Плохие друзья

Хуже того, что Чимин сбежал, могло быть только то, что он снова перестал ходить в школу. И теперь Юнги раздражало это не меньше, чем Гэри, только по иной причине. Он писал ему сообщения, но ни одно из них так и не отправил, потому что должен был извиниться не только за своё предательство, но и за свой поцелуй, а о втором он совсем не жалел. Мин пытался представить, чем может заниматься Чимин, но в голову приходили только жуткие мысли, в которых Пак всегда был испуганный и заплаканный. За год он ни разу не видел его слёз, а за последние дни едва ли ни при каждой встрече. Тревожный знак. И Юнги это знал. Мин закрыл ноутбук и лениво потянулся, сидя за столом. Уже начинало смеркаться, когда он вспомнил, что мама, уезжая из дома по делам, просила его прибраться и вынести мусор. — Черт… — протянул Юнги, понимая, что совсем забыл про стиральную машинку, которая отключилась уже четыре часа назад. Но только он поднялся, как зазвонил телефон. Юнги глазам не поверил, увидев номер Чимина. — Алло, — ответил он, но на другом конце была тишина. — Чимин? — позвал он чуть громче и услышал в трубке неровное шумное дыхание. — Юнги… — сдавленно произнёс Пак, всхлипывая, и где-то совсем рядом просигналила машина. — Ты плачешь, Чимин? — неуверенно спросил Мин. — Что с тобой? Где ты? — Я в такси. Я еду домой, — сказал он тихо. — Юнги, ты… ты простишь меня? — За что я должен простить тебя? — голос Мина прозвучал слишком взволновано, мгновенно выдавая его встревоженность. — За всё то, что я сказал тогда тебе. Я был не прав, — Чимин снова всхлипнул и тяжело вздохнул, прежде чем продолжить. — Я могу понять тебя, правда могу, не знаю, почему я так разозлился на тебя… и за то, что сбежал, не ответив, тоже прости. Ты так нужен мне, Юнги… так нужен… — Что-то случилось? — крепче прижимая к уху трубку, спросил Мин, уже догадавшись, что Пак в отчаянии, поэтому он звонит ему. Больше некому. — Джун больше не справляется. Его страдания становятся невыносимыми. Они попросили… попросили меня… — Чимин совсем расплакался, до Юнги доносились одни лишь всхлипы, но он и так уже всё понял. — Чимин, я сейчас… — Мин не успел договорить, звонок неожиданно оборвался. Чимин сам его сбросил, потому что был больше не в состоянии говорить. Он сжался на заднем сидении такси, прикрывая лицо ладонями. Решение позвонить Юнги было спонтанным и, как ему теперь казалось, глупым. — Остановите мне здесь, пожалуйста, — попросил он водителя, торопясь скорее оказаться на воздухе. На улице было свежо, он зашагал в сторону дома, надеясь, что небольшая прогулка поможет ему справиться с нахлынувшей паникой и успокоиться. Холод обжигал влажные щёки, дыхание сбилось, в глазах продолжало мутнеть и приходилось без конца промакивать их рукавом. Идти было недалеко, он уже видел свой дом и… знакомую фигуру у двери. — Что ты здесь делаешь? — спросил Пак, удивляясь, как Юнги добрался быстрее него. — Тебя жду, конечно, — запыхавшимся голосом проговорил Юнги. Чимин опустил голову, не желая, чтобы Мин видел его заплаканное лицо, и открыл перед парнем дверь. — Заходи, — пригласил он, и услужливо поставил перед ним тапочки. — Хочешь чего-нибудь? — всё так же пряча глаза, растерянно проговорил Чимин, не зная как теперь вообще вести себя рядом с ним. — Я выпил бы чаю, — смущаясь не хуже Пака, ответил Мин. У Чимина был красивый дом — весь в светлых тонах с паркетным полом, дорогой мебелью и до блеска сверкающий чистотой. Такие дома Юнги видел прежде, разве что по телевизору. Пак провёл его по широкому