They were...

Пиратская жизнь перестала приносить то чувство удовлетворения, которое доставляла раньше. Нападать на королевский флот теперь было слишком опасно, так как их кораблей стало непозволительно много в этих водах. Однако стычки так или иначе были неизбежны, и Гэвин сам в полной мере оценил обновленный флот: решительные солдаты, готовые отдать свои жизни за короля, сражались с горячностью, достойной бравых пиратов. Однажды даже «Фортуна» едва не попала в руки англичан: особо ретивый генерал попытался застрелить Рида. Благо в общей суматохе схватки, в дыму, который заволок палубу, никто не стал проверять, достигла ли пуля цели и мертв ли пиратский капитан. Гэвин тогда несколько минут лежал, притворяясь мертвым, и считал собственные выдохи, пока его тело залечивало страшную рану в центре груди. Он потерял немало ребят из своей команды за время этих столкновений, разжился приличным богатством и вполне мог начинать собирать свою армаду, чтобы и дальше держать торговые суда в ужасе, но предпочитал продолжать набеги. Сплетники, которых было немало среди берегового братства, шептались, что он намерен превзойти самих Кидда и Моргана по количеству нападений и собранным сокровищам, но Риду было плевать на былые заслуги пиратов, канувших в небытие. Плевать ему было и на драгоценности, перевозимые суднами, отчего они становились легкими мишенями. Гэвину не нужны были ни деньги, ни слава; он снова и снова ввязывался в бой с английским флотом в глупой надежде вновь повстречать Найнса, и после каждой победы сперва бегло осматривал пленников, а после неприкаянным призраком бродил по захваченному кораблю, с волнением всматриваясь в лица убитых офицеров. За промелькнувшие перед глазами пять лет они с Ричардом так и не встретились, и Гэвин сам не мог понять, рад был этому или наоборот, огорчен. Бесцельно блуждая в водах и наводя страх на путешественников, Рид окончательно утратил счет времени и однажды понял, что больше так продолжаться не может. Он устал от постоянной опасности, от танцев на лезвии ножа, от косых взглядов команды – даже самые невнимательные матросы заметили, что капитан выходил из всех сражений без единого ранения, будто сторговался с дьяволом – и в конце концов принял предложение мудрого старпома, решив сделать перерыв. Вместе с командой он высадился на берег Нью-Провиденс поблизости от бурно растущего Нассау, честно поделил накопленную добычу между всеми участниками грабежей и отпустил их, условившись встретиться на этом же месте через год. Однако в обозначенный срок на берегу Гэвина ждали только пара матросов да Коллинз, который все время оборачивался, посматривая на полную темнокожую женщину в длинном платье и цветастом платке. Гэвин усмехнулся и мысленно похвалил себя за прозорливость – он знал, что так и произойдет. Год, отмеренный им, был слишком долгим периодом для быстротечной разбойничьей жизни: за это время часть команды перебежала на другие судна, не выдержав тоски по морю, еще кто-то решил вовсе оставить пиратство и зажить честной спокойной жизнью порядочного человека. Кого-то глупо убили в пьяной драке, кто-то без вести пропал, и лишь трое самых преданных Риду людей вернулись, чтобы встретиться с ним. Гэвин прищурился, выслушав рассказ старпома, и перехватил его взгляд, вновь устремленный на ту женщину. Он не хотел требовать невозможного от старого друга, который больше прочих заслужил отдых. Двое матросов с явным облегчением на лицах скрылись в кустах, отпущенные теперь уже бывшим капитаном Ридом на поиски лучшей жизни. Гэвин пожелал Коллинзу счастья и перед уходом вложил в его ладонь рубин размером с лебединое яйцо. Помощник же напоследок крепко обнял Рида, похлопав по плечу, и уверенно сообщил: – Однажды все обязательно наладится, капитан. Это был последний раз, когда Гэвин видел своего старпома. Пиратская жизнь закончилась незаметно и ровно в тот момент, когда Рид сошел с борта «Фортуны», найдя приют в небольшом портовом городишке в Старом Свете, и попрощался с любимым кораблем. Он рассчитывал, что сможет затеряться среди бурлящей жизни и постоянно сменяющихся лиц, немного отдохнет и успеет смириться со своим новым статусом. Догадка, посетившая его тогда, у источника, оказалась верной: сокровищем была вода, дарующая бессмертие, а вдобавок к этому и полную неуязвимость. Он, конечно, не отрезал себе конечности и не пытался намеренно свести счеты с жизнью, но пули, которыми его пытались пристрелить, исправно выталкивались его же телом, а жуткие раны от шпаг или ножей заживали слишком быстро, не оставляя даже шрамов. Его тело словно застыло, перестав подчиняться законам природы, и Гэвин не мог сказать, что его это не радует. Теперь перед ним были открыты любые дороги. Однако даже в шумном многолюдном городе были внимательные люди, которые рано или поздно стали