Среди нас

Когда очнулся, я не мог пошевелиться. Всё плыло перед глазами, болела голова, а рук я вообще не чувствовал: меня привязали к стулу и обмотали скотчем так, что я не то что пошевелиться, полно вздохнуть не мог. — О, очухался, — раздалось где-то сбоку. В углу комнаты сидел кудрявый пацан — мелкий сопляк лет шестнадцати-семнадцати, не больше — и с ехидной ухмылкой глядел на меня, не переставая жевать жвачку. Он неспешно погасил экран телефона в руках, подался вперёд, уперевшись локтями в колени и заговорщицки прошептал: — Хочешь, я никому не скажу, что ты очухался? — Это ты мне так одолжение делаешь? Пацан пристально уставился на меня — на мгновение даже перестал жевать, но вскоре всё равно продолжил, — включил телефон, что-то в нём пару раз потыкал, поглядел в экран, а после на меня, усмехнувшись. — Да больно мне нужно тебе помогать, — высокомерно отозвался он и встал. Подошёл ко мне вплотную, уставился сверху вниз и надул из жвачки большой белый пузырь. — Ты слишком… недостойный моей помощи, — вернув жвачку в рот, добавил он. И вальяжно ушёл прочь, закрыв за собой дверь. Вот же мелкий сопляк! Не было слышно ни звука. Я уже более или менее привык к тугому скотчу, который впивался мне в рёбра, и осмотрелся. Эта комната не номер отеля, где я был, — здесь всё совсем иначе. Я сидел в центре полупустой комнаты, где были только стул в углу, где сидел этот надменный пацан, стол недалеко от меня — на нём лежал скотч, которым, видимо, меня и обмотали, — и какой-то комод у стенки. Я сидел спиной к окну и белые лучи были единственным, что тускло освещало эту унылую мрачную комнату. Черт… Где я? Почему нигде нет копов? Неужели план провалился? Это, получается, я теперь заложник… Просто прекрасно. Лучше, блять, ничего не придумаешь! Я попытался встать, но ничего не получилось — я даже сдвинуть стул с места не смог, — и растянуть скотч тоже не получилось: так сильно он стягивал кожу, что казалось, я быстрее себе руки отрежу, чем ослаблю его. Пока я отчаянно пытался придумать ещё хоть что-то, что помогло бы мне высвободиться, в комнату вошёл двойник и ещё несколько парней — среди них я узнал мулата и азиата из Ланкастера. Двойник, медленно ступая, подходил ко мне, а остальные выстроились вдоль стен, как телохранители. — Так, так, та-ак… — надменно протянул он. — Проснулся, Том? Как поживаешь? — Пока тебя не увидел, очень даже неплохо. Двойник улыбнулся. — Гляжу, ты не очень рад меня видеть, — сказал он, подойдя ко мне вплотную. — Да, мерзко осознавать, что ты выглядишь прямо, как я. А от того, что ты волосы назад зализываешь, мне аж блевать хочется. Выглядишь, как мокрый петух. — У вас это называется классикой, — двойник провёл ладонью по волосам, наверно, проверяя, не выбилось ли что из его идеальной зализанности, — и мне эта классика нравится. — Он снова посмотрел на меня. — Но, откровенно говоря, от тебя я тоже не в восторге. Который раз я уже тебя вижу, а ничего, кроме глупых попыток съязвить, ты мне больше не показал. Я молча с ненавистью смотрел на двойника, который похаживал передо мной туда-сюда, неспешно говорил это, будто сам с собой разговаривал, и выглядел так, словно скоро ему на голову водрузят огромную блестящую корону и он станет королём… чего-то. Он уже мысленно праздновал победу — это читалось в его взгляде. — Ты, наверно, думаешь, зачем же я заманил тебя сюда, если ты так ничтожен по сравнению со мной и вообще мне неприятен… — продолжал двойник, неспешно обходя меня со спины, и от каждого его глухого шага меня пробирала дрожь. — Зачем я так много сил потратил, чтобы поймать тебя, обхитрить тебя, изучить тебя… Я не собираюсь подражать тебе, вовсе нет, — он обошёл стол, проводя пальцами по столешнице, — для меня это было бы слишком унизительно. Я ловил на себе презренный взгляд двойника. Как же отвратительна эта его ехидная усмешка! У меня не был заклеен рот, и я бы мог спокойно нагрубить ему в ответ, да ещё и вмазать по его надменной роже, если б руки были свободны, — но я не мог этого сделать. Не мог пошевелиться. Не мог издать звука. Я мог только тупо пялиться на гниющий деревянный пол, на парней, застывших у входа, на кожаные чёрные ботинки двойника и только изредка, совсем на мгновение, смотреть ему в лицо, тут же снова опуская взгляд в пол. Я боялся, что задохнусь, — так быстро билось сердце, что, слыша только его бешеный стук, забывал дышать настолько полно, насколько позволял скотч. Я в