«Этот мир никогда моих слов предпочитал не слышать. Говорю, говорю… Только эхо раздаётся в ответ». jung in, comfort
Квартира Кима оставалась прежней, но атмосфера в ней будто переменилась. Девушка не могла понять, что именно не так, но после оставила эти бессмысленные думы. Ведь Тэхён оставался прежним, несмотря на то, что происходило. Он видел хорошее там, где его не должно быть. Жил надеждами тогда, когда стоило бы сдаться. Несмотря на то, что Ким решил всё же смириться со своей судьбой, Намджун удерживал его возле себя в Сеуле до последнего. Старший брат оказался не в состоянии отпустить его так просто. Он и простить Тэхёна не смог, потому что каждый взгляд на него воспроизводил в голову мужчины воспоминания о Еджа — он хоть и не любил её настолько сильно, как казалось, но на её убийство глаза закрыть не смог. Когда до Намджуна дошло осознание того, что он остался единственным в семье Ким, то его мучили бессонницы и беспокойные сны. Самый старший отрёкся от них, Чону мёртв, а Тэхёна он сам лично выгоняет из страны в Европу, делая из младшего больше не своего родного брата, а двоюродного — по документам Ким младший стал носить фамилию матери. «Хван» — так он теперь и звался, и стал официальным сыном их дяди. Тэхён не жалуется. По крайней мере так он сможет отвлечься от плохих мыслей. Может, и Еджин окажется права — в другой стране всё будет иначе, нежели здесь — в проклятом Сеуле. — Теперь ты напоминаешь мне его, — парень остался неподвижно стоять, не в силах даже взять девушку за руку. Он старался не звучать разочарованно, но увы — Ким услышала эти нотки в интонации. — Теперь между нашими семьями останутся исключительно деловые отношения. — Так ты… Больше не член семьи Ким, а часть семьи Хван в Италии. И как тебе новая личность? — тихо спросила Еджин, отводя стыдливо взгляд. — Хван Тэхён… Отец бы посмеялся надо мной, — ответил Ким, когда поправлял волосы. Еджин подошла ближе к парню, коснувшись ладонью его щеки. Он неосознанно качнул головой к девичьей руке и закрыл глаза, шумно выдыхая. Его ладони вспотели и задрожали, но Ким всё же спрятал их за свою спину. Его слова перестали задевать девушку, когда она совсем остыла к нему — однако у неё в голове не укладывалась его новая фамилия. Будто когда он отрёкся от фамилии «Ким» и принял новую, то вычеркнул себя из жизни. Воспоминания о нём в её голове словно слегка шатнулись, но устояли на месте — глаза у Тэхёна всё те же. Несмотря на то, сколько всего ему пришлось пережить, он оставался тем двадцатилетним мальчишкой — беспечным и юным. Только парень мог знать о том, как больно смотреть в глаза Еджин и понимать, что она тоже причастна к его отъезду. Из-за неё его мир подкосился, но он решает ни о чём не жалеть. — Прости за всё, — аккуратно прошептала Ким и оставила невесомый, лёгкий поцелуй на губах парня. — Надеюсь, однажды услышать о том, что ты счастлив, — Ким повторяет слова госпожи Ын, которые та написала ей несколько лет назад. Отпускать Тэхёна, несмотря на всю боль от его предательства, было подобно тому, что отрезать от себя своё прошлое. Он был воплощением её юношеской боли, её зимней агонии и её разбитого сердца — в те моменты Тэхён был рядом с ней. Как бы сейчас Ким не отрицала того, что душа болит из-за Еджа, парень стал частью её жизни. Может, незначительной, может, ненавистной — но частью, и сейчас Еджин будто отрывает его от сердца. Когда девушка покинула квартиру, то её сердце опустело. Еджин больше не думала о том, чтобы переходить черту и однажды связаться с ним. Она больше не вспоминала ни о своей глупой влюблённости, ни о своей дружбе, ни о своей ненависти, ни о своих долгах, ни о своих предложениях, ни о своих мечтах, ни даже о своей мести. Ведь Тэхён наверняка страдает куда сильнее, чем она может предположить. Ей пришлось оставить эту память позади, чтобы отворить новую дверь. Еджин не хочет терять такого союзника в лице Намджуна. Тэхён же не хотел упускать из виду единственную девушку, которая простила ему всё, что можно было. Пусть они теперь и простые знакомые, которых больше ничего не связывает, он позволит себе нарушать обещание каждый раз, вспоминая о ней, — и мечтать о том дне, когда однажды они с ней встретятся, чтобы она взглянула на него, хотя бы как на друга. Как прежде. С той теплотой и искренностью, на которую она была раньше способна. Вот только Ким сомневается, что это однажды проснётся в ней. Рядом с ней нет никого, для кого она бы нарушила собственные принципы. Еджин вернулась в квартиру, которую купила отдельно от Джехёна. Хоть и была она в том же доме, чтобы вызвать меньше подозрений, в ней чувствовалась свобода. И немного проскакивал вкус Накамото, ведь девушка попросила его заняться обустройством её нового жилья — так ей было и легче. Вкус японца заметно отличался от всех, кого девушка встречала. Она хотела уже сесть за стол на кухне, когда заметила, что её чашка стоит вымытая в раковине, хотя Ким точно помнит, что оставляла там кофе с утра. Не успела она нажать на кнопку на браслете, в дверь балкона аккуратно постучали. Шторы не позволяли увидеть нежданного гостя, но Еджин почему-то была уверена, что он не причинит ей боль. Глубоко в душе она надеялась вновь увидеть Чонгука, ведь с его отъезда прошёл уже