***
Шериф Бауэрс перекинул ногу через другую и облокотился на спинку стула. Ночное дежурство выдалось очень муторным. Какие-то подростки решили, что будет забавным разукрасить стены участка. Вот только о постах по обе стороны здания они совсем забыли. А так, как Дерри - далеко не город миллионник, то хулиганами оказались двое мальчишек из класса Генри. Естественно задира отнекивался, говоря, что не знает этих ребят и вообще был паинькой. Хотя в голове Бауэрса старшего всё равно витала мысль, что именно он подстрекал их сделать это. Пеннивайз вместе с Денбро и Тойзером сидели напротив него, чувствуя себя крайне неуютно. В кабинете шерифа вечно пахло перегаром, а от тяжелого взгляда копа становилось не по себе даже самому клоуну. — Так значит, пьеса? Серьезно, Грей? - усмехнулся он. — И кого ты будешь играть? Тень отца Гамлета? Пхахаха... — Я ничего не смыслю в литературе, так что ваша шутка меня не задела, - фыркнул монстр. — П-п-просто Генри рассказывал, что вы в своё время тоже играли Ромео, - перешёл к сути Билл. — Да, вот мы и пришли за консультацией, - подтвердил Ричи. — Вы наверное долго готовились и прочувствовали произведение сквозь себя? — Пхах, как бы не так! От столь резкого заявления троица аж подскочила. Проникновенного разговора как-то не складывалось и мальчишки уже начали думать, что не такая уж это и хорошая идея. — В каком смысле? - прищурился клоун. — Это был самый ужасный день в моей жизни. Я вышел под балкон Джульетты, сказал два слова и заледенел. Как Генри, когда решил лизнуть языком фонарный столб на прошлое Рождество. — Последнее можно было проп-п-пустить. - скривился Денбро. — Но... всё закончилось хорошо? - с надеждой спросил Тойзер. — Только потому, что я начал шутить, - гордо ответил шериф. — «О что за кони ходят на балконе?» И после этого все покатилось. Очкарик даже сам чуть не засмеялся, представляя, какого было той девочке, которой Бауэрс старший сказал это в тот момент. Но тем не менее это было слабым утешением и уж точно не дало Пеннивайзу ничего полезного. Скорее наоборот, привило ещё более халатное отношение к пьесе и к произведению. Билл же наоборот нахмурился, мысленно представляя, как клоун поёт прямо на сцене. Не очень приятно будет, если весь город увидит его позор. Хотя, до этого ещё нужно пройти кастинг. А это не так просто. — Эй, шеф! Вас зовут! - дверь приоткрылась и внутрь заглянул рыжеволосый паренёк в полицейской фуражке. — Там на южной два пьяных парня устроили драку. — О боже... - протянул Бауэрс, медленно вставая с места. — Э-эй, вы что, уже уходите? - развёл руками Тойзер. — А как же мы? Вы не вселили в Роберта ни капли стремления выучить Шекспира. — Почему же? Знать Шекспира очень важно, - наигранно удивился коп. — Вот например, я цитирую: «До двери полпути уже прошёл я. Три четверти. И вот я ухожу!». После этих слов он быстро вышел из офиса, оставляя неудачников с клоуном одних. Пеннивайз лишь закатил глаза. Теперь произведение казалось ему ещё более нелепым, чем раньше. Он даже начал жалеть, что начал этот спор. Уступи он роль Чарли с самого начала, ничего бы не было. Но разве он мог? Нет. Гордыня не позволит. — От него вреда больше, чем пользы, - скривился очкарик. Троица покинула участок и вышла на парковку, где их ждали остальные. Своим видом они дали понять, что ничего хорошего из разговора с Бауэрсом-старшим не вышло. Солнце уже практически было в зените, а следующим утром уже в восемь клоун должен был предстать перед судьями, то бишь Миссис Кол и ещё двумя председателями школьного совета, дабы побороться за роль. — Ну как? - поинтересовался Бен. — Не очень удачно... - вздохнул Билл, потирая запотевшую шею. — Мда. Мы заметили. Шериф вышел из участка, бубня себе под нос строки из произведения, - пожал плечами Стенли — а больше спросить то и некого. — Тогда я вновь задам мой вопрос. - заныл Эдди. — Почему мы помогаем Пеннивайзу, а не Чарли?? Я думаю, всем очевидно, что он куда лучше с этим справиться. — Да с чего вы взяли? - начал закипать монстр. Беверли вздохнула и подойдя