Плохие друзья

— Кажется это твоё, — проговорил Мин, покрутив в руке ежедневник. Чимин, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Юнги был один, это немного успокаивало, но в руке его была до боли знакомая вещица. Щёки Пака тут же вспыхнули, а сердце неприятно ухнуло куда-то вниз. — Ты его читал? — крайне несмело спросил Чимин. — А стоило? — приподнял бровь Мин. — Ты писал там что-то про нас? — Нет, клянусь, я не писал там про вас ничего плохого, — поспешил оправдаться Пак. — А хорошего? — усмехнулся Юнги. — Хорошего тоже не писал. Доверять Мину только потому, что тот единожды помог ему, было бы глупо. Чимин опустил взгляд себе под ноги. Он уже был готов к самому худшему исходу — сейчас следом за Юнги придут его друзья, и они все вместе поглумятся над ним, читая его записи. — Будешь мне должен, — сказал Мин, протягивая ему ежедневник. Чимин с нескрываемым удивлением посмотрел на Юнги. Он не знал, что хуже — быть осмеянным и униженным или числиться в должниках у Мина. — Спасибо, — тихо сказал Пак, забирая из его руки книжечку. Юнги, перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Он никогда не оставался с Чимином наедине и никогда не разговаривал с ним. Вот и сейчас просто сделал вид, что увлечённо разглядывает школьный двор. В то время, как сам Чимин чувствовал себя рядом с ним, как деревянный болван, готовый сквозь землю провалиться от неловкости. Мин для него был словно большой сильный тигр. Степенный, томный, но абсолютно непредсказуемый, он стоял прямо возле него и щурился лениво в лучах закатного солнца. — Как ты узнал, что я здесь? — спросил Чимин, и голос его всё ещё звучал взволновано. — Я не знал, просто пришёл сюда выкурить сигарету, — ответил Мин и чиркнул зажигалкой. Юнги лгал, он видел, как Пак пошёл к лестнице, что ведёт на крышу. — Ты часто приходишь сюда? — прервал длинную паузу Юнги. Чимин молча кивнул, тоже прижимаясь к перилам. — И о чём ты думаешь, стоя тут и смотря вниз? — Когда мне приходится задерживаться в школе до вечера, я иногда прихожу сюда... — Чимин поднял голову, посмотрев на Юнги, его полуоткрытые губы застыли, словно он сомневался, стоит ли произносить то, что он хочет произнести, — чтобы помечтать немного о том, чего у меня никогда не будет, — признался он неожиданно, даже для самого себя. — Здесь, когда я смотрю на закат, мне кажется, будто весь мир передо мной, и я в самом его центре. — И о чём же ты мечтаешь, Пак Чимин? — спросил Юнги, передавая ему свою тлеющую сигарету. — Ох, ну… — улыбнулся Чимин. — Тебе, правда интересно? — проговорил он и, затянувшись, громко закашлялся. Юнги развернулся, опираясь спиной на железное ограждение, и выдернул из руки Пака обратно свою сигарету. — Мне всегда казалось, что у тебя и так всё есть, — сказал он. — Чего же тебе недостаёт? Лицо Пака так стремительно погрустнело, что Мину стало неловко из-за своей прямолинейности. Ему совсем не хотелось бы быть с ним грубым. Особенно сейчас, когда он знал, какие ужасные вещи пишет Чимин в своём ежедневнике. — Я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Я хотел бы быть свободным и делать то, что мне хочется. Мне хотелось бы жить, а не наблюдать за жизнью и за вами. Вы завидуете мне, а я, представь себе, завидую вам. Во всём, — вдруг сказал Пак, пристально посмотрев на Юнги. — Вы можете выбрать любую школу, любой колледж, уехать в другой город, в другую страну, иметь много друзей, путешествовать и веселиться. Вы приходите домой, где вас ждут, целуете своих матерей, и не сомневаетесь, что вас любят, просто потому что любят, а не потому