Ешь, молись, еби. Игры на выживание

- Да что ж ты так орешь, как чертом в жопу ужаленный?! - глядя на Чумакова и медленно приведя тело в положение сидя, Энтони взялся за голову. Оглядев окружение, он выдал: - Здрасти! - после чего зацепился взглядом за Стива. - Иди сюда, старый развратник, помоги подняться, а то эти сопляки пока молоко с губ оботрут, я жопу отморожу! Опираясь на Стива и подоспевшего Михалыча, он отошел к одной из стен, где опустился на пол, и ребята уселись рядом. - Стив, что происходит, в двух словах? - Да ничего особенного. Вот решают, кто лифт сторожить будет. Да на тебя матерятся. Ты-то откуда тут? - Да оттуда, откуда и вы все. Просто по случайности попал не туда. Вот и решил хоть как-то скрасить ваши трудовые будни. А то вы тут со своей гомосятиной скоро священника трахнули бы. И все, прощай, отец Иоанн. Здравствуй, мама Иоаннка. Стив заржал, Михалыч тоже усмехнулся. Остальные молча смотрели на них. - Что смотрите? Господи, как же смешно за вами наблюдать было. Жаль, помешали. Вы хоть отгадали загадку? Стив? - Да, конечно, уже все догадались, кто это был. Еще до твоего появления ответ кричали, но, видать, тебя в это время уже сюда везли. Ну, а как увидели, кто в лифте, так и сомненья прочь. - Понятно все с вами, - он встал и немного размялся. Внезапно замерев, он повернулся к Ивану и проговорил: - Стоять на месте! Лифт не отпускать! Это вы молодцы, правильно сделали! – оглядевшись, он ткнул пальцем в Глеба. - Ты! А сгоняй-ка, посмотри, что там с ячейками на складе. Не знаю чем, но чем-то задним чувствую, что никто их так и не открыл... Недовольно ворча что-то из серии «совсем охренел старый хрыч», Глеб сходил на склад и вернулся с кислой миной. - Да, старикан прав. Все закрыто. По залу пронеслись тяжелые вздохи. Все понимали, чем чревато сие известие. - Так. У нас есть закрытый доступ к еде и выпивке. А так же есть открытый лифт. Собственно, мое предложение такое! Раз уж лифт нам все равно не поможет, иначе мы бы уже все отсюда сбежали, предлагаю бартер тем, кто тут всем заправляет - они нам склад, мы им лифт. Что скажете, братья по несчастью? - Энтони вернулся к Стиву и сел между ним и Михалычем, подмигнув второму. Профессор долго тер пальцами виски, затем коротко скомандовал: - Пускайте лифт вниз! - Но... - робко запротестовали лаборанты, - Там же... - Чумаков. Вижу, не слепой. Спускайте с ним, разберемся. А этим еду возвращайте, пусть отвлекутся на нее пока, желудки набьют. Дверца лифта медленно поехала влево буквально на глазах у онемевшей толпы. - Стоять! - закричал Охлобыстин и ринулся к колонне. Чумаков орал как резаный, судорожно вцепившись пальцами в двигавшуюся дверцу, но за несколько сантиметров до стенки вынужден был отдернуть руку. Он рухнул на пол и завыл: - Меня что, на опыты везут?! Теперь настала моя очередь! А снаружи колонна снова выглядела точно так же, как и прежде - имитация мрамора была очень натуральной. - Хана ему! - Иван хлопнул себя ладонью по колену и поморщился. - Туда ему и дорога! - изрек Алехно, махнув рукой. - Да пес с ним! - крикнул Энтони, который прежде ненадолго отлучался. - Нам вернули жратву! - и в тот же миг все ринулись на склад, на время забыв о Чумакове. Через несколько мучительно долгих секунд лифт остановился, дверцы его распахнулись, и у выхода Алексея уже ждали двое здоровенных санитаров. Не успел он и охнуть, как ему заломили руки за спину и потащили к профессору. Тот восседал у себя в кабинете в роскошном кожаном кресле и напряженно делал в тетради какие-то записи. Амбалы не отпустили его, продолжая держать, один из них лишь кашлянул, пытаясь привлечь внимание профессора. - А, привели уже, да? Отпускайте и можете быть свободны. - Может, хоть связать его? Он ведь может представлять опасность, - попытался возразить один из санитаров. - Не переживайте, шприц у меня под рукой. Да и вы будете за дверью. Идите, идите, - он махнул рукой и перевел взгляд на возмущенного Алексея. Как только громилы скрылись за дверью, Чумаков тут же выпалил: - Я требую объяснений! Что тут, черт побери, происходит?! - Не волнуйтесь, всего лишь небольшой эксперимент. Однако, он слегка вышел из-под контроля, поэтому