Плохие друзья

Юнги захлопнул багажник и обнял Сухён, стоящую рядом. — Позвони, как доберёшься до дома, — попросила Юми. — Не волнуйтесь, — убедительным тоном попросил Юнги. — Твоя машина давно требует замены,— покачал головой Хосок и посмотрел на Чимина. — Убеди его купить новую, он нас не слушает. — Любишь ты всех волновать. Куришь, пьёшь, живёшь один черт знает где, забываешь звонить, да ещё и садишься за руль своей развалюхи… Ты просто негодник… — запричитала Сухён, на что Мин закатил глаза и недовольно вздохнул. — Сдалась вам моя машина? Ездит же, зачем мне новая? К тому же я её всю уже перебрал. Мне может нравится её чинить… — заворчал Юнги, садясь за руль. — Чимин, рада была увидеть, — Юми взяла Пака за руку и, немного помедлив, обняла его, поглаживая по спине ладонями. — Если вдруг тебе нужна будет помощь, неважно в чём, или совет, или поддержка, не бойся попросить, ты уже часть нашей семьи, пусть даже ещё об этом не знаешь, — тихо сказала она и, поцеловав Чимина в щёку, добавила шёпотом: — Береги моего сына. Чимин понял вмиг — она их разгадала, а может быть, знала всё с самого начала. Он посмотрел на неё немного испуганно, но кивнул в ответ и поторопился сесть в машину следом за Юнги. Ему хотелось избежать ненужной неловкости, к тому же лицо его имело свойство краснеть в подобных ситуациях, от чего он чувствовал себя ещё более смущённым. — Что она там тебе шептала? — спросил Мин, как только они отъехали. — Ничего особого, — помотал головой Пак. — Вся твоя семья волнуется за тебя, что не так, Юнги? Юнги долго молчал и сосредоточенно смотрел на дорогу, словно не замечая на себе вопросительного взгляда. Чимин уже было решил, что Мин не собирается отвечать, и отвернулся, как тот произнёс: — Они считают, что я не способен справиться с самим собой. Что мне нужен кто-то, кто постоянно будет за мной приглядывать, кто-то бескорыстный и внимательный, верный друг и просто хороший человек, такой светлый ангел, как ты. Впрочем, ты и есть мой ангел. Чимин резко повернулся к Юнги, посмотрев на него широко распахнутыми глазами. — Как ты назвал меня? — шёпотом переспросил Пак. — Мой ангел, — повторил Мин, мельком взглянув на Чимина, но заметил, как тот вдруг побледнел. — Джун тоже так звал меня, — тихо сказал Чимин, отворачиваясь обратно к окну, — а я позволил ему умереть, — он прижался к стеклу и с тихим, коротким стоном выдохнул. — Никакой я не ангел, Юнги. — Чимин? — после длинной паузы позвал его Юнги. — М? — снова повернулся к нему Пак, на короткое мгновение встречаясь с ним глазами. — Можно спросить тебя, почему ты передумал? Почему ты вдруг отказался быть донором для своего брата? Это так неожиданно с твоей стороны, я был уверен, что ты поступишь иначе. — Я любил его и больше всего на свете хотел бы, чтобы он жил. Но мне пришлось выбирать между собственными желаниями и Джуном. И я буду корить себя до конца жизни, за то, что поступил так, а не иначе. — За то, что выбрал себя? Ты не виноват в том, что не захотел приносить своё тело в жертву. — Нет, Юнги, в том-то вся и беда, что я выбрал Джуна. Джун протяжно застонал, пытаясь приподняться, и Чимин, резко очнувшись от дремоты, тут же поднял голову. — Что такое? — спросил он, поправляя брату подушку. — Комната звенит, — тихо произнёс Джун. Пак приложил ладонь к его лбу. Он всё ещё был горячим, температура не спадала. — Мама уехала? — спросил Джун. — Да, обещала скоро вернуться, — Чимин