замечать, что с их нелюдимым соседом что-то не так. Гэвин, начавший ощущать сверлящие спину взгляды почти ежедневно, пришел к невеселому выводу, что у него нет возможности оставаться на одном месте больше пяти-семи лет, не вызывая подозрений, а потому, за одну ночь собрав нехитрые пожитки, исчез, дав местным сплетникам пищу для размышлений на месяцы вперед. Совершенно не меняясь и не старея, Рид постоянно путешествовал, выучил несколько языков, знакомился с множеством интересных людей, пробовал все, что мог... Годы летели словно дни, то наполненные сменяющими друг друга событиями как стекляшки в калейдоскопе, то напоминающие друг друга настолько, что между ними нельзя было увидеть никакой разницы. Иногда Гэвин проклинал источник, иногда благодарил вселенную за такой шанс... но каждый раз мысленно возвращался к Ричарду. Случайные любовники на одну ночь, испарявшиеся с приходом утра, оставляли только горечь на языке и сожаление где-то на дне души. Гэвин снова и снова пытался, но с каждым разом все четче понимал, что найти замену Найнсу вряд ли удастся. Ни один человек не вызывал ничего похожего на тот шквал эмоций, которые накрывали Рида в присутствии Ричарда, никто не заставлял сердце биться чаще, а разум плавиться. Никто больше не сумел занять в его мыслях такое огромное место. Однажды Рид не выдержал – сорвался: снарядив коня, он отправился в нелюбимую им Англию. Аккуратно расспрашивая встретившихся на пути сельчан, он разведал дорогу к поместью Найнсов, примчался туда и долгое время издалека смотрел на строгий трехэтажный особняк с колоннами и широкими балконами, с ухоженным садом, крупным фонтаном и белоснежными скульптурами. Что с Ричардом случилось? Где он был сейчас? По-прежнему ли жил здесь, выдумав легенду для родственников, покинул ли это место, напоминающее ему о его почившей семье, или нашел способ справиться с бессмертием и найти покой? Мысли роились несвязными обрывками, затягивая в омут все глубже, и Гэвин даже не сразу услышал, как его окликнули; обернувшись, он столкнулся взглядом с серыми глазами, заставившими его сердце сделать кульбит, а дыхание остановиться на мгновение. Подошедший юноша был неуловимо похож на Ричарда и с вежливой улыбкой смотрел на странного господина, ожидая, пока тот представится и сообщит цель прибытия. Гэвин так и не смог внятно объяснить, зачем он явился и почему так долго мялся перед парадными воротами, не решаясь въехать на территорию, однако юноша даже несмотря на это пригласил его в дом. Он был весьма гостеприимным и довольно настойчивым, раз за разом повторяя свое приглашение, но Рид шестым чувством понимал – не надо. Не стоило усложнять. Он уже откланялся и тронул поводья, собираясь покинуть окрестности владений Найнсов, но помедлил и с замиранием сердца задал один-единственный вопрос. – Ричард Найнс? Командор флота? Это мой прадедушка. Мне рассказывали, что он был удивительным человеком… Насколько мне известно, он погиб в море, – улыбка, сперва коснувшаяся светлых губ, исчезла, сменившись искренней печалью, а после юноша недоуменно нахмурил брови. – А почему Вы спрашиваете про него? Гэвин промычал что-то несвязное, торопливо кивнул и пустил лошадь вскачь. Дробный стук копыт повторяло биение его сердца, а в голове было удивительно пусто. Он вернулся домой и два дня лежал на кровати, испытывая полнейшее безразличие ко всему на свете, и только к третьей ночи сумел заставить себя подняться. Его жизнь не кончалась, пусть и одна из важных ее составляющих исчезла навсегда. Внезапно пришедшее осознание пронзило не хуже вражеской шпаги, и Гэвин бросился к полкам шкафа, на которых хранил свои заметки, сделанные за годы. Переворачиваемые листы замелькали перед глазами – истории, наброски, диалоги – так много всяких мелочей, которые он боялся позабыть, но среди них не было главного. Рид опустился на колени и глухо взвыл, когда понял, как сильно он оплошал. Он не помнил ни лица Ричарда, ни звука его голоса. Образ командора почти полностью стерся из его воспоминаний, а Гэвин, вместо того, чтобы воспользоваться любезным приглашением потомка Найнса, посетить его особняк и найти наверняка висящий где-то там портрет командора, сбежал, поджав хвост, и тем самым лишил себя последнего шанса восстановить хоть какую-то память! Теперь все, что у него оставалось – это скудные, чудом уцелевшие обрывки того, как они проводили время вместе, как ласкали друг друга и шептали о чувствах… Гэвин открыл альбом на чистом листе и принялся переносить все, что помнил, на бумагу. Вести дневник вошло у него в привычку: только ему Рид мог доверить все секреты, рассказать свои истинные мысли, обдумать планы… С каждым годом количество разнообразных блокнотов увеличивалось, и Гэвин на полном серьезе начал задумываться закопать эти записи где-нибудь в глуши, так как возить целую библиотеку