Плохие друзья

Мин заглянул в просторное помещение, где за многочисленными осветителями и штативами не сразу смог увидеть Чимина, стоящего с камерой в руках и сосредоточенно рассматривающего сделанные снимки. Прошло несколько дней с их последней встречи. Юнги мог бы приехать и раньше, но побоявшись показаться слишком назойливым, решился встретиться с Паком только к концу недели. Чимин чуть склонил голову, увлечённо всматриваясь в небольшой экран камеры, и прикусил задумчиво нижнюю губу, совсем его не замечая. Юнги не хотелось напугать парня, и он тихонько постучал по дверному косяку. Пак поднял голову, посмотрев на него, и на мгновение застыл, словно увидел призрака, но призрака приятного, поскольку губ его коснулась улыбка, добрая и искренняя, та самая, по которой Мин так сильно скучал. — Юнги? — удивился он и подошёл ближе. — У меня были дела неподалёку, — начал почему-то оправдываться Мин. — Подумал, что может быть смогу подбросить тебя до дома. Чимин ничего не ответил, он смотрел на него так, словно ждал чего-то еще. Юнги немного смутился, вмиг подумав, что заявляться к нему вот так было очень плохой мыслью. Все его идеи касаемо Чимина всегда казались ему идеальными в тот момент, когда приходили в голову, но стоило только за них взяться, как они с треском проваливались в первую же секунду. Так было при их встрече у бара, когда он повёл себя как последний кретин, так было в квартире у Пака, когда он не сказал ни слова из всего того, что собирался сказать в своё оправдание, и так будет сейчас. — Если ты уже закончил, — совсем неуверенно проговорил Юнги. — Но если нет, то ничего… — Как насчёт того, чтобы вместе поужинать? — неожиданно предложил Чимин. Конечно, вопрос его можно было считать риторическим. К тому же, как поспешил заверить Пак, в ресторанчике за углом отличный самгёпсаль. Вечер выдался на удивление тёплым, и было решено остаться на воздухе. Чимин, очевидно бывающий в этом заведении довольно часто, уверенно шагая, провёл его к столику на открытой веранде, что был скрыт от случайных прохожих разросшейся лозой дикого виноградника. — Так чем ты занимаешься? — спросил Пак, внимательно посмотрев на Мина. — Надеюсь, ты не стал бандитом? — Я похож на плохого парня? — удивился Юнги. — Немного напоминаешь, да, — утвердительно покачал головой Пак. — Нет, я не бандит, — улыбнулся в ответ Мин и, сняв кепку, провёл рукой по волосам, пропуская сквозь пальцы непослушные пряди. — У нас с Хосоком совместный бизнес — небольшая гостиница в Синчоне, и мы планируем в скором времени открыть кафе. — Хосок всегда был тебе хорошим другом, — задумчиво проговорил Пак. — Мы отдалились в последнее время. Не то чтобы я был против их с мамой отношений, я хочу, чтобы моя мама была счастлива, очень хочу, но мне не слишком приятно видеть то, как Хосок прикасается к ней. Я ничего не могу с собой поделать, он ведь мой лучший друг, а она моя мать, понимаешь? — взглянул он на Чимина, и тот кивнул в ответ. — Хотя, если посмотреть с другой стороны, он лучший из всех её мужчин. Хосок заботливый и терпеливый, я бы сказал, невероятно терпеливый, — Мин, на мгновение задумавшись, улыбнулся, что-то вспомнив. — С моей мамой бывает очень непросто. — Всё равно тебе сильно повезло с ней, она такая понимающая и добрая, — Чимин прикусил губу и, немного помедлив, добавил, — и она тебя очень любит. Юнги заметил, каким ласковым стал взгляд Чимина, ласковым, но вместе с тем печальным. И он догадывался, от чего именно возникла в глазах его эта грусть. — Чимин, — Юнги стал тише и чуть подался вперёд, увеличивая некую