Плохие друзья

Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь, Но только не последней каплей горя! И если скорбь дано мне превозмочь, Не наноси удара из засады. Пусть бурная не разрешится ночь Дождливым утром — утром без отрады. Оставь меня, но не в последний миг, Когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, Что это горе всех невзгод больнее, Что нет невзгод, а есть одна беда — Твоей любви лишиться навсегда. Шекспир — Сонет 90 Урок уже начался, когда послышался тихий стук, и на пороге кабинета появился Чимин. Они с Юнги расстались всего несколько часов назад, но взгляд Пака с первой секунды, как только он вошёл, всё равно был прикован лишь к нему. Извинившись за опоздание, он прошёл к своему месту, стараясь больше не смотреть на Мина, чтобы ненароком не улыбнуться ему, но всё равно чувствовал, как лисьи глаза продолжают неотрывно следить за ним. Прошло всего несколько минут, и Мин толкнул его стул легонько ногой, передав записку. Хочу, чтобы каждый твой день начинался мною и мною же заканчивался. Улыбка тронула губы Чимина, и он мельком взглянул на Юнги через плечо. Но даже короткого взгляда было достаточно, чтобы сердце его опять заколотило по рёбрам как бешеное. Каким же острым вдруг стал его слух, теперь он мог уловить каждый томный вздох, доносившийся с задней парты, он слышал шелест страниц, росчерк ручки, поскрипывание карандаша и трение ластика о бумагу. Какая математика… какие функции… Единственное, на чём он был сосредоточен — Мин Юнги, сидящий за его спиной. «Чудо. Не иначе…» — подумал Пак, наблюдая, как по асфальтированной дорожке, ведущей к спортплощадке, прямо к нему навстречу идёт Тэхён. Ким улыбнулся ему своей широкой, обаятельной улыбкой и, хлопнув по-дружески по плечу, обнял одной рукой за шею. — Чимин! Как я рад, что встретил тебя! — Тэхён утянул Пака на скамейку, с интересом вглядываясь ему в лицо. — Как твои дела? — Всё хорошо, — не задумываясь, произнёс Чимин заученную фразу и несколько раз кивнул в подтверждение своих слов. — Лучше расскажи, как ты устроился на новом месте? — В Сеуле мне нравится больше, но здесь было проще. А вообще ты оказался прав, там столько возможностей… Раздался громкий гогот, и Тэхён интуитивно повернулся в сторону шумной толпы, собравшейся неподалёку. — Ничего не меняется, — усмехнулся он, посмотрев на Гэри, вокруг которого собрался народ. Гэри встал ногами на лавку и сел на её спинку, возвышаясь над остальными. Юнги, стоящий рядом с ним, словно почувствовал на себе взгляд Чимина и взглянул на него в ответ, на лице его промелькнула полуулыбка, и он тут же отвёл глаза в сторону. — Знаете, кто действительно дерётся как дьявол? — спросил Гэри, лукаво улыбаясь. — Мин Юнги, — он кивнул в сторону друга. — вырубает с одного удара. — Это точно, — подтвердил Хёджин. — Ростом невысокий, а кулак тяжёлый. — Правда, ведь, Юнги? — спросил Гэри. — Не знаю, может быть, — равнодушно произнёс Мин. — Может быть? — Гэри спрыгнул с лавки и подошёл к Юнги вплотную. — Не скромничай, покажи им. — Чего?! — скривился Юнги. — Покажи, на что способен. — Я не буду драться в школе. — Боишься? — Нет. Глаза Гэри сверкнули, он вновь широко улыбнулся и отступил от него на несколько шагов. — Тогда давай, раз не боишься, докажи, что не слабак. Чувствуя, что намечается что-то интересное, подтянувшийся народ заполнил спортплощадку. Юнги недовольно вздохнул, замечая, что его обступают со всех сторон. — Гэри, мне не нужны неприятности. Я не буду никому ничего доказывать, — спокойно проговорил Мин, но в ответ незамедлительно послышались разочарованные вздохи. — Почему? Боишься? — гнул своё Гэри. — Я же сказал, что нет. — Отлично! — парень развёл руки в стороны и покружился вокруг себя, а потом решительно двинулся вперёд, в два шага оказываясь возле Тэхёна с Чимином. — Ну-ка, иди сюда! — он грубо дернул Пака за руку, потащив за собой. — Нет… — замотал головой Юнги, когда Гэри толкнул к нему Чимина. — Я не буду этого делать. — Это смешно, — влез Хосок, — Пака вырубить раз плюнуть, он ведь даже драться не умеет. Вот пусть меня попробует… — Уйди вон, Хосок! — рявкнул Гэри. — Я хочу, чтобы это был он. Чимин заметно побледнел. В