к нему, положила руку на острое плечо клоуна. Её лицо стало более лояльным, словно она хочет за что-то извиниться. — Нууу... ты ведь не человек, сам знаешь. И чувство любви у тебя крайне... специфическое. Ты же даже не понял, почему в конце они умерли. — Потому что они придурки! Нельзя было подождать пока она проснётся или хотя бы попробовать разбудить? Нет же, он пьёт яд и умирает! А чего ради? Любви? — Эм... ну да. — Пф, чушь собачья. Кто готов умереть из-за смерти другого человека? Он бы мог найти другую. — В этом и смысл, - подключился Бен. — Он не хотел другую. Он любил лишь её. И когда она умерла, у Ромео не осталось ничего, что придавало бы его жизни смысл. Клоун закатил глаза, вновь пропитываясь всей этой сентиментальщиной. Он никогда не воспринимал человеческие чувства, как что-то возвышенное. Обычные инстинкты, приправленные чувством нравственной ответственности, которую люди называют совестью. — Слушай, нравится тебе это или нет, но когда ты играешь чувствительного персонажа, надо проявлять, ну не знаю... чувства! - всплеснул руками Стенли. — А вообще, на твоём месте я бы сначала думал, а потом бы открывал рот. Тебе не победить Чарли. Я уверен, этот парень читал произведение и уж «чувств» у него побольше, чем у тебя. Серьезно, я больше эмоций выражаю, когда у меня хлеб в тостере разогревается. — Просто, поэзия это не для всех, Пеннивайз, - пожал плечами Майк. Клоун вздохнул и посмотрел на книгу. Энтузиазм совсем испарился. Захотелось просто лечь на диван и включить телек вновь, ни о чём не думая. Он понял, что завтрашний кастинг пойдёт в его список позорных моментов, ведь сыграть лучше чем Диксон у него вряд ли получится. Пусть Чарли и не актёр, но он всё же человек, что автоматически даёт ему бонус в виде понимания толкования термина «любовь» в этом произведении. Монстр же не видел никаких отсылок или подтекстов. Лишь «тупость» людских эмоций и неспособность рационально рассуждать. Так что, на этом они решили прерваться. День уже близился к своей второй половине, когда все, кроме Билла и Ричи вернулись к дому на Джексон стрит, чтобы перевести дух. Парочка отделилась от остальных, дабы наведаться в мотель и посмотреть как там идут дела у Шарлоты с Диксоном и прикинуть, есть ли у Пеннивайза хоть какие-то шансы на успех. Монстр первым ввалился внутрь, стягивая на ходу обувь и откидывая её в угол прихожей, едва не задев проходящего мимо кота. Плюхнувшись на кресло, он отложил книгу и опрокинул голову назад, смотря в уже до боли знакомый потолок. Хотелось морально подготовиться к поражению, которого по всей видимости было не избежать. Проигрыш всегда был для него чем то унизительным. Выражение «главное не победа, а участие» лишь вызывало смех. По идеологии клоуна, сильные побеждают, а слабые проигрывают, будь это борьба за выживание или же дурацкий кастинг. Вот только, за всё прибывание на земле он не заметил, что проигрывал ещё много раз до этого, начиная с момента, когда решил доказать неудачникам, что сможет их съесть. — Не впадай в апатию. Ты знал, что так будет, - закатила глаза Марш, проходя на кухню, чтобы налить всем воды. — Я не знал, что это настолько тяжело! - всплеснул руками тот. — Быть может, был бы здесь тот, кто лучше тебя знает, ты бы реагировал по-другому, - тонко намекнул на Матурина Бен. Пеннивайз закатил глаза, отворачиваясь от неудачников, которые уселись на рядом стоящий диван, попивая воду, которую Беверли благополучно налила из-под крана. Она и монстру предложила, но тот лишь скривился, показывая весь свой скопившийся негатив. — Будешь хандрить, ничего не выучишь, - сказала она, садясь к остальным. — О, да неужели? А я то не знал! И что теперь? Думаешь, на меня с неба озарение снизойдёт? В эту же секунду свет в доме на секунду потух, не смотря на то, что лампочки были выключены. В то же мгновение в центре комнаты появилось очертание, в котором всё узнали Черепаху. Тот улыбнулся, подмигнув клоуну и загладив непослушные голубые волосы назад, но те вновь встали дыбом. Дети ахнули, а Пеннивайз скрестил