ему кивнула. — Постарайся завтра, нии-сан! — и сделала соответствующий жест руками, сжатыми в кулаки. — У Саске завтра… — Но-но, — перебила я его. — Пойду с мамой. Не беспокойся об этом, лучше подготовься к заданию. Фугаку непонимающе вытянулся и вопросительно посмотрел уже на меня. — Куда пойдешь с мамой? — На церемонию поступления, приглашение на которую тебе также приходило, отец, — заметил Итачи и незаметно хлопнул меня по спине.
Естественно, маму я просить идти с собой не стала, потому что в это же время ей нужно было отлучиться по делам, что было известно еще за неделю. Соврала, каюсь, но непреодолимой вины за собой не чувствую. К тому же находиться одной в куче народа было уже не так уж и в новинку: клан довольно часто устраивал какие-то детские штучки по типу пускания фонариков в небо. А где детские развлечения — там Шисуи, где Шисуи — там добрая женская часть населения квартала. — Это же Учиха, да? — тонкий мальчишечий голос метрах в пяти заставил меня на мгновение обернуться прямо к его источнику. — О-о-она услышала! — Кретин, конечно же Учиха! Что, мон клана не разглядел? — Наверное, она крутая… Началось. Не мне жаловаться, конечно, Саске-пацан переживал то же самое, но чтобы вот так открыто слышать это в свою сторону и не воспринимать, как раздражитель… Задача определенно непосильная. Излишнее внимание к моей персоне, не подкрепленное какими-то достижениями, вообще безосновательно, а от того только действует на нервы. Благо, Сакура и Ино не будут рассматривать меня предметом симпатии и гоняться следом. И где их хваленое клановое воспитание? Да даже если не клановое, то хотя бы «не позорь наш род, нос повыше и походку как можно нелепее»? Азы поведения в обществе? Что, совсем ничего? — А там, должно быть, ее брат, да? — Что, где? — Да вон, на ветке сидит, над всеми родственниками. Ее брат. На ветке. Что? Вскинув голову и развернувшись на пятках, я выглянула из-за стоявшего позади человека, приоткрыла рот и чуть не задохнулась, когда увидела «брата». На одной из веток раскидистого дуба, свесив ноги и покачивая ими, гордо восседал один из гениев клана и преспокойно следил за происходящим, прикрыв ладонью рот. Какого черта? Мать-твою-Шисуи-не-зови-а-я-приду-Учиха и так практически поселился у нас в доме, так еще и тут покоя не дает! Спешно приняв ранее занимаемое положение, я поджала губы и часто-часто заморгала, чтобы не дать слезам покатиться по щекам и спалить всю радость от подобного. Не очень хочется потом выслушивать припоминания этого момента в любой неподходящей ситуации. Даже появление здесь отца, наверное, не вызвало бы такого удивления во мне, как приход этой извечно довольной рожи, в наглую таскающей Итачи у меня прямо из-под носа на тренировках. — Идем получать твои документы или сама? — Шисуи присел рядом со мной, не заметившей, что люди уже потянулись в здание за заявлениями, и потрепал по собранным в неряшливый хвост волосам. — Привет? Я недвузначно потянула к нему руки, прекрасно зная, что именно этот человек никогда не сможет отказать детскому личику, а я никогда не смогу не воспользоваться этим. — Такое ощущение, что ты нас с Итачи эксплуатируешь, — на выдохе сказал Шисуи, хитро прищурившись, и резко подхватил меня под ноги, усаживая к себе на плечо. — А то вы против, — усмехнулась я, цепляясь за руку старшего Учихи. Вообще, да, эксплуатирую — слабо сказано. Тренировки с Микото за последний год сильно усложнились, она дает мне больше материала для самостоятельного изучения, ставит ловушки в тренировках на поиск какого-то предмета и еще кучу всего прочего, что невольно заставляет задуматься о первопричинах столь высокой нагрузки. Несмотря на то, что на передних большеберцовых синяков уже практически не появляется, сами ноги жутко болят, конечности в целом немеют уже к середине каждой тренировки, легкие нестерпимо жжет и перед глазами расплывается — Микото готовит меня к худшему. А Учихи готовят переворот. Никто не посвящал меня в это дело, отец знать не знает о моих глазах, потому на собраниях я не присутствую, но хватает