нам приходится импровизировать. Вы не должны были знать о существовании данного лифта, но поскольку Хопкинс с самого начала поставил весь эксперимент под угрозу, пришлось обойтись малой кровью. Поэтому Вы здесь. - Вы отпустите меня домой? - К сожалению, это невозможно. Мы избегаем огласки, публичности. Нам важно сохранить нашу деятельность втайне, а Вы нам не сможете этого гарантировать. Поэтому, боюсь, живым отсюда не выйдет никто. - Что?! Так вы готовы уничтожить столько известных людей ради чертова эксперимента? Что, нельзя было зэков из тюрем для этих целей набрать? Как вы будете публике объяснять такое количество смертей? - Абсолютно все они будут объяснены естественными причинами. Например, Кипелова нынче уже оплакивают как погибшего от инфаркта... – блефовал мужчина в белоснежном халате поверх изящного черного в тонкую полоску костюма. - А он разве не от инфаркта окочурился? - нахмурился Чумаков. - Нет, - помотал головой профессор и постучал по столу карандашом. Он врал с одной лишь целью – запутать Алексея окончательно и поселить в его голове еще больше вопросов и страхов во имя продолжения эксперимента. - Да вы охреневшие рожи! Меня вся страна знает! Да за меня столько народу впрягутся, что вы тут свои анусы просрете. Вас будут пердолить в жопу вашими же руками, а вы будете... - договорить Чумаков не смог. Медленно подошедший сзади санитар сделал ему укол, и тот отрубился. - Так. Вколоть ему сыворотку правды и отправить наверх. Пусть это теперь будет их проблема, - профессор поднял палец, указывая на расположение подопытных на мониторе. Санитары оттащили Чумакова в коридор, сделали укол сыворотки, затолкали его тело в лифт и, нажав на кнопку нужного этажа, вышли из него. Двери медленно закрылись и повезли Алексея наверх. Когда двери лифта открылись, Энтони сидел напротив, доедая колбасу и запивая ее пивом. - Вот те здрасти! Не прошло и полгода! - выдал он и подошел к Алексею. - И что мне с тобой делать? Недолго думая, он взял Чумакова за ноги и вытащил из лифта. После чего пошел на склад и, брезгливо глядя на пожирающих припасы и пьющих мужчин, громко произнес, замерев в дверном проеме: - А там горластого балабола назад вернули! Вроде, даже тепленький еще… Голодные мужчины с жадностью ели все, что видели вокруг. Жрать хотелось зверски. Оно и не удивительно. За двое суток волей-неволей захочешь. Все сидели в кладовой с провиантом, не обращая никакого внимания на Хопкинса. - Эй, сильно не нажирайтесь, а то с голодухи плохо будет, - посоветовал Иван. Но его никто будто не слышал. Все только и делали, что громко смачно чавкали. Даже Стив, не так давно еле держащийся на ногах, рыгнул от удовольствия так, что все вдруг замерли, уставившись на него. - Что? - он окинул всех взглядом. - Я наелся. - Можно было и не оповещать всех об этом, - проговорил Брюс, качая головой. - Парни, а че, бухлишка нет покрепче? - не унимался Стив и решительно облазил все ячейки. - Я б щас выпил, - протянул мечтательно Джеймс, довольно похлопав себя по животу, и улыбнулся Руслану, который все еще с аппетитом кусал колбасу. - Да, да! - все разом согласились. - Вам бы каждый день причащаться, - проворчал Охлобыстин, которому тоже хотелось выпить. И жены нет рядом. Но, вспомнив о том, что ему много нельзя, стиснул зубы покрепче. - После вкусного обеда всегда не мешает выпить. Вам, падре, тоже не мешало бы. Вы всегда очень уж злой, - Стив пожурил Ивана. - Щас договоритесь! - огрызнулся Охлобыстин и уже хотел было выйти из комнаты, но в него врезался входящий в помещение склада Хопкинс. Тот спустя несколько минут все же сумел воззвать мужчин к разуму и отвести их к колонне. Чумаков, приходя в сознание, дотронулся до своей гудящей головы. Каждое движение ему давалось нелегко, и он постепенно открыл глаза. Потолок бешено кружился, как калейдоскоп. Вскоре вокруг себя он увидел знакомые лица, и они тоже кружились и что-то говорили, но что именно, он разобрать никак не мог, потому что слышал лишь гул и видел, как шевелились их губы. - Парни! - он еле выдавил из себя слово. - Ну что? С возвращением, голубок! - Охлобыстин склонился над Чумаковым и со злорадной улыбкой смотрел на него. - Жив