Случайности не случаются случайно… Случайные фотографии самые красивые. Случайные фразы самые верные. Случайные взгляды самые приятные. Случайные открытия самые важные. Наша с тобой встреча была случайной.
И снова я смогла сбежать от моей сверхзаботливой опекунши. После смерти Николь она боится выпускать меня из дома. Говорит, мол, на нашей семье проклятие. Николь… Если бы я могла, я бы с удовольствием поменялась бы с ней местами. Она должна была жить, не я, это маленькое солнышко. Её светлые кудри должна бы сейчас причёсывать Марта, с её румяных щёк стирать слёзы, вместо того, чтобы слушать мои крики и смотреть на то, как я пью сотую кружку кофе, сидя на балконе и вглядываясь в её самую последнюю фотографию. Там она в милом голубом платьице стоит около какого-то придурка на класс старше и смеётся над его глупой шуткой. За что? Почему этого маленького ангелочка? Почему Смерть забрала именно её? И снова я реву. Достало уже. Слишком пусто… Но это всё ничего, со временем обязательно пройдёт. Но я клянусь, Николь, я клянусь, что ничего и никогда не забуду. Ни твои дурацкие детские и такие наивные книжки, которые ты меня заставляла читать по вечерам, ни твоих бесконечных друзей, которые гостили у нас по субботам, ни наши дикие пляски в три часа ночи в коридоре, ни твой подгоревший омлет, которым ты пичкала нас каждое утро… Опять одна… забавно, да? Я повёрнутая шизофреничка, которая, сидя в старом заброшенном гараже, думает о собственной жалкой жизни, запивая истерику антидепрессантами. Бог не щадит никого. Интересно, а если я тебя разозлю, то ты и меня убьёшь? — Я ненавижу тебя, сука, понял?! — вытягиваю фак, обращаясь к небесам. Докатилась…Прости меня. Я всё такая же дура…
— Держи, — протянул мне белые марлевые бинты, — намотай на руки и пойдём. — Пустой взгляд голубых глаз, внутри которых, я уверена, прячется ни одна тайна. Но я послушаю тебя, мистер Спокойствие. Я пойду… Только… помоги мне. Стёкла, окна… вот он — рецепт твоей умиротворённости. — Спасибо, — удары, осколки. Как же хорошо. Звон разбитого стекла заглушил мои крики… надеюсь, что это так. Не знаю, сколько времени прошло, это неважно. Голос сел, руки саднит, но я счастлива. Впервые за столько времени. — Ты их забыла, — у него глаза, как у неё, такие же яркие. Но он другой, настолько же разбитый и помятый, как я. Часы — это подарок. Близнецы их отдали тебе на Новый год, вместе с плюшевым, до омерзения розовым единорогом. У меня есть это фото, на нём мы ещё все вместе… Пятилетняя ты, улыбающаяся своей беззубой улыбкой, папа, со стаканом коньяка около ёлки, мама, играющая со мной и Нортом в машинки, Дейла, крутящаяся перед зеркалом. Как из другого мира. Это был последний счастливый праздник. А потом мама заболела раком. Помню нашу последнюю встречу.Flashback
Некогда прекрасная и длинная рыжая шевелюра сбрита, нет уже того блеска в глазах. — Лисса, всё будет хорошо, я нашёл специалиста. Он говорит, что шансы есть. Папа так постарел. Лицо осунулось, мешки под глазами и усталость говорят, нет, кричат о диком недосыпе. Он сидит здесь всё время. Дейла бесконечно плачет и уже неделю ходит в одном и том же. Норт так вообще ночами сидит на кухне и таращится в одну точку. Близнецы… они ведь ей неродные! Почему тоже плачут?! У них другая мама, хотя она давным-давно от них ушла, но они её помнят. Это же только моя и Николь мама, не их. И Лисса… Лисса тоже уйдёт, максимум — через неделю. Папа пошёл ко врачу. Мы остались с ней наедине. — Рыжик, поди-ка сюда, — присела рядом с кроватью, в кресло, которое привёз папа. Зачем она улыбается? Ведь мне и никому здесь не смешно. Мне же грустно, так зачем смеяться? Это последнее посещение на этой неделе. Хочу ей всё сказать. Я ведь такая эгоистка, я так часто скандалила, ругалась, спорила. — Прости меня… — чувствую слёзы на щеках, щипает глаза. Недостаточно этих слов, недостаточно времени… — Прости, что год как перестала называть тебя мамой. Что так часто хамила, что, что… — я и слова не могу сказать, мне жалко, стыдно. Падаю на колени перед её кроватью, захлёбываюсь извинениями. Лисса тянет руку, чтобы погладить меня по голове… И тут раздаётся этот мерзкий писк… она до меня не дотянулась. — Нет, нет… пожалуйста, нет. Мама! — в комнату вбегает двое врачей и увозят её. Увозят от меня. Навсегда… А я всё кричу и кричу, а когда голос отказывает, то плачу и шепчу. Слишком рано. Мне её не хватило… Мы пытались жить дальше, но та глупая авария… Она всё уничтожила. И теперь я одна. — Это того стоит? Жить? — вопрос слетает с губ до того, как я его осмыслила. Но он же должен знать ответ. Он живёт дольше… — Надо только найти ради чего, а дальше будет проще, — растерянный взгляд блуждает по острым осколкам. Одежда, как и он сам, вся в пыли. — А ты нашёл? Мне больше нравится разглядывать стены: надписи, рисунки, какие-то бумажки, записочки в расщелинах между кирпичами. Увлекательно, но всё равно в итоге смотрю на него. Этого жалкого мальчишку. Жалкого, как моя жизнь.