только напряженных лиц соклановцев, чтобы все стало предельно ясным. — А ты чего тут вообще делаешь? — вполне логичный вопрос, нет? — Решил составить компанию одной вредной мелочи, — не обращая внимания на заинтересованных взрослых, Шисуи размеренным шагом направился к главному входу. — А если серье-о-о-озно? — протянула я, недовольная его ответом. — Хм, — Учиха поморщился, и я поняла, что полезла не в свое дело. — Я просто знаю, каково одному находиться на церемонии поступления среди всех этих семей. — А мы, значит, семья? — я ухватилась за последние слова, как за соломинку, стараясь свести все к шутке. — Не ты ли жаловалась, что я скоро стану постоянным обитателем вашего дома, Саске? — Ладно, нии-сан-моего-нии-сана, будем знакомы. С Шисуи было… легко. Легко, спокойно и умиротворяюще. Он, как нечто нереально теплое и яркое, притягивал к себе в первую очередь как человек. И я не замечала у него грани между притворством и правдой, признаюсь: даже не старалась ее разглядеть. Этот Учиха выделялся на фоне остальных жителей квартала даже легкой, ненапряжной походкой, что уж говорить о характере и манере поведения на людях. Что я могла бы сказать о Шисуи Учихе, если бы больше анализировала его? Во-первых, вторую такую хитрую задницу на весь мир больше не сыскать, смотри и наслаждайся. Во-вторых, он один из самых опасных людей, что встретятся на моем пути, переплюнет, пожалуй, даже ублюдка-Данзо. В-третьих, следи, сука, за каждым своим словом. Не произноси ни одного лишнего звука, не позволяй себе проявлять эмоции, если он вдруг окажется твоим оппонентом, — прочитает на раз-два, на том твоя песенка спета. В-четвертых, никогда не ведись на его доброжелательность, если дал ему хоть один повод усомниться в твоей личности.***
— Узумаки, неужели так сложно было запомнить несколько строчек в параграфе? — Ирука-сенсей устало потер переносицу и воззрился на откровенно скучающего ребенка, привалившегося спиной к стоящей позади парте. — Вы их еще сто раз повторите, зачем тратить время тогда? — Наруто криво усмехнулся. — Особенно на такого, как я. Спросите умницу-красавицу Са-а-аске лучше. За прошедшую неделю в академии я конкретно так подзадолбалась выслушивать подобные придирки от этой недоросли, потому, приказав себе успокоиться, с фирменным учиховским фэйсом повернулась к Узумаки. — Что, тоже хочется быть умницей-красавицей? — на его возраст подобные подъебы — самое то, остальное в моем арсенале только пошатнет и без того хилую самооценку парнишки. Самым большим разочарованием в этом мире стал Наруто Узумаки. Вместо сильного духом мальчишки был сопляк, спрятавшийся за огромной стеной желчи, выстроенной, однако, всей деревней. Он огрызался, отпугивал всех и мерзко шутил, насколько позволяло его умственное развитие, что в тандеме создавало гремучую смесь, делая ненависть большинства коноховцев отчасти обоснованной. Наруто попался какой-то бракованный, но язык был подвешен на ура, причем он нес что-то всегда в определенном направлении и заканчивал чем-то более-менее емким. Непременно вырастет язвой, каких еще не видывали, если вовремя не вмешаться. — Учиха Саске, прекрати отвечать ему в том же духе, его ведь это только веселит, — вспыхнул Ирука и с громким шлепком положил классный журнал на учительскую парту. — Лучше дай ответ за своего нерадивого товарища. Товарища. — Вы сами настраиваете его против меня, Ирука-сенсей, — холодно отметила я и, не давая возможности вставить ему слово, продолжила: — Том первый, глава третья: Дзюцу замещения. Заключается в том, чтобы быстро заменить свое тело каким-либо посторонним предметом. Пока противник будет думать, что попал в цель, будет время для контратаки, — что-то не нравится мне прояснившийся взгляд Умино. — Садись, максимум. После уроков с Узумаки на отработку. Учиху. И на отработку. После уроков. Не думала, что вот так встряну. Интересно, как скоро это дойдет до отца с матерью? Возмущения Наруто длились пол-урока и принесли целое и вполне ожидаемое ничего. Еще бы: Ирука хоть и был по натуре человеком мягким и