что вы рождены для какой-то конкретной цели. Я хотел бы быть таким, как вы, хотел бы, чтобы меня тоже любили, чтобы… — на одном дыхании выпалил Чимин, но не договорив, резко замолчал, застыв с открытым ртом, и посмотрел на Юнги с таким испугом, словно только что совершил ужасное преступление. — Прости, — проговорил он и схватил рюкзак, закидывая его на плечо. Юнги молча кивнул, наблюдая, как Пак пятится от него, словно от огня, явно чувствуя крайнюю неловкость из-за своей случайной искренности, что была равносильна потере контроля. — Я лучше пойду. Мину вдруг захотелось схватить его за руку, чтобы спросить прямо в грустные глаза: «Да что с тобой такое? Что с тобой не так?», но он, решив, что не имеет на это никакого права, лишь пожал плечами и отвернулся, тихо бросив ему: — Иди. Юнги был уверен, что Чимин теперь будет ещё несколько ближайших дней избегать его и смущённо отводить глаза. Но этого не произошло. Пак не пришёл в школу на следующий день. Никто особо не обратил внимания, что парта Чимина пуста. И никто из учителей ни разу не спросил, почему его нет. Всем всегда было интересно — ставят ли они вообще ему пропуски. Гэри был уверен, что нет. Впрочем, тот и сам замечал отсутствие Чимина только тогда, когда у него возникали проблемы со сложными заданиями или же вспыхивало срочное желание самоутвердиться. Наверное, Юнги и Хосок были единственными, кто замечал, что его нет, мгновенно. Юнги от того, что сидел прямо за Паком, и в его отсутствие перед ним было пустое пространство, а Хосок от того, что испытывал непреодолимые трудности с точными науками. — Я просто не могу понять почему ноль, умноженный на ноль, равен нулю, а ноль в нулевой степени равен единице. Как это работает, брат? — не прекращал он жаловаться Мину по пути домой. — Спроси у Пака, когда он объявится. — Он пропадает всё чаще, скоро совсем перестанет ходить, что тогда я буду делать? Кто будет решать это всё за меня? Юнги пожал плечами в ответ. Но Хосок был прав. Всё чаще и чаще перед ним было пустое пространство. — Хосок! Привет! — выглянула Юми, услышав знакомый голос в коридоре. — Как хорошо, что ты зашёл в гости. Подойди-ка. — Привет, нуна, — широко улыбнулся Чон. — Встань сюда. Поверни немного голову…вот так… — зашептала она. Хосок с охотой откликнулся на её просьбу, становясь посреди мастерской, но нарочно принимал не совсем правильное положение, чтобы Юми коснулась его ещё раз, не обращая никакого внимания на Юнги, что морщился, наблюдая за происходящим со стороны. — Нет, не то, — твёрдо произнесла Юми, и улыбка тут же сползла с лица Хосока. — Ты слишком мужественный. Мне нужен кто-то понежнее. — Я могу быть нежным… — ласковым тоном сказал Чон и прикусил нижнюю губу, но Юми лишь усмехнулась в ответ. — Она же сказала, ты не подходишь, болван, — Юнги грубо дёрнул друга за руку. — Давай, свали отсюда! — Чего ты злишься? — Хосок споткнулся о ступеньку от толчка в спину. Юми, к которой были прикованы его глаза, даже не взглянула ему вслед, оставаясь в неподвижной задумчивости рядом со своим незаконченным творением. — И смотреть не смей на неё так, понял? — прошипел Мин. — Почему? Она классная. — Если она разрешила тебе называть её нуной, это ещё ничего не значит. Она моя мать. Держи свои грязные мыслишки при себе, — зло бросил Юнги, пристально посмотрев на друга, и лицо Хосока вдруг стало на редкость серьёзным. — Иначе придётся надрессировать Оззи бросаться между ней и тобой, — не выдержав, усмехнулся Мин, вмиг теряя всю суровость. Ретривер, лениво подняв голову, посмотрел на Юнги и снова улёгся спать.