что ли? - Парни! – взволнованно повторил Алексей. - Чегось? - Ваня изобразил, что плохо слышит. - Вы должны кое-что знать, - Лешу мутило от головокружения и его стошнило почти у ног Ивана. Тот выпрямился и отпрянул назад, морщась. - Я принесу воды, - Панайотов скрылся в коридоре, закрывая рот рукой, чтобы самому не извергнуть содержимое своего переполненного желудка. - Ребят, надо поднять его что ли, - предложил невозмутимый Хопкинс. Михалыч с Брюсом помогли тому сесть, а вернувшийся к остальным Панайотов подал бутылку с водой. Все стояли вокруг Чумакова, безмолвно глядя на него. Он был без сил и паршиво выглядел. - Ну, мил человек, вещай. Чего там надо нам знать? – прервал паузу и сощурился Охлобыстин. - Парни. Мы все умрем! - прошептал Чумаков сквозь бледные губы. Присутствующие зашевелились, переглядываясь. - Это что, шутка твоя очередная? – презрительно процедил Алехно, но Алексей покачал головой и простонал от нового головокружения. - Я видел его... - Кого? - спросил Стив. - Человека. Ваня выхватил бутылку из рук Алексея и облил его, чтобы привести в чувства. Чумаков, часто-часто задышав, собрался с силами. - Меня внизу скрутили два амбала. Отвели в кабинет. Там сидел главный. Мужик. Все с ужасом слушали информацию, и никто не смел перебивать. - Этот мужик - какой-то главный, что ли. Он говорил что-то про эксперимент. И о том, что из-за Хопкинса он на грани срыва. Что Энтони попортил им все планы. Он говорил, что вы не должны были видеть этот лифт. Что мы много чего испортили сами. Все дружно посмотрели на актера, который стоял и все так же невозмутимо жевал колбасу. - Еще он сказал, что живыми отсюда никто не выйдет. - Ты додумался спросить, что за эксперимент они ведут? И что дальше будет? - спросил Иван. - Нет. Он сказал, что это тайный эксперимент, и что живыми мы все расскажем, если они нас отсюда выпустят. - Логично! - кивнул Охлобыстин. - Еще что-то полезное будет? - Он сказал, что смерть Валеры неестественная. Глеб ахнул и закрыл рот ладонью. На глазах остальных читался ужас. Джеймс незаметно схватил Руслана за запястье. Иван сел на корточки перед растерянным Чумаковым. - Что было потом? Певец сглотнул пытаясь вспомнить: - Потом они мне что-то вкололи, и я вырубился, - он начал судорожно рыться в своей памяти и, казалось, совсем ушел в себя. - Парни, что делать будем? - обратился к собратьям по несчастью Вадим, когда священник поднялся и обернулся ко всем. - Мы все умрем! Это кара! Мы сами во всем виноваты, - запричитал Глеб. - Нет, друг мой! Это уже не кара, - проговорил Иван. - Мы в полной заднице, прости Господи! - и перекрестился. - Друзья! - крикнул Александр, стоявший у лифта, и все обернулись. - А нам тут подарочек прислали! – он, совершенно счастливый и с довольной улыбкой до самых ушей, держал в руках ящик с бутылками. Все бросились к нему, с восхищением и криками радости выхватывая бутылки. Стив обнимал стеклянное снадобье и целовал ровную гладкую поверхность. Крики заполнили весь зал. Иван хотел было подойти к остальным, но его за руку поймал Чумаков. - Отец Иоанн. - Что с тобой? - Охлобыстин выразил удивление. - Я должен кое в чем признаться! - его трясло, но он крепко сжимал руку священника, от чего тот сжал губы. - В чем признаться? Признайся тогда уж всем! - Нет. Они не должны знать. Ты же священник, - Чумаков был напуган. Он шептал слова одними губами, и это встревожило Охлобыстина. - Отпусти мне грехи! Пожалуйста! - Нет. Нет. Мне нельзя! - запротестовал Иван, пытаясь высвободить руку. - Ну, пожалуйста! Иван! - Нет. Я не могу! - Я молю!!! То, что я скажу, никто не должен знать!!! - Что никто не должен знать? - спросил подходивший мимо с бутылкой в руках Руслан. Иван, высвобождая, наконец, руку и брезгливо морщась, потер её о рясу, а Чумаков упал на живот и разрыдался. Сыворотка начала свое действие, и все его грехи и злодеяния проснулись и загудели, словно пчелиный рой, в голове. Он в паническом ужасе пытался взять контроль над своими эмоциями. Все веселившиеся вмиг обернулись, а дверь лифта закрылась, оставляя их снова одних. Они смотрели, как Чумаков корчится на полу, то смеется, то плачет, и это было очередное ужасное зрелище.