пылать так ярко

эва вся разноцветная — в броской одежде, с припухлыми ярко-розовыми губами и хмельными струями по подбородку. эва — это взгляды, выжженные перекисью, бардовые засосы и хриплые стоны в уборных. в ее изгибах тела отпечатки рук. алеющие, с синяками, как звездная россыпь на иссиня-черном небе. как полотно художника. грязное, извращенное и мерзкое. она пользуется и использует. и вильям отводит взгляд, потому что задержать дольше — табу, негласное правило, которое знают только двое. магнуссон — живое олицетворение всего дорогого. сидит в бледно-белой рубашке, пьет красное вино и выглядит, как гребаное ходячее клише. он готов стелиться к ногам нуры, лишь бы хоть посмотрела, сворачиваться около нее калачиком. и вроде бы все относительно в порядке, но в лондоне магнуссон понял, какой бы идеальной сатре не была — ее сердце один сплошной кусок льда. вильям курит длинные, дорогие сигареты, он бесчувственен до осушения, как мраморная статуя. но почему-то магнуссона постоянно тянет на маленьких, потерявшихся девочек, пытающихся скрываться за стойкой стеной, которая уже давно рассыпалась под натиском трещин. эва и нура удивительно похожи, если приглядеться. только вот мун потерялась окончательно и бесповоротно. она выблевывает, похоже, все свои легкие, пока магнуссон держит ее волосы и как будто не может отпустить. мун засыпает у него на плече и вильям все-таки понимает, что эва и нура — совершенно разные люди. почему-то именно это и затягивает в пропасть под именем — эва мун.  — устал таскаться собачкой за нурой и решил довольствоваться тем, что есть? эва мун — одна большая ходячая сложность. она та, что затянет в бездну без шанса на спасение. поэтому вильям просит криса забрать ее. *** вильям ненавидит то, во что нура превратила его. стелется в ее холодных радужках глаз, готов на коленях ползать — ж а л к о. потому что просто нужна. именно такая — ледяная, стойкая, манящая. приманивает своим блеском, лунно-белыми волосами и вызывающей красной помадой, нура, словно состоит из одних противоречий. вильяму она до простого нужна. потому что удобно, правильно. умная, красивая нура. та, что сможет за себя постоять, та, что знает себе цену и не будет соглашаться на меньшее. потому что именно такая и должна зацепить вильяма, а не сломанная, выгоревшая дотла и запутавшаяся в себе девочка-солнце эва мун. солнце сгорело, опалив тех, кто находился рядом. вокруг осталось только пепелище, оставленное мун. окружающие задыхались дымом, но можно ли их было винить? можно ли было винить ее? днем эва другая. тихая, спокойная, пытающаяся сделать вид, что все в порядке. тонкими, костлявыми руками нащупывает прах от обуглившийся черной коркой души и ее тянет кричать-кричать-кричать. бить руками по столу, со всхлипами и вымученными слезами, до хриплого шепота в пустоту., но она только пожимает плечами и мысленно выкидывает пепел в коробку под названием «мечты». подруги, что сидели рядом, рассеиваются терпкой дымкой, словно и не было. и эва теряется — ей некому подражать и мун совсем не знает, что делать. ее затягивает в пустоту, из которой уже не выбраться, хотя эва все еще по инерции тянет руки в надежде ухватиться за что-то, но только быстрее падает-падает-падает. а вильям садится рядом так, будто все в порядке, будто так и надо. смотрит своими пронзительным взглядом и молчит. он не протянет ей руку на помощь, не вытащит со дна, а мун не потащит магнуссона за собой. потому что вильям сам скорее вытолкнет ее с маленького обрыва, на котором девушка держалась лишь на носочках. они так и будут сидеть, сверля друг друга взглядом и никто не скажет ни слова. негласная игра: «кто сломается первым?». *** в салоне машины все еще витает запах е е духов, уже не вытравить-не вывести-не выжечь. впитался глубоко под кожу, так же как багровая помада в уголки губ магнуссона. он сжимает в руках руль, потому что заебало-заебало-заебало. а совсем рядом стоит эва. кутается в теплый шарф, смешно поправляет шапку и греет руки горячим дыханием. вильям сквозь пелену протягивает руку, но одергивает, как от огня. хотя эва мун — самый настоящий огонь. разрушающее все на своем пути пламя, которое никогда не потухнет. магнуссон впервые готов послать идеальность нуры нахуй. но четкие зубодробительные прописные истины отца на фалангах пальцев помогают прийти в себя. эва мун ему не нужна. с ней просто, весело играть, но она не нужна, как нура. до вспышек перед глазами, до жалкого вымаливания прощение, до дрожи во всем теле. вильям совсем не хочет проигрывать, но закончить эту игру пора.  — садись в машину. — эва послушна, не так, как на вечеринках, ею просто управлять. она садится, наверное, потому что уже на все и всех по-е-бать. кто же сломается первым? у эвы в кармане билет до стокгольма и уже поебать, там хоть с моста сброситься. вовремя дала деру из грязи, топившей с головой. кто же сломается первым? у эвы в кармане билет до стокгольма, потому что она уже давно сломана окончательно и бесповоротно.