***
В ушах даже издалека раздавался рёв толпы. Но когда проход на сцену перед ним, наконец, открылся, толпа сначала затихла, а потом очнулась, будто ото сна, и взорвала барабанные перепонки возбуждёнными криками. Так было всегда, прямо-таки каждый раз, когда он оказывался перед этой толпой, этим бушующем морем из сотен глаз, голосов, сердец и… мыслей. Где-то там, в темноте, они звучали отчётливо, стойко, будто слова, произнесённые вслух в пустой комнате. Но на сцене их внутренние голоса, как ни странно, делались бесшумными благодаря их же воплям, а сам он становился всё увереннее в себе. Если бы не громыхающая музыка и выкрики зрителей, он бы наверняка их услышал — эхом, глубоко внутри — и засомневался бы, стоит ли продолжать, нравятся ли им песни или выделяющиеся в белом облегающем костюме достоинства фронтмена. «Давай же, Фредди, вот она, твоя стезя. Здесь ты можешь всё. И всегда мог», — подумал он, начиная петь «Now I’m Here», стоя в полумраке, лишь слегка освещённый, чтобы была видна одна только тень. Ещё секунда, затем другая, затем третья, и вопль прорывается на сцену, темнота растворяется, а он, наконец, видит лица. Полуоборот, мимолётный взгляд на своих барабанщика и гитариста, и вот он — живая, движущая стихия. С каждой секундой его позы и жесты становятся свободнее, будто он был рождён в этом океане из лиц и рук, а не в сухих из-за отсутствия дождей африканских землях. Он сливается со своей группой в единое целое, мчится и скачет по сцене, поёт в свой особенный микрофон, старается смотреть сквозь светодиоды, чтобы разглядеть улыбки. И они ему подыгрывают: улыбаются, скачут, орут, забираются к друг другу на плечи, чтобы получше разглядеть Роджера Тейлора, которого так не вовремя поймало в свои сети недомогание. Краешком левой руки, державшей болтающуюся стойку микрофона, он задевает свои бёдра в обтягивающих брюках, крепко зажимая при этом тонкими, накрашенными белым лаком, пальцами микрофон у пухлых влажных губ. Длинные чёрные волосы скользят по атласной белой ткани костюма и прилипают к взмокшему лицу. Ощущения эти изумительные, они его чересчур сильно заводят. Его пенис напрягается, он прижимает к нему то, что раньше являлось стойкой микрофона и закидывает голову назад — ему хочется стонать от удовольствия. Все нервы, вся напряжённость от работы в студии и ожидания концерта остаются где-то позади. Вибрация волнами разливается по его коже. Его кто-то хочет. Хочет по-особенному. Требует прикосновений. Может этот кто-то… «Ну и кто ты? Даже не думай об этом», — твердит он сам себе и показывает кулак зрителям, среди которых наверняка есть тот самый. Он отвернулся, допев пару последних фраз перед длинной партией Тейлора. Измождённый барабанщик изо всех сил застучал по своим бесценным барабанам, а затем окончил композицию сочным, резким звуком тарелки. — Спасибо! Спасибо и доброго вечера! Ох, вы сегодня выглядите просто потрясающе! — закричал он в микрофон, ведь надо же было как-то поприветствовать их… и сделать комплимент тому, кто послал такой яркий импульс во время исполнения первой песни. — Спасибо, что присоединились к нам этим вечером! Ну, а теперь… зажжём, дорогуши! Итак, концерт проходил в большущем концертном зале Hammersmith Odeon прямо в канун Рождества. Праздники ничуть не помешали Queen выступать, а зрителям — покупать билеты и смотреть их концерт. Людей было по-настоящему много, а музыканты были по-настоящему трезвыми. Они никогда не напивались за несколько дней до концерта и ещё несколько часов после. Состояние здоровья подвело одного лишь Роджера. Видок у него был бледный, а губы пересыхали — всё намекало на пищевое отравление. Однако, подстраховавшись парочкой леденцов перед выступлением и превозмогая тошноту, он живенько стучал по барабанам и подпевал своему вокалисту. Сразу после «Ogre Battle» Меркьюри взял тонкими пальцами бокал шампанского и провозгласил тост, а когда светодиоды на долю секунды померкли и перестали освещать его яркое, тонкое тело в белом облегающем костюме, осушил бокал больше, чем на половину. Желудок Тейлора отреагировал мгновенно и чуть было не взбунтовался. Фредди же, как ни в чём не бывало, собрался, поправил волосы и монотонно завыл балладу под названием «White Queen». Пару секунд спустя игристое шампанское вскружило голову солисту. Сев за фортепиано, он поправил микрофон, прикрыл глаза и сыграл свою партию на одном дыхании. Его длинные тонкие пальцы умело