холлу в просторную кухню, смежную со столовой, где помимо обеденного стола была ещё и барная стойка, за которую собственно и сел Мин, оглядываясь по сторонам. — Боже, шаром покати… — вздохнул Пак, открывая холодильник. — Джуну стало хуже, мама вынуждена разрываться между работой и ним, без неё дома полная анархия со всеми вытекающими последствиями, — виновато произнёс он и принялся заглядывать в кухонные шкафы. — Прости, есть только печенье, — он достал пачку печенья и, разорвав упаковку, высыпал его в чашку. — Да оставь ты всё это, — Юнги выдернул у него из руки упаковку и отложил её в сторону. — Посмотри на меня, Чимин. Чимин притих и, опустив голову, принялся царапать ногтем большого пальца столешницу. — Посмотри же на меня, — чуть тише повторил Мин, подходя к нему. — Ты в порядке, Чимин? Мин дотронулся до руки Пака, и тот резко поднял голову, посмотрев на него покрасневшими от слёз глазами. — Нет… — ответил он почти шёпотом и, не отрывая взгляда от Юнги, заторможенно, словно в замедленной съёмке, протянул к нему руки, дотрагиваясь до его талии. — Я думал, что готов ко всему, но мне так страшно... — Пак принялся мять пальцами толстовку Мина. — Прости, что позвонил и расплакался в трубку, я просто запаниковал… — Чимин… — вздохнул Юнги. — Это ведь твоё тело. Никто не вправе осуждать тебя, если ты не согласен отдавать свои органы. Ты же живой человек, а не конструктор, — он обнял его одной рукой и тихонько похлопал ладонью по спине. — И ты ведь тоже сын своих родителей. Они должны понять тебя и простить. — Я себя не прощу. Чимин отстранился и облокотился на барную стойку, опустив голову. Отросшие волосы скрыли от Мина его лицо. Он прижал ладони к груди и начал едва заметно покачиваться. «Это нервное», — подумал Юнги и заправил ему прядь волос за ухо. — Если бы я только мог, хоть чем-то помочь тебе... Но всё что я могу — это быть рядом. Сейчас. Только в это мгновение, потому что завтра ты снова исчезнешь, — расстроено проговорил Юнги. — Скажи, как мне быть, скажи, что ещё я могу сделать? — Будь моим другом. — Не могу, Чимин. — Ты злишься на меня за то, что я наговорил? — виновато взглянул на него Пак, поднимая голову. — Боже, конечно, нет. Ты вообще не должен был просить у меня за это прощения, — Юнги на несколько секунд замолчал, замечая, что Чимин смотрит на него так, как никогда прежде — с огромной тоской. — Я целовал тебя, и поцеловал бы снова. Я думаю о тебе иначе, совсем иначе, нежели должен. Нет. Мы будем плохими друзьями. Ничего не выйдет. Юнги отступил на несколько шагов, и это было не специально, но Чимину показалось, что он нарочно увеличивает между ними дистанцию в подтверждении своим словам. — Тогда будь тем, кем хочешь быть, — Пак неожиданно бросился к нему и снова вцепился в толстовку. — Я буду любить тебя… не знаю… быть может я уже люблю тебя. Да. Так и есть. Потому что не могу без тебя. Я думал о тебе всё это время и очень... очень сильно скучал. Будь со мной, Юнги. Клянусь никому ничего не говорить. Только не уходи, только не оставляй меня… Мин обхватил его руками, жмурясь от боли щемящей в груди, Пак прижимался к нему так же, как тогда за углом школы, ища защиты. — Я не могу остаться один, я не справлюсь без тебя, Юнги… — хрипло зашептал Чимин. — Ну что же ты… ну перестань же, — Юнги, немного отпрянув, взял его лицо в свои ладони. — Конечно, справишься. Ты так долго справлялся с этим один, ты очень сильный и на самом деле очень смелый. Я уверен, что ты способен преодолеть любые трудности и без меня… но я всё равно