Плохие друзья

Чимин взволнованно выглянул в окно, ожидая Юнги, что должен был появиться с минуты на минуту. Эта была его первая поездка куда-либо с другом, если Юнги вообще можно было таковым считать. Когда-то он был уверен, что получив неограниченную свободу, если и не отправится в путешествие, то уж точно не будет сидеть на месте, ведь у него был целый список мест, которые он хотел посетить и куча неисполненных желаний. Но что-то всегда сдерживало его — какие-то глупые страхи или нелепые ограничивающие убеждения, не говоря уже о том, что после смерти Джуна он испытывал необъяснимый стыд за любое стремление быть счастливым, будто было в его желаниях нечто уродливое и эгоистичное. Существует опыт, где в стеклянную банку сажают блох и накрывают крышкой на несколько дней, дабы ограничить их перемещение. И бедные блошки долбятся головой о крышку, отчаянно пытаясь выпрыгнуть. Но когда крышку снимают, они уже не стремятся попасть на волю. Так и скачут до конца жизни на высоту крышки, и не более. Вот и Чимин, упорно держась за прошлое, продолжал двигаться по одной и той же траектории, смирившись со своей слабостью и невозможностью что-либо изменить, подобно блошке в банке. Или подобно маленькому цирковому слонёнку, которому не хватает сил выдернуть колышек из земли, привязанный к его ножке. Слонёнку, который приняв свою участь, больше никогда не пытается освободиться от этого злосчастного колышка и, прикованный к нему, покорно стоит на арене, даже став взрослым, огромным слоном. Юнги, подъехав, вышел из машины и сразу взглянул на окна Пака. Он поднял руку, помахав ему, и Чимин, хоть и не мог разглядеть его лица, был точно уверен, в этот самый момент Юнги улыбается ему. — Ты волнуешься? — заметил Мин, как только они сели в машину. — Немного да, — признался Пак, — никогда не ездил в подобные поездки. — Тебе не о чем волноваться, — Мин тронулся с места. — Моя семья всегда рада гостям. И Юнги оказался прав. Вся неловкость и взволнованность мгновенно исчезли, как только Юми, улыбнувшись им с порога, обняла его за плечи. Она совсем не изменилась, словно время было не властно над ней, а вот Хосок, напротив, из долговязого, нескладного мальчишки превратился в весьма привлекательного, крепкого мужчину. Чон пожал ему руку, будто бы они были старыми товарищами, и добродушно улыбнулся, словно это не он насмехался над ним когда-то и травил наравне с остальными. Сухён, бабушка Юнги, совсем не выглядела как бабушка. На вид ей было около сорока, но точно должно было быть больше. Видимо, все женщины в этой семье выглядели моложе своего истинного возраста. Её чёрные, густые волосы были собраны в аккуратный пучок, перевязанный шёлковым платком, а на плечи небрежно накинут шерстяной палантин. Она обладала на редкость живыми глазами и острым, проницательным взглядом, а когда улыбалась, на её щеках появлялись ямочки, такие же, как и у Юми. Сидеть без дела не пришлось. Юнги с Чимином было поручено привести в порядок беседку в саду, в которой и планировалось устроить ужин. Но толку в этом деле от Чимина было немного, поскольку по большей части он только и делал, что обнимался с Оззи, который, то ли от старости, то ли от скуки требовал ещё больше ласки, чем раньше, беспрестанно царапая лапой ему по джинсам. — Так значит, все вы учились когда-то вместе в школе? — спросила за ужином Сухён, указывая поочерёдно пальцем на каждого из трёх парней. — Да, — кивнул Юнги. — Неужто вы были друзьями? — недоверчиво взглянула она на Чимина. — Ты такой хороший, скромный парень, что у тебя общего с этими двумя болванами? — Так себе была у нас дружба, — ответил за Чимина Юнги, — потому что, как ты правильно подметила, мы были болванами. — Почему были, вы и сейчас болваны… — пренебрежительно махнула рукой на парней женщина. Хосок наигранно закатил глаза и, хмыкнув, широко улыбнулся, ловя на себе добрый взгляд Сухён. — Чимин, ты тоже переехал в Сеул? — поинтересовалась Юми, подливая ему соджу. — Да, всего несколько лет назад. — Ты живёшь далеко от Ёнсе-ро? — Далековато. — Как жаль, — вздохнула Сухён, — за ним бы надо приглядывать, — она кивнула на Юнги. Чимин ощутил, как Мин мгновенно весь