бегали по клавишам, он будто вкладывал в свою музыку частичку самого себя: творил её такой же буйной, такой же неповторимой. Его ресницы дрогнули с последними сыгранными нотами. Казалось, он играл не глядя. После, он встал, затянул последние ноты и только затем открыл подведённые чёрным карандашом глаза. Он поклонился, а на зал упал свет, демонстрируя музыкантам незнакомые улыбающиеся лица. Неожиданно он снова почувствовал лёгкую дрожь на поверхности кожи. Эта дрожь пульсацией отдалась между лопаток, на кончиках пальцев, в коленях, в паху. Он снова поднял бокал и выпил его содержимое до дна. Затем снова сел за фортепиано, пытаясь унять просыпающийся голод, и произнёс короткую речь, которая, впрочем, только сильнее его выдала — дрожью в голосе. Взмахнув густой копной волос, он начал «Bohemian Rhapsody». «Она мне поможет, она меня успокоит. Она словно убежище. Всегда спасает от подобных животных инстинктов». Mamma just killed a man put a gun against his head pulled my trigger, now he’s dead…* Ближе к середине нужно было переходить на другую песню, «Killer Queen». Он запнулся лишь на секунду, успев подумать: «Как, должно быть, сильно ты меня хочешь, раз у тебя получилось донести свой импульс сквозь десятки других желающих». too late, my time has come sends shivers down my spine body's aching all the time…* «Поздно, никакая рапсодия уже не поможет». Всю «Killer Queen», песню про проститутку, он думал только об одном: «Пусть тебе хватит настойчивости. Я, конечно, буду отказываться, но если ты будешь достаточно настойчив… кто знает». А во время исполнения «The March Of The Black Queen» он мысленно взмолился, хмурясь при этом от досады, что не может доносить свои мысли до других таким же простым способом: «Отпусти меня. Я работаю, в конце-то концов». My life is in your hands I'll fo and I'll fie I'll be what you make me I'll do what you like** Он зарычал и выкрикнул так, чтобы точно было слышно: I’ll be your bad boy I’ll be your bad boy I’ll do the march of the Black Queen** Эрекция нередко случалась с ним прямо на сцене, но вот подобное было впервые, поэтому те мгновения показались ему адом, пока гитара Брайана Мэя не затянула «Brighton Rock», и сам гитарист на некоторое время не стал центром внимания. Именно тогда Фредди Меркьюри пулей ворвался в гримёрку и попросил одного до неприличия растолстевшего ассистента рассказать самую неприятную историю, которая случилась с ним в его жизни. Миниатюрная гримёрщица в этот момент принялась было помогать солисту с чёрным, не менее обтягивающим, чем белый, костюмом. Фредди тактично отказался от её помощи, выпил стакан воды и засуетился с костюмом, стыдливо отворачиваясь и краснея. Сообразительный ассистент в это время рассказывал историю о сиськах своей тёщи. — И вот, сначала, значит, выходит её обвисшая до самого пупка грудь, а потом только она сама. Вся такая сморщенная, дряблая, только-только из душа. Не ожидала увидеть кого-то на пороге. Ты не подумай, я свою тёщу люблю, как мать, но в ту ночь я никак не мог уснуть, перед глазами всё стояли… — Уймись уже, наконец, — раздражённо ворчал певец, отвернувшись и уставившись на бугорок между ног. — А, что? Ты это мне? — прервал свой рассказ ассистент. — Что? Нет, не тебе. Спасибо за рассказ, дорогуша. Было очень… поучительно, — суетливо пробормотал Фредди, затем, взяв в руки вешалку с чёрным атласным костюмом, направился в туалетную комнату и громко хлопнул дверью. Ассистент, чьего имени Фредди, вероятно, никогда бы и не вспомнил, в недоумении похлопал длинными сальными ресницами, а затем тихонько пробубнил: — Эти грёбаные знаменитости. Через минуту из гримёрки послышался хриплый голос барабанщика. Он попросил воды и леденцов, а сам стал переодеваться. Фредди ещё немного покрутился перед зеркалом, поправляя узкие тонкие лосины, и поспешно направился к выходу из комнаты. «В самом деле, что в этом такого? Я могу позволить себе всё. И даже капельку кабаре», — заключил Фредди. Когда он вышел из уборной, Роджер уставился на него своими большими голубыми глазами. — Отлично, ты выглядишь, как шлюха. Самый раз для стриптиза, — начал издеваться барабанщик. Видок у него был измученный. — Ты на себя посмотри, — улыбнулся Фредди, оскалив большие верхние зубы. Он подошёл ближе к музыканту, потрепал его за ворот чёрного блестящего топа и добавил. — Для стриптиза ещё рановато. Соберись, Родж, в самом деле. Роджер окинул его