Кот
Вот ведь придурок! Я не погорячился, поставив его на старших детей? Это ж ещё один ребятёнок! Им будет по 13-14, а ему 19-20, но по уму — точно двенадцатилетний тинейджер! Сбежал и отсиживается где-то! Уже два часа нет его! Не у девчонок же сидит, они же тоже переодеваются, душик принимают, лифчики разглаживают на полочках, нужен им этот мирный импотент рядом. К Борюсику тоже не пойдёт, не друзья… Может, у Серёги в клубе? Тот со всеми водится! Даже с мартышками! Пошёл в клуб. На сцене сразу Килька. Балансирует на хлипком стуле, который стоит на фанерном сценическом кубике, который взгромождён на шатающийся стол с дрожащими ножками. Мартышка под куполом цирка! Серёга поддерживает стол и подаёт акробату иголки, на которые тот прикрепляет к заднику оформление сцены. Работает, короче, мальчик! Вижу, что они аппаратуру установили уже, подключили, ну и, факт, покурили — у запасного выхода вонь. — Не... ещё левее и выше! Во-о-от! — командует Серёга. — А давай за склад ходить курить! Я уже на разведку ходил! Там укромненькое место такое — дыра в заборе… — весело предлагает Килька с верхотуры. — Этот кабан Кот не пролезет! — Посмотрим. Чё-то я не помню там никакой дыры! — Я уже весь лагерь облазил. Мест хороших много. За костровой, где пожарный щит, за лазилками домик чудненький фанерный… Не могу же я не вмешаться! — Этот домик уже занят! — громко заявляю я своё присутствие. — Там дети курят! А мы их оттуда гоняем! Серёга, конечно, глазом не моргнул. А Килька чуть не рухнул со стула! — Мама! — вскрикнул акробат. — Серёга, не уходи только никуда! Не оставляй меня с ним! — А что так? — Он меня убить хочет! — Это ты так быстро успел достать Кота? — Это я могу… — вздыхает Килька. — Давай слазь! — командую я. — Неа! Здесь буду жить. Как Бог! — Слазь! — кричит Серёга. — Всё уже повесили! — Неа. Мне и здесь хорошо! — Слазь! — кричу я. — Бить не буду! — А что будешь? — настороженно интересуется Килька. — Ничего, обещаю! — Побожись! — Я сейчас просто скину тебя, свергну с Олимпа! — А кто на отряде будет работать? Ценными кадрами нельзя разбрасываться! — Слазь! — я стал раскачивать стол. — Мама! Люди добрые! Убивают! — орал ценный кадр. В общем, стол не выдержал, ножки подкосились, и стул, куб и бог мартышек полетели вниз. Килька точно на меня, сбивая с ног. Еле успел его на себя развернуть, чтобы по его дурной голове куб не заехал. Ну и теперь я лежу на нём, он подо мной, как в домике, косточки рыбьи в меня вдавились, тёпленький, трогательный, гудит в грудь: — Ой-ёой-ёой! Умира-а-а-аю… Мне дышать нечем! Ооооо! Открываю домик, высвобождаю трепыхающееся килечное тельце. Усаживаюсь на него сверху, прижимаю за плечи к полу: — Я надеюсь, что больше ты ТАКИХ фортелей не будешь выкидывать? — Обещаю, дяденька, — пищит Килька. Обшариваю Килькины карманы, вытаскиваю пачку «Parlament». — И ты не куришь. — А вот это не обещаю, дяденька… Получает от меня щелбан по лбу. Короче, в этой диспозиции мне он очень нравился. И именно в этой позиции нас обнаружили другие вожатые, которые завалились в клуб для того, чтобы начать подготовку смены. У вожатых глазки округлились, брови поднялись, изумлены то есть. Пришлось встать с Кильки. Хотя хотелось общаться с ребятами, сидя на нём… Даже фантазия мелькнула сумасшедшим кадром: сижу я на нём такой деловущий, серьёзно втираю что-то коллегам по вожатскому цеху, в блокнотик записываю, руками вожу, а этот дёргается подо мной, пыхтит, брови сдвинул, в бёдра мне ручонками упирается… Я сошёл с ума? Уже? Втирал, записывал, руководил, сидя на краю сцены. Мы придумывали вожатский концерт, смена про пиратов, про море, поиск сокровищ. Каждый отряд — команда корабля, цель — «сокровища» за смену насобирать. Поэтому и концерт был пиратский. Килька в каждом втором номере: танцует, поёт, делает пантомиму, участвует в номере цирковых силачей (мы его там то подкидываем, то на плечи ставим, то раскручиваем), озвучивает Весёлого Роджера, но особенно ржачно он выглядел в роли золотой рыбки. Сказку мы переделали, конечно, в стихах и в песенках исполнили. И Килька так подпрыгивал «на волнах» и кривлялся, и вертел башкой, что даже у меня пресс заболел от хохота. И чем хорош? Хохочет вместе со всеми и не строит из себя народного артиста. В разгаре репетиции к нам пожаловала директриса, Лариса Ивановна, которая тоже смеялась до слёз над золотой килькой. Лариса Ивановна со всеми знакомилась, вступительные речи вела, нам авансы хвалебные делала. Всё как обычно! Потом заявления о приёме на работу подписывали, инструкции всякие по ТБ и за Ж и З. Рассказала, как и когда завтра детей принимать будем. Заочно с воспитками познакомила (они завтра вместе с детьми приедут). Велела выходные распределить. Спросила, как устроились. — Норма-а-ально-о-о… — хором благодушно протянули все. А слышу, как Килька шепчет в ухо Борюсику, так, что на весь зал слышно: — А ты с кем живёшь? У вас там нет коечки свободной? Боря Куделькин, всегда на самых маленьких, странный такой чел, удивлённо отвечает: — Так нас тоже двое! Ты же с Котом живёшь! — Так у меня аллергия на кошачью шерсть, чешусь, соплями исхожу… Борюсик образа не оценил. Я тоже.Килька