с собой уже откровенно надоело. Он все так же переезжал с места на место, лишь изредка решаясь задержаться где-нибудь на свой страх и риск. Обычно поводом для таких решений служили или громкие события, в которых Гэвин, случалось, принимал участие, или заслуживающие внимания вещи, чем-либо заинтересовавшие бессмертного. В очередной раз таким исключением стал бывший когда-то не особо развитым, но выросший в город с передовыми технологиями Детройт. Иллюзия жизни здесь неожиданно затянула с головой: сам город, окружение и работа вдруг позволили Гэвину снова ощутить себя живым, и он вот уже четвертый год оставался на одном месте, не планируя переезд в ближайшее время. Избрав для себя стезю детектива, Рид просыпался с мыслью, что наконец нашел то самое, подходящее его душе, а приходя утром в центральный Департамент полиции и погружаясь в расследование интересных нераскрытых дел, он и вовсе забывал о том, что когда-то у него существовала другая жизнь. Его бодрил постоянный риск, мозг кипел, когда попадалось запутанное дело, и, кажется, он прежде никогда не ощущал себя настолько человеком, чем в тот момент, когда с блеском закрывал очередное расследование. На корпоративах или посиделках с коллегами Гэвин порой думал, что хотел бы состариться – как и они когда-то – и, может быть, спустя немного лет он стал бы капитаном как Джеффри Фаулер. Пожилым начальником полиции с семьей и детьми, полностью отдающим себя любимой работе… Эти мысли заставляли ежедневно подолгу смотреть на себя в зеркало, ища малейшие изменения в своей внешности. Гэвин надеялся, что, найдя дело по душе, он наконец покажет вселенной, что готов вернуть ее дар… Но каждый день все родинки, морщинки в уголках глаз, шрам на переносице оставались на месте – отражение было неизменным. Гэвин застыл во времени, и только работа позволяла вновь почувствовать вкус жизни и забыть о своем бессмертии. Однако даже здесь случались досадные провалы. Последняя рабочая неделя выдалась уж слишком скучной. Все, что Гэвин делал – сидел в офисе и залипал в игру в телефоне, а время тянулось так медленно, будто он прожил не пару веков, а был обычным полицейским среднего возраста, который в отсутствие работы не знал, чем занять себя. Затишье в делах заставляло мысленно возвращаться в прошлые годы, перебирая их, будто потертые карточки, и довело до того, что Рид уже третью ночь во сне видел Ричарда. Образ, конечно, был расплывчатым, потому что Гэвин так и не смог вспомнить внешность командора, но ощущения, призрачные поцелуи, тень улыбки и то, что происходило между ними… На третью ночь, поняв, что уснуть опять не удастся, Рид достал из недр шкафа один из дневников, который не брал в руки уже лет семьдесят, и углубился в чтение старых записей – тех, которые целиком и полностью были посвящены Ричарду. Воспоминания уже не причиняли такую пронзительную боль, как раньше – наоборот, теперь они приносили чувство светлой тоски, ностальгии по прошлому, так быстро прошедшему и уже не подлежащему каким бы то ни было исправлениям. Но Гэвин знал, что выпади ему такой невероятный шанс – он и не стал бы ничего менять: его мысли и характер, несмотря на возраст, остались все теми же, и он все так же считал, что поступил правильно. Даже сейчас, воскрешая в памяти события почти трехсотлетней давности, Рид был уверен, что не имел никакого права врываться в жизнь командора и совершил по-настоящему мужественный и благородный поступок, покинув его и оставив в покое. И стоило бы уже наконец отпустить его из своих мыслей… Небо за окном едва заметно посветлело, предвещая новый день, и Рид поднялся с кресла, в котором коротал время до рассвета. Так больше не могло продолжаться: он теперь был Гэвином Ридом, детективом в Департаменте Детройта, и следовало сосредоточиться на настоящем, а не жить прошлым. Покопавшись в шкафу в гостиной, он запихнул дневник на самую дальнюю полку, заставив его другими книгами, и с чистой совестью вернулся в постель, собираясь поспать еще хотя бы пару часов – до срабатывания будильника оставалось не так долго. Но стоило Гэвину прикрыть ноющие глаза и расслабиться, как раздавшийся телефонный звонок вырвал его из дремы. – Слушаю, кэп, – едва увидев имя звонившего, Рид ощутил себя так, будто его окатили ледяной водой: Фаулер никогда не звонил просто так, и если он решился набрать подчиненному в нерабочее время, значит, дела обстояли хуже некуда. Отрывистые, по-военному короткие фразы ввинтились в сознание, и Гэвин, отбросив одеяло и сев, кивнул. – Понял. Через полчаса буду. Нил Арджент не мог похвастаться хорошими для детектива навыками. Он посредственно стрелял, не слишком успешно и быстро раскрывал дела, больше полагаясь на помощь своего напарника Криса, да и вообще был новичком в этом деле, к тому же еще и самым молодым в участке. Однако, несмотря на