— Спасти его в твоих силах, Учиха. В твоих и ничьих более. И что же ты предпочла? Молчаливое наблюдение и сосредоточение на своих внутренних проблемах. Попытаешься снова или пустишь все на самотек? Выбирай сейчас. Другого шанса я тебе не предоставлю.
***
— У вас, гениев, вообще все просто, да? Я зевнула, прикрывая рот рукой и скрывая победоносную ухмылку, которая наверняка вызвала бы у Узумаки лишнюю порцию возмущений в стиле «да как же ты задолбала», а мне просто нравилось над ним издеваться, не кичась своими знаниями и умениями. То, что нас стали ставить в пару едва ли не с самого начала учебного года, было нонсенсом. И мудрым решением, в какой-то степени, потому что благодаря мне Наруто стабильно вытягивал отметки до «удовлетворительно», причем моя страдающая первые месяцы командная работа, оценивающаяся отдельным предметом, таким образом вышла на первое по успеваемости место. Ирука не страдает от головняка в виде Наруто после занятий, а Саске не страдает от головняка в виде постоянно ссорящихся Ино и Сакуры. Про Ино и Сакуру стоит рассказать отдельно, потому что эти два кадра просто выводят из себя одним только своим приближением. Уж не знаю, влиял ли остаточный характер Саске на меня, но его отношение к этим двоим считаю вполне обоснованным. Потому что достали. Милая, милая девочка Сакура, которая пытается подсесть ко мне поближе и временами обращается на «вы», с таким отменным неуважением умудряется общаться со всеми остальными, что аж дрожь берет. Мне, выросшей в семье главы клана, подобное чуждо, чтобы закрывать на это глаза. Да, наш клан — далеко не показатель воспитанности, но отношения главный-подчиненный витают в воздухе. Это вам не старик Хокаге, которого стариком называют из-за банального «ну, а кто он такой-то?». Ино — терпимее, но надоедливее. Тема ухода за собой стороной мою персону не обходит, но я не готова слушать о ней двадцать пять часов в сутки, пытаясь еще и улавливать промежуточные темы, полунамеки, намеки, жирные намеки. Плевать я на это хотела в реалиях нашего мира. Выбирать место не приходилось: рядом с Шикамару и Чоджи как раз разместилась Яманака, общения с насекомыми мне хватает и на свежем воздухе, собачьего скулежа, в общем-то, в кошмарах. Потому Наруто на третий день моего «подвинься», уже любезно закидывал свою сумку на стул рядом, занимая при этом другой. Так и живем. — Знаешь, да, — запоздало ответила я, отталкиваясь руками от земли в положении лежа и хлопая ладонями за спиной. И так еще с десяток раз. — Вот так вот у нас все просто. — Прекрати, ты и так уже обходишь весь наш класс по успеваемости. Почему просто не скажешь своим учителям так не измываться? — Наруто в позе лотоса расселся рядом, подсчитывая количество сделанных повторов. — А будет падать на землю метеорит, ты по-другому запоешь, — перевернувшись на спину, я выгнулась и чуть не заплакала от радости. Детское тело быстро привыкает к нагрузкам, но нагрузки от того меньше не становится, а проныться кому-то периодически крайне необходимо. — Звучит, как пророчество. Чисто в теории это оно и есть, просто никто сейчас не способен подобные предсказания воспринять всерьез от ребенка шести с хреном лет. — Ага, думаешь, следует мне пойти людям судьбы вещать? — Наруто окинул меня скептичным взглядом и хмыкнул с пакостной ухмылкой на пол-лица. — И что бы ты мне сказала? — Что ты бестолочь, Наруто, — выдала я и спешно перекатилась с места, на которую тут же приземлилась нога названного. Мы не друзья, но постоянно ошиваемся вместе, прикрываем друг друга и заступаемся, если того требует ситуация. Мне хватает ходить рядом с Узумаки, чтобы всякие интересующиеся и шаг в мою сторону не делали, а Наруто, в свою очередь, может спокойно прогуливаться по деревне, потому что в присутствии члена клана Учиха местные жители не осмеливаются и рта открыть лишний раз. Сотрудничество — вот так я бы назвала наши взаимоотношения. Дальше переступать ни один из нас особо не стремится — вдоволь хватает и такого странного для детей расчета, но нам крайне удобно именно это. Никаких обещаний вечной дружбы и «я за тобой на край света», а, соответственно, никаких «Саске, вернись в Коноху!» тоже не будет. Наверное. Сейчас я точно не могу судить, ибо кто знает, может, уже завтра мы станем заклятыми друзьями аки канонные Наруто и Саске, или названными братом и сестрой. — Верни мое время, — высказал Наруто и требовательно