Jugulators

Монетка мельтешила между тонких пальцев арранкара, бледного, словно его костяная броня, завораживая своим блеском глаз, в котором зрачок не был вертикальным, как обычно, лишь расширялся от попыток уследить за кругляшком. Иногда пятна света попадали прямо на него, заставляя прикрыть на мгновение, которого хватало, чтобы упустить движение. Второй глаз успешно прятался от заходящего солнца накрытый футболкой. Монетка замерла вертикально между пальцами, завершая очередной виток, чтобы тут же вернуться к прежней последовательности. Ичиго говорил, что это помогает улучшить мелкую моторику, но Гриммджо, откровенно говоря, не понимал, зачем ему это надо. Однако лежать на коленях Куросаки под закатным солнцем и слушать мелодичный перезвон железки, которая вдобавок вбирала в себя излишки их реацу, могущей навредить одной мелкой из новой стаи — «гнезда» — этого ящера, было… приятно, что уж тут врать. Да и с уменьшением этих излишков гигай давил значительно меньше, даже учитывая все его изначальные ограничители, наложенные специально для их контроля. От этих мыслей Джаггерджак фыркнул — были бы очевидные причины их контролировать. Квинси вёл себя спокойно, но он, конечно же, всегда был «неправильным» арранкаром, как говорили все, исключая тех, кого обратили уже васто-лордами, но они хотя бы изредка выходили на охоту, Ичиго же — ни разу, постоянно находясь рядом с владыкой или устраивая тренировки с кем-то из Стаи. Хотя нет, был один раз. Когда это приказал Владыка, чтоб ему в Мукене икалось. Гриммджо тогда пошёл проследить, потому то он помнил, насколько сильно может увести этого придурка, стоит ему только пробить когтями чью-то броню. Но в тот раз ничего непредвиденного не случилось, Куросаки не впал в режим «берсерка», как он сам это безумие и называл, лишь только разрубил какого-то мелкого минуса — Гриммджо бы даже удовлетворения не почувствовал, если бы его сожрал — да разжевал сорванную маску. Всё оставшееся время, которое ему надо было отсутствовать во дворце — очередной приказ Айзена, который ящер конечно же решил исполнить в точности — Квинси тупо просидел, прислонившись к какому-то куску развалин. А после его «восстания» против Владыки, когда все его приказы потеряли вес, Ичиго и вовсе сосредоточился лишь на двух вещах: получении доверия шинигами, чтобы его отпустили в Пустыню, и накоплении реацу, которую он собирался выплеснуть в тогда-ещё-полудохлого Гриммджо, чтобы поставить его на ноги. А Джаггерджаку для «приличного» поведения было достаточно того, что его васто-лорд рядом, потому что тот ещё не особо освоился в мире живых и за ним всё ещё нужно было следить, чтобы он не натворил чего, подчиняясь своей странной логике. Например не пошёл прямо по дороге «потому что так короче». Не то чтобы Шестой переживал за тех, кто (не)переживёт встречу в Куросаки, он всего лишь не хотел сдохнуть следом от лап шинигами, которые будут очень недовольны, если возникнут непредвиденные жертвы. Но иногда приходилось удерживать именно Гриммджо, особенно если тот был сильно голоден, чего бывший фрасьон Айзена старался не допускать, делясь реацу с каждым прикосновением. Потому что обращён Джаггерджак был адьюкасом, пусть и на грани становления васто-лорде, а значит сохранил свой голод, «страх регресса», и ему нужно было постоянно охотиться, что было запрещено днём и без присмотра кого-то из магазинчика Панамочника. Да и та сущность, ради которой его «создали», тоже требовала выхода, и находила его лишь в спарингах в подвале всё того же Панамочника, причём только с ним самим или с другой шинигами, шустрой, словно Зоммари. Ичиго в такие моменты всегда тренировал сестру, выбивая из её рук меч даже не выходя из гигая. Хотя мелкая этого тоже не делала, так что шут их разберёшь, кто кому поддавался. Из мыслей Джаггерджака вырвала резко возникшая тень и прекратившийся звон. Окончательно закрытые после очередной неудачной попытки уследить за монетой глаза распахнулись, чтобы встретиться с нависшими над ним ржаво-жёлтыми глазищами Ичиго. От лежащей на лбу ладони исходило приятное и тёплое покалывание, словно в противовес обычному ледяному. Причина этого тепла обнаружилась быстро — ещё недавно вертящаяся по пальцам монетка была прижата к голове Шестого, медленно выпуская накопленную реацу, но не увеличивая давление чёртового гигая. — И зачем эта хрень нужна, если она возвращает всё то, что забрала? — получилось лениво не только из-за долгого отдыха, но и потому, что вторая рука ящера поглаживала его по груди, заставляя его кошачью часть чуть ли не мурчать от наслаждения. — Ты не охотился уже достаточно долго, чтобы начать чувствовать голод, поэтому я и выпускаю то, что накопилось в приманке. — Спокойный для всех остальных голос для Гриммджо звучал с еле уловимой теплотой и заботой. — Тем более это должно быть приятнее, чем мёрзуть от моей реацу. — Да срать я хотел на этот холод. Твой способ «кормёжки», — это прозвучало несколько насмешливо, — мне нравится гораздо, гораздо больше. С этими словами Джаггерджак положил свою ладонь на чужую макушку, притягивая к себе, чтобы впиться голодным зверем в бледные губы, краем сознания жалея об отсутствии такого удобного рога, за который можно притянуть этого невозможного арранкара. Ледяной ожог мгновенно возвращает его в реальность, где его уже так же притянули к себе, отвечая излишне мокро и медленно, насыщая до краёв и сбивая дыхание. Заставляя отвечать ещё сильнее, лишь бы стереть эту вечную маску спокойствия, которая всё ещё выбешивала его к Меносам. — Ну как, наелся? — дыхание сбито у обоих, и этим можно в какой-то мере гордиться. Рыжая коса топорщится множеством прядок, вылезших за день и за этот поцелуй, и это отчего-то вновь будит в Шестом голод. Только… иного плана. — Реацу? О, да, конечно, — Гриммджо шепчет, потому что прекрасно помнит, как это действует на его «напарника», у которого зрачки практически поглотили радужку. — Тобой? Никогда, Ягодка. Они вновь сталкиваются в тягучем поцелуе, постоянно переходящем в яростную схватку за главенство, но лишь на секунды, после вновь возвращаясь к медлительности. И так по кругу, пока внутри не сработает какой-то таймер, что заставит их оторваться друг от друга, касаясь лбами и кончиками носов, прежде, чем их реацу буквально сморозит или сплавит их в единое существо, потому что Гриммджо слишком голодный, а Ичиго слишком сытый, потому что они оба практически не знают меры. — Хей, Гриммджо, — выдох опаляет искусанные губы, — в городе появился какой-то арранкар. Как думаешь, это попадает под «экстренный случай»? — Думаю да. Очень попадает. После такого их не будут искать примерно два часа так что они… успеют всё. Возможно даже больше…