год. И не было ни дня, когда бы Еджин о нём не вспоминала с горьким привкусом сигарет на губах. Оказавшись снаружи, она ощутила запах сигарет и свежий ветер, пробивавшийся в открытое окно. Еджин стояла в ступоре, разглядывая парня, спокойно сидящего на её диване. — Красивый вид, — начал разговор Доён так непринуждённо, будто они регулярно виделись. Хотя последняя их встреча много лет назад. — Садись, я заварил нам кофе. Доён похлопал ладонью по свободному месту рядом. Ким сначала молча стоит, стараясь совладать со своим бушующим ураганом внутри, но ей это не удаётся. Она позволяет чувствам взять над ней вверх и бросается к брату в объятия, совсем наплевав на то, что он уронил сигарету на пол и испачкал кафель. Девушка слышит знакомые нотки парфюма, смешанный с родным запахом брата и ментоловых сигарет. Хотелось бы ей впитать всю эту симфонию глубоко в себя, чтобы никогда не забывать. Ей в голову пришла мысль, что она действительно позабыла о своём брате, будто его никогда не существовало. Разглядывая его аккуратную, глаженную одежду, она совсем позабыла взглянуть на его уставшее лицо. У Доёна под красными глазами синяки и абсолютно потерянный взгляд. Он выглядел ужасно бледным и исхудавшим, несмотря на вполне нормальный внешний вид. У Еджин больно закололо в сердце, стоило ей заметить навернувшиеся слёзы на глаза брата. — Я скучала по тебе, Доён, так сильно! — брат только довольно кивнул и вновь обнял сестру, что поддалась даже своей внутренней истерике. Она вновь расплакалась в его объятиях, будучи не в состоянии больше говорить. Ким повторяла только слова о том, как тоскливо и одиноко ей было в последнее время. Ей хотелось рассказать брату обо всём, что с ней произошло после их расставания в той больнице. Но Доён не дал ей ничего сказать, пока она окончательно не успокоилась. Когда дыхание Еджин пришло в норму, и она не плакала, брат начал свой рассказ про ту жизнь, которая поджидала его за порогом больницы. — На работу меня сначала брать не хотели, но благодаря моему большому опыту решили поручить мне бумажную волокиту и возню, не требующую физической нагрузки. Жил я вместе с Минхёком, но потом съехал, снял квартиру. Решил не выпендриваться и пользоваться теми деньгами, которые ты мне дала и которые мне давал тот ничтожный процент акций. А ещё этот подлец женился, представляешь! — радостно рассмеялся Доён, но будто фальшиво. Словно он выдавливал из себя это счастье за друга. Еджин упустила это из виду. — Я могу купить тебе квартиру! Зачем в пустую отдавать деньги чужим людям? Прямо сейчас позвоню своему помощнику, подожди, — Еджин вертела головой в поисках своего телефона, но Доён взял её за руку в попытках остановить. — Дослушай меня. Первое время я думал о том, как вытащить тебя из той ловушки, но чем чаще наблюдал за тобой, тем больше замечал то, как ты менялась. Если в тот день в больнице я не был уверен в твоей маске высокомерной девицы, то сейчас от её правдивости даже жуть берёт. Я передал тебе свои акции и хотел взглянуть, как ты поступишь: попытаешься связаться со мной, чтобы вернуть их или используешь в свою пользу, чтобы забрать компанию. Сегодня утром я увидел, что ты выиграла. Мои поздравления. Теперь она исключительно твоя, верно? Долго ты пыталась доказать, что достойна называться генеральным директором. Доён протянул сестре газету, в которой на главной странице была её фотография и заголовок, гласящий: «Чон Еджин признали генеральным директором «KSt» корпорации». Девушка тяжело выдохнула, но с улыбкой взглянула на статью, в которой говорилось о том, как она вернула семейный бизнес себе обратно, несмотря на новую жизнь. «Её супруг, Чон Джехён, прокомментировал победу своей жены: — Конечно же я рад за неё. Мы оба пришли к согласию и решили, что Еджин так будет лучше. Она долгое время работала и пыталась заслужить доверие акционеров. И, наконец, они признали в ней хорошего начальника. На одном из совещаний исполнительный директор даже вспомнил то время, когда компанией руководил её отец, господин Ким. Думаю, для «KSt» настало светлое время после ужасного кризиса и провального руководства Ли Тэёна. Наши компании продолжат сотрудничество, как и раньше, теперь уже с помощью американских спонсоров. На вопросы об их личной жизни, Чон недовольно сморщил нос, но нашёл правильные слова. — В ближайшее время мы не планируем создавать полноценную семью, так как моя жена изъявила желание с этим повременить. Нам достаточно друг друга. — На протяжении двух лет новостные порталы неустанно говорили о том, что Ваш брак на грани краха, — журналист довольно кивнул и перевернул страницы своего блокнота. — И около полугода назад появились данные о том, что Вы подали на развод. Неужели, ваша счастливая брачная жизнь и вправду разрушена? Журналист ехидно улыбнулся, в нетерпении сжимая пальцами ручку, пока Чон всеми силами сдерживал свой гнев. Джехён вежливо улыбнулся и, глядя журналисту в глаза, ответил на вопрос. — У нас был довольно тяжёлый период, когда мы действительно задумывались о том, что нам стоит побыть раздельно. Однако на данный момент мы пришли к компромиссу. Мы стараемся подобрать другие варианты решения наших семейных вопросов, которые вызывают у нас дискомфорт. Признаюсь честно, если мы так