Глупости

      Холодный промозглый ветер трепал полы ее плаща, он же сорвал капюшон с ее головы. Кристина не боялась заболеть. В тот момент она вообще ничего и никого не боялась, кроме разве что…       Кристина столько раз представляла себе знакомство с хозяином дома, столько раз думала о словах, которые скажет, когда будет представляться; тщательно продумывала малейшие детали того, как будет благодарить щедрого хозяина за все, что он ей предоставил. Однако в решающий момент все мысли оставили ее. Только один вопрос набатом бился в голове: «Почему?» Почему в этот день? Почему при таких обстоятельствах?       Она выбежала на улицу, чтобы избавиться от паники и постыдного страха, охватившего все ее существо. Вокруг нее раскинулись лес и широкое поле, окутанные туманами и тайнами поздней осени, но перед глазами Даэ все еще стояли комната поместья, лестница на второй этаж, ошеломленное лицо Жана и темная непропорционально высокая и худощавая фигура хозяина, облокачивающаяся на перила балкончика второго этажа.       Кристина не могла в точности определить, в какой момент все пошло неправильно. Она стояла там, широко раскрыв глаза, и не говорила ни слова. Собралась было с духом поздороваться, но один взгляд на белую маску с нарисованным безобразным широким ртом и фальшивым румянцем отобрал у нее голос. Хозяин не сделал ничего, что могло бы сказать о его враждебном настрое, но что-то было в его позе, во взгляде, что заставило Даэ спасаться бегством.       Только оказавшись на улице, подставив пылающее лицо ветрам и колючей мороси, Кристина пришла в себя и осознала, что натворила. Она знала наверняка, что теперь ее выгонят, выставят за дверь без рекомендаций, зато с жалобой за предосудительное поведение. И тогда… тогда конец. Она никуда не сможет устроиться, а отец… Боже, что будет с ее отцом!       Кристина не знала, как ей быть дальше и что предпринять. Так она металась от одного конца здания к другому: вернуться внутрь она не смела. Ноги вымокли, одежда прилипла к телу, волосы распустились и теперь паклей свисали до пояса.       Даэ ждала, что появится Ангел и его заботливый, добрый голос скажет, как поступить, утешит и укроет от всех несчастий, но Ангел не явился, и она продолжала мерзнуть под начинающим хлестать дождем.       Сколько бы она провела на улице еще, прежде чем потеряла бы сознание от холода и страха, одному Богу известно. В какой-то момент мягкий голос ласково окликнул Кристину, и она обернулась на звук. Несколько мгновений перед ней стоял образ отца — такой живой и ясный, что на глаза навернулись слезы — потом пелена фантазии спала, и Кристина увидела, что это Жан стоит на крыльце, одной рукой придерживая дверь, другой прижимая к груди какой-то большой темный сверток. — Кристина! — взволнованно позвал он снова.       Мучимая мыслями о предстоящих разбирательствах, о том, как она посмотрит в глаза своего верного друга, который, несмотря на боль в колене, вышел позвать ее с улицы, о том, как она будет слушать брань хозяина, Даэ двинулась к дому.       К большому удивлению Кристины, как только она шагнула в прихожую, Жан обнял ее, как обычно обнимают родители, волнующиеся о своем ребенке. Руки его дрожали. — Кристина, зачем же вы убежали? — вполголоса начал он, помогая ей снять вымокший насквозь плащ. — И в такую бурю… Бог мой, Кристина, разве так можно? Вот, укутайтесь, — мужчина протянул ей свернутый плед, который держал все это время. — Простите меня, Жан. Я не должна была так поступать, — изо всех сил стараясь подавить дрожь в голосе, зашептала Кристина. — Я не знаю, что на меня нашло, простите. Я это не специально…       Даэ чувствовала, что ее оправдания и извинения звучат по-детски, нелепо, но молчать не могла. Жан, который столько сделал для нее, не должен был пострадать из-за ее поведения. Понемногу в ней начинало крепнуть мужество, и с каждой секундой Кристина все явственнее осознавала, что сможет выдержать все, что выпадет на ее долю, примет любое наказание и любые меры, направленные против нее, но ни за что не допустит, чтобы что-то случилось с ее добрым другом. — Я это знаю, — тяжело вздохнул Жан. — Пройдемте в гостиную, хозяин желает говорить с вами, — он постарался произнести это небрежным тоном, но в голосе сквозило волнение.  — Потом обязательно переоденьтесь в сухое платье, иначе вы можете заболеть.       Они миновали прихожую. Каменные монстры, казалось, провожали их ехидными взглядами. Кристина больше не боялась, но испытывала ни с чем не сравнимые чувства стыда и смущения, представляя себе разговор с хозяином. В который раз она укорила себя за излишнюю эмоциональность. Затем Жан открыл перед ней дверь гостиной.       Первое, что бросилось в глаза — яркое полыхание камина и его теплый свет, озаряющий холодную неприветливую комнату. На каминной полке, на журнальном столике, возле дивана и окон были зажжены свечи. Их огоньки задорно перемигивались, окруженные великолепием дорогих драпировок, лепнины и позолоты. Эта пыльная гостиная никогда не была такой изысканной, как теперь. На мгновение Кристина потеряла дар речи — ей показалось, что она оказалась в волшебном мире театра со множеством свечей, кружев, цветов и насыщенных, ярких красок, а затем чувство сожаления охватило ее — совсем скоро ей навсегда придется покинуть этот дом.       Хозяина она заметила не сразу, лишь только когда он заговорил. Он стоял в темному углу и казался лишь тенью, иллюзией, вызванной очарованием атмосферы и убранства интерьера. — Проходите, — прозвучало приглушенно.       Жан молча кивнул Кристине, и она сделала несколько неуверенных шагов вперед. Дрожь пробежала сквозь ее позвоночник и охватила все тело. Щеки вновь зарделись румянцем, вызванным то ли смущением и страхом, то ли жаром комнаты, то ли подступающей простудой. — Проходите, мадемуазель. Вы, должно быть, замерзли, — сказала темная фигура и метнулась к окну, прочь из угла.       Кристина робко обернулась к Жану, замершему у входа. Тот торопливо закивал, и Даэ подошла к дивану, отделяющему ее и спасительную дверь наружу от хозяина, который теперь замер, ссутулившись, повернувшись лицом к окну, выходящему в сад. — Благодарю Вас, месье, — тихо проговорила она, до боли сжимая ладони в кулаки под накинутым на плечи пледом.       По тому, как тень дернулась, Кристина поняла, что хозяин услышал ее слова, и на ее душу опустилось легкое облегчение. — Жан, ты тоже подойди. Я бы хотел, чтобы ты участвовал в беседе, — на этот раз вкрадчиво произнесенные слова прозвучали, как самый настоящий приказ.       Кристине с каждой минутой становилось все более тошно. На ум приходили только мрачные мысли, и, как она ни старалась, избавиться от них она была не в силах. Под глухие удары подстегнутого тревогой сердца она наблюдала за тем, как спокойным размеренным шагом приближается Жан и становится рядом с ней. На его лице больше не было ни следа былого волнения. Камердинер принял спокойный решительный вид, а в сторону, где стоял хозяин, он смотрел с таким, Кристине показалось, холодом, что Даэ поежилась. — Не волнуйтесь, — шепнул Жан, не поворачивая головы.       Облегчение, вызванное этой простой фразой, растворилось моментально. — Это правда, — отрывисто отозвался хозяин. — Вам нечего волноваться.       Кристине показалось, что она слышала презрительную интонацию в его словах, но она так и не поняла, на кого было направлено это презрение. — Мадемуазель Даэ, верно? — учтиво спросил он.       Кристина почувствовала, как от мягкого, но в то же время гипнотического звука его голоса комната перед глазами начинает плыть. Виновата ли усталость, нервное потрясение или страх перед незнакомым человеком, она не знала, так же, как она не знала, сколько простояла потерянная, не давая ответа на заданный вопрос. Жан кашлянул, потом, заметив, что результата нет, коснулся плеча девушки.       Кристина встрепенулась, взгляд ее прояснился. — Простите, месье. Все верно, — боязливо ответила она, переминаясь с ноги на ногу.       