понимающим, но чувство собственного достоинства имел. Ничего из ряда вон выходящего, однако его идея в основе своей обречена на провал, ведь ни я, ни тем более Узумаки не горели желанием искать точки соприкосновения в угоду тому, кто пытается нас воспитывать. Я — в силу того, что авторитетами для меня являются только мои родственники и Шисуи, Наруто — потому что слишком много на себя берет. После уроков Ирука дал нам полтора часа на уборку кабинета, а сам смылся этажом выше, чтобы передать какие-то заключения и отнести проверочные в учительскую. Мы с Узумаки сидели на местах, прожигая друг друга немигающими взглядами и ожидая, когда же другой, наконец, сдаст позиции и примется за работу. Потянувшись на месте и размяв затекшие плечи, я преспокойно вытащила из сумки тетрадь, ручку и небольшой блокнот для самой важной информации, получаемой на занятиях. Домашняя работа сама себя не сделает, так что можно пока уделить время чему-то в действительности важному. Спустя еще сколько-то Наруто, наконец, зашевелился. Удивительно. Я уж начала думать, что его ехидная мордашка продолжит гнуть свое, ан, нет, рациональное мышление у него все же… Отсутствует, блять, напрочь. Ледяная вода градом лилась с меня, с моих волос, с моей одежды, заливая все мои записи и личные вещи, которые вообще были неприкосновенны и хранились с особой тщательностью. Вдох-выдох, Саске, вдох. Ладонью протерев лицо сверху вниз, я медленно открыла горящие лютой злостью глаза. Выдох. Я привстала со своего места, дрожа не то от холода, не то от ярости, пронзившей мое тело словно тысячи обледенелых игл. — Какого ты, мать твою, творишь?! — прорычала я, опираясь о парту и скидывая все принадлежности на пол. — Ого, ты умеешь проявлять эмоции, — притворно изумился Узумаки и развел руками в стороны. — Ну, охладил тебя заранее. Вот это заявление, однако. Мало того, что этот мелкий ублюдок вылил на меня ведро воды специально, так и стоит ведь теперь, ждет продолжения, реакции на свое долбанутое действие. И, сколько бы мне там ни было лет — двадцать, двадцать один мне сейчас? — стерпеть и не ответить на такое выше всех моих моральных принципов. Если Узумаки думает, что сможет уйти безнаказанным или отделаться простым выговором от Ируки — простите и увольте, так просто он не свалит от ответственности. Сейчас мне даже плевать на то, что он растет без родителей, что его некому защищать — об этом я бы думала, стой передо мной ожидаемый Наруто, а не эта жалость. Оценив расстояние до эпицентра злобы, я оперлась на левую руку, чуть присев, и оттолкнулась ногами от деревянного стула, практически перелетая через парту. Ладонь скользнула, но я тут же добавила вторую и извернулась так, что ноги оказались впереди туловища, приземлившись у отшатнувшегося назад Наруто, с которого тут же слетела вся спесь, словно ее и не было. — Что, страшно стало? — решив более не выделываться, я резко схватила его за волосы и потянула вверх с особой яростью, попутно лениво уклоняясь от нелепых ударов со стороны «жертвы». — Ты не умеешь оценивать оппонента, да? — продолжала вопрошать я, ожидая простых слов раскаяния, которые все никак не слетали с губ Наруто. Как бы то ни было, выводить меня из себя умели не многие, обычно я удерживаю эмоциональный контроль в состоянии «стабильно», но такие ситуации с рук спускать просто не могу. Ни внятного мотива, ничего у него не было для совершения этого действия, он и мозгами пораскинуть не смог о тех же физических данных, результаты которых вывешены у входа в класс. «Давай сдачи, если тебя бьют, » — один из моих совсем не-пацифистских принципов (да простит меня Итачи). А с чего бы, собственно, терпеть унижения, когда есть все основания ответить? Моей изначальной мотивацией сразу после появления в этом мире стало желание защищать себя самостоятельно, не полагаясь на других. — Пусти, припадочная! — взвизгнул Узумаки и попытался пнуть в живот, когда я просто отошла ему за спину и вздохнула. — Я же просто пошутил, даттебайо! — Шутки шутками, — мрачно начала я, отталкивая от себя парнишку, — а в