Кейташи молча выхлебывал вторую бутылку вина в одиночку по случаю очередной провальной попытки старейшин оказать влияние на Четвертую команду, которая все собрание делала вид, что те больше похожи на мебель, когда эта самая команда завалилась к нему в дом и расселась рядом за столом. Не сказать, конечно, что мы с Изуной являемся примерами для подражания. — Тебе четырнадцать, куда руки тянешь? — мужчина попытался схватить бутылку раньше обнаглевшей ученицы, но не успел — алкоголь к Учихе стоял ближе. — Это незаконно. — Я есть закон, — махнула Саске рукой, усилием воли выпрямив спину после того, как двое суток проторчала склонившись над бумажками в полицейском участке. — Ты не работаешь в Полиции, — хотел было констатировать старший Узумаки, но наткнулся разве что на протянутый пропуск лейтенанта и заткнулся. Фугаку что, из ума выжил, раз скинул на дочь еще и это? Или до него эта информация еще не дошла? Наруто моргнул. — Это считается за превышение должностных полномочий? — Наруто оглянулся на Изуну, который только-только отнял горлышко бутылки от губ. — Прости, ты что-то сказал?
— Что мы здесь забыли? — на грани слышимости зашептала я, спускаясь в подземелье за Кейташи. Это мы тут все подставили спины Орочимару? Вот радости-то ему, тут же Изуна — прекрасный представитель учиховского рода, угрожающе стреляющий в саннина покрасневшими глазами. Почуял угрозу и свое превосходство в окружении команды, да? Могу только сказать, что в случае чего твою задницу это не спасет. Шучу, конечно. Как минимум старший Узумаки запихнет длинный язык Орочимару в его же глотку и заставит давиться до тех пор, пока не начнутся предсмертные судороги, потому что Кейташи и пытки — синонимичные слова. И в данном случае это добавляло уверенности тихим вышагиваниям. Ничего. Ничего же? Нам тут всего лишь могут глазки повырывать, если отстанем. Как-то не хочется примерять на себя роль Шисуи или еще каких Учих, которым не повезло напороться на сумасшедших придурков, вздумавших, что красть чужие глазные яблоки — игра с победителями и проигравшими. Только вот сейчас тот, кто решит притронуться к человеку с кеккей генкаем, подпишет себе смертный приговор тогда же, когда клановый активирует защитные печати. Выдумать технику без потерь с нашей — Учих и Хьюг, если быть конкретной, — стороны мне с отрядом ученых не удалось, сколько мы не бились над этим. Защитных формул и без того множится, а то, что направлено именно на защиту клановой особенности… Скажем так, несет опасность для всех в радиусе двух метров. Пользователь обеспечит себе перенапряжение нервных окончаний, что может привести к не самым лучшим последствиям, возбудитель — мгновенную смерть. Техника находится на стадии разработки и пока тестируется членами кланов-глазастиков Конохи, но, сказать начистоту, бегать на задания с ней спокойнее, чем просчитывать, сможет ли противник протянуть свои грязные лапы к моим глазам. Так к чему это я? Испытывать на собственной шкуре не приходилось, но против Орочимару это может стать первым, что я выдвину. — Хондо, Идзу и Рэм, — саннин словно смаковал наши вторые имена, — а я все думал, когда же смогу увидеть Четвертую команду Конохи. — Насмотрелся? Отвернись и веди, — о, Изуна, ты — мой герой. Тебе ведь тоже он не нравится, да? У тебя тоже чувство, что нас скинут в змеиное логово и будут смотреть, как мы пытаемся выбраться? Огни на стенах издавали характерное потрескивание, и я постепенно расслаблялась, молча следуя за старшим Узумаки. — Откуда ты знаешь, куда нам идти? Не телепатия, а звуковая техника, которую Кейташи проигнорировал, слегка поведя головой в сторону, давая команду отбоя паники. Нет, чтобы ответить, мы до последнего будем оставлять неприятное такое чувство неосведомленности витать в воздухе. Вот уж спасибо, удружил, учитель, в голове которого тараканов больше, чем можно себе представить. Орочимару можно было бы перекинуть на сторону «добрых», если бы не свалил из деревни и не обосновал себе убежища. Особенно последнее. Мне не доставляет ходить в полутьме, несмотря на прекрасное зрение. Живешь себе спокойно, никого