принципе боялся. Откуда этот двойник взялся? Что он от меня хочет? Почему всё никак не отстанет? Почему это дерьмо вообще происходит именно со мной? — Я знаю, что ты одинокий сирота, — продолжал двойник беседу с самим собой, — и это мне развязывает руки. Единственное, что мне нужно сделать, — он резко стукнул по столу и зашипел мне в лицо: — Это уничтожить тебя, стереть твоё существование раз и навсегда. Двойник смотрел прямо мне в лицо, и я невольно взглянул на него. Глаза. Я впервые так близко посмотрел в его глаза. Всё его лицо казалось ненастоящим, нереальным, но глаза были настоящими, и их переполняли ни злость, ни ненависть, ни презрение, как мне это казалось раньше. А жадность. Необъятная, бесконтрольная жадность. — Я сначала так и хотел сделать, — двойник отстранился и демонстративно принялся поправлять рукава пальто, — но передумал. Неужели я так долго гнался за тобой, чтобы просто и быстро убить? Не-ет, меня это больше не устраивает. Я заберу у тебя всё самое дорогое — одно за другим, одно за другим. Это будет тебе наказанием за то, что ты… — он на мгновение замер, подбирая нужные слова, — такой проблемный. — Ты уже это сделал, — неожиданно для себя выпалил я. Слова сами слетели с губ, и в них кипела ненависть. Двойник посмотрел на меня и всем своим видом сказал: «Да ну? Правда?» — Кольцо, которое ты у меня украл, — взглядом указал на его руку, — оно мне очень дорого. Двойник посмотрел на руку, на большом пальце которого блестело кольцо, озадаченно уставился мне в глаза и прыснул со смеху. В абсолютно безмолвной комнате раздавался только его мерзкий хрюкающе-хлюпающий смех. — Что ж… — произнёс двойник, успокоившись. — Я забрал его, потому что оно могло быть важным для меня, но раз это безделушка ни с кем тебя не связывает и так тебе дорога, я буду даже рад избавиться от этой безвкусицы… Двойник снял кольцо с пальца. Он сначала потянулся к столу, чтобы оставить кольцо на нём, но замер, ехидно улыбнулся, покосившись на меня, и демонстративно бросил кольцо на пол — оно пару раз отскочило и покатилось мимо моего стула. У меня в мыслях было только одно: вернуть кольцо. Я машинально вытянул ногу, чтобы остановить кольцо и мыском пододвинуть ближе к стулу — поднять его сейчас в любом случае бы не получилось, но так оно хотя бы лежало ближе ко мне, — и в комнате снова раздался отвратный смех. Ему смешно! Чёртов ублюдок. — Ты теперь счастлив? — спросил двойник, когда я исподлобья посмотрел на него, чувствуя кольцо под подошвой. — А хочешь, я обрадую тебя ещё больше? Не дожидаясь ответа, двойник махнул в сторону парней-охранников — мулат сдвинулся с места и молча вышел за дверь. Вскоре я услышал стук каблуков. Через порог толкнули встревоженную и заплаканную Джесс — у неё были связаны руки за спиной и её тут же довольно грубо усадили на стул, — а вслед за ней… зашла Мия. И она не была связана, как Джесс, даже наоборот: парни у двери потеснились в сторону, чтобы она смогла неспешно подойти к двойнику и встать рядом с ним. — Какого чёрта… — единственное, что я смог произнести, уставившись на Мию. Она посмотрела на меня так, словно видела впервые в жизни. Её взгляд ничего не выражал, словно всё, что тут творилось, для неё было в порядке вещей. Почему она здесь и стоит рядом с двойником? Она предала меня?.. Но за что? И как она вообще узнала о двойнике? — Удивлён? Скоро ты удивишься ещё сильнее! — самодовольно восклицал двойник, расхаживая передо мной, пока я непонимающе смотрел на Джесс: на её лице читался испуг, а в расширенный глазах — безмолвный страх. — Но это только начало! Хотя мне уже определенно нравится твой потерянный взгляд. — Двойник сделал звучный глубокий вдох, словно вдыхал аромат, и блаженно добавил: — Невероятное чувство. Когда я расправлюсь с тобой, я захвачу всю эту жалкую планету и буду наблюдать, как она умирает в агонии. — Больной ублюдок… — прошептал я сквозь зубы. Эти слова не понравились двойнику: он блеснул свирепым взглядом, уставившись на меня, подошёл ближе и с силой пнул в живот — я вместе со стулом рухнул на пол и сдержанно зашипел от боли в плече. — Я тебя ещё научу, как нужно со мной разговаривать, — процедил он сквозь зубы и горделиво ушёл в сторону двери, сказав парням-телохранителям «поработать над моим воспитанием». Кто-то спросил у него, что делать с девчонкой и он, не сбавляя шага, махнул рукой и сказал привязать её к стулу. Ко мне со всех сторон подступали бугаи, а где-то