наклонился ко мне. — Чего? — Ну, денег я тебе не давал, а в случаях разочарования что-то потраченное требуют вернуть, ведь так? — А в нос ты там не хочешь, дорогуша? Уверяю, не разочаруешься. — Саске-сан*! — непонятно откуда выплыла розоволосая девчонка, держа в руках небольшую тряпичную сумочку с выглядывающими из нее полевыми цветами. Вздохнула. Сакура Харуно — мастер появляться тогда, когда ее ждут меньше всего, при этом она даже понятия не имеет, что такое такт и равное отношение ко всем окружающим ее людям. Что и требовалось доказать — она с таким пренебрежением глянула в сторону Наруто, а затем скривилась, что мне захотелось пропустить ее как минимум через одно гендзюцу, где она бы осталась в полном одиночестве в месте, а прозвище ее было бы вполне приемлемым для наших краев — «монстр». — А… а ты не пришла на наше, — девчачье, в смысле, — занятие. Сенсей ведь может начать ругаться. — А тебе какое до этого дело? — Наруто буквально озвучил мои мысли, подпирая голову рукой и с интересом прищурившись. — Хм, — вздернув подбородок, Харуно поспешила отвернуться от так называемого «чудовища», сама не зная, почему все так зовут этого мальчика. — Сакура, — я глянула на девчонку исподлобья, не разделяя ровного настроя Наруто по отношению к ней, — тебе следовало бы по-другому обращаться с единственным представителем великого клана в Конохе, — пуститься в мини-объяснения или забить? — Знаешь, ты вроде неплохо плаваешь в истории, а про то, что фамилия Наруто — Узумаки, наверное, впервые слышишь, да? Выкрои время из своих женских дел и сходи в библиотеку, просветись и не позорься. — Но он… Саске-сан, но ведь его все… так. — Стадное чувство. Пока, Сакура, — я неприязненно дернула плечом и повторила ее недавнее действие. Возможно — не возможно, а абсолютно точно — я веду себя омерзительно по отношению к ней и не вижу границ, у которых стоило бы остановиться, захлопнуть рот и прекратить выражаться в столь грубой форме. Это взрослый человек в состоянии снести такую прямоту речей, а ребенок с его нежной податливой психикой увидит не то что подтекст, а причину для депрессии в старшем возрасте. А еще я знаю, что мягкость детишки воспринимают и привыкают, после садясь на шею, свешивая ноги и болтая ими, пока не поставишь их, наконец, на свое место. Только тогда они от такого пустятся в плач обязательно с так выбешивающими завываниями. — Да ты просто хладнокровное хамло, Саске. — Вероятно. — Почему ты пропускаешь занятия «только для девочек»? — А ты почему их пропускаешь? — я с озорным видом развела руками. — Знаешь, мы на них собираем венки из полевых цветов. Прикольно, да? Вместо занятий по самообороне или оказанию первой помощи мы соревнуемся, у кого букетик красивее. Бегаем вот так по полю, спорим и деремся за более круглый одуванчик, а потом не понимаем, почему цветочков так мало осталось вокруг. — То есть, на заданиях… — дернувшись, шепнул Наруто. — Вот почему в десятке лучших учеников никогда не бывает девочек. Мы собираем цветочки и разглядываем бабочек. И на заданиях будем заняты ровно тем же. — И смысл тогда в девчонках в этой профессии? — Эстетическая составляющая, предмет-я-соблазню-того-мудака, а так… — задумалась, — наверное, однажды родилась женщина, которой больше всех надо. — Тогда ты определённо похожа на нее. — Сочту за комплимент. Я поднялась с земли и отряхнулась, весело постукивая стопой, а потом с долей разочарования посмотрела в сторону академии, к которой уже направлялись одноклассники. — Что, уже перемена кончилась? — Узумаки передернул плечом и встал рядом со мной, и взгляд его… Напрягал меня его взгляд, мягко говоря. Никакого другого эпитета, кроме «заебанный» я подобрать не могу. У него и так залегли глубокие тени на лице, а тут еще и это несвойственное детям безразличие ко всему составляющему реальности. Этот Наруто многое понимал, но конкретно такое меня и настораживало: этот мир едва ли можно назвать отличным от того, что я когда-то наблюдала по ту сторону экрана. — Возвращаемся. В классе на большом перерыве сидеть было напряжно и жарко, так что мы каждый раз выбирались на улицу отрабатывать или выполнять домашние задания на следующий день. У меня не было абсолютно никакого желания учиться, мама за три года преподнесла мне большую часть материала, а Шисуи с Итачи только дополняли какие-то вещи, поэтому… Я периодически имела наглость дать деру с уроков Ируки. Нет-нет, он доброй и широкой души человек, но выносить его бубнеж, резко переходящий в замечания посреди темы, было выше моих сил. Сосредоточив чакру в ногах, я оттолкнулась от земли и запрыгнула на ветку ближайшего дерева. — Эй, Саске! — крик Наруто заставил меня непонимающе обернуться. — Может, ты будешь как все нормальные ученики первого класса академии передвигаться, нет? Я в удивлении изогнула брови и продолжила путь. Стоило только единожды обернуться, чтобы увидеть, как вечно ехидный Наруто Узумаки немощно тянет руку в мою сторону, словно бы прося помощи, в которой так нуждался.***