глазах его читался ничем не прикрытый ужас. — Да пошёл ты! Я не буду его бить, понятно?! Ни его, ни кого-то другого! — Юнги оттолкнул Гэри, собираясь уйти, но тот толкнул его в обратку. — У тебя какие-то проблемы, Гэри? — разозлился Мин. — У меня — нет, а вот у тебя похоже — да, — он снова толкнул Мина, и собравшаяся толпа начала перешёптываться. — Или ты думал, никто не замечает, как вы переглядываетесь? А, Юнги? Что за записку ты ему сегодня передал, что он так лыбел? — Гэри ткнул пальцем Чимину в щеку, вынуждая его отвернуться. — Ты боишься к нему прикоснуться. Ты смотришь на него, смотришь не так, как на всех нас. Ты сидишь рядом с ним, стоишь в строю рядом с ним, ходишь на те же факультативы… Все уже заметили твоё к нему отношение. — Какое отношение? Что ты, черт возьми, такое несёшь?! А? Он слабее меня, это глупо и низко самоутверждаться за его счёт. Ясно? Но ты всегда считаешь иначе! — ответил Юнги на повышенных тонах. — Я считаю, что ты и он — два гомика! — выкрикнул ему в лицо Гэри. Юнги оцепенел, чувствуя, что все взгляды направлены на него. Кто-то засвистел ему в спину. Внутри словно всё оборвалось, он ощутил, как летит куда-то в бездну, навстречу презрительным взглядам и унизительным выкрикам. Свист в честь его позора и ядовитый смех раздавался всё громче, и всё громче билось его сердце, уже до краёв полное боли. Чимин смотрел на него, не моргая. В его мокрых, испуганных глазах застыло отчаяние, будто он уже знал, что вот-вот разорвутся важные нити, но был перед этим абсолютно бессилен. Юнги зажмурился, сжимая кулак. Рука его взметнулась в воздух. Чимин не дрогнул. Он смотрел на Юнги всё с той же, присущей ему покорностью, с какой смотрел всегда. Издав тихий стон, Пак упал на асфальт, не выдержав силы удара. — Доволен? Все довольны?! — выкрикнул Мин, поворачиваясь лицом к Гэри. — Нет, — поморщился Гэри. — Разве это был удар? Смотри, он уже встал. Юнги, резко развернувшись, снова ударил Пака по лицу так, что тот вновь повалился и закашлял, сплевывая кровь. — Не вставай! Не вставай! — выкрикнул Юнги, видя, как Чимин, шатаясь, поднимается на ноги, и, взглянув в его испачканное кровью лицо, ударил снова, не дав встать на ноги. Пак прижался к асфальту и, сделав несколько тяжелых вдохов, упёрся ладонями, приподнимаясь и становясь на колени. — Не вставай, Чимин… — произнёс Мин, едва сдерживая слёзы. — Пожалуйста… — едва слышно прошептал он. Чимин громко простонал, с трудом поднимаясь с колен, слишком откровенно делая это назло. Лицо его было поранено, губы и нос разбиты, одежда в крови, глаза полны слёз, он держался из последних сил, но продолжал смотреть на Юнги, и упорно молчать, терпя унизительные побои. И Мин прекрасно знал зачем. Чтобы сделать ему ещё больнее, указать какое он подлое ничтожество, чтобы это разочарование, которое он видит в его глазах, запомнилось ему на всю жизнь. Глухо зарычав, Юнги замахнулся, и Чимин, в очередной раз, не устояв на ногах под тяжестью кулака, оказался на асфальте. Юнги отступил на несколько шагов, прижимая к губам тыльную сторону ладони. Пак едва приподнялся, но тут же обессилено прижался обратно. Раздался громкий свисток, вся толпа тут же бросилась в рассыпную, и чьи-то крепкие руки потянули застывшего Мина. — Юнги! Очнись же! — крикнул Хосок ему на ухо, продолжая тащить его за собой. На спортплощадке уже почти никого не осталось. Никого, кроме Чимина, плюющего вязкую кровь на асфальт, Тэхёна рядом с ним и учителя физкультуры, в панике схватившегося за голову руками. 2020. Воскресенье. Чимин лениво открыл глаза. Солнце спряталось где-то за толщей серых облаков, и было слишком пасмурно, чтобы понять какое сейчас время суток. На часах уже был полдень. Однако вставать всё равно совсем не хотелось, и если бы не Аспи, нарезающий круги вокруг своей чашки, издавая противнейшие хриплые звуки, лишь отдаленно напоминающие мяуканье, вряд ли он бы вылез из-под одеяла. Вырванные провода так и остались небрежно брошенными на полу. Чимин поморщился, вспоминая вчерашний вечер и бессонницу, из-за которой теперь раскалывалась голова. — Будет дождь, — вздохнул он, посмотрев в окно на тяжёлые, нависшие тучи. Вчерашний суп на