за их спинами я слышал взволнованный голос Джесс. — Что вы делаете? — встревоженно тараторила она. — Пустите! Удар ногой в живот. У меня перекрыло дыхание и потемнело в глазах. Удар в бок. Скручивающая изнутри боль затихла, затмившись резкой болью у рёбер, — ударили прямо по шраму, который по уязвимости был вторым местом во всём теле. Вот же суки! Я не мог защититься: у меня были свободны только ноги, но любая попытка пнуть в ответ или хоть как-то закрыться отдавала в руки — казалось, что спинка стула, давящая на них, мне все кости нахуй переломает под моим же весом! Удары не прекращались. Беспрерывной чередой меня остервенело били в живот, в бока, по ногам, в лицо, но я уже не понимал, кто, куда и когда бьёт, — тупая боль окутывала всё тело и душила, не давая вздохнуть, а лишь раз за разом заходиться кашлем. Ещё чуть-чуть, и я бы выкашлял собственные кишки, размозженные в кровавое месиво, разорвал горло и сдох под крики, вой и рыдания Джесс. — Хватит с него, а то ещё умрёт раньше времени, — сказал кто-то, и под дружный гиений смех удары прекратились. Я закрыл глаза, наконец-то откашлявшись и вздохнув, когда затихли шаги и хлопнула дверь. Я больше ничего не чувствовал.

***

Кто-то похлопывал меня по щекам и требовал, чтобы я открыл глаза. Майкл. Заметив, что я очнулся, он еле заметно выдохнул и начал рыться в кармане куртки, а я молча смотрел за его поспешными движениями, чувствовал медный вкус крови на языке и пульсирующую боль, которая сводила туловище при каждом вздохе. Сейчас в комнате было гораздо темнее, чем до этого. Я вырубился на несколько часов… Майкл достал перочинный нож и принялся аккуратно разрезать скотч у меня на груди. Стоп. Майкл? — Что ты здесь, блять, делаешь? — спросил я в полный голос и тут же пожалел об этом: дико засаднило горло. Майкл приложил палец к губам, советуя так говорить тише, и прошептал: — Я пытаюсь тебя спасти. — Спасти? — шипел я. — Вот так просто пришёл и спасаешь меня? Мне это совсем не нравилось. Я типа тоже спасал Джесс, но меня связали и избили, а его, кажется, никто даже пальцем не тронул. И ещё эта Мия. Она была заодно с двойником, она предала меня, а Майкл втайне встречался c ней — не значит ли это, что и он чёртов предатель? — Всё не так уж и просто. — Как ты узнал, что я здесь? — Сейчас нет времени для этого, — приглушённо шептал Майкл, не переставая перерезать скотч. — Почему нет? — шипел я Майклу в лицо. — Я не собираюсь куда-либо идти с тобой, потому что ты такая же мразь, как этот двойник и сука Мия. Майкл замер, посмотрев мне в глаза. — Ты прав только наполовину, — спокойно сказал он. Ещё и «голос психолога» включил, будто он на меня как-то подействует. — Ты всё понимаешь, но прав только наполовину. — А с чего ты взял, как я и что понимаю? — съязвил я. — Потому что работа у меня такая. Майкл разрезал оставшийся скотч, и я наконец-то был свободен. Отлепил скотч от кожи и с блаженством потёр онемевшие и нывшие от боли руки. — Я тебе всё объясню, когда мы будем в безопасности, хорошо? — сказал Майкл. Он пристально посмотрел мне в глаза, но так и не получив ответа, поспешил развязать Джесс, которая притихла в углу. Я встал, окинул взглядом тёмный пол комнаты. Не собирался я его больше слушать, не собирался больше иметь с ним вообще что-либо общее. Достали эти тайны. Этот бесконечный абсурд. Погони. Угрозы. Ссоры. Кровь. К чёрту всё это! Под столом блеснуло кольцо — я поднял его и надел на палец. Так-то лучше. Не хочу больше ничего знать, видеть и слышать. Хочу просто жить спокойной жизнью, как и раньше. — Я ничего не понимаю, — приглушённо забормотала Джесс, когда Майкл высвободил и её. Она перепуганная подошла ко мне. — Том, что здесь происходит? Ты знаешь? — С чего бы? — буркнул я, но Джесс словно не услышала моих слов, продолжила бормотать: — Я случайно встретила Мию на улице, мы с ней пошли выпить кофе, а потом я очнулась здесь… — Дура! — злобно крикнул я ей в лицо. Если бы она не была такой тупой, то не ходила бы с сукой Мией и не попала бы в ловушку, и мне не пришлось бы здесь из-за неё оказаться и терпеть всё это. — Сам не лучше! — обиженно отозвалась она. — Это же тот двойник, которого мы видели в Ланкастере… Что ему от тебя нужно? — Давайте не будем сейчас шуметь, — вмешался Майкл. — Когда выберетесь, тогда со всем и разберётесь. Он поделился с нами планом, надёжным, блять, как швейцарские часы, — выломать окно и спрыгнуть со второго этажа. Сигануть