напрягся. — Ему нельзя жить одному, но он видимо не хочет этого понимать, — продолжила женщина. — В любой момент он может… — Напиться, — закончил за неё Юнги, и несколько секунд они с Сухён пристально смотрели друг на друга. — Бабушка считает, что я стал часто выпивать. — Да, частенько… — как-то неуверенно произнесла Сухён, переводя взгляд на Чимина. Возникла странная пауза, даже разговорчивая Юми затихла. Пак взглянул на Юнги, тот смотрел вниз на свои руки и нервно потирал пальцы. Неожиданный грохот заставил обоих повернуться в сторону шума и взглянуть на Хосока. — Простите, — виновато улыбнулся Чон, ныряя под стол за бутылкой газировки. — Осторожно, береги голову! — предупредила Сухён. — Там ещё могут появиться мозги. — Да, спасибо, мама, — усмехнулся Хосок, садясь обратно за стол. — Чимин, я слышала, ты фотограф? — спросила Юми. — Да, я работаю в фотостудии. — Мне нужна будет моя фотография к статье, поможешь мне с этим? — Конечно, без проблем, — кивнул Пак. — Кстати, сделаем фото на память? А то когда ещё сможем все вместе собраться… — предложил Хосок, вскакивая с места. Юнги придвинулся к Чимину ближе и положил руку на спинку скамейки позади него, невесомо обнимая за плечи. Хосок скомандовал приготовиться, вытягивая руку с телефоном на максимальное от себя расстояние. Пак почувствовал, как пальцы Мина крепче сжимают его плечо и чуть склонился в его сторону, прикоснувшись к нему щекой. Юнги едва ощутимо вздрогнул и чуть приподнял подбородок, как бы невзначай положив вторую ладонь ему на живот. Чимин улыбнулся, чувствуя, как Мин ластится к нему, уверенный, что делает это незаметно. — Раз, два, три! — отсчитал Хосок. — Отлично! Чимин медленно отстранился, и рука Юнги тут же с него соскользнула. — Начинает холодать, пойдёмте в дом? — предложила Юми. — Да, пора закругляться, — Сухён принялась собирать посуду. — Покурим и зайдём, — сказал Юнги. Он вытащил из пачки две сигареты, предлагая закурить и Чимину. Пак взял одну, только лишь для того чтобы задержаться рядом с ним ещё немного. — Я не курю, — сказал он Мину, как только они остались вдвоём и протянул сигарету обратно. — Я знаю, — ответил Юнги, взглянув на него. Уголки губ Чимина дрогнули и слегка приподнялись, он медленно моргнул и, нерешительно протянув руку, приложил ладонь Юнги к сердцу, опуская голову ему на плечо и прикрывая глаза. Мин зашевелился, и Пак почувствовал, как сжимается вокруг него кольцо рук. Оба затихли, делясь друг с другом своим теплом в слишком долгожданной близости. Юми застыла на пороге с салфеткой в руке, наблюдая, как Чимин отрывает голову от плеча Юнги, всматриваясь ему в лицо, и сын её тянется к нему в ответ, ведёт губами нежно по щеке и ласково целует в висок. — Ты чего? — наткнулся на неё Хосок. — Зайди… — Юми, резко развернувшись, толкнула его в грудь, не позволяя выйти на порог. — Зайди обратно. — Я хотел помочь тебе убрать… — Хосок пристально посмотрел на Юми, что закрыв дверь, прижалась к ней спиной. — Ладно. Я понял, — тихо сказал он и несколько раз кивнул, не отрывая от неё взгляда. Громкий хлопок входной двери напугал Юми, она выронила из руки ложку, которой мерно помешивала кипящий на плите суп, и настороженно посмотрела в сторону двери. — Юнги? — спросила она, выглядывая. Плохое предчувствие волной мелких мурашек пронеслось по телу, она уже будто бы знала наверняка, почему он дома, а не в школе. Первым делом взгляд её упал ему на руки, и они были в крови. Дежавю. Или нет. Юми видела это, кажется, сотню раз. Юнги даже не взглянул на неё, швырнул на пол рюкзак и бросился по узкой лестнице к себе в спальню. Она, не раздумывая, кинулась за ним, но дверь его комнаты захлопнулась прямо перед её лицом. — Ты опять?! — Юми стукнула в дверь кулаком. — Ты снова сделал это? Ты же обещал мне, Юнги! Ты обещал мне больше не влезать в неприятности! Юнги громко зарычал где-то за дверью, и следом раздался грохот чего-то тяжёлого. — Юнги, открой немедленно! — Юми принялась колотить в панике по двери. В ответ Мин швырнул в стену что-то стеклянное, она слышала, как звонкие осколки разлетелись по полу. Мин хрипло вскрикнул, и принялся крушить, судя по звукам, всё подряд. — Что