обед. Сладкий чай. Видео на Ютубе, чтобы не было скучно. Вроде всё как всегда. Только связывается тугим жгутом в животе тревога, и ноет, царапает, скребёт под рёбрами когтями старая обида. Чимин открыл ноутбук, загрузил фотографии, включил музыку. Обычный выходной. Только осыпается серым пеплом сердце, желая быть развеянным перед глазами того, кто его так безжалостно растерзал. Прошло несколько часов, Пак устало вздохнул, понимая, что практически ничего не сделал, потому что большую часть времени просто просидел, бесцельно пялясь в экран. Он полистал плейлист, ища что-то под настроение. Запела Эдит Пиаф, и Пак закрыл глаза, опуская голову себе на руки. Хотелось проснуться. Открыть глаза в другом месте, чтоб ухнуло неприятно сердце, как после приснившегося кошмара, и тут же на смену пришло облегчение, что всё случившееся оказалось сном. Затрезвонивший над ухом сотовый заставил его поднять голову. — Алло, — тихо сказал он, выключая музыку и падая обратно на стол. — Что у тебя с домашним? Не дозвониться, — взволнованно проговорил Тэхён. — Сломался, — солгал Пак. — Я видел Юнги. — Я знаю, он оставил мне сообщение. Хочет встретиться. — А ты? — А я нет, — вздохнул Чимин. Повисла пауза, Тэхён шумно вздохнул в трубку. — Какой он? — тихо спросил Пак. — Он изменился? — Немного изменился. Повзрослел, возмужал и… погрустнел. Чимин попытался представить, как сейчас может выглядеть Юнги, как могли измениться его черты, ведь столько лет прошло, теперь он уже не мальчик — он мужчина. — Погрустнел? — Ну, мне так показалось… Встретился бы с ним, и сам посмотрел, раз так интересно. — Совсем не интересно, — сказал Пак. — Просто спросил. — Почини свой телефон, ужасно раздражает, когда до тебя не… — А он спрашивал обо мне? — перебил Чимин друга. — Спрашивал, — снова вздохнул Тэхён. — И что он спрашивал? — Как ты, где ты, всё ли у тебя хорошо. Я сказал, что всё хорошо. — А он… как он? — Вроде неплохо. — Неплохо? — зачем-то переспросил Чимин, чувствуя, что ему становится не по себе. — Вроде да, — спокойно повторил Тэхён. — Я тебе перезвоню, Тэхён, — Пак сбросил звонок, не дождавшись ответа, и глубже зарылся лицом в рукав мягкого свитера. Заныло в груди с новой силой. Он глубоко задышал, пытаясь прогнать из головы образ Юнги, додуманный им самим же. Тоска, мучительная, вязкая как смола, обрушилась на него неконтролируемым потоком, словно и не было между ними пропасти в семь долгих лет. Как никогда ему хотелось нарушить окружавшую его тишину, хотелось кричать так громко, как только сможет, до боли в горле, до хрипоты в голосе, кричать так долго, пока в лёгких совсем не останется воздуха. Но крик как всегда застрял у него где-то в горле, и он его так и не услышал. Чимин сорвался с места, на ходу стягивая с себя свитер, и распахнул шкаф. Руки зашарили по аккуратно развешанной одежде. Он мельком взглянул на часы. Всего четыре часа дня. Ещё не вечер. Пак стал судорожно соображать, вечер — это вообще со скольких до скольких? Понятие весьма условное. С 18:00 до 21:00? Во сколько Юнги будет его ждать? Быть может, понятие о вечере Юнги совсем не совпадает с его. Быть может, вечер Мина начинается вообще в 22:00. — Господи, да что я делаю?! — прошептал Чимин, качая головой, и захлопнул шкаф. В 20:57 он вышел из такси напротив заведения с ярко подсвеченной неоном вывеской «The Edison». Чимин вспомнил, что уже бывал в этом баре прежде, и что тут подавали отборный американский бурбон и убийственно-прекрасный Манхэттен, и теперь был уверен, что дела у Юнги и вправду идут неплохо, раз он предложил ему увидеться именно здесь. Пак подошёл ближе и заглянул в небольшое окно, никак не решаясь войти внутрь. Теперь, после долгих и мучительных терзаний, всё же приехав, он надеялся, что Мина внутри не окажется. Однако к великому его огорчению, Мин был первым на кого упал его взгляд. Да, это точно был он. Юнги сидел за барной стойкой, спиной к окну, но Пак узнал его мгновенно и тут же отшатнулся от окна. — Это кто-то из школы? — спросил Джун, морщась вместе с Чимином, что терпел болезненные манипуляции медсестры, обрабатывающей ему рану на губе. Чимин лишь отрицательно качнул головой, не отрывая застывшего