в окно! Меня скручивало изнутри и бросало в дрожь от одного вида, как Майкл искал, чем можно вскрыть или беззвучно выбить оконную раму, чтобы все могли пролезть. — Нет, блять, только не это, — категорично шептал я, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Я не буду прыгать. Что угодно, но только не это. До сих пор страшно вспоминать, как я прыгнул с крыши дома и в двух местах сломал ногу, чудом не сдохнув на месте. Ту боль и страх я запомнил на всю жизнь и ни за что не прыгнул бы снова. — Мне тоже страшно, — сказала Джесс, коснувшись моего плеча, — но кажется, это единственный способ сбежать. — Да мне плевать, единственный это способ или нет! — зашипел я, скинув её руку с себя. — Я не буду прыгать! — Том, — спокойно произнёс Майкл, — ты же понимаешь, что если мы сейчас по-тихому не выпрыгнем из окна и не убежим, то ничего хорошего точно не будет? — Мне плевать! Нет, даже не так — мне похуй! Я боюсь прыгать и не стану этого делать. Позади меня послышался грузный деревянный скрип: Джесс выдвинула один из ящиков комода и, заглянув в него, открыла другой. Она хотела там что-то найти, но все ящики были либо пусты, либо завалены бесполезным хламом. Майкл предложил новый план. Более рисковый. Он откуда-то знал, как выглядит дом и как можно незаметно пробраться к выходу: с его слов, в доме почти никого не было, поэтому он и смог пробраться к нам с Джесс. Но нужно быть максимально аккуратными и бесшумными. Я согласился без раздумий — это гораздо лучше, чем прыгать и ломать ноги, — а Джесс пусть и согласилась, в её огромных глазах читался ужас. Но я ничего не сказал. Если бы не она, нас бы здесь вообще не было. Майкл тихо повернул дверную ручку, выглянул в коридор и огляделся по сторонам. Тихо и темно. Мы вышли из комнаты и гуськом пошли вдоль стены по коридору. Тогда я был готов отдать всё, чтобы стать таким же бесшумным, как Майкл: я старался ступать туда же куда и он, но подо мной всё равно скрипели половицы, и казалось, что этот скрип слышался по всему дому. Всё-таки лучше бы я выпрыгнул в окно и что-нибудь себе сломал. Напряжение душило. С каждым шагом казалось, что этот чёртов скрип раздавался всё громче — я боялся сделать лишнего движения, — и отчётливо слышалось, как я дышу и как колотится моё сердце, отчего задерживал дыхание. Но уже было поздно. Мы подошли к лестнице. «Парадная дверь совсем рядом с лестницей, — мысленно повторял слова Майкла. — Нужно только тихо спуститься и выбежать из дома». Делов-то! Нужно лишь быть бесшумным, как Майкл, и всё будет хорошо. Первая ступенька. Вторая. Всё начинало плыть перед глазами, ещё и в темноте ничего не было видно — я чуть не оступился и не полетел вниз. Тихо спуститься и выбежать из дома. Спуститься и выбежать. Спуститься. И выбежать. Позади раздались грохот, скулёж и шипение. Я оглянулся, с ужасом застыв на месте, — Джесс сидела на ступеньке, одной рукой зажимала лодыжку, а другой рот и, зажмурившись, запрокинула голову к потолку. Она упала, оступилась, зацепилась. И это было очень слышно. Пока я в ступоре смотрел на Джесс, Майкл подбежал к ней, подхватил под руки и помог в стать — она сдавленно завыла от боли. Джесс не могла больше ходить. Блять, вот же дура! За дверью рядом с лестницей послышалось движение, чьи-то голоса, из гостиной выглядывали головы и выбегали силуэты с криками: «Что за чёрт? Лови их! Убегают!», а вот она, парадная дверь, прямо передо мной. Пара ступеней, пара шагов до двери — и я на свободе. Если будем стоять как истуканы, нас снова поймают и повяжут. Я не собирался здесь больше находиться. Бросился с места, хотел прорваться сквозь силуэты, обступавшие лестницу, взбиравшиеся мне навстречу по ступеням. Что-то толкнуло меня в спину. Я больно упал на колени, но что-то, обхватив меня за пояс, вновь подняло на ноги и поволокло к входной двери. Это был Майкл. Он дёрнул дверную ручку, вытолкнул меня за порог и сам повалился на колени, не в силах встать. Я подхватил его под руки, и поскорее повёл прочь с крыльца, прочь от дома, боясь оглянуться и увидеть погоню. Чёрт, как же тяжело! Этот Майкл такой тяжёлый, да ещё и еле плетётся. Если так и дальше пойдёт, то нас точно поймают. Нужно торопиться. Я удобней обхватываю Майкла за спину и держу его руку, свисающую с моего плеча, ускоряю шаг — Майкл с трудом волочит ногами и сдержанно стонет от боли. Чёрт, ему совсем хуёво… Погано выглядит: лицо болезненное, впалое — да он вообще выглядит