его рассеянность, в живых глазах парнишки всегда блестела искра – энтузиазм и желание сделать работу лучше, чем в прошлый раз, всегда помогали ему двигаться дальше и не сдаваться, а отзывчивость и дружелюбность выставляли перед коллегами в лучшем свете. Казалось, не было ни одного человека в департаменте, который мог сказать что-нибудь плохое о Ниле, и даже Гэвин, славящийся своим склочным характером, относился к Ардженту со странной теплотой, незаметно для прочих указывая ему на его ошибки или промахи и по возможности помогая вливаться в бурлящий рабочий процесс. Нил был хорошим парнем и хорошо относился к другим, и потому Рид был расстроен новостью о его пропаже. Он первым из детективов приехал в участок ранним утром и просидел там до четырех часов, покидая департамент только за тем, чтобы сбегать за кофе. Гэвин несколько раз врывался в кабинет Фаулера, чтобы уточнить мелочи или поделиться наблюдениями, обсуждал с коллегами, как и где нужно организовать поиски, активно шерстил переписки и звонки пропавшего, пытаясь найти хоть малейшую зацепку… Что Рид понял за свою продолжительную жизнь, так это то, что сокровенные желания нужно озвучивать максимально четко, проговаривая все детали, потому что судьба, вселенная или тот, кто наблюдает за людьми, имеет откровенно скотский характер и отвратительное чувство юмора. – Кэп, ну мы могли сразу догадаться… Фаулер поднял руку, жестом приказывая Риду замолчать, и с силой потер лицо ладонями, выказывая свою усталость. Впрочем, измучены были все: каждый из присутствующих на совещании детективов весь день рыл носом землю, ища след Нила, и каждая тонкая ниточка, которую они находили, вела в одно место. Финальным росчерком, сведшим воедино общую картину, стало голосовое сообщение, полученное около получаса назад. Следователи настолько устали, что даже не могли никак отреагировать на подтверждение своих догадок; все молча сидели за длинным столом в переговорной комнате напротив интерактивной карты с кучей красных точек, и на сотый раз прокручивали запись. – Я же сразу сказал, что это опять они… – снова завел свое Гэвин, когда монотонный голос записи затих. Двое детективов окинули его измученными взглядами, а Фаулер даже не пошевелился, подталкивая Рида продолжать: – Нам надо разведать на их территории. Я уверен, что доказательства точно найдутся, и я могу… – Нет! Кулак капитана с силой грохнул по столу, заставив некоторых подпрыгнуть. Сам Джеффри тяжело выдохнул и пригвоздил излишне воодушевленного подчиненного взглядом к месту. – Это не какая-то шайка низкосортных бандитов, Рид. Ты не понимаешь, с кем мы имеем дело… Не перебивай! – Гэвин покладисто закрыл рот, но нахмурился, понимая, к чему вел шеф. – На них ничего нет, кроме информации о паре мутных сделок и наших собственных догадок. Но даже будь у нас железобетонные факты насчет их причастности, лезть вот так, напрямую – чистое самоубийство! Это не наш уровень, и я тебя не отпускаю! Даже на, мать ее, разведку. Ты меня понял? Я говорю – нет! Он хлопнул ладонью по столу и собирался добавить еще что-то – наверное, парочку угроз – но отвлекся на зазвонивший телефон. Пока Фаулер отвечал, Гэвин быстро обменялся взглядами с коллегами, раздраженно выдохнул и поднялся со своего места. Босс, внимающий кому-то в смартфоне, смерил его уничижительным взглядом, обещая все пытки мира, но Рид, бросив в никуда усталое «Мне надо пройтись», сложил стопкой распечатки документов и повернулся к выходу. Задерживать его никто не стал, поэтому Рид спокойно покинул переговорную, так же спокойно прошел за свой рабочий стол и, не привлекая к себе внимания, принялся скачивать все доступные данные на свой планшет. – Не отпустите, значит, кэп… – бормотал он, наблюдая за быстро бегущей полоской загрузки в то время, как распихивал по карманам куртки мелочи вроде ключей от машины и телефона. – Хочу смотаться за кофе к тому блондинчику через дорогу. Скоро буду, – махнул он рукой в ответ на вопросительный взгляд Криса Миллера, который тоже, судя по всему, вышел на перерыв, и, пока еще кто-нибудь не стал расспрашивать, выскочил из департамента. Осенний воздух ударил в лицо запахом прелых листьев, мокрого после дождя асфальта и чем-то неописуемым, сладковато-пряным и щекочущим нос. Гэвин остановился на секунду прямо на ступенях участка, цепким взглядом осмотрел парковку и непринужденно направился к своей машине. Самым сложным был последний десяток ярдов: это место хорошо просматривалось из окон переговорной, и если Фаулеру вдруг взбредет в голову посмотреть в окно, чтобы разузнать, не пропал ли его обожаемый подчиненный… Гэвин втянул голову в плечи, боясь даже представить, сколько лет своей бессмертной жизни он потом будет ходить рядовым полицейским, ловко прошмыгнул между серебристой Тойотой и синим Ровером и юркнул в свою Ауди, с