неодобрительно-изучающим взглядом и легонько фыркнул бледными губами: — Главное, что ты всегда собран. Это ведь тебе, а не мне, предстоит прыгать на сцене в этом своём костюмчике. Фредди легонько прикусил нижнюю губу, тряхнул волосами и произнёс: — Ещё бы, мне есть, что продемонстрировать, — и, выгнув спину, спросил. — А если серьёзно, как я выгляжу? — По-шлюшачьи? Жду не дождусь твоего третьего выхода, Фредди. — Тебе до сих пор эта идея кажется хорошей? — Глядя на тебя теперь, о да, безусловно. Роджер первым вернулся на сцену, сел за барабанную установку и застучал по тарелкам и напольному том-тому. На последний, по просьбе ударника, разлили воду. Она поднималась столбом всякий раз, когда Роджер отбивал ритм палочками. — Эй, вы, там, на балконе! Вы с нами? — завопил Фредди, схватив в руки бубен и начиная исполнять «Keep Yourself Alive». «Я здесь, на балконе», — послышался ответ в мыслях у пляшущего и поющего на сцене фронтмена Queen. Теперь он был различим. Этот голос был глубоким, хриплым, вероятно из-за пристрастия к курению, и мужским. «Ну наконец-то ты раскрыл себя. Интересно, что ты делаешь на этом концерте? Такие, как ты, наши концерты не посещают. Кажется, мне несказанно повезло». Меркьюри мгновенно завёлся. Он больше не притворялся скромником на первом свидании. — Дай мне тебя увидеть! (англ. Lemme see ya!) — выкрикнул он кишащей перед ним толпе, однако послание, на самом деле, предназначалось только ему одному. «Главное, чтобы меня пустили к тебе за кулисы». Меркьюри стал обдумывать все возможные варианты. Похоть вскружила ему голову. «Я тебя там встречу, только подай мне прежде сигнал». — Давай же, иди и возьми меня! (англ. Come on and get it, boy!) — снова завопил он в самом конце, не стесняясь больше собственных поз и вульгарных слов. После этого мир словно затих. Толпа по-прежнему бурлила, словно живая стихия, но тот самый голос исчез. Вибрация утихла, дрожь в коленях прекратилась, мурашки по коже перестали бегать. Он замер на секунду. «Куда же ты?» Но концерт необходимо было продолжать. В следующей композиции он уже прямо-таки рычал своё: «Liar». Остальные музыканты оглядывались на него и дивились той чувственности, которую он смог изобразить. Только он один знал: изображать ничего не приходилось. По лбу и глазам стекал пот. Роджер за барабанной установкой выкладывался по полной. Никто бы ни за что не догадался, что оба музыканта в тот момент чувствовали себя ужасно. Роджера тошнило, а Фредди просто бесился из-за пустоты, что оставил в его душе какой-то незнакомец.***
Атласный костюм прилип к его взмокшему телу. Вместе с гримёрщицей им еле удалось стянуть его с тела смуглого, волосатого солиста. После Фредди облегчённо вздохнул, поправил волосы лёгкими движениями рук, придавая объём прическе, и надел на себя шорты и просторную белую рубашку. — Да выйди так, зачем тебе вообще эти шмотки! — отшучивался Роджер, напяливая при этом на волосы клоунскую шапку. Фредди бросил на него крайне скептический взгляд. — Это же стриптиз, Фред, — ответил на этот взгляд барабанщик и хитро заулыбался. — Какой это тебе стриптиз, он просто снимет с себя кимоно, вот и всё. Всем, кроме тебя, на это наплевать, — с серьёзным лицом сказал Брайан. Сам он тоже переодевался в другой костюм. Только этот костюм, по мнению трёх других музыкантов, отличался от предыдущего разве что цветом и наличием шарфа, символизирующем погоду на улице. На Брайане всё смотрелось, как на длинноногой цапле в забавном кудрявом парике. — Это была твоя идея, Родж. — Конечно. Мне надоело, что девочки засматриваются только на меня, — парировал Тейлор и подмигнул Джону Дикону. Тот всегда оценивал остроумие барабанщика по достоинству — скромной улыбкой. На сцену музыканты возвращались все вместе. По пути Фредди издевался над шапкой Роджера и дразнил за то, что тот отказался надеть клоунский нос. Он прыгал вокруг барабанщика и звонко смеялся, а красивейшее тонкое кимоно сползало с его плеч. — Наша гейша выглядит просто изумительно! Вы только посмотрите на него, он уже готов раздеться, — отшучивался Роджер, кривляясь перед остальными музыкантами. Буквально ощущая своё очарование, Фредди ничего и никого не боялся, как обычно, и на сцену хотел выйти поскорее, чтобы все увидели его взбудораженным. Он озорно подпрыгивал на месте, крутился и хвастался японским кимоно то ли перед Роджером, то ли перед самим собой. Во всяком случае, это придавало ему ещё больше