так, словно из него всю жизненную энергию высосали, — а глаза мутные, будто ещё чуть-чуть и он отключится. Через плечо оглядываюсь назад — погони нет. Подозрительно. Думают, что нам некуда убежать? Хотя я правда без понятия, куда идти: это какая-то глушь, где только одни деревья и слякоть. Майкл снова стонет и чуть ли не падает на подкошенных ногах. Я его еле держу. — Тебе нужно передохнуть? — Да… — хрипит Майкл. — Не помешало бы… Недалеко от нас есть подходящее дерево, широкое, старое, высокое. Я подвожу Майкла к нему, как можно аккуратней усаживаю на землю — он снова стонет, крепко сжимая зубы, и боком опирается о сухую кору — и замечаю, что его куртка на лопатке разодрана. У него спина ранена. — Блять, когда ты успел? — я хватаю его за плечо, чтобы посмотреть на рану. — Не смей, — шипит Майкл. Он специально всей спиной поворачивается к дереву, и чуть ли не кричит. Чёрт, он сейчас точно отключится! Я не знаю, что делать. Оглядываюсь на дом. Из этой старой рухляди не было слышно ни звука. Белая краска полопалась и почернела на деревянных стенах, в некоторых местах с крыши отвалилась черепица — казалось, что этот дом давно заброшен и там никого нет. Но это не так. Я прекрасно знаю, что там есть эти ублюдки и что они притаились. — Вставай, — командую, боясь отвести взгляда от дома. Протягиваю Майклу руку. — Надо валить отсюда, пока никто не вышел. Майкл издаёт смешок. Тихий, сдавленный и смиренный. — Не-ет, — на выдохе протягивает он, — я уже не встану и никуда не пойду. — И тут же добавляет: — Мне нужно тебе кое-что сказать. — Что?! Ты, блять, шу… — я не закончил фразу, прижавшись к стволу дерева, когда заметил в окне движение. Если они начнут стрелять, мне пиздец. — Майкл, либо ты встаёшь и идёшь вместе со мной, либо я валю один, — цежу сквозь зубы… и застываю от ужаса. Я посмотрел на Майкла. И увидел не кучерявую тёмноволосую голову, не спокойное, даже немного равнодушное лицо Майкла — нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Рядом с собой я вижу гладкое, чёрное, словно сделанное из латекса, блядское, мерзкое нечто — совсем такое, какое я видел там, в горах Колорадо. Разница лишь в том, что на этом надета одежда. Одежда Майкла. — Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Об этом, — говорит оно… Голосом Майкла. Как объяснить, что я чувствую сейчас? Извергается вулкан и своей бурлящей лавой сжигает всё на своём пути? Цунами крушит и топит всё вокруг? В Землю врезается новый метеорит, воскресают все динозавры и жрут каждого встречного на пути, топча города под радиоактивным дождём? Всё, блять, сразу. Нет-нет, вру. В глубине души я давно знал, что Майкл скрывает от меня что-то важное, что понимает происходящее лучше меня и нехило в этом всём замешан, но я даже подумать не мог, что его тайной будет — ЭТО. Мне теперь глубоко плевать на всё, что творилось до этого вокруг, — на то, что меня взяли в заложники и избили, на двойника и Мию и на этот заброшенный дом, — просто пялюсь на этого блядского слендермена на минималках и слышу его голос словно под водой. — Я не наврежу тебе, — говорит он. — Честно. — Ты такой же, как они? — указываю в сторону дома. — А они, как ты? И двойник с Мией тоже. Вы все блядские монстры из латекса?! — Да… но нет. — Кто из вас напал на меня?! — кричу я, повиснув над Майклом. Нет, это больше не Майкл. Это — мерзость, до которой мне даже противно дотрагиваться, потому что он даже хуже двойника и его прихвостней: он жил у меня под боком и бессовестно врал мне в лицо! — Я так и знал, что это всё ты! Хотел убить меня, но не получилось, ублюдок?! Майкл сидит неподвижно и смотрит на меня своим безликим лицом. — Я уже говорил, что не нападал на тебя, а наоборот спас, — спокойно отвечает он. — Да что ты говоришь! — Да, говорю! — прикрикивает Майкл, и продолжает уже спокойно, поудобней уперевшись спиной о дерево: — Это твой двойник напал на тебя, а я спас и уже ни один раз… хотя до сих не могу объяснить себе зачем. Я, застыв в ступоре, не понимаю, что за бред он сморозил, а Майкл не перестаёт говорить. Рассказывает, что он рядовой солдат, как и вся его раса, и всё, чем он занимался на протяжении своей жизни, — захватывал другие расы и планеты. Они, как саранча. Паразиты. Которые высасывают всё, что только можно, и перебираются в другое место. — Моей задачей было одному из первых проникнуть сюда и пристроиться к условиям жизни, — говорит он монотонным голосом. — Как и