интимность возникшую вдруг между ними. — Ты поддерживаешь связь со своими родителями? Пак глубоко вдохнул и медленно тяжело выдохнул, сворачивая губы трубочкой. Он едва заметно качнул головой, скорее отвечая себе самому, чем Юнги, и опрокинул полную стопку, даже не поморщившись, словно то была вода, а не соджу. — Подпиши вот здесь и… здесь, — Нэнси поставила в заполненном бланке две галочки карандашом. Пак склонился над документами, несмело взяв дрожащими пальцами ручку. Ёнхи села рядом, под её тяжёлым взглядом он согнулся ещё сильнее, сосредотачивая свой взгляд на едва заметной точке, что уже успел поставить рядом с галочкой Нэнси. — Я не могу, — тихо сказал Чимин. — Что ты сказал? — Ёнхи с недоумением взглянула на мужа и наклонилась к сыну, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Я не могу, — повторил Пак так же тихо. — Что это значит? — спросила женщина, нервно постукивая ногтями по столу. — Я не буду этого делать, — произнёс Чимин, не поднимая головы, и положил ручку рядом с бланком. — Что значит, не будешь? Ты же был согласен. Что происходит, Чимин? — повысила голос Ёнхи, и Чимин поднял на неё взгляд. — Я не говорил, что согласен. Я вообще не сказал ни слова, вы сами так решили, — проговорил он почти шёпотом. — Я не узнаю тебя, Чимин… Разве ты не хочешь помочь Джуну? Ты же всегда говорил, что готов на всё ради него, так что случилось? — Ёнхи встала, хватаясь руками за голову. — Это всё из-за того что я накричала на тебя, да? Из-за того, что я была с тобой груба? Так сейчас совсем не время для обид! — Нет, мама. Просто я тоже хочу жить. Вы думали об этом когда-нибудь? Когда-нибудь вы думали обо мне?! — хлопнул себя по груди ладошкой Пак и встал следом за матерью. — Я тоже живой, мне тоже может быть страшно и больно, — слёзы потекли по его щекам, он быстро смахнул ладонью крупные капли, но следом тут же покатились новые. — Печень — это не костный мозг, они будут резать меня, заберут часть моего органа. Операция может продлиться больше четырёх часов, если что-то пойдёт не так — я истеку кровью на операционном столе. А ведь Джуну это, скорее всего, даже уже не поможет! — Пока есть хоть один шанс, пусть даже он мал, мы должны попробовать! Ты ведь хочешь помочь ему, Чимин? Ты же хочешь, чтобы он остался с нами? — Ёнхи с надеждой взглянула на медсестру. — Нэнси, скажи ему, что он полностью восстановится, что операция не причинит ему вреда. Ведь так? — Подобный риск действительно существует. Примерно у 12% доноров наблюдаются различные осложнения. Простите, но он должен иметь представления о возможных последствиях, — Нэнси с нескрываемой жалостью посмотрела на Пака, беспрестанно стирающего с лица слёзы. — 12% это немного. Тебе нечего бояться. Но только подумай, что благодаря тебе Джун будет жить. Разве это не оправдывает любые риски? — Боже мой… — громко вздохнул за спиной Чимина Дживон. — Нэнси оставь нас, пожалуйста. Медсестра вышла, и Пак вмиг почувствовал себя совсем беззащитным, ему захотелось броситься вслед за ней. Маленький кабинет тут же превратился в пыточную камеру, а он сам в преступника, которого ожидал крайне жёсткий допрос. — Да что ты, мать твою, несёшь?! Ты обезумела?! — Дживон ударил по столу ладонью, ручка, подпрыгнув, скатилась на пол. — Как возможность спасти одного ребёнка может оправдать риск потерять другого? Ты с ума сошла? Ты же в лицо ему говоришь, что он не нужен тебе! Не смей произносить подобного больше никогда! — прокричал он и снова хлопнул рукой по столу, отчего Чимин вздрогнул, интуитивно прижав руки к груди. — Зато ты вечно молчишь! Даже