и не сможем решить их, то придётся пойти на крайние меры, чтобы наши отношения совсем не испортились. — Кто был инициатором развода? — Это уже наше личное дело». — Как было бы хорошо, будь Еджа с нами. Она бы радовалась больше нас! Она так любила тебя, Еджин, — прошептал парень, а девушку от его слов передёрнуло. — Ты поэтому решил вернуться? — спросила Ким, но ужасно боялась ответа. Интуиция девушку больше никогда не подводила. Она стала понемногу к ней прислушиваться. И она кричала Ким о том, что перед ней больше не её брат. Это не прежний Доён, готовый убить всех ради своей семьи. Это Доён, который сидел в нём с самого рождения. — Нет, что за глупости, — тихо посмеялся Доён и повернулся всем телом к девушке, подминая под себя одну ногу. — Я пришёл тебя предостеречь. Ты играешь в очень опасную игру. Думаешь, за столько лет я не заметил, как ты наблюдаешь на всеми? За Тэхёном, Лукасом, Намджуном, Чонгуком. Ты играешь по их правилам, когда дело касается мести. Ведь кто-то был замешан в смерти Еджа — и ты знаешь кто. Зная твой вспыльчивый характер, ты способна на многое, лишь бы свершить справедливость. Еджин психанула и вырвала свою руку из ладоней брата. Она хотела уйти с балкона и выгнать Доёна, но вовремя успокоилась. Девушка медленно выдохнула и, облокотившись на стену, взглянула на парня. Зачем же он пришёл? Зачем говорит о таких вещах? Зачем задаёт странные вопросы? Ким задумалась о том, что он мог прийти специально с диктофоном, чтобы выбить признание хоть в чём-то. Доён очень любит и ценит свою работу. На глаза Еджин вновь навернулись слёзы, но уже от осознания того, что она может оказаться права. — Ты многого не знаешь. Полиция не нашла виновных в том, что случилось с Еджа. Я была в Америке в командировке, решала вопросы общей рекламной кампании, подписала некоторые документы и вернулась обратно. Если кого и хотела найти, так это Чонгука, но всё было напрасно. Его и след простыл, а я хотела только узнать, хорошо ли он живёт, как себя чувствует его мать. Лицо Доёна изменилось. Стало менее заинтересованным, и это ударило Еджин в спину ножом. Неужели, её подозрения оказались правдой? Девушка быстро смахнула скатившиеся слёзы и, пошарив в карманах пиджака, нашла телефон. Собственный брат вернулся к ней не из тоски по семье, а из желания закрыть дело, которое сам же открыл. Что же толкнуло Доёна предать родную сестру? Боль от её изменений или проклятая кровь семьи Мин? — Как ты попал в мою квартиру? — торопливо спросила Еджин, разыскивая номер Накамото. — Ты не знаешь пароля, и это может считаться взломом — проникновением в чужую частную собственность. А твои вопросы необоснованным обвинением в мою сторону. Если я сейчас позвоню помощнику, то он приедет сразу с адвокатом. — Я уже ухожу. Но, Еджин, помни, что ты ходишь по очень тонкому льду, — Доён встал с дивана и подошёл к сестре, положив руку ей на плечо. Холодные, как и всегда. Нет. Ким прислушалась к своему телу и поняла, что руки брата стали неживыми, как когда-то у Джехёна. По девичьему лицу скатились слёзы, но она продолжала держать свою маску «высокомерной девицы». Как учил её муж, гордым нужно быть до самого конца, даже если напротив родные глаза. — Я отключила Еджа, так как это была рекомендация врача. Её анализы не становились лучше, а состояние лёгких ухудшалось с каждым днём. В конце концов её мозг перестал функционировать, и было принято решение о прекращении вентиляции лёгких, — уверенно проговорила Ким, на что брат покачал головой. Он ей не верит. Доён уже уходил, как Еджин, гордо задрав подбородок, остановила его. — Если я увижу, что ты рылся в моих вещах, то я подам на тебя в суд. Выверни свои карманы. Это было окончательной точкой. Оба ощутили между собой огромную пропасть, переступить через которую они себе никогда не позволят. Доён даже не заметил, как его боль и отчаянные попытки поговорить с сестрой обратились в горячую ненависть. Ким был уверен, что Еджин останется его сестрой и выберет смерть, чем подчинение Джехёну, но даже представить себе не мог, в кого она обратится. Этим вечером он увидел сестру слабой и безвольной, как несколько лет назад. На мгновение потеряв бдительность, он поверил, что они действительно могут вновь стать семьёй, но стена между ними становилась только выше и неприступнее. Доён не мог ненавидеть свою сестру, но и любить больше тоже. Он относился к ней не то с отвращением, не то с жалостью — как ко всем из высших кругов. Парень никогда не был частью золотой молодёжи и гордился тем, что не прогнулся под их гнётом. Сестра же выбрала иной путь. А работа Доёна заключается в том, чтобы разоблачать всех подонков из верхушки. Как удивительна жизнь: в один день вы не знаете никого роднее друг друга, а на следующий уже не хотите иметь ничего общего. Семья — это такое странное понятие. Иногда это не простая пустая ячейка общества, а общество из людей близких настолько, что не представляют жизни друг без друга. А иногда от семьи только одна родственная кровь, не значащая для людей ничего. — Как только ты приняла правила жизни Джехёна, то встала на противоположную от меня сторону, Еджин, — он остановился и медленно развернулся, внимательно разглядывая сестру. — Какой же глупой ты можешь быть, влюбившись в