всегда. Знаешь, в чем основная опасность этого задания? Можно легко погибнуть, — отвечает он, не дождавшись ответа. — Мы копируем всё живое, но можем легко погибнуть, если не получим хоть какой-нибудь компонент образца. Мне вот очень повезло: я попал в горы, где есть мало чего пригодного, но рядом со мной произошла авария… Майкл заминается, понурив голову. — Значит, ты с самой нашей встречи был не настоящим Майклом, а лишь копией-паразитом… — шепчу не в силах пошевелиться. — А Хлоя? Она знает? Майкл отрицательно качает головой. — Нет. Надеюсь… Я как бы потерял память, поэтому большую часть моего незнания можно было списать на неё. Но иногда она слишком любопытна… и иногда мне приходилось стирать ей воспоминания с помощью гипноза, который у вас популярен. Особенно, когда ты вломился в мой дом и начал расспрашивать об аварии. Ступор перерастает в удивление, а удивление — в возмущение. Кто они вообще такие, чтобы стирать людям память, копировать их и жить их жизнями, паразитируя на всём вокруг? Возникают вопросы. Много вопросов. Сколько тут ещё таких двойников? А что, если ещё какой-то двойник, как Майкл, втёрся мне в доверие и живёт чьей-то жизнью? И виделся ли я вообще когда-нибудь с настоящей Мией Кобб? — И чем же ты тогда считаешь себя не таким, как двойник? — Я многое понял, пока жил здесь, — отвечает Майкл, снова «уставившись» на меня. — Мы совсем другие. У нас нет семей, у нас нет детей, у нас нет друзей — только клонирование и чёткая иерархия. Нас гораздо меньше, чем людей: у нас никто никому не помогает, а даже зачастую наоборот, все травят друг друга, потому что так остаются только самые сильные и приспособленные. — Майкл горько хмыкнул. — У людей с этим всё же по-другому. А ещё вы касаетесь друг друга… Он вытягивает руку, словно пытается дотянуться, дотронуться до меня, но я не решаюсь коснуться этого чёрного латекса. Недолго подержав руку на весу, Майкл тихо хмыкает кладёт её на колени. — Если два номера коснутся друг друга, то очень скоро умрут. Так мы устроены. Поэтому и боимся прикосновений… Но вы другие. Вы часто обнимаетесь, целуетесь, держитесь за руки… Вы интересные. — Он вздыхает. — Да вообще у вас всё интересное, у нас ничего такого нет… Ни таких высоких домов, ни машин, ни магазинов, ни телефонов и телевизоров, ни даже трав и деревьев. — Он кладёт руку на землю и с какой-то необъяснимой заботой проводит по ней ладонью, словно гладит не талый снег, смешанный с землёй, а какого-нибудь милого пушистого зверька. — У нас ничего нет. У меня от его вида всё сжимается в груди, а на плечах словно усаживаются маленькие демон и ангел: посочувствовать Майклу или возненавидеть его и всю его расу за всё то, что они натворили? Я не знаю ответ. — Думаешь, если понял, что у вас ничего нет, стал лучше них? Майкл сдержанно смеётся, качая головой. — Я никогда не говорил, что лучше них, потому что лучше никогда не стану. Я что-то понял, но моя природа не поменялась: я по-прежнему, как и они, высасываю из этого места всё, что могу, чтобы существовать. Просто вы этого не замечаете. Майкл замолкает. В воздухе повисает тишина, но она, кажется, угнетает только меня. Пока я стою в нескольких шагах от Майкла, он, задрав голову к небу, вслушивается в горластые крики какой-то птицы в ветвях деревьев. — Как думаешь, у меня есть шанс переродиться человеком? — внезапно спрашивает он, не шелохнувшись. — Чего? — Я недавно читал, что вы верите в перерождение… подумал, может и у нас так сработает? — Не знаю. Мы снова молчим. Как много на нашей Земле таких двойников-паразитов и сколько из них осознали то же, что и Майкл? — Мне стоило поступить иначе, — вновь произносит Майкл поникшим голосом. — Прости за это… Твой двойник… ну, если сравнивать с вашими понятиями, что-то в духе короля у нас будет. А я посмел перейти ему дорогу: спас тебя и прибавил проблем. — Ты ведь был вынужден это сделать, потому что был тогда с Хлоей? Майкл согласно кивает. — Ну тогда и не извиняйся за это. Тут никто не виноват, — отвечаю я. И тут же добавляю: — Но за то, что молчал, как последний уёбок, можешь просить прощения, сколько душе угодно! Майкл хмыкает, а затем и вовсе заливается заразительным смехом. Я успеваю только улыбнуться, когда он резко замолкает и мрачнеет. — Хочешь дам совет? — спрашивает он. Его толос звучит так, будто он собирается рассказать мне страшную тайну. Хотя куда уж страшнее? — Мы хорошо умеем притворяться и приспосабливаться к