руки на груди, презрительно фыркая, на такое дешевое появление. Словно Матурин - волшебник из мультфильмов 80-х. Сам же Черепаха щёлкнул пальцами и свет вновь озарил гостиную. — Мэт! - воскликнул Майк, вставая с места. — А мы то гадали, где же ты. — Я и не уходил далеко, приятель, - улыбнулся тот. — Просто решил дать вам время подумать. — Ещё бы. Ричи весь прошлый день лицом к стене просидел в раздумьях, - усмехнулся Урис. Черепаха засмеялся и в его смехе Пеннивайз уловил некое напряжение, которое остальные не заметили. Только клоун знал, каким лицемером может быть его противоположность. Это их и отличало. Клоун не подстраивался под окружающую обстановку. Он всегда оставался тем, кем является. Матурин же в отличии от него наоборот старался влиться в обстановку, перенимая поведение и настроение окружающих, дабы не вызвать к себе неприязни. В каком-то смысле его методы можно было назвать более человеческими, нежели методы монстра. — Чувствую, у кого-то проблемы, - повернулся он к Пеннивайзу. — Нормально всё. Не до тебя. Сгинь, поганец, - огрызнулся клоун. — Не груби! - дала ему подзатыльник Марш. Монстр повернулся на неё, сверкнув желтыми глазами и девочка в ужасе отдернула руку, понимая, что лучше его сейчас не провоцировать. — Полно злиться на детей, коль сам ничего не можешь, - каким-то наигранным тоном сказал Черепаха. — Мэт, зачем ты говоришь, как какой-то дворянин? - не понял Эдди. — Просто решил подыграть. Трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта» была написана в конце 16 века, если не ошибаюсь. Тогда все так говорили. По крайней мере, знатные особы. — Ты читал это? - удивился Бен. — Малыш, мне столько лет, что ты таких цифр не знаешь. Я досконально изучил историю и литературу этой планеты, когда узнал, кто теперь на ней проживает.- Матурин показал на Пеннивайза, а тот лишь выдвинул средний палец и высунул длинный язык, давая понять, что Черепаху его не задеть. — Так или иначе, готовиться ты должен не здесь. Атмосфера не та. — Не нужна мне помощь от тебя. Я и так всё знаю. «О, что за...» Эм... - Пеннивайз остановился, забыв строки. — «О, что за... кони ходят на балконе?» Стенли с Беном засмеялись, а Марш лишь закрыла лицо рукой. Такого коверкания Шекспира она давно не слышала. Наверное, даже заикающийся Билл сыграл бы лучше, чем клоун. — «О, что за свет я вижу на балконе!» Что здесь сложного? - вздохнула девочка. — Тебе просто нужно окунуться в атмосферу того времени! - поднял указательный палец вверх Черепаха. — Ты ведь тогда уже был на земле, пускай и в глухой деревне. Пропусти через себя дух тех лет. Он щёлкнул пальцами и в этот момент комната исчезла. Дети с клоуном оказались на улице какого-то непонятного города. Везде разъезжали повозки запряженные лошадьми, торговцы в оборванных одеждах кричали на перебой, призывая прохожих купить их товары. В воздухе витала пыль, поднимавшаяся из-за трения старых подков об каменное покрытие дороги. Люди вокруг быстро передвигались по улице, иногда сталкиваясь и провожая друг друга неловкими, а то и враждебными взглядами. Во всём этом и оказались неудачники вместе с Пеннивайзом. Не успели они и опомнится, как их одежда сменилась с обычной на белые рубашки, узкие штаны-трико и кожаные куртки без рукавов. У всех кроме Беверли и клоуна. Девочке досталось свободное платье из бархатной ткани. Рукава платья были прямыми, немного расширявшимися к плечу. Сверху был наброшен темный плащ, полностью закрывающий спину и ноги. Монстру же досталась рубашка с приподнятыми плечами и широкими рукавами, которые сужались на самых кистях. Штаны тоже доходили лишь до конца ног, после чего сменялись белыми кальсонами, а на ногах появились два кожаных башмака. Голову клоуна тоже не обличили и бархатная шляпа с пером села на неё, как родная. — Ч-чего?! - вскричал он, смотря на Матурина, который тоже облачился в костюм. Правда, у него он был более скромный и состоял из белой рубахи, трико и жилетки, перевязанный кожаным ремнём. — Какого чёрта?! — Где мы? - испугался Бен. — Попали в прошлое?! — О, не