***

Гэри громко захлопал в ладоши, увидев на пороге кабинета Чимина. — Всего два дня, Чимин. К успеху идёшь, — не удержавшись, съязвил он, провожая Пака глазами. Но Чимин, к досаде Гэри, совсем не обратил на него внимания, проходя мимо. Он робко посмотрел на Юнги, глаза их встретились, и отчего-то ни один не мог отвести взгляд первым. «Привет» — одними лишь губами прошептал Мин, Пак тут же очнулся и, едва заметно кивнув в ответ, принялся торопливо доставать из рюкзака всё необходимое. Весь урок Чимин молчал и практически не двигался, а со звонком принялся собирать свои вещи настолько заторможено, что Юнги едва дождался, пока он закончит. — Хорошо отдохнул?! — Мин бросил на парту Пака свой рюкзак так, что Чимин, собирающийся уходить, вздрогнув, сел обратно. — Хорошо, — тихо ответил он, потупив взгляд. — Отлично. Время отдавать долги, — почти шёпотом проговорил Юнги, и Чимин вмиг поднял голову, посмотрев на него. — Ты нужен мне на несколько часов после школы. — Зачем? — удивлённо спросил Пак. — Не волнуйся, больно не будет. Скучно и немного тяжело — может быть, но точно не больно, — усмехнулся Мин. — Я и не волнуюсь, — спокойно сказал Чимин, не отводя взгляда от Юнги. — Просто после школы не могу. — Я не причиню тебе вреда. Обещаю. — Я не могу, потому что должен быть в другом месте. — Значит, идём сейчас. Тебе ведь всё равно ничего не будет, если ты уйдёшь с уроков. — А тебе? — А мне плевать. — Так нельзя, — качнул головой Чимин. — Я должен отпроситься. — Какой ты сложный! Иди, давай! — с раздражением произнёс Юнги. Чимин вышел из класса, и Юнги вскоре понял — он не вернётся. Прозвенел звонок, пришлось идти на следующий урок. Мин был зол, даже не столько на Пака, сколько на себя самого, за то что поверил и за то, что решил, будто все вокруг ошибаются. А ещё и эта улыбка Гэри, он будто бы говорил: «Видишь, я был прав». Все затихли, когда в кабинет вошла директриса вместе с Чимином. Она о чём-то зашепталась с учителем, в этот момент Юнги встретился взглядом с Паком, но тот был абсолютно невозмутим. И это его равнодушное спокойствие отчего-то острой обидой отдавалось где-то в груди. — Ваш одноклассник плохо себя чувствует, — сказал учитель, погладив Чимина по плечу. Как заскрежетали зубы Гэри в этот момент, кажется, слышали все. — Кто-нибудь проводит его до дома? Мин Юнги? Не хочешь помочь товарищу? — Да, конечно, — встрепенулся Мин, вдруг испытав странное облегчение. По пути Чимин молчал, словно ему было всё равно, куда везёт его этот автобус, в который они сели, и чего от него хотят. Он лишь изредка поглядывал на Юнги с такой же покорностью в глазах, с какой смотрел на Гэри, выполняя его унизительные требования. От этого взгляда Мину становилось не по себе, и он тут же отворачивался в сторону. — Нам ещё далеко? — спросил, наконец, Пак. — Нет, уже приехали, — схватил его за рукав Юнги, пробираясь к выходу. Чимин послушно вышел следом. Он никогда не был на этой улице, но знал, что Мин живёт где-то здесь, и старался не отставать от него, ни на шаг. Они свернули в тихий, узкий переулок и Юнги остановился у двухэтажного, ничем не приметного здания, в котором, судя по второй калитке с почтовым ящиком, жила ещё одна семья. — Мам! — крикнул Мин, как только они вошли в дом. — Иди сюда, мам. Чимин совсем оробел, оказавшись в чужом доме, и Юнги буквально потащил его за собой, взяв за запястье. — Что такое?! — Юми, вылетев из мастерской, наткнулась в дверях на сына. — Почему не в школе? — Чимин отпросил нас. Взгляд её упал на Чимина, виднеющегося из-за спины Юнги. Несколько секунд она вглядывалась в лицо Пака, отчего он засмущался ещё сильнее, потом посмотрела на сына, и тот несколько раз утвердительно ей кивнул. — Чимин, можно тебя на минуточку… — взволнованно попросила Юми, не