облегчением выдохнув: удалось. Теперь начиналось самое интересное. Сигнал с телефона Нила, каким-то чудом пойманный программой отслеживания и беззастенчиво перехваченный Ридом, привел Гэвина к огромному бизнес-центру на самом севере Детройта – высоченной башне, верхушка которой в плохую погоду терялась среди облаков. Рид благоразумно припарковался на соседней улице, легким шагом приблизился к небоскребу и, запрокинув голову, присвистнул: да уж, наверняка те, кто находились на верхних этажах, чувствовали себя кем-то вроде богов. Детективу же до них не было никакого дела – его куда больше волновал тот факт, что сигнал усилился, стоило Гэвину оказаться перед стеклянными дверями башни. Заблокировав планшет и поправив капюшон кожаной куртки, Рид уверенно вошел в здание, решив провести разведку агрессивным путем. В просторном холле, способном посоперничать с самыми большими и роскошными залами дворцов, было тихо и прохладно от неслышно работающих кондиционеров. Гэвин сдержал желание потереть руки, инстинктивно пытаясь согреться – температура здесь была на несколько градусов ниже комфортной, отчего задерживаться дольше необходимого не хотелось. Высоченные окна, белоснежная плитка под ногами, идеально белые и ровные стены и странной формы гигантская люстра, причудливым завитком спускающаяся откуда-то сверху: Рид даже застыл на миг, раздумывая над тем, попал ли он в филиал Рая на земле – исходя из незапятнанной белизны всего и вся – или же в обычную морозильную камеру. За огромной серебристой стойкой ресепшена его встретили девушки-администраторы – все как на подбор длинноволосые блондинки в одинаковых синих платьях и с одинаковыми искусственными улыбками. Вежливые расспросы, как и умелый флирт, не принесли результата: девушки вели себя сдержанно и ясно давали понять, что ничего не знают ни о каком Ниле. Однако наметанный глаз Гэвина выделил одну из них: самая молодая, явно новенькая девчушка то и дело косилась на него с подозрением, а затем посматривала куда-то в сторону. Осторожно стрельнув взглядом в том же направлении, Рид обнаружил там пропускной пункт, около которого дежурило трое охранников. Мускулистые ребята в бронежилетах не спешили приближаться, но все равно были очевидно напряжены и внимательно следили за всем, что происходило в атриуме небоскреба. Гэвин буквально почувствовал ввинчивающийся между лопаток чужой взгляд и смекнул, что уже привлек лишнее внимание. Он откланялся, мило попрощавшись с девушками, и развернулся, собираясь покинуть башню через те же двери, что и зашел сюда, как вдруг планшет в его руке ожил и издал тихий звук. Тот самый, который должен был сигнализировать приближение к телефону Арджента. Значит, Нил точно был здесь. Гэвин круто развернулся, под пристальными взглядами охраны сделал несколько шагов в сторону, убедился, что сигнал усиливался, и бросился бежать к широкой белой лестнице, ведущей куда-то на следующие этажи. Вслед раздались проклятия охранников, вопли администраторов «Вам туда нельзя!», но задерживаться было некогда, поэтому он просто мысленно послал всех к черту. Той же чести удостоились и коллеги во главе с Фаулером, которые были способны только сидеть на месте и ничего не делать, переливая из пустого в порожнее. Пусть так, пусть они боятся за свои жизни и семьи, не рискуя без веских доказательств связываться с крупной компанией, мутящей воду и – Гэвин нутром чувствовал – проворачивающей темные делишки за показушной честностью. Фигуральная незапятнанность и белоснежность, которая, казалось, окружала его со всех сторон в этой башне в самом прямом смысле, наверняка была лишь глянцевой обложкой, красивым фасадом, но ударь посильнее – и наружу вывалится все то неприглядное, что скрывается за этой чистотой, все ошибки, проступки, даже преступления… Не зря чутье вело его сюда. Не зря он был так уверен, что рано или поздно найдет ту едва заметную, случайную трещину, с помощью которой сможет вскрыть эту головоломку, сковырнуть верхний пласт штукатурки и добраться до тех, кто руководил этой башней. С каждым этажом сигнал становился все сильнее, и Гэвин был уверен, что готов расколотить здесь все до мельчайших осколков.