стоит переживать. Это лишь иллюзия. Я воссоздал её для большей достоверности. - Черепаха встал, расставляя руки, и запрыгнул на стоящий рядом деревянный ящик. — Добро пожаловать в Верон, Италия конца 16 столетия – место действия пьесы Шекспира: «Ромео и Джульетта»! У тебя Пеннивайз, кстати, костюм одного из главных героев. Угадай, какого? — Догадываюсь... - процедил тот, мысленно проклиная Мэта, пьесу и самого Шекспира. — Так, а почему такие странные ощущения? - не понимала Марш, елозя в платье. — Бев... в эпоху возрождения люди ещё не носили нижнее белье, как таковое. - прошептал ей на ухо Бен. Та сразу умолкла, медленно краснеясь и оглядываясь по сторонам, в надежде, что никто этого не услышал. — Хах, вот Биллу и Ричи не повезло. - усмехнулся Эдди. — Они то понятия не имеют, что у нас тут сейчас происходит.***
Денбро с Тойзером сидели в комнате мотеля под номером 1308. Это был первый раз за всё время, когда они посетили временное пристанище журналистки. Та по всем традициям гостеприимства накормила их заварной лапшой и налила воду из-под крана, так как ничего другого у них с Чарли не было. Приехав в Дерри они решили, что будут экономить, дабы не вернуться в Нью-Йорк с пустыми карманами. А так, как на гостей они не не рассчитывали, пришлось воспользоваться тем, что было. Сам Диксон уже с самого утра репетировал свои реплики и получалось у него гораздо лучше, нежели у клоуна. Фостер ему в этом всячески помогала, как будущая Джульетта и выходило у неё не хуже. Правда, сцену с поцелуем они всё ещё не успели даже проговорить, ведь стоило парню только подумать об этом, щеки предательски краснели. Всё равно он старался не ради победы над Пеннивайзом, а за возможность сблизиться с Шарлотой, пусть даже и без поцелуя. — Мои глаза в тебя не влюблены, Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно. Ушей твоя не услаждает речь. Твой голос, взор и рук твоих касанье, Прельщая, не могли меня увлечь На праздник слуха, зренья, осязанья... - говорил Чарли, стоя в центре комнаты. Фостер захлопала в ладоши вместе с мальчишками, которые не меньше поразились таланту парня, который мог бы в чтении быть профессиональным актером театра. — Да ты самородок, - усмехнулся Ричи. — Ага. Не то, что Р-Р-Роберт, - согласился Билл. — Он д-даже до этого момента не дош-ш-шел. На секунду Диксона чуть не передернуло. Он никак не мог привыкнуть к заиканиям Денбро. Слышать столь исковерканную речь от мальчика четырнадцати лет было странно и вызывало смешанные чувство жалости и призрения. Казалось, что сложного нанять логопеда и научиться говорить нормально? Но похоже, у этого мальчика всё не так просто. — Хах, спасибо. Я стараюсь, ведь мы будем играть перед новым поколением. - смутился он. — Блин в жопу Грея, я ставлю на тебя, - протянул Тойзер, потягиваясь. — Ну, Ричи. Я уверена, Роберт - достойный противник. Иначе он бы не затеял это. - попыталась оправдать клоуна девушка. Неудачники повернулись на неё с такими лицами, словно журналистка смеётся над ними. Она и сама понимала, что говорит глупости. — Ладно... зная Грея, может это и так. — Ем-му не выиграть. Только зря время потратите. - сказал Билл, допивая воду из стакана. — Если только не произ-з-зайдёт чудо.***
Беверли сидела на какой-то трухлявой бочке из-под вина, подобрав под себя платье, которое начало казаться ей всё более неудобным. Но деваться было некуда, так что оставалось просто терпеть. Остальные тоже расселись по разным местам. Бен с Эдди заняли места на каменном бордюре, Стенли у крыльца старого дома, а Майк так вообще залез на повозку с сухим сеном. Благо, площадь на которой они находились, как впрочем и всё остальное, были лишь иллюзиями, созданными Черепахой, так что о дизентерии или чуме, которой в средние века болели многие, можно было не думать. Но даже не смотря на это, было видно, как сильно нервничает Каспбрак, боясь прикоснуться буквально ко всему. Оно и понятно, будь это реальная Италия конца 16 века, современный человек там бы и получаса не продержался, задохнувшись в зловонии или