уверенности. Уже перед выходом на сцену он замер, словно вкопанный. Роджер поглядел на него и издевательски заметил: — Что, Фред, растерял всю свою смелость? Фредди казался ошарашенным. Уставившись в одну точку, он пару секунд так и стоял, пока его лицо не озарила довольная улыбка. Он снова чувствовал присутствие. Его присутствие. «Куда ты подевался? Выходи скорее». — Ну уж нет, я готов, как никогда, дорогуша, — ответил Фредди своему барабанщику. В следующее мгновение Роджер исчез в свете софитов, направленных в центр, на барабанную установку. За ним вышел Брайан и Джон. Фредди, не менее возбуждённый, с довольной, хитрой улыбкой на лице, вышел последним, поправив кимоно и приняв из рук ассистента микрофон. Толпа вопила. Снова стоял этот шум. Он будто и не прекращался. Снова это покалывающее тягостно-будоражащее ощущение на поверхности кожи. Его сердце начало биться в два раза чаще. Он продефилировал по сцене, облачённый в кимоно, как настоящая японская черноволосая красавица, поклонился зрителям и загорланил: the minute you walked in the joint I could see you were a man of distinction a real big spender…*** Брайан улыбнулся в предвкушении и кинул взгляд на Роджера, однако тот был слишком занят за барабанной установкой. Брайан, которому изначально идея показалась глупой, пожалел, что Тейлор не сможет насладиться шоу в полной мере: барабанщик побледнел, опустил голову и не смотрел на друзей. Новый приступ тошноты, вероятно, снова его одолел, как всегда — очень своевременно. Опустив руку, Фредди дотронулся до пояса на талии, благодаря которому шёлковое кимоно до сих пор удерживалось на его плечах. «Разденься, прошу тебя, разденься». Фредди коварно прищурился, словно кот, выгнул спину, соблазнительно провёл рукой по поясу и начал его развязывать, продолжив петь: good looking, so refined would you like to know what's going on in my mind?*** «Знал бы ты, что сейчас у меня на уме…». От этой мысли, брошенной как бы вскользь, между прочим, колени чуть было не подкосило. Фредди рывком сбросил кимоно с одного плеча, а затем со второго, не отрывая взгляда от публики. Его с ног до головы обдало жаром. Мурашки, бегающие по коже, доставляли ему лёгкое, покалывающее удовольствие. «Боюсь представить, что бы со мной было, если бы ты действительно ко мне прикоснулся», — с предвкушением стал размышлять про себя смуглый вокалист. Он стоял в одних шортах и белой свободной рубашке с короткими рукавами и продолжал выполнять работу, ради которой в зале собрались все эти люди и в том числе тот, особенный. so let me get right to the point I don't pop my cork for every guy I see*** «У тебя, Фредди Меркьюри, очень изысканная внешность. Так хочется посмотреть, как ты раздвигаешь ноги». Фред чуть было не зарычал. Он перекинул кимоно через левую руку, поманил к себе пальцем и спел последние провокационные строчки, сузив кошачьи глаза: hey, big spender! spend a little time with me…*** Желание этого человека ощущалось уже чуть ли не физически. «Ты приглашаешь меня?». Фредди трепетал. Он поправил на себе слегка осевшие шорты и успел подумать, пока музыканты плавно переходили к следующей композиции: «Жаль, что на мне по-прежнему слишком много одежды, иначе ты бы увидел как сильно я тебя приглашаю». Оставшаяся часть концерта прошла для него, словно в забвении. Возникшая связь будто открыла ему второе дыхание, он выложился по полной, а позже, весь взмокший и дрожащий от адреналина, выбежал за кулисы, где менеджеры и операторы уже поздравляли группу с окончанием концерта, а ассистенты подавали водку и махровые халаты. — Фредди! Фредди Меркьюри, не желаете дать нам интервью? — Мистер Меркьюри, не могли бы вы ответить на пару вопросов? Горстка журналистов окружила музыкантов, как только те вышли в коридор, ведущий в комнаты отдыха. Их было не так уж и много, но все они были жутко надоедливыми. Фредди не любил давать интервью, однако, каждый раз журналисты на него нападали, не прекращая просить об этом. — Фредди Меркьюри, фанаты просят о встрече с вами! — послышалось позади удаляющихся музыкантов. Фредди оглянулся и тут же дал какие-то распоряжения одному из ассистентов, после чего тот направился прямиком к менеджеру, Джону Риду. В общей комнате отдыха первым, кто поинтересовался у Фредди о разговоре с ассистентом, был любопытный Брайан. — Что ты сказал ему? — Думаю, нам стоит организовать встречу. Сейчас ведь канун Рождества, пусть соберут