Блин, получаю подзатыльник! Не много ли для одного дня? Надо как-то сдерживаться, наверное, а то сотрясение затылка заработаю на смене. Мы продолжили репетировать. Кот придумал классную сценку с теневым театром, суперски получается! Сам он почти на сцену не лезет, в основном придумывает или авторский текст читает. Но если всё же на сцене, то орёл! Всё как-то у него точно, без суеты и дури! Не то что я: сначала дурь, а только потом я на сцену выхожу… После репетиции традиционная вожатская ночная забава — напиться, нажраться, забыться. Тем более повод есть — первый день. Святое дело — коллективом собраться! Я, если честно, пить не научен, уносит меня сразу, совсем плохой становлюсь… Но все идут! Как-то стрёмно увиливать, скажут, что цену себе набиваю. Идём в первый корпус в холл первого этажа к 14 отряду, там где Машка Бечина. Тусовка пресно-банальная. Радует наличие еды. Утром не успел позавтракать, нужно было к бабушке заскочить в больницу, а та, как бывшая учительница, меньше 45 минут не разговаривает… В общем, не успел, ну и оголодал! Мечу всё подряд! Вижу, Кот внима-а-ательно так за мной наблюдает. — Что? — спрашиваю. — Я нечаянно твой бутик слопал? — Ешь, ешь, Киля! И как только в это тельце всё это входит? — А ты что, подсчитываешь, что я съел? — Ага. — Блин! Кот-счетовод. А в столовой мы тоже вместе сидим за столом? — Ага! — Блин! Кот-урод смотрит в рот, не полезет антрекот! Так и похудеть недолго... — получаю в лоб. — Жри, жри давай, поэт недоделанный! Ну и пей. Приходится пить, водку, бррр… Ну не люблю… Под весёленький шумок пытаюсь увести Серёгу покурить, один идти не могу, сигарет нет. Уже на выходе сзади за одежду меня сцапали. Даже не сомневаюсь кто! Он что, следит за мной? — Пить несовершеннолетним, значит, можно, а курить нет! — возмущаюсь я. — Детей-то нет ещё! Гони мою собственность на базу! — это я про сигареты. — Ты больше не куришь! Я с тобой вместе сплю и дышать смолой не намерен. — Угрожающе как-то звучит: «Я с тобой сплю»! Я маску надену. Или попробую без поцелуев обойтись сегодня. — Уж лучше попробуй без курева! — ржёт Кот Шурик. Серёга, по-моему, несколько по-другому стал на нас смотреть, бочком, бочком и выдавился наружу. А меня когти держат за толстовку и отпускать не хотят. Гадство! — Тогда я напьюсь, проблююсь, и дыши мной, наслаждайся! Я ещё и целоваться полезу! Так ты сам покурить побежишь! — угрожаю этому кабану. — Ну-ну, жду этого спектакля с нетерпением! И я пошёл исполнять. Напился в два счёта, я выгодный гость на пьянках — много не надо. Подбивал всех танцевать и даже организовал канкан. Предложил играть в «бутылочку», уже даже начали, но один кабан запретил! По окончании водки устроил пионерские рассказы-страшилки. Свет выключили, зажгли свечку (она должна была от перегара синеньким светиться), улеглись на одеялах на пол в кружок и всякую пьяную страшную хрень рассказывали. — …и ему во сне говорит ледяным голосом: «Мне хо-о-о-олодно здесь, мне тесно-о-о-о! Зачем ты ко мне в гроб другого человека положил? У него ру-у-уки холодные!..» — шёпотом вещаю я всё, что приходит в голову. — Просыпается убийца, а у него на груди-и-и… лежит… мёртвая кисть руки! — ну, и тут надо отрезанный кружочек помидорки аккуратно на кого-нибудь положить… на девушку, желательно, а то и получить можно! Визг обеспечен! Короче, от каждого по подобной истории, и я всё-таки отрубился, нельзя мне пить. В комнату меня несли! Это я сохранил на карте памяти! Кто? Так Кот! Он, между прочим, тоже не очень-то трезвый был. Я висел задом кверху на его плече и пробудился от того, что руки болтаются, ибо грузчика-то качает. Обнял Кота руками за торс, как подушку, и вроде дальше заснул вниз башкой. Потом он меня ещё и раздевал, я проснулся на футболочном снятии и слабо реагировал на исчезновение джинсов. Кот подхватил меня под коленки и уложил в разобранную кровать! Правда, красивенько у него это не получилось, чуть не грохнулся со мной на руках, ладно кровать рядом, остались все целы, только моё тельце помято, так как он на меня приземлился. У него это в привычку не войдёт? Обещания всё облевать я не выполнил. А вот про целоваться как-то не помню. Вроде не должно! Хотя какие-то смутные воспоминания с утра меня таки тревожили. Да не-е-е-е, сон!