бросил в стакан с водой соломинку и протянул его брату. — Значит, мы побудем немного вдвоём? — сделав несколько глотков, уточнил Намджун. — Да. Намджун похлопал ладонью по кровати. — Иди ко мне ближе. Я должен сказать тебе кое-что, — прошептал он. Чимин пересел на койку и склонился, устраиваясь полулёжа, чтобы быть ближе к брату и видеть его лицо. — Лейкемия и бесконечные ядовитые растворы в моих венах уничтожили мою печень. Если это не решить в скором времени, врачи говорят, я впаду в кому, — произнёс Намджун, и Пак ощутил неприятный холодок, спустившийся вниз по спине. — Родители уже поговорили с тобой, ведь так? Они попросили тебя стать моим донором? — Да, — тихо ответил Чимин. — Я знаю, что ты не хотел бы этого делать… — Нет-нет, всё не так… Конечно, я сделаю это, Джун, — не дал договорить ему Пак. — Я немного боюсь, ты прав, ложиться под нож никто не хочет, но разве может об этом сейчас идти речь? Глаза Джуна вмиг наполнились слезами, он протянул к лицу Чимина руку и дотронулся до его щеки кончиками пальцев. — Не делай этого, — проговорил он, не отводя глаз. — Что? — не понял Чимин. — Я не хочу, чтобы ты был моим донором. — То есть как это? — Пак перехватил его руку и сжал её в своих ладонях, настороженно посмотрев на брата. — Что ты говоришь такое? — Разве ты не видишь, что происходит? Родители готовы резать на куски меня, тебя, готовы делать всё что угодно, лишь бы продлить мне жизнь. Они ослеплены своей родительской любовью и не могут отпустить меня. Но это не жизнь — это череда бесконечных мучений. Я должен уйти. Я хочу уйти. Я устал, Чимин. — Джун говорил медленно, останавливаясь, чтобы сделать тяжёлый вдох. — У меня больше шансов умереть на операционном столе, чем поправиться. Мне не станет легче. Уже не станет. Ты должен помочь мне, Чимин. Помоги мне. — Ты с ума сошёл?! — подскочил Чимин. — Ты должен бороться, а не смиряться со своей участью. Мы ведь через столько прошли, справимся и сейчас. — Мне больно, Чимин. Я умираю. Даже врачи твердят, что пересадка печени неоправданный риск. У меня нет шансов. Я больше не поправлюсь, меня не вылечат и не выпишут домой. Только лишь сделают больнее. Благодаря тебе, я и так прожил гораздо дольше, чем должен был… — Джун не смог сдержать слёз, но нежная ладонь Чимина, тут же стёрла их с его лица. — Я хочу, чтобы это закончилось, понимаешь? Помоги же мне это прекратить. Ты обещал мне. Обещал выполнить мою просьбу, помнишь? — Джун был тих, но в голосе его кричало отчаяние. — Это не честно… — замотал головой Чимин. — Я не знал, что ты попросишь. Нет… — Чимин, пожалуйста. — Нет, — снова замотал головой Пак, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться самому. — Скажи это родителям сам. Я не буду в этом участвовать. — Они этого не вынесут. Я не хочу разорвать матери сердце. — А я вынесу?! — вскрикнул, не выдержав, Чимин. — Как же моё сердце? — Прости меня, за то, что прошу тебя об этом, но только ты можешь закончить всё это, только ты можешь помочь мне. — Как ты себе это представляешь?! И что я скажу родителям?! Они же убьют меня! Они разорвут меня на части! — Скажи, что тебе страшно. Всё, что угодно, можно списать на страх. Скажи, что хочешь жить, что тебе тоже больно, и ты устал, говори им всё что угодно, только не соглашайся, прошу тебя, Чимин, только не соглашайся… Чимин спрятал глаза за ладонью и долго молчал, совсем не шевелясь. Джун осторожно коснулся его