Straight to Hell

      Позабыв из-за неожиданности как двигаться, Танджиро уже считанные секунды, которые, казалось, растянулись на целый век, стоял на месте, как вкопанный.       Рядом, совсем близко, в пару метрах от него, шли трое дорогих ему людей. Как давно Танджиро в последний раз видел их? Год назад? Этот временной промежуток был настолько огромным, что парень почти забыл, как выглядят все его знакомые. И сейчас возникало чувство, будто он совсем не знаком с Канао, Иноске и Зенитсу. Они как чужие для него люди. Да и Танджиро для них теперь, наверное, не самая приятная персона, с которой хотелось бы встретиться. Интересно, они ненавидят его? Уже простили? Или до сих пор горят желанием прикончить его? Эти и ещё десяток других вопросов словно прожигали дырку в черепе, окончательно отключая работу мозга.       «Они ещё не заметили меня», — Зенитсу был занят тем, что смотрел под ноги, чтобы никто не наткнулся на камень. Иноске бежал спиной вперёд. А Канао… не видит.       Демон затаил дыхание в ожидании того, когда же его заметят. Как они отреагируют? Что они сделают? Как изменятся выражения их лиц?       Биение сердца сорвалось в бешеное грохотание под рёбрами. Юноша внезапно понял, что боится этой встречи больше чего-либо другого.       — Танджиро, — откуда-то сбоку раздавался зовущий голос Томиоки, но юноша продолжал отрешённо-запуганным взглядом смотреть на своих бывших товарищей по оружию.       Снова хмуро воззорившись на неугомонного Иноске, Зенитсу заметил сначала Гию, а потом перевёл взгляд на маленького укутанного с ног до головы Камадо, меняясь в лице.       Вздрогнув от страха, Танджиро опешил назад, боясь того, что произойдёт дальше. Вскоре на него обратил внимание и Иноске, озадаченный странным поведением блондина.       Две пары фатальных глаз, по которым невозможно было прочесть эмоции, нервировали демона, вводя его в ступор. Что это за взгляды? Непонятно, что они выражают. И от этого становилось страшно. Может, они просто не ожидали встретить Танджиро? И что же они предпримут далее? В Камадо теплилась надежда, что всё обойдётся. Он хотел этой встречи. Хотел увидеть друзей и извиниться, что навредил им. Но желают ли они выслушать хоть одно его слово? Вряд ли.       — Танджиро! — Томиока уже сильно тряс его за плечо, пока тот не оклемался от ошеломления. Всё же, трусость, отдающая мурашками по телу, топтала под собой то влечение к встрече, заставляя демона схватиться обеими руками за рукав Томиоки, как запуганный ребёнок, пытающийся спрятаться за спиной взрослого.       Сам Камадо по своей природе не из робкого десятка и не стал бы так робеть из-за того, чего не ожидал. Прежний «он» никогда бы себе не позволил струсить перед тем, что должен сделать. Сейчас ему надо извиниться, попросить прощения за весь причинённый вред, однако, парень не мог взять себя в руки. Тело покрылось предательской дрожью и не хотело двигаться. Единственное, чем юноша мог пошевелить — это кончики пальцев, которыми он от страха (страха, что эта его фобия поработит его) ещё сильнее ухватился за хаори Томиоки.       — Что там? — встрепенулась Канао, осторожно нащупывая подле себя ладонь Зенитсу. Вокруг шеи девушки обвивался белый, как снег, змей Кабурамару, который, по словам прилетавших к Камадо воронов, был отдан Цуюри на попечение и помогал ей ориентироваться на местности.       — Танджиро… — полушёпотом ответил Агацума, не сводя глаз с демона. Сделав небольшой шаг навстречу, он повёл Канао за собой, — Тут Танджиро…       Ох, как же, чёрт возьми, Камадо давно не слышал их голоса. Сердце с невероятной скоростью сокращалось до мельчайших размеров, как будто оригами, и распрямлялось обратно — примерно такую боль юноша сейчас ощущал. Всё своё нынешнее существование он ненавидел и считал отвратительным. Наверняка истребители разделяли его мнение, вот только жаль, что мало кто из них мог поверить в то, что сам демон презирал себя и желал поскорее вернуться в человеческий облик. А от мысли, что друзья тоже представляют его кровожадным монстром, не знающим ничего, кроме влечения к крови и власти над демонами, что-то скручивало все внутренности в узел.       — Это ты, Танджиро?.. — голос Иноске для Камадо казался совсем неестественным, ведь он привык видеть его амбициозного, безбашенного и вечно орущего. И это непонятное выражение лица… Даже то, что Хашибира не надевал на себя кабанью маску, а лишь рукой придерживал её на плече, вызывало чувство странности.       — Танджиро!.. — Зенитсу быстро приблизился, чуть ли не вплотную. Не понимая, с какой интонацией Агацума произнёс его имя, юноша от страха сильнее прижался к руке мужчины, чуть ли не обнимая того и на подсознательном уровне ища защиту. — О, Господи… Танджиро, ты слышишь меня? Ты понимаешь меня? — блондин приподнял руки, судя по всему, желая убедиться реальности, дотронувшись до плеча товарища. Но самое главное… В его глазах не было ни капли ненависти, а воздух вокруг заполнял аромат горечи и лёгкой радости.       Словно мощной волной все опасения и фобии в мгновение вымыло из головы одной восторженной мыслью.       «Он не ненавидит меня?»       Ещё ощущая слабый осадок сомнений и паники, юноша растерянно кивал головой на все незамысловатые вопросы Агацумы. С каждым новым дружеским словом, пронизанным нежданным счастьем, на душе легчало, и демона захвачивало жадное желание ещё раз услышать голоса остальных товарищей. Но ещё больше он хотел повиниться перед ними.       — Я… — речь с извинениями, которую Камадо тщательно продумывал и целый год ждал возможности выговорить её, застряла в горле комом, — Я… Прости…       Не успел Танджиро договорить, когда его уже сжали в крепких тёплых и до рябящих слёз в глазах неожидаемых объятиях. Следом на них с широко распростёртыми руками и криком: «Придурок!» — набросился Иноске, а у Канао, не сдерживающей торжественной и несколько застенчивой улыбки, еле как хватило длины рук, чтобы приобнять всех троих.       Дыхание перехватило.       Они… Они не ненавидят его. Он демон, но они не ненавидят его. На глаза наворачивались слёзы. Вся нынешняя отвратительная сущность Танджиро разрывалась от тёплых чувств, подобных детской неописуемой радости. От этих ликующих эмоций внутри всё согревалось. Приторно-сладкое, как мёд, счастье вязко разливалось в крови, от самого сердца, щекотя горло и все остальные дыхательные органы. Грудь часто вздымалась и опускалась.       — П-простите!.. — только и смог пробормотать Танджиро, сглатывая непрошенные солёные слёзы и про себя проговаривая то, что ему мешали произнести неконтролируемые всхлипы:

«Во всём был виноват я. Простите, что навредил, что ранил вас. Простите за то, что считал, будто вы плохого мнения обо мне. Извините за то, что я сам не заметил, как начал думать о вас плохо. Я всем сердцем надеюсь, что вы примите мои извинения»