буду рядом. — Мин губами коснулся его щеки, снимая с неё одинокую солёную каплю. — Чтобы поддерживать тебя и… — он прижался своей щекой к его щеке, договаривая ему на ухо: — и чтобы любить. Юнги хотел поцеловать Чимина, он уже потянулся к его губам, и тот чуть подался ему навстречу, но в это же мгновение, хлопнувшая входная дверь, заставила обоих вздрогнуть и отстраниться друг от друга. — У нас гости? — удивился Дживон. — Да, это Юнги, мой одноклассник, — сказал Пак, стараясь не смотреть на отца. — Здравствуйте, — поклонился Мин. — Привет, — Дживон неожиданно протянул ему руку, будто бы они были давным-давно знакомы. — Хорошо, что пришёл навестить. — потряс он его ладонь в крепком мужском рукопожатии. — У вас ребята, всё нормально? Вы оба какие-то бледные. — Он всегда такой. А я просто немного расстроен… — признался Чимин. — Можно тебя на минуточку? — спросил его отец и отвёл в сторону. Дживон, чуть склонив голову, что-то долго говорил, и Чимин лишь кивал ему в ответ, смотря на отца снизу вверх. Рука мужчины коснулась предплечья Пака, погладив его, и переместилась на плечо. Юнги поджал губы, наблюдая за ними со стороны. Он не мог слышать, о чём они говорили, но всё это виделось ему как какое-то нежное насилие. Ибо как может человек, подвергающий своего ребёнка таким мукам, быть по-настоящему ласковым. Нет, он не гладил его по плечу, он давил на него. И Пак вернулся ещё более расстроенным, чем был, тем самым лишь подтверждая его мысли. — Боже… представляю, что ты подумал, увидев мою комнату и мой бардак, — усмехнулся Юнги, оказавшись в спальне Чимина, где царил идеальный порядок. — Ничего я не подумал, — грустно улыбнулся ему Чимин. — Твой дом уютнее моего, и дело совсем не в вещах или порядке, дело в людях. Мин наклонился вперёд, разглядывая полароидные снимки, прикреплённые крошечными прищепками к натянутому между полками шпагату. На снимках в основном были лишь Джун и Чимин, но были карточки и с его родителями. — Ты занимаешься фотографией? — спросил он, замечая на полке камеру и несколько объективов. — Мне нравится сохранять мгновения жизни с помощью камеры. И это весьма ценный навык, когда едва ли ни каждый день видишь смерть, — Чимин заглянул Мину за плечо, вместе с ним посмотрев на фотографии. — Разве это не чудо, когда можешь поймать миг и остановить время? Юнги осторожно взял в руки семейную фотографию, сделанную в планетарии, и с удивлением заметил, как сильно Пак похож на свою мать. — Вы с братом такие разные… «И ты всегда позади него», — подумал Мин, но промолчал. Однако Пак, взяв у него из рук фото, сам в какой-то степени озвучил его мысли: — Джун наше солнце, а мы все планеты, что вращаются вокруг него, — произнёс он, смотря на фотографию, и заметно загрустил. — Знаешь, я ещё раз посмотрел фильм «Начало», — решил сменить тему Мин и попятился, зовя его за собой, вытянув руки. — Но так и не понял конец, — он упал на мягкую кровать и с наслаждением провёл ладонями по нежному, плюшевому покрывалу. — Кобб проснулся или застрял навечно во сне? Чимин пожал плечом и лёг рядом с Юнги, что разглядывал потолок. — Может это не так уж и важно? — тихо сказал Пак. — То есть, как это? — повернувшись, посмотрел на него Юнги. — Может быть, смысл в том, что Кобб перестал спрашивать себя, где он — в реальности или во сне? — Чимин тоже лёг на бок, чтобы видеть лицо Мина. — Он перестал ждать, когда упадёт волчок, отбросил своё прошлое и позволил себе быть счастливым. — Я слишком глупый, чтобы об этом подумать, — покачал головой Юнги. — Нет, ты