***

Впитанные с молоком матери принципы, воспитание и тонкости жизни порядочного дворянина никуда не исчезли, но жить, руководствуясь ими, с каждым годом становилось все сложней. Мир менялся, менялись и правила игры: хорошее превращалось в ужасное, плохое подменяло доброе. Все искажалось, принимая другой облик, смешивалось или исчезало, вытесненное чем-то иным, и порой смириться с такими изменениями было невероятно сложно. Насмотревшись слишком многого, узнав, какой бескрайней может быть несправедливость, Ричард однажды принял решение жить, не особо показываясь людям, и строить свой собственный мир по личным принципам чести и совести. По иронии судьбы, нынче подобное невозможно было делать честно. Начав когда-то с маленького предприятия в Новом Свете, с течением времени Найнс незаметно даже для себя создал одну из крупнейших компаний, которая на первый взгляд жила абсолютно честно и обладала чистейшей репутацией, не запятнанной лживыми сделками и грязными приемами. Однако за красивой ширмой порядочности, диктуемой современным миром, скрывалась мощная корпорация из числа тех, которые люди когда-то стали называть мафиозными. Ричард, вставший во главе своей империи, твердой рукой управляющий бизнесом и карающий тех, кто смел ослушаться его приказов, не спорил с этим определением; от названия не меняется суть. И пусть многие люди, узнав всю правду, назвали бы его преступником или убийцей, Найнс не являлся таковым: он давал работу людям по их талантам и способностям, честно платил зарплаты и поддерживал семьи своих работников, награждал за успешно выполненные дела и строго наказывал тех, кто допускал ошибки. Да, ему иногда приходилось отдавать приказы о ликвидации тех или иных бывших «сотрудников», но как без этого? В бытность его командором тоже были нарушители, заслуживавшие смертную казнь за предательство или измену. Такие люди должны были понести наказание, оттого Ричард не чувствовал угрызений совести, получая тоненькую папку с отчетом об их устранении. Он изящно встроил свои убеждения в нынешний мир, избежав необходимости подстраиваться и перекраивать свою суть. Возможно, именно поэтому Найнсу удалось так преуспеть: людей устраивала их работа и его защита, а самого бывшего командора – то, что его правилам следовали и не пытались их нарушать. Сам он однажды ушел в тень, обезопасив себя от подозрений на тему его неизменной внешности, и управлял делами, вовсю пользуясь своим многолетним опытом, умело обходя подводные камни и легко справляясь с конкурентами. Все было спокойно и даже немного скучно ровно до того момента, как один из многочисленных информаторов принес весть о шпионе, охотящимся за Ричардом и его тайной. Звучало это, конечно, несколько проще: будто бы кто-то стал слишком активно интересоваться тем, кто же все-таки стоит во главе известной корпорации и управляет советом директоров как марионетками. Не первый и не последний случай – и прежде находилось немало тех, кто хотел узнать эту информацию и дорого бы за нее заплатил – оттого Ричард, возможно, посмеялся бы и не придал этому значения. Однако спустя час после получения этих сведений к нему в кабинет просочился его помощник – молодой темноволосый мужчина – и молча передал плотный желтый конверт. Подобные обычно фигурировали в старых фильмах про детективов или разведчиков, и Ричард не сдержал ухмылки, со странным азартом его распечатывая. – Что такое, Майлз, неужели внезапно перестали работать планшет и почта? – с ухмылкой поинтересовался он, небрежно вытряхивая содержимое конверта на стол, и тут же ощутил, как мурашки прошлись по его загривку, а внутренности обдало холодом. – Этот конверт перехватили наши информаторы после того, как поступила информация, что в нем содержатся сведения о Вас, – сухо отчитался помощник, бесстрастно наблюдая, как посерьезневший шеф разбирает выпавшие фотографии. Теперь Ричард понял причину его холодности: обычно острый на язык Майлз становился максимально сосредоточенным, когда события принимали опасный поворот. – Конверт имел четкую отметку по поводу вручения лично в руки одному из детективов полиции. Найнс прикусил губу, по привычке удерживая маску равнодушия на лице. Оба они понимали, что за дело взялся кто-то весьма серьезный и уверенный в своих силах, желающий досадить Ричарду. Перспективы были тревожные, и черт с тем, что конверт предназначался какому-то там детективу из полиции – ни один из них не смог бы ничего нарыть на Найнса. Даже те, кому удавалось узнать о нем, не имели шанса навредить ему или его детищу. Проблема оказалась куда больше и опаснее. Внутри конверта были его, Ричарда, фотографии – нечеткий кадр тридцатилетней давности, изображение, снятое лет десять-пятнадцать назад и снимок, сделанный на прошлой неделе, когда бывший командор посещал любимый ресторан. Газетная вырезка из прошлого века, на пожелтевшей бумаге которой четко узнается Найнс, пожимающий руку тогдашнему мэру города. Еще одна обширная статья с нечеткой фотографией, на которой Ричарда не так просто заметить среди огромной толпы – но если знать, куда смотреть… Кто-то поднапрягся и отыскал тщательно заметаемые им следы. Паника, душным комом подкатившая к горлу, сперва затмила мысли – черт возьми, он же так старался не вызывать подозрений! – и отступила, задавленная холодным разумом. Поздно было сожалеть о случившемся, теперь нужно было искать выход из ситуации, временно сложившейся не в его пользу. Первый порыв затаиться Ричард отверг сразу, принявшись