мужчину. — Ты знаешь, что я ненавижу своего мужа, — с глубоким презрением прошептала Еджин, на что её брат только истерично рассмеялся. — Прислушайся только к себе! Даже в отсутствии журналистов и других людей ты всё ещё зовёшь его — своим мужем. Не жалко ли это? Ты превратилась в такую лицемерку, что меня тошнит от одного взгляда на тебя. Несмотря на то, что Еджин имела полное право знать, что у её брата в карманах, Доён усмехнулся и покинул квартиру сестры, громко хлопнув дверью. Она так и не позвонила Накамото, зато набрала номер адвоката Пак. Суён взяла трубку сразу же, не заставляя девушку ни секунды ждать. Её пробила дрожь, и адвокат это услышала. — Мне кажется, Чонгуку грозит опасность. Полиция пыталась выудить из меня информацию о том, что случилось с Еджа. Пусть кто-то приедет ко мне домой и проверит, поставили ли здесь прослушивающее устройство. И… — Сохраняй спокойствие, Еджин. Это был твой брат — Ким Доён? — аккуратно спросила Суён. Чтобы привести девушку в чувства, она знал, что стоит обращаться к ней неформально. Тогда Ким на подсознательном уровне ощутит безопасность и комфорт. — Да. Завтра утром надо составить заявление против него, — Еджин шмыгнула несколько раз и вытерла слёзы, не сдвигаясь с места. Она не знала, что успел увидеть её брат, но страха не было. Никаких документов здесь быть не может — они у Суён. Её трясло от другого — она еле как могла выговорить слова о заявлении против собственного брата. Слова госпожи Чон, когда та покорно выпила яд, били в голову Еджин неустанно и причиняли этим самым только глухую боль. — Можно сейчас. Исполнительная власть хоть и спит, но вот полицейские участки нет. Я приеду с твоим помощником и его людьми в течение часа. Выпей воды, Еджин, и не делай глупостей. Никому не пиши, не принимай звонки, не открывай никому кроме нас дверь, хорошо? На час все должны тебя потерять, пока я не приеду. Еджин поступила так, как ей сказал адвокат. Юта и Суён привели с собой двух полицейских сотрудников с уже готовым заявлением против офицера Ким. Пока Пак стояла рядом с девушкой и обсуждала насущное дело о предстоящем заседании суда, Накамото следил за работой офицеров. Поиски были тщательными, и в конце концов они обнаружили два прослушивающих устройства — одно у Еджин на кухне, другое было в спальне. Маленькие жучки, которые девушка ни за что бы не смогла обнаружить, были надёжно спрятаны так, что и найти их оказалось сложно. Доён постарался на славу. Когда жучки уже были помещены в специальные мешочки с номерами улик, Суён заполнила соответствующий бланк и уехала в полицейский участок, как представитель Еджин. Уснуть у девушки не вышло. Ей удалось только подремать час, постоянно дёргаясь от лишнего шума в квартире, который создавали телохранители время от времени. Один из них плохо спал из-за того, что находился не в своей кровати, но так как он был новеньким, девушка решила не обращать на это внимание. Юта вернулся через два дня утром, чтобы сопроводить Еджин в прокуратуру, где будет проводиться допрос. Там её уже встретила адвокатша Пак, после чего японец уехал на работу. Все дни девушка провела безвылазно в квартире. — Прокурор сказал, что допрос будет недолгим. Первое слушание назначено уже через два дня. Я хочу, чтобы это быстрее закончилось. Прокурор Ли поклонился в ответ на приветствие адвоката и Еджин. Допрос прошёл в спокойной обстановке, доказательства и улики были предоставлены, все необходимые бумаги заполнены. Остались только слова Ким, подтверждающие согласие на участие в ходе суда. — Как думаете, адвокат Пак, что будет с Доёном? — тихо спросила Ким, когда они оказались в машине. — Есть несколько вариантов. Так как господин Ким работает следователем, думаю, наказание выберут суровое. Но могут быть и смягчительные обстоятельства, так что не будем гадать наперёд. — Его уже арестовали? — Да. До первого слушания он будет находиться в изоляционной камере. Уж два дня Ваш брат потерпит. — Я могу попросить Вас об одолжении? — спросила Ким, на что Пак помедлила сначала отвечать, но после неуверенно кивнула головой. — Я могу простить его ненависть к нам, но копание под меня? Пусть прокурор в своём обвинении лишит его всего, что осталось. Квартиры, работы, репутации… Свободы. — Сделаю всё возможное, но не обещаю. Глупо было надеяться, что Доён и вправду сядет в тюрьму, наняв богатого адвоката. И снова на те деньги, которые Еджин однажды ему перечислила и которые давали ему акции. Сумма, видно, была колоссальной. Доёна уволили с должности следователя и обязали к исправительным работам, но это был максимум. Девушке ничего не оставалось, кроме как смириться с таком приговором. Она знала, что Ким не пропадёт. Найдёт себе другую работу, будет жить дальше и ненавидеть девушку, которую когда-то считал сестрой. К расследованию смерти Еджа его больше не подпустят, а дело и вовсе закроют, так и не дав Доёну доказательств о том, что это Еджин убила младшую сестру. Где та грань, граничащая с безумием, когда в семье в один момент все идут друг против друга? Судебные разбирательства на старшем брате не закончились. Далее следовал бракоразводный процесс, который затянулся на несколько месяцев. Если точнее, то Ким уже седьмой месяц подряд пытается избавиться от ненавистной