условиям, но мы только угадываем, какими нам стоит быть. Кто кому кто, у кого с кем какие отношения, как кто ведёт себя в разных ситуациях — обо всём этом приходится догадываться по ходу дела, — серьёзно объясняет Майкл. — Так что если ты думаешь, что знакомый тебе человек слишком резко и внезапно изменился, то это уже не твой знакомый. А тот, кто им притворяется. Понял? Я киваю, хотя до конца не понял, что Майкл имеет в виду. Однажды, в Ланкастере, Артур сказал мне, что я изменился — возможно, он был прав, ведь изменилась и моя жизнь, — но ведь я по-прежнему я, а не вот это мерзкое латексное… Тогда где эта тонкая граница, отделяющая человека от паразита-двойника? Да и никак я это не проверю — у меня теперь больше нет «знакомых». А с прохожими эта тактика не сработает. — И что мне делать, если встречу двойника? — спрашиваю, уже зная ответ. Складка на куртке Майкла сейчас для меня отчего-то интересней, чем ответ на вопрос: она с тихим шуршанием сминается, становится глубже или, наоборот, разглаживается, когда Майкл шевелит рукой, чем приковывает внимание к себе и заставляет забыть обо всём, что происходит вокруг. Это успокаивает. И я словно под гипнозом слышу серьёзный голос Майкла: — Бежать. Так и знал. Иначе он меня снова поймает и на этот раз точно убьёт. — И… — приглушённо добавляет Майкл, — боюсь, нас уже никак не остановить. Ни пристрелить, ни зарезать. И ваша политика с законами для нас не помеха: всегда можно скопировать кого-то другого, главное, чтобы был компонент образца. — Он опускает голову и как-то виновато произносит: — Теперь конец этой планеты — лишь вопрос времени. Вопрос времени… Значит, таким будет конец света для человечества?.. Интересно, как быстро я подохну в этом конце? И как быстро его заметят другие. — Том… — как-то сдавленно произносит Майкл. От одной только его интонации на меня мигом сваливается вся реальность: я снова слышу крик птицы в ветвях деревьев, чувствую пронзительные порывы холодного ветра, сырость в кроссовках, колющий нос запах свежести и снова вижу Майкла, уперевшегося спиной в ствол дерева. Чёрного, мерзкого, латексного монстра, от одного взгляда на которого в животе всё скручивалось в узел. Чёртов ублюдок. — Кажется, — продолжает он, — тебе уже пора уходить. А мне — умирать. Он произнёс эти слова с какой-то насмешкой, которую я не понял, пока не посмотрел на Майкла внимательней. Он расходится мелкой рябью. — Я из последних сил стараюсь сохранять форму, хоть чем-то похожую на человеческую… но больше не могу. А мне хочется, чтобы ты запомнил меня в облике Майкла, а не той лужи, в которую я очень скоро растекусь. — Значит, мне и правда нужно уйти. Майкл кивает и расходится рябью ещё сильнее. Бурлит, словно вскипевшая вода — я не могу оторвать от него взгляда. Что мне стоит сделать? Извиниться? Попрощаться? Или развернуться и молча уйти? А может, опуститься рядом на корточки и спросить, чем я могу ему помочь?.. Хотя чем ему помогать? И зачем. Он хочет, чтобы я запомнил его как Майкла, бесшумную тень, которую я сначала ненавидел и с которой потом до боли в животе и слёз смеялся перед экраном телевизора. Какая глупость. Я же видел его истинный облик и знаю, что никакой он не Майкл. И то, что настоящего Майкла я даже не знаю. — Том… Да, знаю. Я ухожу. Я с трудом отвожу от него взгляд и заставляю себя посмотреть вперёд — в лесную темноту, царящую среди деревьев. Делаю шаг. Кроссовки скользят на мокром снегу, и я чувствую, как носки пропитались влагой и теперь прилипают к стопе. Холодно. Мерзко. Гадко. Второй шаг. Ещё один. И куда мне теперь идти? И что делать? Впереди один сплошной лес, а позади — умирающий Майкл-двойник. Я ускоряю шаг, хотя не вижу в этом смысла: всё равно за мной никто не гонится. Как странно… Кажется, я впервые так растерян, что не могу понять, что сейчас чувствую. Злюсь я или грущу, а может, радуюсь?.. Я ведь теперь знаю правду, а значит, моё расследование увенчалось успехом. Сложно сказать. Я просто иду, мешая снег с землёй и с треском ломая мелкие ветки под ногами. Вот и всё. — Том! Этот крик раздаётся утопающим эхом, долетая до меня лишь подобием крика. Точно, Джесс. А я уже и забыл о ней. — Стой, Том! Подожди, — снова кричит она, потому что я не остановился и не оглянулся. Нельзя. Позади меня трухлявый белый дом с монстрами и широкое дерево, у корней которого растёкся Майкл-двойник. Но мне и не нужно было останавливаться — Джесс быстро догнала меня, лишь