бедра, тихонечко похлопав по нему ладонью, и тут же погладил. — Не заставляй меня… — Я тебя не заставляю, я тебя прошу. Прошу помочь мне. Чимин сполз по спинке кровати вниз и, съёжившись, прижался к брату. — Я не хочу, чтобы ты умирал. Джун коснулся волос Чимина, и тот вздрогнул. — Если я сделаю, то о чём ты просишь, то у меня больше никого не будет — ни матери, ни отца, ни… тебя. Я потеряю всех и останусь совсем один. — Иногда правильные поступки делают людей одинокими, Чимини. Такова жизнь, — Джун снова провёл ладонью ему по волосам. — Но ты обязательно справишься. И однажды утром ты проснёшься и вдруг поймёшь, что свободен, что всё закончилось. У тебя, наконец, появится возможность делать всё, что хочется, и ты обнаружишь, как много в мире прекрасного, и что он гораздо больше твоей комнаты. Медленно и осторожно к тебе вернётся вкус к жизни, Чимин. Ты будешь удивлён, скольких приятных вещей был лишён… — Нет. Ничего не хочу, — простонал Чимин, перебивая брата. — Без тебя ничего не хочу. — Перестань, ну… пожалуйста, Чимин. — прошептал Джун, чувствуя, как начинает намокать тонкая больничная рубашка под щекой подрагивающего Чимина, и тяжело задышал, прижавшись губами к макушке младшего. — Ты ведь знаешь — хорошие мальчики не плачут. — Я бы никогда не отказался помочь ему, но он сам меня об этом попросил. Знаешь, когда он говорил, что умирает, я не верил ему до конца. Отчего-то мне казалось, что это не может произойти так быстро. А потом ему стало больно даже дышать, кровь почти не сворачивалась, он заливал ей всё вокруг, когда у него открывалось кровотечение. Его кожа совсем пожелтела, он так сильно потел, что даже простыни были насквозь мокрыми, а жар не спадал и на час, — Чимин болезненно поморщился от собственных воспоминаний и потупил взгляд. — Я лишил его последнего шанса на жизнь, а он сказал мне за это спасибо. Операцию отменили, и через несколько дней Джун впал в кому. Он умер, не приходя в себя. — Ты рассказал об этом родителям? — Нет, я говорю об этом впервые с тобой. Они ведь так любили его, делали всё, что только могли для него, как мне сказать им, что Джун захотел умереть, устав от болезни и больниц, и что постоянные попытки продлить ему жизнь совсем измучили его. Нет. Пусть всё будет так, как есть, ничего уже не изменить, правильно ли я поступил или нет, жить мне с этими мыслями и с тем, что я сделал, до конца своих дней. Чимин замолчал, опустив взгляд на свои колени, и потёр о джинсы вспотевшие ладони. Юнги вдруг протянул руку, на ощупь переплетая свои пальцы с его, взглянул мельком на погрустневшего Пака и снова сосредоточился на дороге. — Прости, что не был рядом, — сказал он, чуть сжав его руку. — Ещё раз извинишься за это, я тебя ударю, — серьёзно произнёс Чимин, посмотрев на Мина. Юнги грустно усмехнулся в ответ, отпуская руку Пака, чтобы переключить скорость. Краем глаза он заметил, что ладошка Чимина осталась его ждать в том же немного неестественном положении и, стоило ему только вернуться, как маленькие пальцы сами торопливо сцепились с ним в замок. Мин вдруг особенно остро ощутил собственную нужность, и это было до мурашек приятно — быть по-настоящему значимым для того, по кому истосковалось несчастное сердце. Смутный трепет чувственности волной пробежал по его телу, и захотелось замедлить время, чтобы побыть вот так совсем ненавязчиво рядышком как можно дольше, когда рука в руке и сердце к сердцу.