несколько фанатов, а мы подарим им автографы и открытки. Тот ассистент, как там его зовут, передаст это Риду. Брайан мгновенно посерьёзнел и нахмурился: — Но мы ведь только закончили выступать. Мы не договаривались… — Это вышло спонтанно. Не переживай, Брай, пока Джон Рид всё организует, у тебя будет время на отдых. С этими словами он уселся перед зеркалом и стал поправлять волосы и макияж, не обращая никакого внимания на длинноногого нахохлившегося Брайана Мэя. Сердце у него чуть не выпрыгнуло из груди, когда спустя час участникам Queen сообщили о встрече с фанатами. — Всё как ты просил, Фред, — объявил Джон Рид, когда музыканты, отдохнувшие и нарядившиеся, вышли из своих комнат. — Господи, ну и зачем тебе это? — вздохнул Брайан, потирая подбородок раскрытой ладонью. Фредди закатил глаза и ответил: — Ничего ты не смыслишь в бизнесе, дорогуша. — О да, фан-встреча с великим Фредди Меркьюри во главе определённо поможет нашему бизнесу, — подключился Роджер. Джон, как обычно, молчал. — Да вы бы видели их глаза! Вы не могли, а я всё видел! Они горели! Скажи им, Дики, — простонал Фредди, обращаясь к молчаливому другу. Тот ничего не ответил. То ли ему просто не хотелось спорить с друзьями, то ли он даже не слышал, о чём был разговор. — Говорил тебе, плохая была идея раздеться на публику, — выплюнул в сторону Роджера Брайан. — Ты напоминаешь мне монашку, Брай. Он просто снял чёртово кимоно! Это имитация. Понимаешь? И-ми-та-ци-я, Брайан, — ответил Тейлор. Гитарист вздохнул и устало прикрыл глаза, пока Рид суетился над последними приготовлениями. Фредди друзей больше не слушал. Он то и дело поправлял копну волос на голове и свой шёлковый волнистый бордовый жакет, который он надел поверх тонкой белой майки. На шее у него красовался серебряный чокер, а на руках — серебряные круглые браслеты, которые он не снял после концерта. На ногах же у него были белые тянущиеся брюки, которые плотно обтягивали его зад, а также удобные миниатюрные кеды. Чёрный карандаш для глаз, который во время выступления растёкся от пота и неприятно прилип к ресницам, он протёр ватным диском и подправил там, где его недоставало. Иными словами, выглядел он почти идеально. Для полной картины не хватало ему лишь одной маленькой детали: настойчивого ухажёра. Встреча с фанатами для него была поводом. Фредди надеялся, что он явится. Его друзьям знать об этом было вовсе не обязательно. Как только они вошли в помещение, выделенное специально для встречи, фанаты облепили музыкантов со всех сторон. Четверо крепких мужчин-охранников сзади и спереди представляли собой преграду: они выглядели достаточно грозно и просили людей не толпиться. — Ну и любишь ты позерство, Фред, — пробубнил Брайан у самого уха фронтмена. Собравшиеся сразу же ринулись к двум фигурам: к Роджеру и Фредди. Если у кого-то были с собой фотоаппараты, они просили сфотографироваться со знаменитостями. У многих были просто плакаты или блокноты, на которых музыканты оставляли автографы. А у кого не было с собой ничего, те просили расписаться прямо на футболке или на рождественской открытке, которую подарили всем собравшимся без исключения. Помещение вместило в себя уйму народу. Вокруг Queen собралось не менее пятидесяти фанатов и журналистов, и все они требовали к себе внимания. Фредди и Роджер мероприятием наслаждались, они охотно отвечали на вопросы, фотографировались и раздавали автографы. Брайан и Джон же чувствовали себя некомфортно. Глядя на двух друзей, Мэй продолжал ворчать, слегка наклонившись к Джону: — Посмотри на них, два сапога — пара. Дикон улыбнулся и окинул оценивающим взглядом толпу, пытаясь найти способ незаметно смыться. Неожиданно он заметил крепкого, бородатого, темноволосого мужчину. Он привлёк внимание басиста тем, что стоял немного поодаль, у двери, и, скрестив руки на груди, спокойно наблюдал за музыкантами. — Кто это? Один из охранников? — спросил Джон у Брайана. — Без понятия. — Если охранник, то почему не стоит рядом? — Без понятия, Джон, — повторил Брайан, не обращая никакого внимания ни на басиста, ни на названного охранника. Он казался отстранённым и думал только о том, как бы поскорее всё это мероприятие закончить. Джон хотел было позвать Рида, чтобы спросить у него об этом мужчине, однако низкорослого менеджера в толпе он не нашёл, зато Фредди бесконечно мельтешил перед глазами. Неожиданно, Дикон заметил некоторую странность в поведении друга. Тот заметно