На повтор: Naruto Shippuden — Saika*
Сказать, что для Саске было пыткой открыть глаза — ничего не сказать. Слабость тяжелым покрывалом навалилась на все детское тельце, свернувшееся на нерасправленной кровати. Черная радужка единственного приоткрытого глаза металась из стороны в сторону, вновь и вновь осматривая комнату на наличие каких-либо изменений. Время за окном перевалило за полночь, и Саске негодовала, осознавая, что проспала она без малого часа три вместо ожидавшихся восьми. Цыкнув, она приподнялась на локтях и открыла второй глаз. Зрачки на несколько мгновений сузились, а радужки, в которых завертелись по два томоэ, вспыхнули алым свечением в темноте помещения. Судорожный выдох сорвался с детских губ, и Учиха поняла: ей тяжело дышать, что и спровоцировало непреднамеренную активацию шарингана. Горький ком будто бы встал поперек горла, заставляя задыхаться и растягивать футболку в районе грудной клетки. Гул собственного сердца набатом звучал в голове, словно бы приглушенный толщей воды, под которой она оказалась и из которой не могла выбраться при всем желании. Учиха слетела с кровати с грузным хлопком, отбив всю правую половину тела и с тихим постаныванием перевернувшись на спину. Слезы собрались в уголках глаз от удара, и Саске не спешила утирать их, предпочтя этому вновь и вновь оглядывать комнату уже с такой позиции. В окно несколько раз постучали. Стук, сопровождаемый скрежетом стекла, взбудоражил все живое внутри Саске и схлопнул все испытываемые эмоции в тот момент. Тренированное жесткими заданиями тельце поднялось с пола и исподлобья красными огоньками посмотрело в сторону улицы. На небольшом выступе окна с внешней стороны дома сидела гордая птица глубокого черного цвета, перья которой переливались, похожие на разлитую нефть. Ворон еще раз ударил клювом о звучную поверхность. — Что за черт? — тихо задала риторический вопрос Саске, а ее и без того тихий голос потонул в напряженной тишине пустого дома. Створки раздвинуты, птица с интересом оглядывается и впрыгивает внутрь, тут же начиная безотрывно глядеть прямо на Саске и не двигаться. Учиха дрогнула от порыва ледяного ветра, несвойственного теплому климату Конохи, и протянула руку к ворону. Будто бы застывшими в одном положении пальцами она прошлась по гладким перьям, спустилась к крыльям и только после заметила блеснувшую в темноте сталь, привязанную к крепкой лапе. С секунду замявшись, Саске осторожно отвязала рукоять и взяла в обе руки.«Нет, нет, нет, нет, нет…»
Хорошо знакомое короткое оружие покоилось на ее ладонях, бликуя алыми всполохами, когда его начали вертеть и ощупывать с неприкрытой специальными перчатками кожей. Остро заточенное лезвие впивалось в нежную плоть и оставляло широкие глубокие порезы, из которых сначала одинокими каплями, а затем и струйками сочилась багряная кровь, в темноте видевшаяся черной. — Шисуи, — шепнула Учиха. Понимание того, чье это было оружие, резануло гораздо глубже и гораздо больнее, чем все, что может ранить физически. — Ши… суи. Прямо в таком виде — с босыми ногами, растрепанными мягкими волосами, с которыми Шисуи обожал играться, коротких домашних шортах и растянутой футболке Итачи — она вылетела из окна, ни разу не заботясь о впивающихся в ступни мелких камнях, а позже и занозах. Перед глазами стояла пелена, но, вопреки этому факту, Саске казалось, что сейчас она видит многим ярче и четче, чем раньше — иначе от чего так слезились глаза, как не от четкости мира вокруг? Мощный поток чакры проследовал в ноги и стал почти видимым, когда Саске с земли запрыгнула на дерево, а затем на следующее, с каждым разом увеличивая дальность скачков, насколько это было вообще возможно, и на толстых ветках оставались вмятины от ее стоп. Контроль дыхания сбился в первую же минуту, рваные вдохи и выдохи казались оглушающе громкими в будто бы застывшем мире. Саске знала, куда направляться. Саске выучила туда дорогу. Саске обещала себе, что успеет все предотвратить. Саске клялась, что Шисуи, мама, папа и весь клан будут спасены. И клятвы рушились о суровые реалии этого гребаного мира. Лес кончился. Саске, заслышавшая шум водопада, соскочила ранеными ногами на землю, что недавно была орошена дождем, и тихонько взвыла уже от физической боли, пронесшейся по всему телу. Несмело двинувшись в сторону одиноко возвышающейся над обрывом фигуры, Учиха молча глотала и утирала с раскрасневшихся щек слезы.