напряженно думать, как добыть больше сведений и при этом не раскрыть себя и свою «особенность». Не задававший лишних вопросов Майлз – черт возьми, Найнс снова похвалил себя за то, что несколько лет назад разглядел в мальчишке потенциал и взял к себе на работу – подхватил и развил его идею, а после организовал все в лучшем виде. Прошлой ночью продуманный до мелочей план был приведен в исполнение, и теперь Ричард не слишком терпеливо, но покорно дожидался результатов, прогуливаясь вдоль панорамного окна в своем кабинете на самой вершине башни и поглядывая на суетящийся город внизу. Он чувствовал, как бурлит все в груди от затянувшегося ожидания, как от невозможности сию секунду что-либо сделать нервы медленно натягиваются и лопаются один за другим, досаждая все сильнее. Однако вмешиваться в процесс было бы глупо – его работники сами знали, как все сделать наилучшим образом, а Майлз, контролирующий операцию от начала и до конца, просто не мог допустить ошибку. Только не он, никогда еще не предававший доверия Ричарда и возлагаемых на него надежд личный помощник, верный и ответственный. Пока Найнс ожидал прихода Майлза, он продолжал размышлять над произошедшим. Кто был достаточно наблюдателен, чтобы обратить столь пристальное внимание на практически не появляющегося на публике владельца корпорации? Многие копали под него, надеясь получить что-то, чем можно шантажировать Ричарда, но настолько далеко не заходил еще никто. Как много знал этот человек? Было ли это случайностью, или кто-то намеренно искал его снимки? Кому вообще могло прийти в голову рыться в старых фотографиях, чтобы сравнить прошлые изображения Найнса с нынешними? Ричард резко остановился, невидящим взглядом уставившись в тройное стекло и почти физически ощутив зуд между лопатками. Неужели кто-то наблюдал за ним все это время… Кто-то бессмертный? Сердце замерло, а после застучало с удвоенной силой, гоняя кровь по телу. Ричард не раз задумывался, что в мире, возможно, существовали еще люди, способные жить вечно. Если ему так повезло, то кто сказал, что он должен быть единственным? Наверняка есть еще те, кому повезло вытянуть счастливый билет. Одно время он даже пытался искать таких людей, отбирая и систематизируя обрывки слухов и домыслов, отделяя вероятную правду от обмана и проверяя каждую ниточку. Однако со временем эту затею пришлось оставить: раз за разом поиски заканчивались неудачей, и Ричард, поняв, что бессмертные наверняка научились тщательно скрываться, бросил гоняться за мифами и уже не надеялся отыскать еще хоть кого-нибудь с этим даром. Источник был заброшен – Найнс сам навещал тот остров единожды и на всякий случай забрал один из камней, лишая возможных искателей приключений надежды на повторную активацию постамента – но могли ли существовать другие способы стать бессмертным? Мысли вихрем кружились в голове и, конечно же, среди всех вспыхнула одна бестолковая, вновь разжегшая слабый огонек надежды в душе: какова вероятность, что это мог оказаться Гэвин? Его пират, канувший в Лету много лет назад и так и не найденный Найнсом? Могло ли случиться так, что в тот день у источника Рид тоже стал обладателем бесконечной жизни и почти полной неуязвимости? Ричард сложил руки за спиной, прикрыл глаза и позволил себе немного помечтать, воображая, что случилось бы, если бы этим самым таинственным незнакомцем, решившим себя проявить, на самом деле был Гэвин. Как замечательно и волнующе было бы, если бы это он, случайно узнав о Ричарде, посчитал, что будет забавно провернуть такую шутку и припугнуть бывшего командора, а потом… Потом он обязательно явился бы к Найнсу, игнорируя любые замки и охрану, рассмеялся бы над его удивлением и, конечно же, позволил себя поцеловать… Естественно, всерьез надеяться на это было глупо: если бы Рид тоже жил так долго, за три сотни лет они бы уже обязательно пересеклись – мир, как ни крути, был довольно тесен. Они бы наверняка хотя бы раз оказались в одно время в каком-нибудь городишке или местечке и уж точно не прошли бы мимо друг друга. Найнс поднял глаза к чистому небу и в миллионный раз напрягся, пытаясь воскресить в памяти лицо своего пирата. К сожалению, воспоминания были все такими же блеклыми и нечеткими, словно Ричард видел их через мутное стекло, и обрывистые кусочки о манере поведения или характере делали только больнее, осколками впиваясь в исстрадавшееся сердце. Вспоминать о том, что у них было и что они потеряли, было все так же мучительно. – Если бы еще хоть раз… – Ричард горестно вздохнул и обернулся, заслышав писк позади; дверь кабинета открылась, впуская Майлза, который с коротким поклоном сообщил, что объект пришел в себя. Под глазами помощника залегли тени от последних бессонных ночей, но взгляд был цепким и внимательным, а также полным удовлетворения – преданный Найнсу, он