Straight to Hell

      Когда солнце уже начало приближаться к горизонту, Танджиро почувствовал приторно-сладкий запах глицинии, который одним своим ароматом скручивал желудок в узел. Настолько неприятно сейчас было ему, демону, это благовоние. Частично Камадо скучал по тому моменту, когда пришёл на Финальный Отбор. Обезглавив очередного демона и умирая от усталости с болью, парень был несказуемо рад ощутить приятный и лёгкий запах глицинии, знаменовавший об окончании испытания. А теперь это благоухание обернулось в нестерпимый смрад, в пытку.       Да и ещё, запах глицинии в данный момент гласил о том, что Гию и Танджиро скоро придут к месту назначения. То есть, ничего хорошего не сулил.       С одной стороны интересно, по какому поводу устроили собрание, а с другой — юноше было очень херово. Несмотря на переданную вороном оправданную просьбу Томиоки об их отсутствии, Ояката-сама всё же настоял на обратном. Хах, ребята несколько раз посылали ворона туда-обратно для нового аргумента, чем сильно умотали беднягу. В итоге по окончании переписки птица уютно устроилась на плече Гию, требуя себе заслуженного отдыха.       Танджиро во всех смыслах было сложно понять, для чего же проводится собрание. Если присутствие парня так важно (об этом несколько раз предупреждал Кирия Убуяшики), то, вполне естественно, речь пойдёт о парне.       Кстати, говоря о присутствии Танджиро на собрании, так это просто пустые слова. Сам юноша не видится ни с одним членом совещания, не принимает в нём участия, да он даже и рядом со столами не стоит. Какуши отводят демона в специальную комнату, где находятся с ним до того момента, пока Томиока не придёт забрать его после окончания. И в этой жестокой системе Камадо радовала только возможность пообщаться с Гото, парнем-какуши, с которым Танджиро был давно знаком. В первые секунды своего бытия в виде демона юноша чуть не снёс ему башку, за что до сих пор чувствовал себя виноватым, хоть и вылил всю душу в свои извинения.       Ещё на первом собрании Гото поведал парню о всём, что случилось после битвы. Оказалось, Зенитсу, Иноске и Канао были тут же повышены до звания столпа, однако последствия от ран у них остались очень тяжёлые, отчего они сразу покинули свою должность. Срочное вмешательство медицины требовало ампутировать Зенитсу ногу. Канао полностью ослепла. А Иноске не чувствует рук и ног. И вот беда, Танджиро не мог понять рад ли был за них или нет. В таком состоянии… Можно ли продолжать спокойно жить и наслаждаться окружающим миром? Да, Камадо не мог понять этого, в этом и заключалась вся проблема. Но он считал, что самое главное — это то, что они остались живы.       Живы… В той битве погиб их общий друг, Генья. Однажды дом Гию и Танджиро навестил ворон, который наблюдал за сражением Первой Высшей Луны против Химеджимы, Санеми, Геньи и Муичиро. Он рассказал всё, что тогда случилось. И опять Танджиро не мог определиться со своими чувствами к этой истории. Братья Шинадзугава помирились и защитили друг друга. Но это уже не казалось таким радостным событием на фоне погибели Геньи и Муичиро.       Камадо был настолько раздроблен от услышанного рассказа, что несколько дней хандрил, не в силах выкарабкаться из прострации. Было жаль, что он почти ни с кем не мог разделить свою грусть, не беря в счёт Гию, конечно же.       Собираясь на собрания, Танджиро каждый раз надеялся встретить кого-нибудь из своих друзей, извиниться перед ними за то, что натворил, и просто поболтать на разные темы. Как раньше.       По словам Гото, они присутствовали на всех собраниях. Но, находясь в той изолированной комнате, парень, не слышал их, даже не мог учуять запах. Ядовито-резкий аромат цветущей глицинии не позволял сосредоточиться и порой казался настолько невыносимым (обычно такое происходит после проливного дождя), что Танджиро приходилось просить у какуши затычки в нос.       Иногда Камадо начинал сомневаться в словах Гото об участии Зенитсу, Иноске и Канао в совете, пока однажды сам не услышал какой-то громкий вопль Агацумы. Парень так давно не слышал его голоса, так скучал по друзьям, что еле сдерживал себя, чтобы не ворваться туда и хотя бы раз увидеть их. После этого Танджиро ни на одном собрании сидеть на месте не мог, осознавая, что ребята рядом.       — Умх… Томиока, — позвал юноша, собираясь спросить о своих приятелях, — Мы же скоро придём, да?       — Да. Голова болит?       — А, уже не так сильно, — Танджиро коротко посмотрел на горизонт, только-только набирающий оранжевый оттенок заката, — сейчас уже становится прохладней, так что мне лучше.       — Это хорошо.       — Эм, Томиока, я хотел спросить, — парень оглянулся по сторонам. По правому краю тропинки густились невысокие деревья, макушки которых легко пропускали через листву солнечные лучи. А слева стоял высоченный забор из плотно пристроенных друг к другу досок. Да, они совсем скоро придут — об этом гласили изгородь и удушающий запах глицинии. Пусть аромат душистых лиловых цветков и был таким сильным, но он никак не мог перебить выдуманные запахи — Танджиро так много думал о своих друзьях, что ему начинали мерещиться их благоухания. Кажется, раздражение от боли делало своё дело, проявляясь в виде иллюзий. — А Зенитсу, Иноске и Канао правда посещают собрания?       — Можно сказать и так, — Гию перевёл дыхание. Приятели сейчас поднимались по крутому склону холма. На самой вершине лежало небольшое плоскогорье, где был расположен штаб охотников на демонов (и товарищи уже были близки к нему!). Спустя секунду Томиока продолжил, — Но они не всегда приходят и не все.       — «Не всегда»? — переспросил Камадо, — то есть они поочерёдно ходят?       — Не знаю, — пропыхтел Томиока, — Может и так.       — Хм, угу, спасибо, что рассказали.       Гию и Танджиро молча продолжили подъём, и, когда они уже почти подошли к воротам, поднявшись на вершину, вдруг тишину прервал чей-то возмущённый крик:       — Хэй, смотри под ноги! Я же не могу следить сразу за вами двумя!       От этой неожиданности Танджиро аж вздрогнул и застыл на месте.       «Показалось?», — что-то его встревожило в этом голосе. Он был таким знакомым… Камадо будто знал чей этот голос, представлял в голове, но не мог вспомнить человека. — «Зенитсу!» — эта мысль быстро мелькнула в сознании, заставляя раскрыть глаза шире. — «Это он? Голос… ведь его, да?», — юноша встал как вкопанный, не замечая ничего вокруг, даже Томиоки рядом, и стал принюхиваться к запахам, чтобы убедиться.       — ХА-ХА! — следом за криком последовал громкий смех, — Я БЫСТРЕЙ ТЕБЯ, МАНИЦУ!       У Танджиро перехватило дыхание.       Он уставился отрешённым взглядом вперёд, на горизонт другого склона холма, выжидая, пока вблизи не показались три знакомые фигуры: Канао, Зенитсу и Иноске.