фамилии, чтобы стать на официальных бумагах независимее, чтобы журналисты больше не писали о ней, как о «жене Чон Джехёна», а упоминали только её одну, как отдельную личность. Ведь Еджин это заслужила. Она теряет всё, что было для неё дорого ради того, чтобы обрести свободу и быть единственной, кто имеет право на владение компанией. Доён сглупил и знает это. Не стоило ему отдавать добровольно акции, но брат был так наивен в своей любви к сестре, что не подумал о последствиях. После очередного утреннего заседания, которое вновь закончилось в пользу мужа, Еджин решила поговорить с ним наедине. На апелляцию подавать она больше не имеет права, так как превысила лимит. Девушка даже не подумала о том, что Чон обернёт её старый план — родить ему наследника — против неё на суде. Наследника нет, как и доказательств, что Ким теряла детей по причине побоев со стороны мужа. Еджин всё ещё жена Джехёна, и её от этого тошнит. Она не может даже доказать изнасилования и унижения, не может доказать факт домашнего насилия — ведь официально она была его женой. И суд считает, что муж может делать со своей женой всё, что пожелает. Без доказательств и медицинских заключений никакого наказания не будет. Не убил ведь. — Ты не отпустишь меня так просто, да? — злобно прошипела Еджин, сидя на пассажирском месте. Джехён спокойно вёл машину и следил за дорогой, лишь изредка бросая на жену заинтересованные взгляды. — Ты моя жена. Я не позволю кому-то ещё иметь на тебя право, принцесса, — довольно ответил Чон, усмехаясь над тем, как вспыхнула яростью Ким. Остановившись у обочины дороги, Джехён перехватил девичьи руки. Еджин думала избить его до смерти, чтобы уж смерть их точно разлучила, но понимала, что даже так не выйдет. Она не способна убить его, не способна даже кому-то это приказать. Ей кажется немыслимым сам факт его смерти. Чон не должен умереть так быстро. Ким хочет, чтобы он страдал до конца своей долгой жизни, а устроить это никак не может решиться. Она позволяет своему сердцу затмевать разум каждый раз, как она видит победное выражение лица Джехёна. Он всегда выигрывает у неё. — Я не твоя собственность! — А суд так не считает, — Чон беззаботно пожал плечами и рассмеялся. — У тебя свои козыри, а у меня свои, помнишь? От злости у Еджин сводит все мышцы тела. Она не может и слова вымолвить, так как в голове пусто. Нет ни единой мысли о том, что можно ответить, чтобы стереть это удовлетворение с его лица. Кольцо на пальце будто стало больно жечь, а снять его Еджин не могла. Ким отвернулась от мужа к окну, вырывая свои руки из его крепкой хватки. Ей хотелось разрыдаться, хотелось закричать на всю округу о том, как несправедливо с ней поступили, но она гордо молчала. У неё и вправду не было больше выбора. Суён предупреждала, что всё закончится в пользу мужа, но Ким сглупила и подала на апелляцию. И вот, чем всё закончилось. Когда Еджин увиделась с Накамото вновь в конце недели, то он пригласил Суён. Они втроём сидели в офисе Ким, обсуждая вопрос развода, который остро встал после интервью Джехёна — все с замиранием сердца наблюдали за тем, чем же всё закончится. «Найдут ли супруги компромисс или разойдутся?» — одна из главных тем последний месяц. Еджин от этого ужасно тошнит — одна самодовольная ухмылка мужа, как её начинает всю трясти. — Вам придётся повременить с бракоразводным процессом, госпожа Ким, — начала Пак и достала из папки бумаги, которые ей днём ранее передал Джехён лично. — Тут письмо для Вас. Предупреждение. Еджин устало вздохнула и нетерпеливо взяла бумагу в руки, начиная изучать его. Ей спёрло дыхание, когда она дочитала до конца и увидела дописанную строчку, которой Чон намеревался полностью уничтожить девушку. «Пока ты не решила вновь подать на развод, позволь рассказать тебе о нескольких моментах, когда я помог тебе избежать тюрьмы. Думаю, стоит начать с твоего любимого старшего брата. Когда ты подала на него в суд (как же неосмотрительно с твоей стороны, как и всегда), то я заранее попросил обыскать его квартиру, где изъяли весьма любопытный документ — настоящее медицинское заключение Еджа, на которое бы точно обратили внимание. И если бы ты смогла откупиться от тюрьмы, то от журналистов — вряд ли. Этот скандал уничтожит тебя и компанию твоей семьи, уж поверь. Этот документ лежит у меня. Как и видеозапись с родительского дома в день, когда ты отравила мою мать. Я, между прочем, тебе искренне благодарен — ты избавила меня от этой участи и сама избавилась от женщины, которую мы оба одинаково ненавидели. Однако прокурору будет всё равно — месть это за твою ничтожную жизнь. Для него это остаётся предумышленным убийством. Также в моём распоряжении доказательства родства Ким Доёна и Мин Юнги — перед тем, как улететь в Италию, я попросил Тэхёна разузнать о твоём старшем брате у Намджуна побольше. Ким старший, конечно же, непреклонен, но мой друг оказался весьма полезен. Он нашёл письмо твоей матери их отцу, в котором очень коротко было написано: «Да, это сын Юнджэ. Я дам ему фамилию нынешнего мужа. Об этом никто не должен знать». Но — какая ирония! — правда всегда становится явью, как бы её не прятали. Итак, подводим итог, принцесса. Смело подавай на развод, если ты готова справиться с тем, что я обрушу на