подхватил какую-нибудь примёрзлую болезнь. Однако, это не мешало Верону оставаться всё тем же местом действия одной из самых известных трагедий в мире. Пеннивайз с Матурином стояли в центре и последний всячески пытался заставить свою противоположность проникнуться атмосферой. Но клоун хорошо помнил дух того времени. Под конец шестнадцатого столетия в Дерри даже толком не было никакого поселения. Так, парочка лачуг. Поэтому было сложно заставить себя ассоциировать этот пережиток прошлого с чем то возвышенным. Тем более, монстр был уверен, произойди такое в реальной жизни, а не на страницах книги, Ромео просто бы изнасиловал Джульетту. — «Люди того времени, как животные. Трахали всё, что движется.» - мысленно говорил он Черепахе. — «Ты просто был не в том месте.» - сдержанно отвечал Мэт. — «Любовь была всегда». Пеннивайз лишь плюнул на землю, как это бы сделал любой представитель типичного страдающего средневековья. Единственной интересной деталью для него стали крысы, которые то и дело вылезали из водостока и перебегали улицу. Матурин не упустил даже такую мелкую деталь, как животные. И это выбешивало монстра ещё сильнее. Сам он по части иллюзии не такой уж и профи, как может показаться. Практикуясь лишь на детях и используя типичные клишированные симуляции, его навыки во многом уступали Черепахе. — Пффф, графика так себе. Тройка с натяжкой, - закатил глаза Пеннивайз. — Грехи других судить вы так усердно рвётесь. Начните со своих и до чужих не доберётесь. - сдержанно ответил тот, кланяясь. — Отлично, теперь он ещё и цитирует Шекспира. - скривился клоун. — Мы раздражаемся по пустякам, когда задеты чем-нибудь серьезным. - продолжил гнуть своё Черепаха, стараясь не выходить из роли. — Подыграй ему, Пеннивайз! Давай же! - крикнул Эдди. — Мы ради тебя тут торчим! Смотри, как Мэт распинается перед тобой, а ты молчишь, как воды в рот набрал. Монстр шмыгнул носом и повернулся обратно к своей противоположности. Тот упираясь рукой о пень, на котором ещё секунду назад стоял и задрав подбородок начал ждать ответа от клоуна. — Совсем не знак бездушия молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри. Любви у того нет в помине, а если есть, то глубоко внутри. — Нормально. - качнул головой Стенли, поражаясь меткому ответу Пеннивайза. — Похоже, что-то ты всё же выучил. Матурин убрал руку с пня и медленно, но верно направился к монстру. Тот, вдохновлённый своей репликой лишь ухмыльнулся, мысленно думая, что на это ответит его «собеседник». — Что есть любовь? Поток из нежности и грёз. Матурин встал в плотную к клоуну и выставил вбок, беря его ладонь и заставляя встать в позу «вальса». Пеннивайз поддался, выпячивая корпус вперёд и сохраняя ехидную ухмылку. — Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник. Быть может, твой единственный алмаз Простым стеклом окажется на глаз? Он потянул Черепаху на себя и развернулся, ведя его за собой. Тот начал ступать по мощеной дороге, стараясь не отставать и следовать в такт. Неудачники едва рты не открыли. Всё-таки у Черепахи получилось привить монстру интерес, пускай и в форме соревнования. Но к Пеннивайзу нужен особый подход. И благо, Матурин его знал. Теперь слово было за ним. — Молчи, мой друг. Огонь огнем встречают, Беду – бедой и хворью лечат хворь. Круженьем вспять круженье прекращают, И ты с бедою точно так же спорь. Схватить старайся новую заразу, И прежняя не вспомнится ни разу. Пеннивайз засмеялся, и в этот момент его нога задела небольшой камень, который так неудачно выпирался из-под земли. Не удержав равновесия, он грохнулся на землю. Тут-то не сдержались дети, начав хохотать, над столь нелепой сценой. Клоун грозно посмотрел на них из-под лобья, когда Черепаха со своей доброй улыбкой протянул ему раскрытую ладонь. — Им по незнанью эта боль смешна. У бурных чувств неистовый конец, Он совпадает с мнимой их победой. Разрывом слиты порох и огонь, Так сладок мед, что, наконец, и гадок: Избыток вкуса отбивает вкус. Не будь ни расточителем, ни скрягой: Лишь в чувстве меры истинное