достаточно счастлив, чтобы так думать. Мин не стал возражать, понимая, что Пак прав, ему повезло куда больше, хотя бы в том, что он ни разу не задавался вопросом — любит ли его собственная мать. — Как берут костный мозг? — спросил Юнги, ведя пальцем по венке на запястье Чимина, просвечивающей сквозь тонкую кожу. — Сначала меня несколько дней стимулируют — колют специальные препараты, чтобы кроветворные клетки вышли в кровь. В целом я переношу это неплохо, меня только немного тошнит. Потом берут кровь из вены, отфильтровывают в специальном аппарате из неё стволовые клетки и возвращают обратно. Иногда необходима трансплантация, тогда костный мозг берут большой иглой из тазовой кости. — Это очень больно? — Совсем нет. Меня вводят в общий наркоз. Я ничего не чувствую. Больно потом — кости ужасно ноют. Когда я был маленький, врачи отказывались делать сильные обезболивающие из-за противопоказаний, и мне приходилось терпеть. В то время мои мучения казались мне невыносимыми, — Чимин свёл брови и поморщился от неприятных воспоминаний. — Но сейчас это уже не так болезненно для меня. — И как часто ты это делаешь? — Не знаю, — пожал плечами Пак. — Не так уж часто, на самом деле, — он немного задумался, потом поднял руку над собой и снял часы. — Мне было семь, когда я впервые лёг под общий наркоз и сделал это. Когда Джуна выписали, он подарил мне эти часы и сказал: «Храни их, однажды они станут тебе памятью обо мне». — Спасибо за жизнь, — прочитал Мин вслух выгравированную на часах запись. — А это что? — он поддел пальцем красную нить, повязанную вокруг запястья Пака. — Медсестра Нэнси повязала мне её, сказала, что она должна приносить счастье. — И как? Приносит? — Не знаю. Может быть. Проверь сам, — Чимин стянул с руки капроновую нить и, легко справившись с узелком, повязал её вокруг запястья Юнги. — Как и меня, храни её в тени рукавов, может быть однажды она тоже станет для тебя памятью, — улыбнулся Пак. — Надеюсь, что нет, — прошептал Юнги, но спрятал верёвочку под рукавом. — Останься сегодня со мной. — А твой отец не будет против? — Папа и не заметит, что ты здесь, но даже если так, ему будет всё равно. Джуна нет, не для кого соблюдать тишину-покой и закрывать дом на карантин, обливая всё вокруг дезрастворами. — Ладно, — кивнул Мин, соглашаясь. — Чимин, твой отец расстроил тебя чем-то? — Он сказал, что возможно, учитывая нынешнее положение вещей, мне будет лучше снова перейти на домашнее обучение. Ведь я хожу в эту школу только лишь потому что она ближе всех к дому. Так будет проще для меня, для учителей и самое главное для моих родителей. Я совсем не против, но мне бы хотелось видеть тебя чаще. — Значит учителя в курсе? — Мой отец платит им, чтобы они занимались со мной индивидуально. Или ты думал я сам по себе такой умный? — Да, именно так я и думал. — Тогда ты меня явно переоцениваешь. — Совсем нет, — тихо сказал Мин и лениво прикрывая глаза, притянул Чимина к себе. — Надо переодеться… — вздохнул Чимин, слабо сопротивляясь. — Ну… — поморщил нос Юнги. — Давай полежим так. Пак не стал возражать, чувствуя приятное бессилие рядом с Мином, и расслабился, прикрывая глаза. Он ощутил, как начинает проваливаться в сон, разомлев от приятного тепла. Юнги не двигался, дыхание его было тихим и мерным. От него исходило спокойствие, а объятия казались самым защищённым местом на свете. Чимин задремал, но прошло не больше часа, как он открыл глаза и, со стоном вздохнув, снял с себя потяжелевшую руку Мина, садясь на кровати. — От тебя так жарко. Ты