взгляда от чаши с окровавленными салфетками, стоящей рядом с ним. — Он не говорит, кто это сделал, — раздражённым тоном произнесла Ёнхи. — Почему ты молчишь? — спокойно спросил Джун, дождавшись, когда медсестра выйдет из палаты. — Да, Чимин, почему ты молчишь?! — повторила Ёнхи, что явно была на взводе. Чимин, сжавшись, опустил голову, принимаясь теребить пальцами край больничного одеяла Джуна. — Смотри на меня и отвечай! — Ёнхи грубо схватила сына за подбородок, насильно поднимая его голову, от чего тот громко взвизгнул от боли. — Мам, перестань! — напугался Джун. — Маленький избалованный поганец! Ты ещё решил мне нервы помотать! — закричала Ёнхи. — Думаешь, мне без тебя проблем не хватает? — в горячке она схватила с подноса, забытого медсестрой, использованную капельницу и принялась хлестать ею Чимина. — Мам! Мама! — попытался докричаться до неё Джун, но он был слишком слаб и от того голос его сделался тихим. — Совсем довести меня решил?! Посмотри на Джуна! Посмотри на своего брата! Думаешь, ему легко? Думаешь, мне легко? Ты хоть понимаешь, в какой ситуации мы находимся?! Ты ещё что мне устраиваешь? Засранец! Лицо Ёнхи покраснело, её крик разносился на всё отделение. Чимин лишь сжимался всё сильнее, боясь даже посмотреть на мать, что лупила его тонкой резиновой трубкой куда придётся, и молчал, кротко поглядывая на брата. — Я сказал, прекрати! — что было сил, выкрикнул Джун, замечая, как на руке младшего осталась красная полоса от хлёсткого удара. Ёнхи выронила на пол капельницу и, прижав к губам ладонь, попятилась от Чимина. — Боже… — прошептала женщина, замотав головой. — Боже… — повторила она тише и выбежала из палаты. Джун со стоном вздохнул, чуть сдвигаясь в сторону, и потянул Чимина за руку. — Иди ко мне. Пак немного помедлил, но всё же забрался на больничную койку, ложась рядом с братом. От него пахло медикаментами и спиртом, он редко, тяжело дышал, а кожа его вблизи казалась ещё желтее. Врачи больше не боролись с лейкемией, о ремиссии уже никто не вспоминал. В этом не было смысла. Его убивало другое. Теперь, чтобы внушить его организму, будто бы он здоров, нужна была новая печень. — Ну, простите меня, — всхлипывая, проговорил Чимин и прижался к плечу брата. — Простите… — Она просто сорвалась на тебе, понимаешь? Мама накричала на тебя из-за меня, она просто устала, Чимин. Я в этом виноват. — Джун на ощупь взял брата за руку. — Ну что же с тобой случилось, скажи мне. — Глупость. Глупость случилось со мной, Джун. Я очень сильно ошибся, — Пак крепче сжал слабую руку Джуна. — Почему ты не говоришь родителям, кто это сделал? Чимин потерся о его плечо лбом и протяжно простонал. — Потому что я люблю его, — Пак почувствовал, как Джун задержал дыхание после его слов. — Да, именно так, как ты подумал… — Тише, тише, — зашептал Намджун, ощущая, как Чимин начал подрагивать и хватать ртом воздух в бесшумном рыдании. — Он говорил мне такие вещи… он так целовал меня… так прикасался… я такой глупый, что поверил ему, Джун. Я вдруг решил, что значу для него столько же, сколько он для меня. Чимин замолчал, пряча своё изувеченное лицо за плечо брата. Намджун тоже молчал, потирая тихонько большим пальцем маленькую ладошку в своей руке. — Вытри слёзы, мой ангел. Поверь мне, никто в этом мире их не стоит, — заговорил он шепотом. — И запомни это чувство. Хорошенечко запомни — как тебе больно. На случай, если твоё влюблённое сердце захочет его простить и вернуть обратно. В 20:59 Чимин несмело дотронулся до дверной ручки, задерживая дыхание на вдохе. Но ни с чем нельзя порвать раз и навсегда, прошлое обрушилось на него, завалив под обломками. Он зажмурился, в секунду припоминая, как сжались в плотные кулаки руки, что так ласково касались его тела ночью, и как почувствовал впервые вкус крови на нежно зацелованных губах, вкус крови и предательства. Маленькая капля упала на его руку, затем ещё одна. Заморосивший дождь словно заставил его очнуться. Пак распахнул глаза, и ладонь его, медленно соскользнув с дверной ручки, безвольно упала вниз. Он отступил от двери на несколько шагов и, резко развернувшись, выбежал на тротуар с поднятой рукой, останавливая проезжающее мимо такси.