тебя этими тремя событиями, которые ты, в силу своей мягкосердечности, упустила. Не забывай, кто я. Ведь иначе ты потеряешься среди своих демонов. А я единственный, кто покажет — как их усмирить». Она терпеливо складывает письмо пополам и кладёт на стол, оглядывая свои дрожащие ладони. — Чон Джехён… Жалкий урод! — презрительно прошептала Ким сквозь зубы, сжимая свои руки в кулаки. Суён покачала головой, а Накамото сохранял безразличное выражение лица. — Думаю, на этот раз Ваш муж одержал победу. — А когда он проигрывает? — болезненно шепнула Ким, на что ни у кого не нашлось ответа. Этот вопрос остался висеть в воздухе, хотя каждый внутри знал, что Джехён всегда одерживает победу, даже если ему придётся причинить боль самому себе, ведь он знает свои слабые места намного лучше остальных — и готов ударить по ним лично. Больше Еджин и Джехён о разводе не заикались. Жили они в одном доме, на разных этажах — но каждую среду им приходилось видеться в офисах друг друга ради работы. Чон радостно ей улыбался, а она только коротко целовала его в щёку при остальных, чтобы все решили — «нашли компромисс». ~ Весна в Чикаго была тёплой, хоть ветер был и прохладный. Он приятно обдувал лицо девушки, когда она покинула свой отель и ждала такси, чтобы направиться на встречу. Главный партнёр находился в этом городе на отдыхе, но так как дело было срочное, он пригласил Еджин к нему в офис одного из филиалов, чтобы подписать документы и обговорить некоторые моменты. Но ждала этой поездки в Америку Ким не только из-за работы. Это был долгожданный момент мести, который она смаковала месяцами. Ей до осуществления задуманного осталось совсем немного. Сидя в такси и наблюдая за пролетающим мимо городом, Ким ощутила звенящую пустоту у неё в груди только от мысли о Лукасе — ни капли жалости. Поздним вечером, когда Накамото позвонил Ким и сообщил о том, что дело было выполнено, она попросила его проследить за палатой в больнице, куда попала Ахён, чтобы приехал Вон. — Лукас сидит у неё уже два часа. Не знаю, сколько он заплатил больнице, что они не выгнали его. — Пусть сидит. Чем больше он смотрит на Ахён, тем лучше. Раз Лукас там, то езжай в отель обратно. Завтра вечером нас пригласили в театр. На телефон Еджин пришли фотографии. Это была Чон, лежавшая в палате. Её подключили к аппарату вентиляции лёгких, отёк от побоев ни на каплю не спал. Девушка лежала вся в гематомах, с открытыми и закрытыми переломами, которые врачи пытались исправить. От прежней красоты на её лице не было и следа, кожа была красной и опухшей. Даже когда первичный отёк спадёт, Ахён никого своим прелестным личиком не очарует. Ким думала, что не станет жалеть об этом, но девушка на фотографиях напоминала ей сестру. Её Еджа также беспомощно кричала о помощи, лежала без сознания и умирала. Никто не мог ей помочь, а сейчас Еджин поступила точно также с девушкой, которая того не заслужила. Ведь страдать по плану должен был только Лукас, а не бедная девушка, которая просто полюбила не того парня. Еджин немедленно удаляет фотографии и ложится в кровать, надеясь на то, что чувство вины утихнет на утро. И была права — утром её ничего больше не тревожило. Только лёгкое волнение от встречи с партнёром и его женой в театре сегодняшним вечером. Дни, проведённые в Чикаго, оказались куда более приятными, чем в Сеуле. В Америке она ощутила покой, которого ждала после окончания университета. Закончить в этой стране магистратуру или возглавить филиал бизнеса её отца. Что могло быть лучше? Теперь у Еджин из свободы одно только слово, означающее безграничное одиночество. Еджин не была в восторге от посещения в театр, но приходилось подделывать восхищение, ведь партнёр обожал эти выступления. Во время антракта они оказались в огромном зале для гостей, бурно обсуждая поставленную пьесу и актёрский талант. Накамото увлёкся разговорами, а Еджин на минуту отвернулась, чтобы обвести гостей заинтересованным взглядом. Ей хотелось ощутить эту атмосферу непринуждённости. В Сеуле ей всё казалось вычурным и пафосным, будто каждый из кожи вон лез, чтобы доказать свой статус и богатство, а здесь, в этом самом зале, собрались одни из самых богатых бизнесменов, периодически появляющихся на страничках Forbes, но в воздухе не было напряжения. Всё было настолько просто, что Ким не заметила, как расслабилась. Здесь никто не хвастался своими дорогими украшениями. Их носили в своё собственное удовольствие, а не в угоду остальным. И тем самым это выделяло их среди остальных. Еджин цеплялась глазами за дорогие браслеты на тонких женских запястьях об «FreyWille», замечала шикарные колье с бриллиантами от «BVLGARI», на женских пальцах блестели кольца с драгоценными камнями от «De Beers». Их наряды были от-кутюр, они могли представлять самую новую коллекцию известных модельеров и дизайнеров. Те самые платья и костюмы, которых ещё даже не было в продаже. Среди такого огромного количества шика и роскоши Еджин затерялась. Пусть на ней и были такие же дорогие вещи, пусть она знала название каждого бренда и могла сказать, из какой коллекции та или иная юбка, Ким оставалась невзрачной, потому что чувствовала себя некомфортно в своих вещах. Она бы с удовольствием носила костюмы «Alexander Wang», но стилист с