Пилот VS Капитан. Зарисовки.

      — Тина! Немедленно угомони своего Ромео! Иначе я полицию вызову!       Брукс в недоумении высовывается за дверь лаборатории с тёплыми наушниками на ушах.       — Какого Ромео? В чём дело? — соседка по улице уходит, громко хлопая дверью дома, а она тут же начинает тереть уши, как только избавляется от наушников, в который раз убеждаясь, насколько же её друг поехал крышей. Тина смотрит на свой браслет.       Далеко заполночь.       — «Боже Святый, что ж ему на месте не сидится или не лежится в крайнем случае? С кровати… с кем-нибудь. В его возрасте пора бы уже отвечать за свои действия».       Тина бьёт по кнопке на груди кулаком, и тут же устройство над её головой облачает её в осеннюю одежду вместо шлёпанцев и ночной футболки.       — Винс! — выходит на улицу, захлопнув дверь ногой. Парень словно не слышит и продолжает… петь. Точнее, завывать.       Они друзья, можно даже смело заявить, что лучшие. И Тина видела его в самых разных состояниях. От «на грани смерти» до «я так счастлив, что ненавижу тебя вдвойне». Вот это и было препятствием между ними. Они друг друга много лет ненавидели.       — Андерсен, какого Альберта Эйнштейна, а? — кричит Тина, подходя ближе.       — Таннер? — Винс резко разворачивается на пятках, от чего чуть не валится тут же, почти запнувшись о собственную ногу.       — А кого ты ещё ожидал увидеть в этом дворе, позволь узнать? — с интересом спрашивает девушка.       Губы Винса лениво растягиваются в широченной улыбке.....и парень продолжает горланить.       — «Да чтоб тебя…» — повторяет она мысленно.       На улице ужасно холодно, судя по всему, будет ночной дождь. И кутаясь посильнее, Тина замечает, что он расхаживает в тонкой рубахе, ко всему прочему, чуть ли не на все пуговицы расстёгнутой.       — «Вот перед кем ты тут пытаешься светить торсом?.. Сам себя в зеркале ни разу не видел что ли?»       — Винс, пойдём в лабораторию, — спокойно просит она, быстрым шагом приблизившись к парню. Но тот словно не слышит и всё поёт и поёт.       — Почему ты не любишь меня? — растягивает он: — почему ты меня не любишь?       — Винс, сейчас не лучшее время и здесь не лучшее место… ты ничего не соображаешь, но видишь ли, на улице холодно, наши соседи готовы вызвать полицию и…       — Когда ты закрываешь глаза и спишь, ты представляешь, что я рядом с тобой. Так почему ты не любишь меня? — поёт Винс и смотрит на неё.       Девушка закатывает глаза, в усиленном мыслительном процессе: как вытащить его с улицы, в руке за спиной уже подпрыгивает гиперкуб.       Любить — та ещё проблема, но любить лучшего друга — проблема в квадрате. Это причиняет много боли, сдерживать чувства, находясь в таких близких отношениях с объектом воздыхания — настоящая пытка. Знать, что тебя обнимают, так крепко прижимая к себе, только как друга, а кого-то, кто ещё совсем недавно казался не более, чем посторонним, как-то «по-особенному» — катастрофа. Тине давно казалось, что её пытки окончены с решением главы семьи, со знакомства с Дереком и казалось, что её детские неокрепшие чувства к Андерсену прошли.       — Винс, прекрати, пожалуйста! Пойдём в лабораторию! Я не хочу потом отливать из своего друга фигурки изо льда! — она надеется, что он согласится.       Винс вдруг замолкает, он чуть склоняет голову набок, вопросительно заглядывая в глаза девушки. Как же ей сейчас этого не хочется, потому что по глазам можно что-то прочесть.       — Подожди, я — друг для тебя?       — Да… — Тина пристально смотрит в ответ.       — И какой я тебе друг?..       — Лучший. Ты мой лучший напарник и потому, лучший друг.       — Тина!       — Что?! Отпусти, Винс!       — Почему ты не любишь меня, Таннер? — совершенно серьёзно и неожиданно спокойно спрашивает он.       — Подожди, что?       — Почему ты не любишь меня, Тина?       — Винс, ты пьян, — девушка качает головой, — Идём — она хватает его за ладонь и тянет в сторону двери.       — Да, я пьян, и я люблю тебя.       — «Какой Бред, какая чушь, какой идиотизм, » — это то, что вторит себе Брукс постоянно, даже если ей бы очень хотелось поверить.       — Прекрати! Ты пьян и потому у тебя едет крыша, — смотрит она ему в глаза. — На утро ты протрезвеешь и либо ничего не вспомнишь, либо пожалеешь о сказанном, — по её щекам текут слёзы.       — Это ты прекрати, Брукс. Я пьян и потому говорю правду, которую никогда бы не решился сказать тебе на трезвую голову. На утро я протрезвею, но всё так же буду любить тебя и страдать, — он стирает слёзы с её щёк ладонью. — Почему ты просто не любишь меня, Таннер? Почему?       — …Может… потому что… я ненавижу тебя?       Он уходит.       — Так же, как и люблю, — договаривает сама себе Тина.       Но она не может сказать этого ему. Не может сказать никому, потому что знает, что он предаст её врагам, если не узнает и если узнает — тоже. С огромной вероятностью. Она не может быть с таким человеком. Да и отец уже нашёл ей надёжного партнёра. Богатого, как он всегда мечтал. Зачем ей простой спортсмен, если есть вариант повыгодней? И пусть сердце рушится дальше. Она изобретёт клей, способный совместить несовместимое — мёртвые ошмётки нервной и мышечной ткани. Мозг её без него не умрёт. Остальное не имеет значения. Или значение это не выше пяти процентов.