нервничал. Большими верхними зубами он покусывал нижнюю губу, пальцы на руках постоянно заламывал и бесконечно посматривал на бородача, стоявшего в стороне. Наблюдательный Джон приподнял от удивления брови и ничего никому больше не сказал. Фредди почувствовал его сразу, как только они с парнями вошли в помещение. Он одним из первых протиснулся в толпе, целенаправленно приближаясь к смуглому солисту, и, заглянув глубоко в большие распахнутые карие глаза, попросил оставить автограф прямо на белой футболке. Сердце у Фредди чуть не остановилось. «Это ты». Меркьюри смутился, отвёл взгляд, попросил у Роджера ручку и принялся оставлять свой автограф в том месте, где показал здоровяк. «Таким я тебя и представлял». Пока Фредди рисовал свои завитки сзади на плече у крупного темноволосого мужчины, тот повернул голову набок и шепнул: — Спасибо. «Это точно он. Это его глубокий голос». По лопаткам у Фредди пробежали мурашки. Он сглотнул и отстранился. — Не за что, милашка, — произнёс Меркьюри, придав тону голоса самый сексуальный оттенок, на который он только был способен. «Интересно, сколько ему лет. На вид не такой уж молодой, каким хочет казаться, придя на концерт Queen». — Что-нибудь ещё? — поинтересовался у крепко сложенного мужчины напротив Фред. Любезности, которую он оказывал обычному, казалось бы, фанату, мог позавидовать любой другой участник встречи. — Да, но не сейчас, — ответил «медведь». На его лице мелькнула самоуверенная ухмылка. Фредди смущённо улыбнулся, но тут же скрыл улыбку за зубами и пухлыми губами. Впрочем, предательские ямочки на щеках всё равно выдали его с головой. Мужчина подмигнул ему и отошёл в сторону. Фредди же в это время оглянулся, чтобы проверить, не заметили ли его странного поведения коллеги и музыканты. Было очевидно, что с того момента Фредди неоднократно поглядывал на этого человека своими красиво подведёнными, выразительными глазами. Он делал вид, что не заинтересован и не обращает на него никакого внимания, но у него это плохо получалось. Бородач, в отличие от него, не отрывал от Фреда взгляда. Когда же встреча закончилась и музыкантов увели прочь по коридору, Меркьюри почувствовал сильное огорчение. Ему хотелось броситься назад, в омут с головой. Но гордость и знаменитость не позволяли ему этого сделать. Через несколько минут активного расхаживания по комнате, предназначенной для музыкантов и работающей с ними группы, в дверь вошёл тот самый раздобревший ассистент и направился прямиком к Фредди. — Просит о встрече… Говорит, что вы его знаете. У него борода, белая футболка и всякое такое… Джон Дикон, до этого момента внимательно наблюдавший за тем, как Брайан протирал и складывал свою бесценную гитару в специальный для неё ящик, перевёл взгляд на Фреда и прищурился. Он заметил, что Фредди скуксился, но сразу же скрыл это, плотно сжав губы и округлив глаза. — Да? Он так сказал? Надеюсь, это не кто-то из звукооператоров. Они меня уже достали. Пойду, проверю. — Мне пойти с тобой? — спросил у Фредди ассистент. — Нет, останься. Думаю, это не займёт много времени, — отмахнулся Меркьюри в ответ. Выйти в коридор для него оказалось тяжелее всего. Но, как только он это сделал, наступила какая-то странная лёгкость, уверенность и даже заносчивость и высокомерность. Неподалёку слева от двери, в узком коридоре, соединяющем несколько комнат с аппаратурой и другими необходимыми реквизитами, стоял тот самый мужчина. Выглядел он вовсе не так, как все остальные в Лондоне. На нём были светлые узкие джинсы, светлая футболка, а в руках — тёмная кожаная куртка. Волосы его теперь казались не такими тёмными, как несколькими минутами ранее. Цвет его волос и бороды был скорее тёмно-каштановым, чем чёрным. У него были невероятно широкие руки, выдающийся нос и небольшие глаза. Взгляд у него был хищным и требовательным. Глядя на него, Фредди распалялся лишь сильнее. «Наверное, из Америки приехал. Только там такие обитают». — Фредди Меркьюри? — Чего тебе? — Несколько минут назад ты задавал мне тот же самый вопрос, только в более мягкой форме. — Не понимаю, о чём ты, — начал притворяться Фред. Решительность бородатого мужчины никуда не исчезла. Он усмехнулся и произнёс: — Я заметил твои взгляды. А на концерте каким-то образом почувствовал с тобой странную связь. Извини, если мне показалось. Фредди больше не видел смысла притворяться. Да ему на самом деле этого и не хотелось. Он подошёл к нему поближе и оглядел