усилием впихивал ей «Gucci», потому что в Сеуле это считалось модно. Сумка «Loewe» у неё на родине не считалась такой же престижной, как, например, сумка от «Dior». И это давило. Еджин всегда следовала советам стилиста вместо того, чтобы носить то, что ей и вправду шло и хотелось. Мимо неё на мгновение пронёсся мужской силуэт. Она обернулась, но парень уже затерялся в толпе. Девушка услышала знакомый парфюм и на глаза сразу же навернулись слёзы, но она старалась отвлечь себя мыслью, что им может пользоваться любой мужчина в этом зале. Хоть это и было ограниченной коллекцией, для Еджин они оставались простыми «Guerlain — L’homme Cologne». Довольно-таки популярный аромат среди мужских парфюмов, но тем самым уникальный — его производство прекратили. Последние экземпляры остались только в Париже. В Корее она его ни у кого не слышала. Только хранила у себя один экземпляр, чтобы в спальной комнате стоял этот аромат. Еджин думала пойти следом и найти парня, чтобы развеять свои сомнения, но резко себя остановила. С её стороны будет очень некрасиво бросать партнёра и уж тем более его жену. И Ким осталась стоять на месте посреди людей, которые не замечали её. Посреди шлейфа аромата, который вызывал болезненные воспоминания. Они обвивали шею Ким своими стеблями с шипами и душили. Однако работа осталась на первом месте и Еджин пришлось терпеть эти мучения до самого конца. Новостей о Лукасе больше не было. Ахён лежала в больнице так же, как и когда-то Еджа. А Юкхэй тлел над её телом, как когда-то Еджин. Ким заставила страдать их обоих, и как же был прав Джехён — она разрушает свою собственную жизнь, только чтобы освободиться от оков прошлого. Когда Еджин и Юта покинули Америку, возвращаясь в Сеул, Чонгук проводил её взглядом до паспортного контроля и развернулся, чтобы вернуться к своей машине. Когда Чон только прилетел в Чикаго, то даже языка нормально не знал, чтобы начать новую жизнь, так как не практиковался достаточно, и парень очень быстро всё забыл. Все накопления за ту карьеру в Корее он потратил на репетиторов и первое время на квартиру, устроился на подработку в ресторан с тремя звёздами «Мишлен», когда его английский был уже на достаточном уровне. С его переезда из Кореи прошло три года, и только ради того, чтобы у его матери была достойная жизнь, Чонгук взялся за свою жизнь. Он ходил на курсы японской и китайской кухни несколько месяцев, пока не получил сертификаты. Решив рискнуть, Чон бросил работу в ресторане и устроился в другой простым поваром, практически убивая своё здоровье на кухне, но он должен признать, что это того стоило. На момент, когда он увидел Еджин в театре, он уже был помощником шеф-повара, смог купить машину и снять квартиру в приличном районе. Когда Чонгук наблюдал за улетающими самолётами, то у него пронеслась одна безумная мысль: «Может, стоит сдаться и вернуться к Еджин?». На телефон ему в этот момент пришло сообщение от матери. Она отправила ему фотографию с того дня, когда Чон впервые привёл Еджин знакомиться с ней. Они втроём сидели на диване, у их ног лежал пёс, который погиб год назад на одной из дорог Чикаго. И это быстро отрезвило парня. Он откинул от себя лишние мысли, сел в машину и уехал, преодолевая желание вернуться и улететь в Сеул первым же рейсом. В Америке всё и вправду меняется. В Сеуле жизнь заставляет человека быть расчетливым, быт в Корее превращает в цинника. А в Чикаго Чонгук, наконец, смог расслабиться. Он постоянно думал о том, что об этом, может, Еджин и мечтала раньше, но не теперь. И Чон своей задачей считает ей просто не мешать выполнять свою работу. Знать, что его любимый человек счастлив, пусть даже и Чонгука рядом нет, огромное удовольствие. Увидеть Еджин спустя долгих три года было райским наслаждением. По дороге домой он не смог контролировать свои эмоции — и они вырвались наружу горькими слезами. Ему пришлось припарковаться, чтобы успокоиться и быть в состоянии сосредоточиться на дороге, но стоило ему расслабиться, как всё резко нахлынуло. Все эти месяцы он проводил в личной агонии, которая не покидала его. Даже Миюн, с которой они периодически виделись в силу загруженности обоих работой, не могла принести парню тот душевный покой, который он оставил в Сеуле — рядом с Ким. Три года прошли, как ни странно, быстро, если не брать в расчёт то, что каждая его минута проходила в пустых надеждах вновь ухватиться за знакомый женский силуэт — и распознать в ней Еджин. По возвращению в Сеул девушку встретил Джехён лично. Они ехали в машине относительно тихо, лишь иногда перекидываясь какими-то дежурными фразами. За два года вопрос развода не поднимался даже на секунду — Джехён этому радовался, а Еджин медленно умирала. — Слышала новость? — Джехён вновь выехал на дорогу, подмечая то, как на улицах пусто этим выходным утром. Еджин промолчала. — Лукас задушил Ахён подушкой ночью и сбежал. Сегодня утром его нашли мёртвым. Он покончил с собой. Стоило ей услышать про смерть Лукаса, как она громко и заливисто рассмеялась, чуть ли не задыхаясь. Её изнутри пробило на такой истерический смех, что даже Чон взглянул на неё с каплей ужаса в глазах. Ким смеялась долго, чуть ли не всю дорогу до квартиры, упиваясь тем чувством, которое тепло разливалось по телу вместе с