Straight to Hell

      Пообедав (ну, для Танджиро это был завтрак), они отправились в путь. Дорога предстояла длинная, но, к счастью, Камадо уже начинал привыкать к долгой ходьбе. Его выносливость увеличилась в разы, когда он стал демоном.       Солнце стояло в зените и пекло с невероятной мощью, заставляя Камадо накрыть голову своим голубым вязаным шарфом. Парень, несмотря на своё дыхание солнца, зачастую ненавидел эту яркую звезду. То оно слишком жаркое, то холодное. Ещё будучи человеком, Танджиро не сильно к этому придирался, теперь же он шкурой чувствовал каждый новый поднявшийся градус.       Невыносимая духота и скользящие по лицу капли пота словно подливали масло в огонь. Перед глазами всё плыло из-за пульсирующей боли, оставляя от реальности сгусток ярких мозолящих красок. Резь в челюсти, казалось, увеличивалась поминутно.       «Бесит», — скрипнул зубами он, всячески искажая своё лицо и пытаясь привлечь внимание Томиоки, чтобы тот заметил, насколько ему плохо. Смотря в спину мужчины, Танджиро надеялся, что Гию позволит ненадолго остановиться, и тогда бы юноша наконец перевёл дыхание.       — Томиока… — умоляюще пропыхтел Камадо и, не дожидаясь, когда мужчина обернётся в его сторону, начал изливать душу, стараясь максимально преувеличить свои страдания. — Можно мы, пожалуйста, остановимся на немного? Прошу, я устал. У меня голова болит… И кружится. Всё тело болит. Тут очень жарко, невыносимо. Хотя бы на минутку отдохнём, а?       Спустя секунду молчания Танджиро получил ещё один короткий ответ на свою мольбу:       — Потерпи немного.       Юноша не мог перестать удивляться немногословию своего товарища, но сейчас это начинало его выбешивать. В большей степени гнев зависел от головной боли, из-за которой мир казался одним большим сплочением негатива. И всё же, понимая это, Танджиро не мог перестать злиться на Гию за его беспощадность.       Надувшись как ребёнок, пытающийся произвести впечатление, Камадо нервно выдохнул и, откинув злые мысли, продолжил искать глазами знакомые булыжники и деревья.       Не в первый и не во второй раз они здесь ходят. Минимум, уже десятый. Собрания столпов проводились почти каждый месяц — такая периодичность нужна была для того, чтобы иметь полное представление о сложившейся ситуации. Количество охотников сократилось далеко не в два раза, в живых осталось всего несколько десятков. Оставшиеся столпы из-за своих травм потеряли возможность сражаться дальше, но помогали чем могли, набирая себе учеников и обучая их.       Вскоре Танджиро увидел впереди рощу пышнокронных деревьев, опустивших свои широкие тяжёлые ветки над дорогой, окутывая тропу тёмной прохладной тенью. Парень даже немного улыбнулся от счастья наконец-то скрыться от солнечных лучей.       Зайдя под ещё пёстро-зелёный купол листвы, путники всё-таки отдохнули пару минут, ибо демон совсем разнылся. Всё же Танджиро не мог переносить яркое дневное солнце, особенно долгие прогулки под ним (хотя любил иногда наслаждаться красочными закатами). Страшное пекло изводило парня, вводя его в состояние некого бреда и заставляя температуру тела резко подскочить, а это в малой степени пробуждало в нём демонический инстинкт, требующий выместить всю свою ненависть на чём-либо.       «И почему именно сегодня так безоблачно?» — с долей злости подумал Камадо, сидя на мёрзлой земле и пальцем слегка дотрагиваясь до заострившихся клыков. Ему несказанно повезло, что в день, когда решали его последующую судьбу, было дождливо, иначе бы он сорвался. При столпах Танджиро старался не показывать свою эмоциональность и уж тем более гнев. Об этом знал только Гию, и, исходя из этого, мужчина на собраниях в штабе старался избежать даже небольших словесных перепалок.       Почему он так заботится о нём? Демон не мог понять, а спросить напрямую боялся, потому что чувствовал, что уже достал его своими вопросами.       Невысоко в небе раздался громкий птичий крик, эхом отдающийся от каждого дерева. Это был тот ворон, который известил о собрании. Он всю дорогу летел параллельно им, изредка вырываясь вперёд, и, пролетая некоторое расстояние, возвращался обратно.       Гию вскинул голову вверх, смотря как чёрная туша птицы кружится над деревьями, мелькая в просветах густой листвы и постепенно снижая высоту, а затем резко спикировала меж переплетённых веток, раскрывая крылья около самой земли. Почему-то Танджиро вспомнил Тенноджи, своего ворона, и сразу помрачнел в лице. Томиока вытянул левое предплечье, чтобы ворон сел на него. Оглушительно каркнув, молодой самец мягко вцепился когтями в хаори.       Камадо надеялся, что Тенноджи выжил в той битве. Тогда всех разделило по разным комнатам, полы и потолки рушились, стены передвигались, создавая бесконечный лабиринт и давая возможность демонам нападать буквально отовсюду. Вороны находили разные группы охотников и сопровождали их, раздавая указы от главы организации. Во время сражения Танджиро ни один раз не пересёкся с Тенноджи и больше никогда не видел его.       Юноша грустно вздохнул, наблюдая, как незнакомый ему ворон оживлённо рассказывает о чём-то Томиоке, не выражающему на лице ни одной эмоции.       «Надеюсь, он жив, и я с ним ещё встречусь», — как бы банально не звучало, парень скучал по этим горластым крикам и по его чрезмерно эгоистичному поведению. На фоне Тенноджи другие вороны казались ему скучными, Камадо не хотел с ними ладить и общаться, из-за чего по своей же вине оставался замкнутым идиотом.       Вдруг десну снова пронзило острой болью, туманящей разум. Танджиро скривил лицо, кусая нижнюю губу и подтягивая колено к груди.       — Мх!.. Больно.       Со стороны раздались тихие шаги Гию, который остановился рядом и молча присел.       — Очень больно? — несколько встревоженно, но холодно спросил мужчина, наклоняясь вперёд, пытаясь поймать взгляд собеседника.       Обычно Танджиро не любил жаловаться другим и считал это признаком слабости, однако сейчас он был совсем другого мнения.       — Не представляешь насколько, — огрызнулся он.       — Я попросил ворона передать Оякате-саме, что у тебя режутся клыки, — сказал Томиока, — Ещё что-нибудь болит? Возможно, если наше присутствие на собрании не так уж обязательно, то мы сможем прийти в другой день.       — Было бы неплохо, — промямлил парень, дотрагиваясь кончиком языка до острых окончаний верхних резцов. — У меня болят зубы, голова, ноги. А голова ещё и кружится. Иногда даже в глазах темнеет.       Гию замолчал, явно считая, что всё перечисленное является откровенным враньём, но после показал своё удивление.       — Ого, — выпалил Томиока.       — Ага, — измученно вздохнул Танджиро. Из-за боли парень не мог сосредоточиться на предстоящем собрании, он не боялся, его просто раздражала сама идея идти куда-то под светом солнца. Получается, что Гию заботится о юноше больше, чем он сам. Это, самую малость, смущало и заставляло почувствовать себя не в своей тарелке.       — Нам скоро надо идти, — предупредил Гию, смотря на жёлтыми пятнышками пробивающееся сквозь листву солнце, которое уже потихоньку начинало склоняться к западной стороне нежно-голубого небосклона.       — Уже? — возмутился юноша. — Может, лучше ворона подождать?       Гию потянул руку к парню, кладя её тому на лоб тыльной стороной ладошки, чем ввёл Танджиро в состояние некого ступора, вынуждая ощутить приятный холод, успокаивающий и отвлекающий от головной боли. Как назло, мысли спутались ещё больше, Камадо не понимал, какие эмоции он сейчас должен был чувствовать. Это казалось ему милым? Но с другой стороны это была обычная товарищеская забота, и парень всячески старался угомонить своё смущение мыслью об этом. Гию же просто измеряет температуру, чего смущаться?       Однако его несмелое желание скрыть стеснение вмиг разрушилось, когда Томиока приложил свою ещё более ледяную щёку к его разгорячённому лбу, заставляя лицо вспыхнуть красным цветом от волны неконтролируемого смущения.       «Что?» — парень приковал ошеломлённый взгляд к земле перед собой, сжимая кулаки от замешательства и непонимания. Мозг не хотел работать, отключаясь, но предварительно успевая спутать мысли в тугой беспорядочный клубок, — «Придурок, перестань краснеть! Перестань, перестань, перестань! Успокойся, идиот!»       Наверное, к счастью, ибо Танджиро бы не смог больше выдержать, Гию не стал надолго растягивать этот момент, почти сразу отодвигаясь.       — У тебя температура, — невозмутимо и бесстрастно констатировал Томиока, — Да ты весь красный.       Парня сейчас бросало то в жар, то в холод. От высокой температуры мороз слегка пробирал тело, вскруживая голову, а уже из-за этого эмоциональность увеличивалась, заставляя чувствовать жар от стыда, что Гию заметил, как он покраснел.       — Мх, а… Ага, — не нашёл больше что сказать Танджиро, опуская голову и зарываясь подбородком в свою грудь в попытках скрыть лицо от мужчины. Лишь бы он не начал догадываться о его влюблённости! Если Томиока узнает, парень же сгорит со стыда.       Паника. Представив себе эту ситуацию, Танджиро запаниковал, отворачиваясь и метая ютящийся взгляд из стороны в сторону, ощущая, как пальцы трясутся, а сердце, окутанное пеленой страха, начинает бешено колотиться в грудной клетке.       Казалось, разоблачение неминуемо, как вдруг Гию просто сказал:       — Лучше стоит идти сейчас. По пути уже встретим ворона.       — А? — юноша потупил взгляд, искренне недоумевая, что не произошло ничего из того, чего он опасался. Сердце забилось ещё сильнее от осознания, что весь страх был понапрасну. Камадо понял, что снова поддался бурным эмоциям, на мгновение становясь идиотом с переменчивым настроением.       Но было ещё что-то… Что-то кололо в груди. Танджиро вроде испытывал облегчение, однако его почему-то задел сам факт того, что Гию не замечает даже странного поведения.       «Что за тупые мысли?» — одёрнул себя парень, — «Сначала надеешься, что не заметят, а потом жалеешь об этом?»       — Надо идти, — с негодованием от хаоса, творящегося в голове, повторил за Томиокой он, поднимаясь на ноги.       После этого они продолжили свой путь, выискивая в небе очертания смолисто-чёрного ворона, вот только Танджиро постоянно искоса поглядывал на Гию, пытаясь понять, действительно ли он не заметил этого поведения или просто притворялся. Томиока полностью проигнорировал его смущение, словно бы и не было ничего. Создавалось такое впечатление, будто мужчина не «не заметил», а именно перевёл ситуацию на другую тему.       «Гию непонятный и странный», — подумал не менее странный юноша.