благо. Пеннивайз ухватился за руку своей противоположности и тот потянул его на себя. Ноги выпрямились и клоун встал, уперевшись ступнями в твёрдую землю. Дети прекратили гоготать, заметив, каким серьёзным стал монстр. Его глаза буквально засветились жёлтым пламенем, а из-за пухлых губ показались клыки. Он вошёл в азарт и ему хотелось продолжения. Матурин не успел и опомнится, как Пеннивайз подхватил его и крутанул вокруг собственной оси, да так, что Черепаха на секунду дезориентировался в пространстве. Но на этом клоун не остановился и подставив руку под спину Мэта, заставил того буквально зависнуть, полагаясь лишь на него. — Какое зло мы добротой творим! С меня и собственной тоски довольно, А ты участьем делаешь мне больно. Заботами своими обо мне, Мою печаль ты растравил вдвойне. Что есть любовь? Безумье от угара, Игра с огнем, ведущая к пожару. Воспламенившееся море слез, Раздумье – необдуманности ради, Смешенье яда и противоядья. Прощай, дружок. Матурин лишь улыбнулся, схватив клоуна за шиворот и вывернув, забрав его шляпу и надевая её на палец, ловко крутя. — Мое лицо спасает темнота, А то б я, знаешь, со стыда сгорел, Что ты узнал так много обо мне. Хотел бы я восстановить приличье, Да поздно, притворяться ни к чему. Откуда этот неотступный мрак? Хочу понять и не пойму никак. — Я не жилец на свете, я мертвец. Мертвец сияющих огней. И изможденный на земле, Стою давно я в этой тьме. - ответил монстр, наклоняя голову и сужая левый глаз, подобно какому-то безумцу. — Я что-то не припомню такой реплики в произведении. - шепнул Каспбрака на ухо Бен. — Вот с губ моих весь грех теперь и снят. - расставил руки в стороны монстр. — Что более об этом рассуждать? Что сделал я, то грех мой поневоле. Уж так ли плох тот дьявольский порок, который перейти я смог давно? До коли вы, мой враг и друг, кричите, Я порицания ваших не услышу. Мы все умрем и смерти не минуем. Так почему же стоит нам жалеть? Пеннивайз засмеялся, смотря то на детей, то на Черепаху. Только сейчас в головы к детям начала прокрадываться мысль, что смысл того, что они друг другу говорили, относится вовсе не к произведению Шекспира. Майк перевёл взгляд на Черепаху и увидел в его глазах непривычное разочарование. Так родитель смотрит на ребёнка, который не может понять своей ошибки. Смешение злобы и обиды. А для Матурина это было нехарактерно. Он быстро взмыл правую руку, рассекая ей воздух. Небо с чистого и солнечного стало темным. Птицы и люди умолкли, а окружающий мир словно замер в ожидании. Клоун перестал смеяться и посмотрел на свою противоположность, не совсем понимая, что происходит. — А ваш раздор мне надоел вдвойне С тех пор, как сотни жизней стоит мне. Я наложу на вас такую пеню, Что вы оцените мое терпенье. Слезам, мольбам не придаю цены, Вы ими не искупите вины. Когда Ромео края не оставит, Ничто его от смерти не избавит. Очистить площадь! Мертвеца убрать. Прощать убийцу — значит убивать. В эту секунду он щёлкнул пальцами и всё вокруг окутала тьма. Чувство некой невесомости обвалили каждого, а через мгновение они оказались и в гостиной, где изначально и находились. Матурина не было, но в воздухе ещё витал запах сухого сена. Все стояли в легком шоке, переваривая происходящее. Привычная одежда вернулась, но никто этого даже не заметил. Дети вместе обернулись к Пеннивайзу, словно задавая немой вопрос «Что это значит?» Клоун лишь отвернулся, потирая затылок и опуская взор в пол. Последняя фраза сказанная Черепахой напрягла его. Словно, он упрекал не только самого монстра, но и всех тех, кто напрямую связан с ним. Был в этих словах какой-то скрытый смысл, который смог понять лишь сам Пеннивайз. Не успел он и слово вымолвить, как дверь дома распахнулась и на пороге показались Билл с Ричи. Все обернулись на запыхавшихся мальчишек, которые аж покраснели, так быстро они мчались по улицам города, дабы рассказать о таланте Чарли. — Народ! Мы сейчас вам такое... - начал Тойзер, но умолк, видя потрясённые лица друзей. — Что-то случилось? — Да так... Матурин приходил. - выдавила Марш.