кровью. Она наслаждалась теми секундами победы. Наслаждалась этими словами, которые пробегали в её голове. «Он должен был сдохнуть ещё давным-давно». — Похороны будут закрытые. Ты не пойдёшь. — О, нет! Я хочу посмотреть на его гроб и ощутить окончательную победу над ним. Только тогда я пойму, что моя месть удалась, — ответила Ким, а Джехён промолчал, с ужасом понимая, что старой Еджин больше нет. И вот дилемма — стоит ли возвращать её чувства и мораль обратно? И как их вернуть? Джехён тяжело выдыхает и продолжает в тишине вести машину, пытаясь не думать о том, что его лучшего друга больше нет в живых. Лукас мёртв, но обрёл ли он желанную свободу? Встретил ли сестру в мире духов, в который пытался верить? Стал ли он вновь маленьким и наивным, который с рождения звался — Юкхэй? А главное — станет ли Джехёну лучше, если он тоже умрёт? «Может, — думает Еджин, — стоит сдаться?». На телефон Ким в этот момент приходит уведомление. Одно сообщение на электронной почте от неизвестного адреса. Открывать его было сомнительно, особенно после того, какие новости девушка услышала, но любопытство снова одержало победу. «Я люблю тебя, Еджин, несмотря ни на что. Несмотря на все поступки, которые ты совершила и совершишь в будущем. Ты плачешь по ночам, когда никого нет рядом, верно? Я прав, потому что хорошо знаю тебя. Пишу, чтобы напомнить тебе о звёздах — они не заслужили твоей боли. Ты всё преодолеешь и будешь счастлива, хорошо? Будь собой, пусть даже остальные и будут считать тебя демоном или монстром. Разве не достаточно того, что я считаю тебя прекрасным созданием? Скучаю, душа моя. До встречи в вечности». И тогда до Еджин дошло. Её Чонгук в Америке, именно в Чикаго, ведь как тогда он узнал бы о том, что произошло? Тогда в театре она не обозналась — это был он. В Сеуле о смерти Лукаса никто не узнает, пока тело не привезут. Чонгук был рядом с ней все те две недели, что она провела в другой стране. От этой мысли у неё закололо в ладонях. Чон нарушил обещание ради того, чтобы Еджин не съела себя этой ночью от ужасных мыслей. Если Джехён был в ужасе от того восторга девушки, то она сама сходила с ума. Она была довольна тем, что отомстила за Еджа, но другая её половина — еле живая, человечная — шептала о том, что месть не заглушит её боль. И это оказалось правдой. Рана от потери сестры не заживала, а становилась только больше. Почему-то только Чонгук смог понять и заклеить пластырем, чтобы она меньше кровоточила. Ким не заметила, как заплакала. Вот бы этот безнадежный романтик любил её так всю вечность. Как было бы хорошо, не узнай ни о чём Джехён, но на лице своей жены он увидел радостную улыбку и слёзы счастья; её глаза засияли и заблестели, словно отблески солнца на водной глади. Только один человек мог разбудить в ней эту сущность, которую она прячет ото всех или пытается внутри себя уничтожить. Это влюблённая Еджин, мечтающая о том, чтобы однажды вновь увидеть Чонгука. Чон с силой сжимает руль, но не подаёт виду, что зол. Если Ким поймёт его чувства, то сразу же примет меры о защите. Он обещал Чонгуку не искать его, но раз этот любовник первый переступил границу — для Джехёна их больше нет.«Ты слышишь мой плач. Видишь гибель моих мечтаний оттуда, где стоишь сам по себе. Здесь теперь так тихо, а мне так холодно». ben cocks, so cold
Спустя несколько дней, когда Еджин отдыхала в своей квартире, она выключила везде свет и наблюдала за ночными огнями города. Панорама открывалась чудесная — так она забывала о том, какая гниль разрастается в ней, какая боль хранится внутри, какие шрамы приходится скрывать. Сообщение Чонгука стало спасательной шлюпкой в этом бездонном, беспросветном океане. Как хотелось бы Ким остаться в этом моменте навсегда. Сердце билось, она чувствовала тёплый ночной ветер с окон, ощущала фантомные объятия Чонгука, пусть даже это и иллюзия. Ей даже казалось, что тот вечер в театре должен был произойти, как по какому-то сценарию. Звонок телефона нарушил её идиллию. Это был Юта, который всегда верен своей работе. Несмотря на поздний час, он продолжал держать Еджин в курсе всех срочных новостей. Не стал бы Накамото звонить по пустякам. — Прошу прощения, госпожа Ким, это полностью моя вина. Мне стоило поручить тщательнее следить за господином Чон, как Вы сказали пару дней назад, — беспокойство в голосе Накамото насторожило девушку, но она взяла себя в руки. — Чонгук мёртв. Погиб в автокатастрофе пару часов назад. Ким молчала, пока телефон не выпал из онемевшей руки. Она уже даже не слышала своего помощника или гул ночного города. Тело словно парализовало; только её несчастное сердце билось в страшной агонии — оно намеревалось вырваться из груди, но в итоге, оставшись в клетке, лопнуло. Разорвалось на части, марая кровью всё изнутри. У Ким в голове пронеслась только одна мысль: Джехён жить тоже больше не будет. Автокатастрофа. У девушки противное дежавю. Она взглянула на панораму ночного города, понимая, что эти яркие огни кружатся у неё перед глазами. Мир Еджин затмила пелена, окрашивая весь мир в чёрно-белый. Звёзды на небе отражались в глазах девушки болезненным отблеском прежде, чем она потеряла сознание. Чонгук был прав — они крадут чужие мечты и оставляют людей без сердца с зияющей дырой в груди.