случилось? Юнги?! Открой мне! — пыталась докричаться до него Юми сквозь грохот и глухие удары. — Открой эту чёртову дверь, иначе я её сейчас вышибу, ты меня знаешь! — Уйди, пожалуйста! Оставь меня! — каким-то незнакомым голосом произнёс в ответ Мин. — Я не сдержал своих обещаний, ни перед кем не сдержал! Юми, что было сил, пнула в дверь ногой, потом снова и снова. Не слишком крепкая щеколда вылетела из дверного косяка, и дверь широко распахнулась, ударившись о рядом стоящий шкаф. Юнги, словно не замечая её, схватил деревянный табурет и швырнул его в стену с такой силой, что тот с треском развалился. — Тихо! — прошипела она, обхватывая сына со спины руками. Юнги дёрнулся, вырываясь, но потеряв равновесие, рухнул на колени вместе с матерью. Он повалился на бок, словно загнанная лошадь, его тяжёлое дыхание вырывалось из груди с каким-то животным рычанием, переходящим в хриплый стон. Мин истошно завопил, до сломанных ногтей впиваясь пальцами в деревянные половицы. — Тихо! — крикнула на него Юми, из всех сил сжимая вокруг него руки. Юнги вдруг обмяк, перестав сопротивляться, и схватился за её пальцы. Рычание превратилось в слабое поскуливание, плечи его начали подёргиваться, Юми отпустила его, и он тут же прижался к полу. Никогда прежде она не видела сына в таком состоянии, это было так же страшно, как если бы только что прямо перед ней пронёсся ураган, и впервые за много лет Юми была настолько растеряна, что не могла сказать ни слова. — Боже мой, Юнги, что произошло? — запыхавшись, всё же произнесла она и осторожно погладила сына по спине, ложась рядом с ним лицом к лицу. — Я сделал больно тому, кого люблю, — прошептал сквозь слёзы Мин. — Мои руки в его крови… — В чьей, Юнги? — испугано спросила Юми. — Что случилось? — Чимин… — еле слышно произнёс Юнги, и лицо его болезненно скривилось. — Я его предал, говорил, что люблю и предал, я отвернулся от него при всех, разбил ему в кровь всё лицо в угоду своим дружкам, испугавшись слова «гомик». Юми понадобилось время, чтобы осознать, что она действительно правильно его услышала. Но всё им сказанное казалось ей чем-то неправдоподобным и абсолютно невозможным. — Я не поняла, — завертела она головой. — Что значит… — Всё ты поняла, — перебил её Мин, пристально посмотрев на неё мокрыми глазами. Юми замерла, встречаясь с ним взглядом. — Это же… — она запнулась и резко замолчала. Недосказанные слова комом застряли у неё в горле. Она просто не смела произнести их вслух, не смела сказать своему ребёнку, что он неправильный, что он не такой, и что любовь его не имеет права на существование. — Господи… — тяжело выдохнула Юми и села, обхватывая руками колени. Мин отвернулся от неё и уткнулся лицом в свой локоть. Сердце Юми сжалось, слёзы навернулись на глаза, теперь ей тоже хотелось кричать, но она продолжала молчать вместе с Юнги на маленьком островке посреди хаоса и учинённой им разрухи. — Юнги, мой Юнги… Я так скучал по тебе… — сказал Чимин, быстрее, чем успел подумать и спрятался от смущения, уткнувшись Мину в мягкий ворот старого, изношенного свитера. — Ты и представить себе не можешь насколько я твой, — тяжело выдохнул Юнги. — Всегда был твоим. Чимин несколько секунд молчал, собираясь духом, прежде чем несмело спросил: — И будешь? — И буду. Юнги ощутил, как Пак напрягся, задерживая дыхание, а потом резко обмяк, издав тихий короткий стон, и следом всхлипнул. — Чимин, ты чего? — Мин хотел отстраниться, чтобы заглянуть ему в лицо, но тот не позволил и лишь сильнее прижался к его груди. Юнги вслух сказал то, чего Чимин так боялся, но чего так хотел. Чувства, что он так упорно сдерживал в себе, обрушились на него снежной лавиной, в щепки разнося все преграды на своём пути. Как много сил он потратил, чтобы стереть его из памяти, и что же? Он тонет в нём, влюблён ещё сильнее, истощён и измучен томительным ожиданием, ищет возможность перевести дух в его объятиях, чтобы после суметь, наконец, посмотреть ему в лицо. — Всё в порядке, — сказал Пак и медленно приподнял голову, отстраняясь и промакивая уголки глаз пальцами. — Идём в дом. Холодно, — резко вскочил он, дёргая Мина за руку. Комната Юнги была самой дальней и просто