сводя с него глаз. — Конечно, можно, — ответил за него Юнги, проталкивая Пака вперёд. — Чимин здесь как раз чтобы помочь тебе. — Правда? — улыбнулась Юми. — Да, — несмело ответил Чимин, сам не понимая, в чём он должен ей помочь. Однако, попав внутрь мастерской и увидев холст, сразу догадался, почему Юми так долго и внимательно рассматривала его. — Встань, пожалуйста, вот сюда, — она осторожно поправила ему волосы и, чуть отступив, прижала к груди руки, не скрывая своего восхищения. — Потрясающе… — прошептала она и, неожиданно крепко обняла Юнги. — Дай ему свою рубашку, ту синюю в чёрную клетку… — Идём, — вздохнул Мин и рукой подозвал к себе Пака. Поднимаясь по лестнице, Чимин вдруг остановился, увидев собаку, и интуитивно попятился назад. — Это Оззи — самый добрый пёс на свете. Он не тронет тебя. — Оззи, как Оззи Осборн? — Точно, — улыбнулся Мин, обернувшись. — Ты первый, кто догадался. Комната Юнги была очень маленькой, в большей степени она казалась таковой ещё и из-за хранившегося там различного хлама вроде разобранного компьютера и скейта без одного колеса. Пак огляделся вокруг: небрежно наброшенное покрывало на кровать, разбросанные вещи и полный хаос на письменном столе — Юнги явно был не слишком большим любителем порядка. — Держи, — Мин бросил в Чимина рубашкой. Пак снял галстук и свою школьную рубашку, под которой была лишь белая майка и, встретившись с испуганным взглядом, поспешил скорее натянуть чужую вещь, до последнего надеясь, что ему показалось, и Мин ничего не заметил, но к его великому разочарованию, тот спросил: — Откуда у тебя такие синяки? Это ведь не Гэри? — Конечно, нет, — смущенно ответил Пак и провёл ладонью по сгибу локтя. — Мне… Я… — он замялся, смотря на Юнги, но тот продолжал ждать внятного ответа. — Я сдавал кровь. У меня не очень хорошие вены, слишком легко повреждаются, потом получаются вот такие синяки. Дважды два неожиданно быстро сложились в голове у Юнги, и он, подойдя ближе, отчего-то шёпотом спросил: — Ты чем-то болен? — Нет. Я играю роль миротворца, — грустно улыбнулся Чимин, отводя взгляд, — Так значит твоя мама художница? — решил сменить он тему. — Это не основное её занятие. Вообще-то она дизайнер. Эта картина нужна ей для какого-то проекта, — ответил Мин, но лицо его по-прежнему оставалось взволнованным. — Она так молодо выглядит, встретив случайно, никогда не подумал бы, что у неё может быть такой взрослый сын… — Неправильно, — перебил его Юнги. — Ты неправильно застегнул пуговицы. Чимин принялся расстегивать мелкие пуговицы на рубашке и застегивать их заново. — Она родила меня в шестнадцать, — сказал Мин, неожиданно начиная помогать ему, но тут же одернул руки, как только пальцы их случайно соприкоснулись. — Впервые наверно надеваешь чужую вещь? — Да, — признался Пак. — Да ещё и твою, вот уж не мог и подумать, что окажусь в такой ситуации, — улыбнулся он. — Ну уж потерпи немного, — сказал Юнги, и вышло намного грубее, чем он того хотел. Улыбка тут же исчезла с лица Чимина, он медленно опустил руки и сжал пальцами нижний край рубашки, поднимая на Мина расстроенный взгляд. — Я знаю, что вы думаете обо мне. Вам кажется, что я считаю себя выше всех вас, что я думаю, будто вы недостойны моего внимания, и мне очень жаль, что со стороны всё так выглядит. Но это совсем… совсем не так, Юнги. Дело только во мне, — Юнги затаил дыхание, впервые видя, как глаза Чимина набираются слезами. — Я не могу быть уверенным даже в завтрашнем дне, люди отворачиваются от меня из-за моей ненадёжности и чрезмерной ограниченности. Нет… Из меня вышел бы слишком плохой друг. Я знаю, я уже проходил это… — Эй, где вы там? — послышался голос за дверью, и Чимин резко замолчав, приложил к глазам ладони, пытаясь избавиться от слёз.  — Чёрт, да почему именно тебе я всё это говорю?! — жмурясь, зашептал он. — Сейчас, подожди! — крикнул Юнги матери, но та уже вошла. — Что случилось? Он довёл тебя до слёз? — взволновано спросила она. — Нет, — качнул головой Пак, — мы просто разговаривали, и мне кое-что вспомнилось. — А то он может, я знаю… — Я ничего ему не делал, — «никогда» хотелось добавить Мину, но он всё же промолчал. Стоять в одной позе оказалось не так уж и легко. Чимин старался не шевелиться, но иногда забывался и поворачивал голову, смотря по сторонам. Его взгляд привлекала, небрежно брошенная на стеллаж с красками, гирлянда шариков, похожих на клубочки золотой пряжи, и обычные лампочки на полке, разрисованные в виде причудливых зверят, и ещё много всего, чего бы ему хотелось рассмотреть, но нужно было оставаться неподвижным. Юми пряталась за мольбертом, периодически выглядывая и сосредоточенно смотря на Чимина, при этом она чуть покачивалась в такт тихо играющей музыке и шевелила губами, беззвучно подпевая Стингу. — Так значит, ты и есть тот мальчик с ролексами? — нарушила долгое молчание Юми. — Юнги говорил мне о тебе. — И что же он говорил? — Что хотел бы узнать тебя получше. — Значит, он говорил не обо мне, — грустно усмехнулся Чимин. — О тебе. Точно о тебе, — кивнула несколько раз Юми. Она долго молчала, прежде чем заговорить снова. — Было время, когда нам приходилось очень тяжело. Я родила Юнги рано, он рос без отца, а люди, знаешь сам, такие злые… Про меня говорили много гадостей, его дразнили, он постоянно дрался, и это очень огорчало меня. Мы были вынуждены переехать из-за этой бесконечной травли. Мне пришлось оставить свой дом и родителей, Юнги оказался оторванным от семьи. Он очень сильно тоскует по бабушке и дедушке, они ведь помогали мне во всём, растили его вместе со мной. Он никогда не признается в том, что прошлые события ранили его, но я знаю, что это так. Юнги сочувствует тебе, быть может, даже видит в тебе себя, но чтобы его не раскусили, прячется за грубость. На самом деле он совсем не такой чёрствый, каким может показаться, — Юми шумно выдохнула, выглядывая из-за мольберта. — Сделаем перерыв? — предложила она, заметив, что Чимин начинает переминаться с ноги на ногу. Пак с облегчением опустился на маленький диванчик, стеснительно прижимая колени друг к другу и потирая их вспотевшими ладонями. Юми протянула ему стакан прохладного сока, со вздохом падая рядом, и с ней вблизи, такой расслабленной и спокойной, просто невозможно было оставаться в напряжении. Её улыбке непременно хотелось улыбнуться в ответ, и каждый раз, когда Чимин встречался с ней взглядом, ему казалось, что она смотрит на него с большим теплом, чем собственная мать, отчего у него было чувство, что они знакомы уже много лет. — Разрешишь мне сфотографировать тебя перед уходом? — спросила Юми, устало положив голову на спинку дивана. — Конечно, — кивнул в ответ Чимин. В мастерскую вбежал ретривер, с ходу запрыгивая на диван между ним и Юми. Пак интуитивно отпрянул в сторону от собаки, чей влажный нос ткнулся ему в шею. — Он хочет, чтобы ты его погладил, — пояснил Мин, вошедший следом. Чимин несмело провёл ладонью Оззи по холке, и тот лизнул его прямо в лицо, заставив зажмуриться, но одновременно и улыбнуться. — Оззи, слезь! — Юми осторожно потянула собаку на себя. Юнги похлопал по ноге и уселся на пол, прижимая к себе подскочившего пса и позволяя ему лизать свои руки. — Потерпишь ещё немного? — спросил Мин. Пак неуверенно кивнул, не сразу сообразив, что тот обращается к нему, слишком уж мягко прозвучал его голос. — Сможешь прийти завтра ещё раз? — робко поинтересовалась Юми. — Мне бы ещё немного понадобилась твоя помощь. — Я не могу пообещать вам этого, — произнёс Чимин, отчего-то смотря только на Мина, — но я очень постараюсь прийти.