сейчас! Какого черта ты молчишь, Дживон? Из-за его глупости мы потеряем Джуна! — закричала в ответ Ёнхи. Чимин зажмурился и впился ногтями в свою руку, раздирая до крови тонкую кожу на сгибе локтя и оставляя красные полосы, вдоль вен до самого запястья. Земля под ногами горела, воздух стал чем-то тягучим, комом в горле застрял крик боли, что жгла его изнутри. — А что я должен сказать ему? Вынудить его насильно? Он не хочет, ты же видишь. Будем его заставлять? Держать за руки и за ноги, как тогда, когда он был маленьким? Но он уже не ребёнок, Ёнхи. — И из-за него Джун умрёт! Чимин с хриплым стоном вдохнул и присел на корточки, держась за спинку стула. И Дживон, и Ёнхи тут же замолчали, словно внезапно вспомнив, что их сын стоит между ними и всё слышит. Пак тихо заскулил, пряча лицо в ладонях. Скулёж быстро перешёл в вой, и он раскатисто разрыдался, сжимаясь в комок. Ласковые руки сгребли его в охапку. Он, зажмурившись, прислонился к мягкой щеке Ёнхи, хватаясь за неё и притягиваясь ближе. «Мама», — хотел сказать Чимин, но никак не мог справиться со своим дыханием и лишь промычал что-то невнятное. Мягкие губы вскользь коснулись его щеки, и он крепче обнял мать, затихая. От её одежды слишком сильно пахло медикаментами и антисептиком, а ткань блузки на ощупь совсем не походила на шёлк. Тяжело дыша, Чимин открыл глаза. Ёнхи стояла возле открытого окна, уткнувшись лицом Дживону в грудь. — Чш-ш-ш, ну всё, мой милый, — прошептала Нэнси, гладя его по спине. — Хорошие мальчики не плачут. — Мы поздравляем друг друга с праздниками. Иногда я вижусь с отцом, когда он приезжает по делам в Сеул… — Чимин замолчал и снова покачал головой. — Не думаю, что они смогли простить меня, Юнги. Нет, они не выгоняли меня из дома, не били, не наказывали. Но когда моя мама смотрела на меня… — он болезненно поморщился. — Каждую секунду я чувствовал, что она обвиняет меня в смерти Джуна, что она возненавидела меня за то, что я отказался быть его донором, и оттого так груба со мной. Хотя она никогда не была ласковой. Ну, может и была, но не со мной. И я… я очень часто вспоминал вас. Тебя, твою маму и Оззи… — Пак улыбнулся, но от его улыбки у Юнги защемило сердце. — Как бы я ни старался вычеркнуть тебя из своей жизни, в глубине души, думаю, я тебя всегда ждал. Юнги робко протянул ладонь, с опаской касаясь пальцев Чимина. — Однажды я дал себе слово, что навсегда исчезну из твоей жизни. И лучше бы мне не появляться, я боюсь, что совершил огромную ошибку, боюсь снова сделать тебе больно, боюсь разочаровать… Я тебя абсолютно не достоин, от меня лишь одни неприятности, я всем причиняю только страдания, и ты со мной тоже был бы несчастен, — Чимин перевернул свою ладонь и взял его за руку, Юнги тут же сжал её, выдыхая прерывисто, словно грозя расплакаться. — Боже мой, Юнги… — протянул Пак, как и Мин притягиваясь немного вперёд. — Ну как ты мог так подумать? Откуда эти глупые страхи? Юнги вновь прерывисто вздохнул и отвёл взгляд в сторону, как-то виновато опуская перед Чимином голову. — Я скучал по тебе, всё это время. Иногда моя тоска становилась просто невыносимой, — тихо заговорил он, прерывая долгую паузу. — И в один из таких моментов, я нарушил все данные себе клятвы, сорвался и поехал к Тэхёну. — Значит, ваша встреча не была случайностью? — Для меня нет, — покачал головой Мин. — Я знал, где найти его, Хосок сказал мне. Юнги пошевелил пальцами, поглаживая маленькую ладонь в своей руке. Чимин чувствовал его нерешительность задать свой главный вопрос. — Чимин, ты не против иногда видеться со мной? — спросил всё же