следующий раз я надеру тебе зад, — я уже собралась идти на свое место и собирать раскиданное, как за спиной послышались неуклюжие попытки тихо бежать. О, кажется, он еще и информацию воспринимать не умеет. Согнув руку в локте, я крутанулась и сразу же заехала Узумаки по лицу — несильно, но достаточно, чтобы он по инерции упал на пол. У меня во всей этой ситуации было явное преимущество, и я благодарила всех известных богов, маму, отца, Итачи и Шисуи за то, что меня заставляли выжимать из себя больше, чем я могла бы в любой другой момент. Наруто кинул в меня деревянный кунай, который пролетел где-то в районе моего бедра и вызвал издевательскую насмешку. Метания и стрельба — моя территория, уж прости, я оцениваю окружающих со своей колокольни, нередко глядя вверх. — Ну, тебе, что же, заняться нечем, Узумаки? Вот это перекошенное яростью лицо! Такое в квартале Учих не увидеть при всем желании. Наруто вновь ломанулся на меня с кулаками и дикими горящими глазами, что я на мгновение захотела лишь прекратить все это, но передумала. Позволила ему подойти достаточно близко и врезала в солнечное сплетение, получив до этого увесистое по ребрам с правой стороны. Достаточно просто было бы сразу вырубить его или довести до состояния небоеспособности, но тогда все шишки бы сразу полетели в меня. А они и полетят, раз уж на то пошло. — Как же ты бесишь, — прорычал Наруто и, попытавшись схватить меня на лодыжку, зашипел, когда я наступила ему на руку. — Никак не могу понять, чем, — склонилась к нему, готовая слушать, — просвети. — Не можешь понять? Да ты себя видела?! Вечно думаешь о чем-то, на других внимания не обращаешь, смотришь сверху-вниз и наверняка смеешься над всеми втайне! Что, думаешь, если у тебя так все получается с первого раза, то… — в этот момент Узумаки как-то умудрился схватиться за бинты на моих ногах и сорвать их частично вниз, открывая самому себе незабываемый вид на сбитое колено и полосу гематом. Ну, каюсь, такое случается крайней редко, однако сейчас было как нельзя кстати. Слететь с дерева было неприятным завершением тренировки, но любознательным. — Что еще скажешь? — весело поинтересовалась я и отошла, выпутывая из ослабевших пальцев Наруто ткань и натягивая ее обратно. — Не суди по первому впечатлению, Узумаки. Стоило мне только подумать, что все закончилось, как началось другое: поскользнувшись на собственном блокноте в кожаной обложке, я замахала руками на манер взлетающей птицы и, отклонившись назад и испугавшись, дернулась вперед, но не рассчитала сил и полетела на пол. Успела выставить верхние конечности и взвыла от боли, когда носом заехала прямо по краю парты. Неприятный страшный хруст, поток крови и мой скулеж, видимо, заставили Наруто громко икнуть от неожиданности. — Что здесь происходит? Прекрасно. Просто прекрасно. Моя мокрая макушка показалась из-за парты, и я столкнулась с задолбанным взглядом Узумаки, уже готового к наказанию. — Показываю Наруто как правильно мыть полы собой, Ирука-сенсей, — ухмыльнулась я окровавленными губами. — Привет, нии-сан, — вжав голову в плечи, добавила я. Итачи нечитаемым взглядом пялился на меня, вытянувшись и не шевелясь от слова совсем. Даже не дышал. Просто разглядывал открывшуюся ему картину. — Я могу забрать Саске? — ровный тон голоса брата вроде и не пугает, а вроде заставляет волну мурашек пройтись по мокрой спине. — Д-да, Итачи-кун, думаю, ей необходимо переодеться. Итачи подхватил одной рукой мои наспех скиданные в сумку вещи, а другой — меня поперек талии. Сначала мир вокруг будто пошатнулся, а потом завертелся с бешеной скоростью так, что я только и могла вцепиться в брата, державшего меня. И вот, спустя несколько секунд я, знатно обалдевшая от количества красок в мире, стою в светлой комнате нашего дома и с диковатостью осматриваюсь. Это. Было. Круто! Экстремально до того, что адреналин ударил, кажется, в самый мозг. Словно… словно водить машину на огромной скорости в очках виртуальной реальности. Круто-то было, да боль в носу не прошла, и вода никуда не испарилась с меня. Смешок, раздавшийся