с ног до головы, задержавшись взглядом на ширинке. То, что там пряталось, было явно не меньших размеров, чем у него самого. — Что там у тебя? — поинтересовался Фред, опустив глаза и покусывая губы. — Большой и твёрдый… — начал было он, но Фред прервал его, мгновенно оказавшись рядом и приложив палец к его губам. Кожу в том месте, где палец соприкасался с губами бородача, прошибло слабым зарядом тока. — Не здесь, — шепнул он, обошёл мужчину и направился вглубь по коридору. Незнакомец оглянулся назад, а затем поплёлся за ним. Они вместе завалились в общественный туалет и без лишних слов слились в поцелуе. Крупный бородатый парень сжал тонкую фигуру Фредди в тисках и привалил к раковине, оставив на краю свою куртку. Фред сразу же томно застонал, почувствовав на себе жар чужих рук. Этот жар разливался по всему телу, затрагивая самые укромные уголки. Дрожь охватила его, он прикрывал глаза и тяжело дышал. «Каждый раз всё лучше. Это меня с ума сведёт». — А ты быстро возбуждаешься, дружок, — шепнул незнакомец, обдав шею солиста сладким, тягучим дуновением похоти. — Молчи. Молчи и бери меня, словно шлюху. Хорошо? Бородач рассмеялся, прильнул к венам на шее перса, схватился за его серебряный чокер и грубо укусил за нежную кожу. Фредди зарычал. — Это мы можем устроить, но не сейчас: слишком мало времени. Фредди с сожалением посмотрел на него, но бородач вовремя успокоил: — Тш-ш… Будешь сосать? Фредди кивнул. Он поспешно стащил с себя жакет, оставил его скомканным на краю раковины, рядом с курткой мужчины, и опустился на корточки. Он нетерпеливо шипел и ругался, пока помогал мужчине доставать его здоровенный член из джинс. — Ты такой похотливый и голодный, будто тебя давно хреном не кормили, — усмехнулся бородач, глядя на Фредди сверху. Стройное тело солиста покалывало. Физическая связь, болезненная тяга затмевала всё вокруг: время, пространство, разум… Он приоткрыл рот и облизнул горячий, истекающий соками, член незнакомого мужчины. — Тебе, выходит, нравится, когда тебя имеют в рот? Фредди снова кивнул и посмотрел вверх выразительными карими глазами. Эти глаза молили: «Пожалуйста, не мучай меня». Здоровяк, кажется, всё понял. Он грубо схватил Фредди за чёрные густые волосы одной рукой, а второй вцепился в свой член. Несколько раз ударив по подчёркнуто-красивым щекам знаменитости толстым пенисом, он наклонился и поцеловал его в губы. Затем, завершив поцелуй, но не разомкнув пальцы на затылке Фреда, он грубо толкнулся в его приоткрытый рот и активно задвигал бёдрами. Фредди чуть было не подавился, но смог сдержать приступ, высунув язык вперёд. Его собственный член истекал влагой. Он расстегнул молнию на брюках, освобождая его, и переместился с корточек на колени, не прерывая грубых движений своего партнёра. Тот заметил это, поднял Фреда с колен и снова прижал к раковине, целуя и поглаживая при этом его лицо. — Какие у тебя большие зубки. Они тебе не мешают? — Ни капли, — оскалился Фред, укусил большой палец мужчины и мгновенно засмущался, пряча эти самые зубы. — Ты такой страстный… — Это ещё один мой талант, помимо прочих других, — отвечал Фред, скромно улыбаясь, пока здоровяк приспускал его брюки пониже и начинал ему надрачивать. — Я смотрел на тебя на сцене. Твой член даже тогда был напряжён. Тебя возбуждает толпа? — Ты пришёл со мной разговаривать или развлекаться? Незнакомый мужчина коротко хохотнул, приблизился к смуглому лицу парня напротив и лизнул кончиком языка его губы и левую щеку. Его борода кольнула чувствительную кожу лица. Неожиданно он стал дрочить энергичнее, набирая скорость. Фредди прикусил нижнюю губу, согнул колени и простонал: — Стой, стой, я сейчас кончу. — Не преувеличивай, я же только начал, — улыбнулся незнакомец, не останавливаясь ни на секунду. Больше Фредди не смог произнести ни слова. Он уткнулся лицом в плечо крепкого неожиданного партнёра и ослаб. «Я чокнутый… Зависимый. Абсолютно ничего не могу с этим поделать. И мне плевать на это». Расслабившись, он бурно излился прямо в руку бородатого мужчины напротив. Здоровяк удивлённо заглянул в его глаза и отстранился. Фредди отвернулся и посмотрел на себя в зеркало. «Ну вот, опять». Его глаза потемнели от похоти. Взлохмаченный, он выглядел просто безумно. Самое удивительное, что было в сложившейся ситуации — это то, что ему всё нравилось. Он тяжело дышал и хотел большего. В очередной раз наплевав, что перед ним стоит очередной абсолютный