— Твоя сестра разбивает мне сердце, Итачи. — Эй-эй, Саске, жучков в твоей обители больше не наблюдалось? — Только если признаешь, что я круче Итачи. — Давай, залезай на спину, маленькое зло. — Нет, серьезно, почему у меня ощущение, что Итачи теперь двое? — Шел-шел по лесу, а враг внезапно завизжал мое имя и удрал в другую сторону. Ну, думаю, вот и познакомились. — Да ты ж меня за растение приняла и стала поливать! — Никакой гуманности в этой семье. — Скажи «Шисуи-нии-сан»… Почему не скажешь?! — Такой подставы я от тебя не ожидал, Саске. Мне теперь ему придется данго покупать на свои кровные, ты понимаешь? Что значит «не надо было съедать чужую порцию»? Я по-дружески конфисковал. — А ты колобком не станешь? — Я просто знаю, каково одному находиться на церемонии поступления среди всех этих семей.
Под ребрами что-то неустанно колотилось, когда ноги словно растеряли всю свою силу и, подкосившись, перестали выполнять свою главную функцию. Или, быть может, в том, что Саске упала на колени, была виновата тупая боль, идущая изнутри и рвущая душу на части. Глухое принятие ошибки навсегда отрезало юную Учиху от обыкновенных, наполненных детской радостью и наивностью дней. Итачи дернулся, как от удара плетью по спине, обрушившегося совершенно неожиданно, и медленно обернулся в слепой растерянности. В нескольких метрах от него беспомощно сидела Саске и глядела перед собой, обнимая себя за плечи; она словно баюкала себя, удерживая дрожь где-то на уровне осязания. Итачи молча следил за сестрой, в руках которой внезапно обнаружился танто, принадлежавший ранее Шисуи, а потом он поднял глаза на лицо девчонки, чье появление заставляло проявлять чудеса самообладания. — Ох, — выдохнул подросток, жмурясь от понимания: проглядел. Проглядел, недоглядел, недооценил человека, бегающего у него в ногах уже лет пять, а сейчас роняющего слезы с третьим уровнем развития шарингана в неполные семь лет. — Иди сюда, — потому что сам Итачи вряд ли может сделать хоть один шаг, не рухнув наземь. Саске сейчас напоминала кошачий ком со своей длинной растрепанной шевелюрой, что, наконец, добрался до человеческих рук и теперь может вдоволь насладиться теплом посторонним, а не только собственным. Лица Итачи не видел, да и не хотелось ему прибегать к излишним попыткам успокаивать кого-то, пусть и собственную младшую сестру, особенно когда он был не в состоянии этого сделать. А так сосредоточиться на шуме водопада, воды, что отныне стала прочно ассоциироваться с уходом лучшего друга из этого мира, было, наверное, легче, чем… Тонкие детские руки обвили его шею, а затем и сама Саске подтянулась повыше, прижимая шиноби к своему худому плечу. Младшая Учиха не искала успокоения, но готова была давать хотя бы призрачное чувство защищенности и понимания, не требуя ничего взамен. Итачи судорожно вобрал воздух в легкие, а затем неосознанно крепче ухватился за Саске, пряча искаженное гримасой боли лицо в вороте ее-его футболки. Шисуи больше нет. Его желание сделать все в одиночку и защитить улыбки самых дорогих ему людей обернулось против него же. Он был отнюдь не слабым, но всерьез противостоять людям Данзо не стал из каких-то своих побуждений, о которых ни Итачи, ни кто-либо другой не подозревал. Извечно улыбающийся парень, что брал на себя самые сложные задания и был готов на все ради своего клана, своих людей, сломался, своей смертью будто бы толкнув прогресс Итачи и Саске вперед. Если бы у них спросили, готовы ли они поставить жизнь Шисуи в обмен на следующие ступени шарингана, они бы выдрали себе глаза.— Мы здорово обломались, думая, что сможем справиться сами. Итачи, знаешь… Втяни в это Саске. Выложи ей все, что творится в клане, в деревне, расскажи обо всем. Пожалуй, это мое предсмертное желание. Я ведь имею на него право?