сверху, поразил меня до глубины души. — Ты это чего? — запрокинув голову назад и оттянув ворот футболки, я принялась стирать кровь с лица. — Нии-сан, это ненормально. — Ляг на кровать, я схожу за водой и тряпкой, — Итачи мягко толкнул меня в сторону застеленного спального места, и я с удивлением поняла, что нахожусь в своей комнате. — Только не подерись с мебелью еще и тут. — Ха-ха. Очень остроумно. Как он узнал о том, что мой нос пострадал от удара с партой, я даже спрашивать не буду. Итачи не так давно поступил в АНБУ, а сидеть там в одиннадцать лет уже означало, что у него свои методы следить за обстановкой. Не удивлюсь, если он может спросонья встать и процитировать кодекс, попутно готовя завтрак на всю семью. Точка невозврата неминуемо приближается, и мне бы хорошо уже начинать делать более решительные шаги в сторону ее решения, потому что за три года жизни в этой семье стало понятно, что лишаться таких людей совершенно не хочется. У меня, в общей сложности, есть два года каких-то намеков и, если понадобится, открытых заявлений, действий и демонстраций. Ни на одну из сторон просто так не повлиять и не заставить засунуть свою гордость в место, откуда она вылезла, и пойти на компромисс, так что… Сперва стоит избавиться от наибольшей угрозы. Усевшись на кровать, я прикусила губу. Шестилетка-семилетка-восьмилетка, лезущая в интриги — что-то такое я слышала. Только сомневаюсь, что все может пройти настолько гладко. Я не добилась одной важной детали, постоянно ослабляя и сводя на нет свои умозаключения — того, чтобы меня посвятили в план переворота. Я шла к этому с самого своего появления здесь, намереваясь хотя бы просто предупредить в возможном крахе и его последствиях, но, кажется, действовать придется теперь на пределе, подставляя себя. Подорвавшись, я быстро скинула с себя мокрую одежду и накинула чистые домашние вещи на влажное тело, не заботясь ни о чем кроме происходящего в моей голове. — Имото, я же просил лечь, — Итачи, появившийся на пороге комнаты с небольшим тазиком воды и тряпкой с долей укоризны посмотрел на меня, с удивлением отметившую, что кровь все еще медленно текла из носа. — Приложилась ты неплохо, но не сломала и… Внизу послышались отцовские легкие шаги, и мы с Итачи синхронно повернулись в ту сторону, потому что в такое раннее время Фугаку практически не бывает дома. Брат быстро подошел ко мне и опустился на колено, смачивая кончик ткани в прохладной воде и проходясь по моему лицу, едва нахмурившись. — Так ты расскажешь? — Да нечего рассказывать, — буркнула я, однако, готовая выложить все, о чем попросят. — С Наруто мы не ладим от слова совсем даже при том, что практически не говорим. Он считает меня чересчур высокомерной для их скромного общества. Вот сегодня выбесил Ируку-сенсея, перекинул стрелки на меня, а я взяла и ответила ему, после чего сенсей оставил нас класс драить. Ничего драить мы не стали, я вообще уроки принялась делать — не виноватая я, нии-сан! — а потом раз, и этот м… придурок опрокинул на меня ведро воды. Ну, почти подрались. Если бы вода была грязной, то наверняка наша заварушка напоминала бы избиение младенца, — ну-ка, набираем побольше воздуха. — Вроде конфликт исчерпали, я пошла на свое место. И как по закону подлости я просто поскользнулась на своем блокноте! Нет, понимаешь, не в бою опозорилась, а на ровном месте! Это ж насколько нужно быть… нерасторопной, чтобы так облажаться, а? — Не вздумай на задании так расслабиться, Саске, — прогремел Фугаку, выходя из тени коридора, на что я подняла руки вверх. — Сдаюсь, — ляпнула я не к месту. Сама пошутила — сама посмеялась и заметила тень улыбки на губах Итачи. — Добрый день, то-сан. — Добрый, — кивнул он и замолчал, из-за чего образовалась давящая тишина. — Как успехи в академии? Как успехи в академии? Незаметно ударив себя ногой по ноге, я пару раз непонятливо моргнула, не понимая, что обращаются действительно ко мне. Огонек радости разжегся где-то внутри меня так, словно не пожалели сухих поленьев и закинули в тлеющий костер. Не все еще потеряно.