незнакомец, он повернулся, снова опустился на колени и продолжил то, что начал ранее. Мужчина напротив глухо застонал. Фредди смотрел на него снизу. Этот взгляд был полон желания, разврата и дикой, хищной страсти. Его рот быстро наполнился слюной, она стала стекать по его подбородку вниз, однако губ он не размыкал. Незнакомец задрал голову и застонал громче. У него вышло это очень ярко, потому что его голос был невероятно выразительным, несмотря на свою хрипоту. «Твои глаза… Они удивительные». «Знаю, дорогуша. Так думал каждый до тебя». Мужчина снова опустил взгляд. В его глазах горел огонёк удивления. «Не задавай мне никаких вопросов», — подумал Фред и зажмурился. Здоровяк глубже толкнулся в его глотку, а затем вышел, позволив сделал несколько рваных вдохов. «Возьми его за щёчку». Фредди подчинился. Довольно постанывая, мужчина стал помогать ему, толкаясь головкой в его дальние зубы и щёку. Со звонким причмокиванием Фред то высовывал крепкий член изо рта, то снова посасывал его, глядя исподлобья потемневшими глазами. «Глубже», — мысленно потребовал мужчина. Фредди снова подчинился, вытянул язык и заглотнул чужой пенис до самого конца. Сокращающиеся мышцы глотки принесли незнакомцу невероятное наслаждение. Он сжал его чёрные, влажные от пота волосы двумя руками и задвигался короткими толчками, не отпуская и не прерывая акта. Фредди вцепился пальцами в его бёдра, оставляя на них яркие следы. Мужчина согнулся, плотнее зажимая голову солиста между своих ног, а затем резко вышел, совершил пару быстрых движений рукой и кончил ему на язык. После небольшой передышки, они снова заговорили. Бородач успел отдышаться и поправить одежду, а Фредди — умыться и пригладить взлохмаченные волосы. — Ну и что ты делаешь здесь, в Лондоне? Ты ведь не англичанин. Ни за что не поверю, что специально приехал на наш концерт. — Как ты догадался? — наигранно удивился мужчина. На самом деле его это не особенно интересовало. — Интуиция, — пожал плечами Фред, плотно сжав губы и окинув неожиданного партнёра оценивающим взглядом. — Да-а, хорошо она у тебя работает. Мне иногда казалось, что ты читаешь мои мысли и даже отвечаешь им. Фредди ничего не ответил. Он лишь поправил на себе жакет и прислонился ягодицами к холодной раковине, как прижимал его к ней этот здоровяк минутами ранее. — Честно говоря, я не фанат Queen. Но как тебя увидел, аж сердце замерло. — Чудесно, — отозвался Фред, закатив глаза. Весь его интерес, казалось, пропал, но он подозревал, что ненадолго. — В Англии я по работе. Я бармен, живу в Нью-Йорке. Приехал изучать ваши пабы… и гей-клубы, — улыбнулся бородатый. — А на концерт попал случайно. Нечего было делать, вот и купил билет. — Мудаки. А мне говорили, что все билеты раскупают за несколько месяцев до концертов, — ответил Фредди, а затем добавил. — Кстати, гей-клубов у нас тут толком нет. Когда мы с тобой продолжим? Бородатый загадочно улыбнулся и спросил: — Как долго у тебя не было секса, дружок? — Это отвратительно, не называй меня так, — скривил губы Фред и, подумав, ответил на вопрос. — Пару дней, вроде, не было. Бородатый округлил глаза от удивления, но через пару секунд снова улыбнулся — ещё шире. — Как-нибудь обязательно продолжим, Фредди.***
Я продолжал сидеть у его колен и хитро улыбаться: — Не думал, что тебе понравится A Night At The Odeon. Музыка там совсем не твоя. — Ерунда. Мне нравится всё, что связано с тобой. Ты там так улыбался… Сейчас у тебя всё такая же очаровательная улыбка. Ничуть не изменилась. Как и ты сам, — повторял он, будто себя в этом убеждал, а не меня. Моя улыбка, должно быть, мгновенно стала печальной. В глазах я почувствовал липкую, неприятную влагу. — Боже, Фредди, ну не надо. Иди ко мне, — прошептал он и притянул меня к себе. Я встал с колен и пересел на диван, уютно устроившись рядом с ним. Он аккуратно завязал шнурок на поясе домашних брюк. Он был доволен, и я был рад. Значит, хоть что-то от прежнего Фредди во мне осталось. Хотя, здесь нечем было гордиться. — Всё ведь хорошо, — продолжал шептать он. — Да, ты прав, Джим, всё хорошо, — снова стал успокаивать себя я, хотя тревога во мне росла всё сильнее день ото дня. Тревога о том, что я не смогу прожить с ним столько, сколько я хотел; что вот так возьму и оставлю его совсем одного в этом мире, а он без меня будет страдать, будет скучать, будет реветь. Я точно знал, что это произойдёт. Ну, а так, да, всё действительно было хорошо.