немного запыхавшись. — Чего тебе, — равнодушно говорю я, мельком посмотрев не в глаза Джесс, а на прядь волос, выбившихся из-за её уха. — Куда ты так спешишь? Она плетётся рядом со мной, неустойчиво шатаясь на своих огромных каблуках. Наткнётся на какой-нибудь корень — точно упадёт. — Подальше отсюда, конечно же. — Я останавливаюсь и поворачиваюсь к тут же застывшей на месте Джесс. — Скажи Барби, как твоя нога. Я не задал вопрос и не сказал ответ, и теперь наблюдал, как Джесс вылупилась на меня своими большими глазами. — Э… хорошо, — не утверждая и не отвечая, говорит она. И смотрит на меня так, словно я должен за неё ответить. Понятно. — Ты её подвернула, а это может быть серьёзно. Так что не забудь сходить к врачу, — я снова начинаю идти. — Хорошо, — еле заметно улыбнувшись, отвечает Джесс. Совсем другая интонация. — Забавно получилось, — говорю я, посмотрев на серо-белое небо, — я пришёл спасти тебя, но ты сама без меня выбралась. Она начала говорить только после недолгой паузы, и я чувствовал, как она незаметно косилась на меня: — Когда ты сбежал из дома и бросил меня там одну, они снова схватили меня, но у меня получилось сбежать, — спокойно говорила она, без какой-либо претензии на эмоцию. Какое же всё-таки глупое прозвище я ей дал — Барби. Теперь оно совсем не подходит. — А ты ожидала что-то другое? Знаешь же, как я к тебе отношусь. Джесс молчит и только смотрит на меня. Интересно, стоит ли ей кое-что сказать? Нет, лучше не надо. Пусть сама догадается. А вот Артуру, наверное, стоит. Я похлопал себя по карманам, ища мобильник, но нигде его так и не нащупал. — У тебя телефон с собой? Конечно с собой. Джесс вытащила из кармашка сумки телефон в розовом чехле и с озадаченным выражением лица протянула его мне. Быстрое движение пальца — мобильник разблокирован. — Я попробую найти по карте, где мы находимся, — объясняю я, уткнувшись в экран и закрывая его спиной от пристального взгляда Джесс. Отхожу в сторону. — Но для этого нужно поймать интернет. На деле же я со скоростью света менял пароль на её телефоне, и удалял отпечатки пальцев для разблокировки. Да, не зря я однажды решил подшутить над Джесс: поменял ей пароль, дурацкие обои поставил и перемещал все приложения на рабочем экране — она, конечно же, привела всё в порядок, но вот пароль не поменяла. Какая беспечность. Но сейчас, можно сказать, это спасло мне жизнь. А новый пароль прост — извечный и любимый пин-код Артура. 1511. Дело сделано. Я облегчённо вздыхаю и поворачиваюсь к Джесс. — Тут недалеко дорога, — начал плести первое, что пришло в голову, — иди к ней. — А ты? — Джесс подозрительно сощурила глаза. — Я вспомнил, что мне нужно кое-куда сходить. В другое место. — Джесс вдыхает воздух и открывает рот, чтобы наверняка напроситься со мной, но я опережаю её: — И нет, тебе лучше со мной не идти. Уверен, Артур волнуется за тебя и ждёт дома. — Указываю на телефон в руке и добавляю: — Не против, если я в заметках оставлю ему письмо? Передашь? Джесс, помедлив, кивает. Я тут же открываю заметки и набираю текст. Привет, Артур. — А почему ты ему это лично не скажешь? — помолчав, спрашивает она. — Ну… — мычу я, слыша её голос словно сквозь воду, где-то позади и далеко. Сейчас для меня важны только ровные чёрные буквы, бегущие друг за другом, как только я касаюсь пальцами клавиатуры. Можешь считать это письмо прощальным. — Мы как бы всё ещё в ссоре… Да и вряд ли уже сможем встретиться… Как же всё-таки сложно это признать. Изнутри скручивает тяжёлое чувство. Вот, блять, и всё. Надо будет и себе письмо написать: «Дорогой я, знаю, что тебе страшно, но ты справишься с этим дерьмом. С любовью, от меня». Пока я не устану скрываться от них. Том Вот и всё. Я блокирую телефон и отдаю его Джесс. — Не забудь его передать Артуру, хорошо? — говорю я, наблюдая, как телефон пропадает в сумке. — Это очень важно для меня. Может, так мы сможем помириться. — Хорошо, — уверенно отвечает она. — Что теперь? Теперь?.. Я невольно касаюсь кольца на большом пальце и пару раз прокручиваю его. — Теперь нам пора расходиться. Тебе — домой, а мне… по делам. Не дождавшись ответа Джесс, я разворачиваюсь и иду вперёд, туда, где ещё никто не ходил. Кроссовки скользят на снегу, шею обдувает сквозящий ветер и где-то среди деревьев орёт птица. Ворона, кажется. Надеюсь, под её крики я ухожу достаточно уверенно и эффектно, чтобы та, кто смотрит мне вслед, не сомневалась, что теперь я всё знаю.