не трогаешь — ладно, за «тронуть кого-то» хотя бы платят деньги — и тут тебя знакомят с Орочимару. Лучше бы он откинулся где-нибудь, как я и предполагала четыре года назад, когда проела Кейташи в очередной раз мозг своими «давай усилим барьер» и отцу «точно обеспечишь приглашенным Каге безопасность на уровне?» Никто ничего не понял, Орочимару с нами не случился… Зато случился Гаара, но о нем позже. Непривычный свет резанул по глазам. Нет… Ну нет. — Сенсей. — Ага, я. — Сенсей, — продолжала я, чтобы ребята тоже почуяли неладное и подхватили. — К вашему сведению, на меня эта уловка больше не действует, — это Узумаки о том, что раньше мы жалобным «сенсе-е-ей» клянчили у него что-то. — Вы так просто бросите нас здесь? — Наруто, моя умничка, как же хорошо, что научился думать. — С этим человеком? — а вот Изуну я, пожалуй, поправлю: — Он педофил, а не человек. Неловкое молчание вовсе не казалось мне чем-то интересным. Из путей отступления только разворачиваться и тащиться по коридору обратно, ибо помещение, в котором мы оказались, не имело ни одного окошка. Даже мини-дверки для домашнего животного не было. Что за изверг? — Кейташи, я согласен только на двоих. — Я не расслышал? — старший Узумаки изящно так приподнял бровь, и Орочимару раздраженно ухмыльнулся. — Тогда не проще ли мне будет просто убить ее в процессе обучения? Ах ты ж блять.от третьего лица
Кейташи едва подавил приступ смеха после высказывания саннина и, оттолкнув его плечом, кивком позвал выйти. Учихи и Наруто никуда не пойдут без него, инструктажи им более проводить не приходится — они сами их проводят время от времени за некоторые плюшки в качестве дополнительных часов отдыха — значит, нет причин для волнения. Мужчина точно знал, что не понравится Змею за его спиной, но все равно нашел в стене рычаг и, надавив на него, дождался, пока две двери исчезнут с прохода. — Ты посмотри, какие мы оригинальные. — Узумаки Кейташи, ты, вижу, с годами только наглеешь, — шипение также ни капли не смутило. — Смотри, старик, один волосок с моей головы — чешую не соберешь, а мне и пальцем шевелить не придется, — с ноткой гордости парировал Кейташи и, скрываясь за поворотами от любопытных взглядов распетушившихся учеников, прекратил улыбаться. — А мне казалось, что ты изменился, когда увидел тебя в окружении этих сопляков, — Орочимару достал из свитка ключ, протягивая его Узумаки. — И ты так уверен, что успеешь спасти кого-то, находясь даже в моем убежище? Ключ остался не до конца повернутым в замочную скважину, а Кейташи, в мгновение развернувшись на пятках, схватил саннина за шею. Угрожающе сузившиеся на фоне серо-синих радужек зрачки предупреждающе пульсировали. Узумаки крепче сжал руку, прежде чем отпустить, казалось, только слегка ошарашенного этим Орочимару. — Не беспокойся, — безэмоциональный тон пробирался в самые затворки сознания, — я научу их, как и чем тебя нужно шантажировать, — Кейташи до конца провернул ключ, и раздался тихий щелчок. — Ты… — Допустим, я. Неужели ты и правда думал, что по истечении нашего договора я не смогу найти на тебя управу? — Договор, да? — саннин сжал трясущиеся кулаки, прекрасно понимая, что нападать сейчас — самое глупое, что можно было предпринять. — Да. Я подумал, что настало время тебе заключить новый, — Кейташи оскалился, демонстрируя ровный ряд зубов. Тяжелый запах лекарственных препаратов ударил в нос, а пищащее каждую секунду оборудование — в уши. Кейташи будто бы слегка замялся, смутившись, после сделал несколько уверенных шагов и очутился посреди комнаты, ставшей пристанищем границы жизни и смерти. Он склонился над кроватью с мерно дышащей тушкой, уделяя куда большее внимание аппаратам и записям на них. — Когда она должна очнуться? — Узумаки вгляделся в лицо напротив, отмечая, что женщина выглядит едва ли не его ровесницей — это не могло не напрягать. Он же младше, черт возьми. Или ему тоже стоит так вырубиться, чтобы стареть медленнее? — Недели через две. — Тогда мы погостим у тебя две с половиной. «Интересно, она убьет меня, когда узнает, что я заставляю ее ребенка столько пахать?»