крошечной, даже меньше той, что он занимал в своём старом доме. Помимо кровати, в ней едва умещались небольшой столик с лампой и узенький шкафчик. Чимин снял тапочки, ступая на мягкий ворсистый коврик у кровати, и потоптался по нему босыми ногами. — Ночью здесь довольно прохладно, — Юнги достал с верхней полки шкафа ещё одно одеяло и бросил его на постель. — У тебя здесь уютно, — сказал Пак, ведя кончиками пальцев по деревянной вагонке на стене. — Я редко здесь бываю в отличие от остальных. Подумал, ни к чему занимать большую комнату, — проговорил Мин, расправляя одеяло. — К тому же тут самое тихое место в доме. Чимин остановился, разглядывая маленькую картину, где розовеющее на восходе солнца небо бликами отражалось в водах тихой реки, а длинные тонкие ветви ивы, тянувшиеся вниз, скрывали узенький деревянный мостик. — Нравится? — спросил Юнги, незаметно оказавшийся за спиной. — Да, очень. Это так нежно… Твоя мама написала её? — Нет, она моя. — Твоя? — Чимин резко развернулся, удивлённо посмотрев на Мина. — Когда-то давно, лет шесть-семь назад, когда дедушка был жив, а бабушка не переехала сюда, мы ездили к ним, в родной город. Я… — Юнги резко замолчал, сомневаясь, стоит ли продолжать, — у меня развилась депрессия, с которой мне никак не удавалось справиться, — признался он, стыдливо отводя от Чимина взгляд. — Мама считала, что там мне должно стать легче. На самом деле, думаю, я окончательно вымотал ей все нервы, и она была просто в отчаянии. Там я решил попробовать что-то новое для себя. Знаешь, это очень отвлекает, — Мин кивнул в сторону картины. — А ещё я лишний раз убедился, что у моей матери действительно железная выдержка, уверен, я был самым тупым учеником, что она когда-либо встречала, — усмехнулся он. — Потом мы вернулись обратно домой, и больше я не брал в руки кисть. — Зря, по-моему, у тебя большой талант, — Чимин поправил Юнги завернувшийся рукав футболки, но не спешил убирать своей руки, его ладонь так и осталась на предплечье Мина. — Юнги, что происходило с тобой? Что происходит с тобой сейчас? Иногда я совсем не узнаю тебя, и дело вовсе не в том, что мы стали взрослее, — тихо спросил он, поднимая на Мина взволнованный взгляд. Юнги облизал обветренные губы, сводя брови в какой-то мучительной гримасе, и слабо пожал плечами. — Я без конца расплачиваюсь за совершенную мной ошибку, но судьба видимо не сочтёт мой долг погашенным до самой моей смерти. — Нет, не говори так… — Чимин неосознанным движением схватил Юнги за руки. — Всё закончится, как только ты сам простишь себя. В глазах Пака было слишком много любви, беззаветной и преданной, и Мин, не выдержав, отвёл взгляд, вдыхая как можно глубже. — Знаешь, почему она вышла нежной? Я думал о тебе, когда рисовал её, — неожиданно признался Юнги, посмотрев на картину. — Я тосковал по тебе. Тосковал так сильно, что, кажется, вся моя жизнь разделилась на две части: первую я тебя ждал, вторую я тебя помнил. Он робко протянул руку и заправил Чимину за ухо прядку волос. Ресницы Пака дрогнули, и янтарь в его широко распахнутых глазах начал намокать. Юнги прикоснулся к нежным щекам ладонями, несколько секунд в тишине мелькал его блуждающий взгляд, прежде чем он, чуть склонив голову, медленно опустил ресницы и прижался к мягким, пока ещё прохладным губам. Чимин прерывисто выдохнул, нетерпеливо притягиваясь в ответ настолько близко, насколько это было возможно. Мин неожиданно громко простонал в поцелуй и, словно сорвавшись, принялся жадно вбирать его губы, выплёскивая всю накопившуюся в нём ласку. — Я хочу быть с тобой, — прошептал он, отрываясь от губ Чимина, и вдохнул полной грудью запах его волос. — Я очень сильно хочу быть рядом с тобой, — повторил Юнги и, поцеловав его в висок, обнял ещё крепче. — Только не говори никаких «но», — дрожа от волнения, прошептал Пак. Юнги ослабил объятия и чуть отстранился, посмотрев на Чимина, и во взгляде его вновь застыла вина. Точно так же он смотрел на него тогда на стоянке перед баром, когда умолял простить его. Губы Мина чуть приоткрылись, словно собираясь что-то сказать, но он промолчал, лишь грустно улыбнулся и потянул его за руку за собой, ловко забираясь под одеяло.