***

— Сделать тебе кофе? — спросил Пак. Эта фраза прозвучала для Мина, так по-домашнему уютно, что он не смог сдержать улыбки и кивнул, хоть и не пил кофе. Чимин предложил ему остаться, и теперь он сидел на его диване, выбирая фильм для совместного просмотра, но на деле же просто крутил страничку в браузере вниз, неотрывно наблюдая за Паком, что прикусив губу, разливал по чашкам кофе. Однозначно он интересовал его куда больше, чем любое, даже самое интересное кино. — Как его зовут? — спросил Юнги, поглаживая запрыгнувшего ему на колени кота. — Аспирин, — ответил Пак, поставив на журнальный столик две чашки с кофе и сел, подобрав под себя одну ногу, на диван рядом с Мином. — Почему Аспирин? — У него сходная миссия, — задумчиво пожал плечом Чимин, — чаще я зову его просто Аспи. — он заглянул в открытый перед Мином ноутбук. — Ты выбрал фильм? — Нет. Хочешь мне помочь? — спросил Юнги, крайне надеясь на положительный ответ, потому что выбрать что-то путное у него явно бы не вышло, совсем не о фильмах были его мысли. К его удаче Чимин перегнулся ему через колени, заинтересованно взглянув на экран и, совершенно умилительно для Юнги, заводил пальчиком по тачпаду, надувая губы. Мин, не сдержавшись, погладил ласково его по спине и, чуть склонившись, поцеловал в плечо, думая о том, какая же это ни с чем несравнимая привилегия — иметь возможность в любой момент прикоснуться к любимому человеку. Чимин зашторил окна и, приглушив до минимума свет, устроился рядом с Юнги, что сполз с дивана на ковёр и расслабленно вытянул ноги, подложив между спиной и мебелью подушку. Это вновь напомнило Паку ту вечернюю посиделку в старом доме Мина с пуншем и пиццей, когда они точно так же расположились рядом на полу, Юми заливисто смеялась, а Оззи попрошайничал у всех еду. Юнги внимательно следил за происходящим на экране, тихонько перебирая время от времени пальцы Чимина, обмякшая рука которого покоилась на его бедре. — Ты чего? — спросил Пак, когда Юнги вдруг отвернулся от экрана и уткнулся ему в шею, пряча лицо. — Мигает ярко, — тихо произнёс Мин, щекоча своим дыханием ему кожу. Несколько минут Юнги сидел неподвижно, совсем затихнув, и Чимин уже было решил, что тот заснул, как вдруг почувствовал легкие немного щекочущие касания его губ на своей шее. Он чуть повернулся в сторону Мина и, ластясь, потерся об него щекой, мгновенно получив в ответ поцелуй в скулу, затем в переносицу, в кончик носа, в губы и подбородок. Юнги расцеловывал его лицо, не глядя, торопливо, но чувственно. И Чимин, сам того не заметил, как оказался вовлечён в медленный поцелуй. Рука Мина нырнула ему под футболку, ласково оглаживая поясницу. К черту фильм. Пак слаженным движением оседлал его бёдра, не разрывая поцелуя. Губы у Юнги были мягкие, тёплые и самые нежные, Чимин издал тихий стон, когда они вдруг оторвались от его собственных, и томно выдохнул, снова ощутив их на шее. Голова сама откинулась назад, предоставляя Мину больше доступа к телу, но тот вдруг снова остановился. — Чимин, — предостерегающим тоном произнёс Юнги. — Не ёрзай так на мне. У меня так давно не было, я боюсь, что… не сдержусь сейчас. — Я тоже давно ни с кем не был, — признался Чимин и заинтересованно взглянул на Мина, прикусывая нижнюю губу. — С кем у тебя было? Ты пробовал с девушками? Или был только с парнями? — А ты? — спросил в ответ Юнги. — Я встречался с девушками, но у меня были и мужчины, — несмело проговорил Чимин и выжидающе посмотрел на Мина. — Я больше ни с кем не пробовал. У меня никого не было, кроме тебя, — тихо сказал Юнги, отвечая на немой вопрос, застывший в глазах напротив. — Ты был один всё это время? — удивлённо поинтересовался Пак. — Почему? — Как-то ни с кем не вышло, — пожал плечами Мин, опуская глаза. — Чтобы кого-то полюбить нужна энергия, страсть, интерес, нужна смелость, это как в воду с головой окунуться, когда плавать не умеешь — выплывешь… не выплывешь… Я был один всё это время, потому что знал, что больше никогда не окунусь, и что никто никогда не сможет внушить мне тех же чувств, что я испытал с тобой. — Юнги огладил ласково бока Чимина и улыбнулся, засматриваясь на его влажные, приоткрытые губы. — У меня было только порно и изредка ты в моих снах. — И какие они были — твои сны со мной? — снова притягиваясь ближе, спросил Чимин. — Мокрые, — прошептал Юнги ему в губы.