торжествовал, когда ему удавалось совершить нечто серьезное для шефа. Ричард с облегчением кивнул и едва заметно улыбнулся. – Спасибо, Майлз, – он прошел к своему столу, опустившись в мягкое кресло. Напряжение, бывшее в теле несколько дней, наконец начало отпускать его, отчего Найнс ощутил жуткую усталость. – Все тихо? Не поднялось никакого шума? Помощник, выглядевший куда более уставшим, отрывисто кивнул. – Семьи у объекта нет, близких друзей тоже, исключительно контакты по работе. Полиция, разумеется, бурлит и хватается за голову, но пока не берется планировать что-то, опираясь лишь на домыслы и не имея веских доказательств. В любом случае, мы не оставили никаких следов, и никто не подозревает, что он у нас. Копы знают лишь, что объект пропал. – Хорошо, – Ричард глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Я зайду к нему чуть позже. Проследи пока, чтобы наш гость разместился как следует и ни в чем не нуждался. Понятливый Майлз вновь поклонился и выскользнул из кабинета, отправившись выполнять поручение, а Ричард дотянулся до бутылки с водой и сделал несколько больших глотков, утоляя жажду. Вряд ли стоило надеяться на то, что пойманный сразу расскажет все, что знал, но побеседовать с ним как можно скорее стоило все равно. Как давно, сколько он узнал, что планировал дальше… Может быть, удастся мирно договориться, или придется использовать грязные способы убеждения? Проснувшийся интерес зудел внутри, и как бы Ричард ни пытался убедить себя, что ему нужно еще поработать – мысли то и дело уходили в сторону. В конце концов Найнс все же сдался: заблокировав компьютер, он поднялся и вышел из кабинета, направляясь в комнату, где содержали пленника. Его башня, построенная по проекту всемирно известного гениального архитектора, была не только одним из самых высоких и стильных строений Детройта. Для большей части людей это был очередной небоскреб, бизнес-центр, которых полно в развитых городах, но это было правдой лишь наполовину. Часть здания действительно представляла собой офисы, конференц-залы, производственные помещения и склады, размещая в себе основную часть работников империи Ричарда – ему нравилось, что он в любой момент мог пройтись по этажам и лично увидеть практически все рабочие процессы. Верхние же этажи целиком и полностью были отданы во владение самого Найнса и включали ряд комнат для самых разных нужд: от его личного кабинета и зала для встреч до бассейна, спортивного центра и роскошной спальни. Доступ сюда имела только личная охрана и Майлз, помимо прочего обладавший уникальной привилегией выдергивать Ричарда отовсюду и в любое время ради каких-либо важных новостей. Именно здесь, в одном из коридоров верхних этажей и находилась комната, куда должны были привести пленника. – Что случилось? – Найнс остановился, не дойдя до нужного помещения десяти шагов; стоявшие вдоль коридора стражники охранники беспокойно переглядывались и вслушивались в информацию, которую передавали им через наушники. – Какой-то сумасшедший прорвался наверх из атриума, – помедлив, сообщил один из парней, остальные же застыли навытяжку, боясь вдохнуть. – Его уже ловят, – возникший будто из ниоткуда Майлз сосредоточенно набирал что-то в планшете. – Он прорвался через охрану и рванул куда-то этажами выше. Еще несколько минут, босс, и его выставят отсюда. Или хотите передать его полиции? Помощник опустил планшет, поймал укоризненный взгляд Ричарда и виновато склонил голову, прикусив губу. Найнс тяжело вздохнул, подумав, что даже наличие камер на всех этажах, обученный персонал и вроде как профессиональные охранники, как выяснилось, не гарантировали полной безопасности. – Завтра же проведи беседу с персоналом. Кажется, они совсем расслабились и забыли, как нужно вести себя в подобных ситуациях… – он уже взялся за ручку двери, за которой находился пленник, но подумал, что после поимки незваного гостя наверняка просто выставят на улицу. А ведь неизвестно, сколько он мог увидеть или уже увидел, пока успешно прятался от охраны… – И еще, Майлз: когда поймают этого смельчака, пусть не торопятся отдавать его в руки правосудия. Перед этим я хочу сам взглянуть на него. Помощник кивнул и коснулся своего наушника, быстро передавая приказы, а Ричард наконец вошел в комнату, позволяя двери с тихим хлопком закрыться за его спиной. Солнце, плавно клонящееся к закату, освещало иронично оформленное в стиле настоящих допросных помещение: стол с несколькими стульями, телевизор, пара невысоких тумбочек, кресло для Найнса и диван, на котором смирно сидел молодой парень в помятой и местами грязной одежде. – Здравствуй, Нил Арджент… – Ричард прошел к своему креслу, плавно опустившись в него, и невозмутимо встретил откровенно враждебный взгляд полицейского, руки которого были закованы в его же наручники. – Нам есть что обсудить.