Мин. — Только если обещаешь больше не сбегать, — ответил Пак, приподнимая уголок губ в полуулыбке. — Боже, ты как моя мама с той палкой, будешь теперь припоминать мне об этом до конца жизни? Чимин улыбнулся шире, вспомнив тот уютный вечер, проведенный в доме Юнги. — Пообещай, — снова попросил он. — Хорошо. Обещаю, — проговорил Мин, серьёзно посмотрев на Пака, и снова пошевелил пальцами. Чимин вдруг поймал себя на мысли о том, как сильно ему нравится это простое, ничем не опошленное прикосновение. Руки Юнги будто обладали каким-то особым теплом, ни с чем и ни с кем несравнимым. Быть может, это и было то, что он искал всё это время, то, чего всегда недоставало в других. Теперь ему казалось, что все, кто был с ним рядом, являлись лишь более менее подходящей заменой для Юнги, его фальшивками. И быть может, оттого руки их всегда казались недостаточно тёплыми, прикосновения недостаточно ласковыми, поцелуи недостаточно нежными, а объятия недостаточно крепкими. И ему было совсем невдомек, как так у Юнги выходит быть таким притягательным, не делая ровным счетом ничего, и откуда у него такая власть над его мыслями и действиями. Теперь Чимин ждал его звонка, и его появления на пороге студии, чтобы отправиться вместе пообедать или поужинать, или просто прогуляться. Никто из них не вспоминал о случившемся, никто не говорил больше о прошлом или о чём-то личном, никто не нарушал безмолвно наложенное табу на тему семилетнего мучения. И каждому бы хотелось, чтобы всё то плохое, что произошло между ними, осталось далеко в прошлом, мутном и едва различимом. Но оба знали, что ничто не забыто, и что однажды настанет момент, когда придётся покончить со всей этой невинностью и четко обозначить, кем теперь они друг для друга являются. Однако ни один не решался первым нарушить установившийся между ними хрупкий мир и перешагнуть до оскомины надоевшую недосказанность, что разделяла их между собой, как река разделяет два разных берега. Но пока — сугубо платонические встречи, отвлечённые разговоры, и больше никаких прикосновений. — Хочешь сходить со мной в кино в эти выходные? — предложил Чимин, доев свой обед. — На этих выходных у нас планировался семейный отдых в загородном доме. И я хотел позвать тебя с собой, — сказал Юнги, удивив Чимина. Это было весьма смелое предложение, учитывая характер их нынешних отношений, — будут только я, мама, бабушка, Хосок и Оззи. Поедешь со мной, Чимин? Чимин не торопился отвечать, не зная как поступить. Он отчётливо понимал, что эта поездка будет для них уже нечто большее, чем просто дружеская встреча, а это значило, что придётся расставить все точки над i, что его весьма пугало. — Ты уверен, что я вписываюсь? Вы ведь собираетесь семьёй, — робко спросил Чимин. — Конечно же вписываешься, — незамедлительно ответил Юнги и взял его за предплечье, впервые прикасаясь к нему с их первого совместного ужина. — Мама будет рада тебя увидеть. — А Хосок? Он не будет против? — Нет, совсем нет, — завертел головой Мин. — Когда вы планируете вернуться? — Я и Хосок в воскресенье, мама пока останется там, — Юнги чувствовал сомнения Чимина, и оттого голос его совсем потерял уверенность. — Если ты не поедешь со мной, я могу остаться, сходим в кино… — Поеду, — согласился Пак прежде чем Юнги успел договорить. — Только ты там будь со мной рядом, ладно? Я не очень-то компанейский. Если честно, совсем не компанейский. — Ладно, — улыбнулся Юнги, мгновенно испытав огромное облегчение. Чимин был прав, порой единственный путь к спасению — отринуть все сомнения и перестать ждать, когда упадёт волчок.