как печка, — прошептал Чимин, замечая, что Юнги тоже проснулся и смотрит на него. — Дай мне что-нибудь, я весь мокрый, — попросил Мин, снимая с себя толстовку. Чимин был прав — стоило раздеться. Юнги с трудом стянул прилипшие к влажному телу джинсы с футболкой и встал под прохладный душ, отчего кожа сразу покрылась мурашками, а от прежней сонливости не осталось и следа. Послышался тихий стук, Чимин приоткрыв дверь, но не заглядывая, протянул руку и на ощупь положил на раковину чистую одежду. Юнги было необычно чувствовать на себе запах Чимина и видеть себя в его одежде, но это было приятно. Приятно было смотреть на Пака с мокрыми волосами и полотенцем на шее, такого домашнего, уютного и совсем не пугливого, приятно было пить с ним чай в пустой кухне, есть сухое печенье и с каждой секундой открывать в нём что-то новое, ощущая, как быстро растёт между ними близость, а когда все кружки чая были выпиты, приятно было вернуться в комнату и упасть вместе с ним на кровать, ногами отталкивая мягкое пуховое одеяло в сторону. — Я прочитал несколько записей в твоём ежедневнике, — неожиданно признался Юнги. — Прости. — О боже… зачем? — Чимин закрыл глаза ладонью. — Хотел понять, почему ты такой… — Когда-то у меня были друзья, но все они отказались от меня, и я воспринял это достаточно болезненно, чтобы наступить на эти грабли вновь. Мне было очень обидно, когда они стали встречаться и ходить куда-то втайне от меня, но сейчас я могу их понять. Я не мог позвать их к себе, потому что Джуну нужен был покой, а они меня к себе, потому что зачастую меня либо не пускали, либо тут же забирали обратно, чтобы увезти в больницу. Я мог отказаться прийти на праздник в последний момент, пропускал дни рождения и никогда не отмечал свой. В конечном счёте, они совсем от меня отгородились, я понял, что даже когда рядом с ними, то всё равно остаюсь в стороне. Однажды после школы мы пошли в кафе, и никто не обращал на меня внимания, никто не слушал. Тогда я просто ушёл, а они даже не заметили. В тот день я понял, что остался совсем один — это было больно. Потом меня перевели на домашнее обучение, и я окончательно замкнулся в себе. Мой мир ограничился стенами этой комнаты, я почти перестал разговаривать и не выходил из дома никуда, кроме больницы. Джун настоял, чтобы я вновь вернулся в школу. Мне этого совсем не хотелось, но я сделал так, как мне сказали, — Чимин дотронулся ладонью до щеки Юнги. — Я ведь никому не грубил и не пытался унизить, я просто не хотел больше заводить друзей, но меня за это возненавидели. Юнги тяжело вздохнул и взял его ладонь в свои руки. — Ты всегда мне нравился, но я никогда не выбирал тебя и никогда не заступался, потому что до смерти боялся, что кто-то узнает… — Юнги прикусил губу, не решаясь закончить вслух. — О моих предпочтениях… Боже, если бы только мои друзья могли знать, о чём я думаю сейчас, глядя на тебя, они бы уже точно меня прибили. — И о чём же ты думаешь? Мин подобрался поближе и обнял Чимина за поясницу. — Мне очень хочется поцеловать тебя, по-настоящему, — прошептал Юнги ему в губы. Пак хотел спросить, что он имеет в виду, и разве до этого их поцелуй был ненастоящим? Но не успел. Юнги дотронулся до его губ своими, и вопросов не осталось. Пак вмиг понял, что значит «по-настоящему», когда Мин углубил поцелуй, проникая языком меж разомкнутых зубов ему в рот. «Я не умею», — хотелось сказать Чимину, но он вдруг понял, что всё выходит само собой, будто тело его уже знает, что нужно делать. Он закрыл глаза, полностью отдаваясь Юнги, и новому, незнакомому ему до этого момента чувству близости. Чимин словно падал куда-то в мягкое облако и крепче переплетал свои пальцы с пальцами Мина, стремясь слиться с ним в единое целое. Руки, что неустанно гладили Чимина по спине и волосам, вдруг остановились. Нежно оттягивая нижнюю губу, Мин оторвался от него, поймав в ответ громкий вздох, подозрительно похожий на стон. Пак открыл глаза, встречаясь с Юнги взглядом, и замер, вмиг осознав, почему тот остановился. Чимин возбудился и упирался своим возбуждением прямо ему в бедро. — У тебя… — тихо заговорил Мин. — Прости, — испуганно прошептал Чимин, радуясь, что в комнате достаточно темно, и Юнги не увидит, как его лицо заливается краской. Пак дёрнулся, желая отстраниться, но неожиданно снова оказался затянутым в поцелуй. Мин мягко, словно смакуя, сминал его губы, вновь заставляя млеть от щемящей грудь нежности. Тёплая ладонь прижала его обратно и, забравшись ему под футболку, огладила низ живота. Чимин обнял руками чужую шею и шумно выдохнул. Он совсем растерял всю свою стыдливость и откровенно пьянел от этих прикосновений и влажных поцелуев. Юнги потянул за резинку его боксеров, спуская её ниже, и осторожно дотронулся до оголенной плоти. Чимин вздрогнул, почувствовав чужое тепло в таком месте, и невольно сжал колени, сдавливая бедро Мина, но тот лишь улыбнулся в поцелуй и, размазав выделившуюся смазку, ритмично задвигал рукой, то слегка сжимая, то расслабляя пальцы. Пак снова издал громкий вздох, похожий на стон и, прильнув зацелованными губами к Юнги ещё сильнее, принялся перебирать его короткие чёрные пряди волос на затылке, вызывая своими прикосновениями легкие мурашки по всему телу. Мин прерывисто задышал, плотнее прижимаясь пахом к Чимину, и тот отчетливо чувствовал через тонкую ткань белья его набухший член. — Юнги, стой… я сейчас… — зашептал Пак, обжигая неровным дыханием Мину шею. Но Юнги лишь сильнее сжал пальцы вокруг члена и ещё несколько раз провёл по нему рукой, обнажая головку. Чимин вцепился ему в плечо, удовлетворение накрыло его волной, он зажмурился и, судорожно выдохнув сквозь сжатые зубы, излился прямо в чужую руку. Мин в ответ хрипло простонал где-то над ухом, и резко затих, уткнувшись носом ему в волосы. Пак ощутил, как просачивается влага сквозь бельё Юнги, и чуть отпрянул, несмело взглянув на разомлевшего парня, чья рука, всё ещё держала его член. — Я сейчас, — робко проговорил Мин, словно опомнившись, и вскочил с кровати. Он провёл в ванной времени больше, чем ему на самом деле требовалось, боясь вернуться обратно к Паку. Вся его уверенность куда-то вдруг испарилась и заменилась ужасным стыдом. Он хотел помочь лишь Чимину, а в итоге сам кончил в трусы, хуже, как ему казалось, не придумаешь. Юнги осторожно выглянул из ванны в спальню, прикрываясь полотенцем. Чимин лежал, отвернувшись. Он положил на его место чистое бельё, и Мин, тут же натянув его на себя, нырнул под одеяло. Повисла тишина. Но Пак не спал, Юнги видел, как он двигается, разглаживая ладонью простыни рядом с собой. Он придвинулся ближе, обнимая его со спины, и поцеловал между лопаток. — Прости, если я сделал что-то не так, — шёпотом сказал Юнги. — Всё в порядке, — тихо ответил Чимин, переплетая свои пальцы с его. Юнги прижался щекой к спине Пака, стараясь прильнуть к его телу как можно ближе, чтобы чувствовать его всего в своих руках. — Чимин, я люблю тебя, — сказал он тихим, но уверенным голосом. Прошло несколько длинных секунд, прежде чем в темноте прозвучало в ответ: — Я тебя тоже.