Ситуация начинала становиться пугающе неприятной, странной. Почему ее не бранят? Почему до сих пор не выставили за дверь? Возможно, Кристина и была неопытна в жизни, еще крайне плохо разбиралась в людях, но совершенно точно она знала, что такие проступки, какой совершила она, просто так на службе не прощают. — Мое имя Эрик, — сказал хозяин несколько тревожным тоном, как будто чего-то опасаясь, а затем, немного подумав, добавил. — Я владелец этой лачуги.       Несмотря на то, что мужчина держался с почтительной вежливостью и голос его звучал в какой-то степени ласково, в его словах, отрывистых движениях таилась какая-то опасность. Может быть, он и сам этого не осознавал. — Простите, месье… — запинаясь, начала Кристина. — Как к вам обращаться?       Ее несколько смутило то, что свою фамилию он не назвал. — Просто… Эрик, — раздалось приглушенно, а затем фигура обернулась.       Возможно, то была лишь игра не в меру разбушевавшегося воображения, возможно — только лишь отблеск пламени, но Кристина готова была поклясться, что видела, как сверкнули по-кошачьи желтые глаза.       Происходящее казалось сном — не сладкой грезой, но пока еще и не кошмаром: эта гостиная, все предметы в ней, сама ситуация, хозяин, который предпочел не называть свою фамилию и который скрывал лицо под уродливой маской. Вывод напрашивался сам, и невольно Кристина подумала: что если месье Эрик — преступник, укрывшийся в этой глуши? Внутри все похолодело, стоило Даэ на мгновение представить себе это. — Вынужден сообщить вам, мадемуазель, что в данный момент не нуждаюсь в услугах горничной.       Кристина знала, что так будет, она и не ждала ничего другого. Но когда эти слова были произнесены, она почувствовала себя намного хуже, чем предполагала. Возможно, все это время в глубине ее души еще теплилась надежда на счастливый исход. — Но когда я нанималась, в объявлении было… — не помня себя от объявшего ее ужаса, начала она, позабыв о своем проступке. — Видите ли, мадемуазель Даэ, Жан подал объявление без моего ведома. Я не был в курсе происходящего в моем доме, — тень стрельнула глазами в сторону камердинера.       Кристина была слишком напугана, растеряна, смущена и подавлена, чтобы заметить насмешку, с которой говорил месье. Он наконец перестал напоминать бесплотный дух и вышел на свет. В преувеличенно-театральной обстановке комнаты его маска, полностью закрывающая все лицо, больше не казалась чем-то вычурным и неестественным, хотя одного взгляда на безумную нарисованную улыбку Кристине хватило, чтобы вновь сполна ощутить безысходность своего положения. — Мне жаль, что приходится отказывать вам в вашем месте, однако, смею надеяться, что могу предложить вам нечто более интересное, чем должность горничной, — притворно-скучающим тоном продолжил хозяин, в голосе которого по-прежнему сквозили издевательские нотки.       Кристина вздрогнула и обернулась к Жану, надеясь, что тот сможет растолковать ей, о чем идет речь или, по крайней мере, успокоит. Но во взгляде мужчины, направленном на темную высокую фигуру, читался неподдельный… испуг? — Незачем делать такое удивленное лицо, Жан. Я не имею обыкновения посвящать всех в свои планы. Вполне естественно, что ты ни о чем не знаешь, — едко заметил он, и Кристина поразилась — как мог так преобразиться человек, который несколько минут назад казался таким испуганным и жался ближе к тени. — Мадемуазель Даэ, не хотели бы вы стать моей помощницей?       Хозяин замер возле камина, и Кристине показалось, что он смотрит на нее с каким-то мрачным напряженным ожиданием. От прежнего ехидства в его словах не осталось и следа, вопрос звучал взволнованно и, пожалуй, робко, хоть это и тщательно скрывалось.       Соглашаться на подобное — настоящее безумие, так решила Кристина. Она совсем не знала этого человека, он казался ужасно подозрительным, опасным. Даже если допустить, что лицо под маской он скрывал, например, из-за какого-нибудь шрама… Он не назвал свою фамилию, он впервые за два месяца спустился из своей комнаты, а слуг в доме было всего двое, и то, если верить его словам, просто потому, что он не знал, что Жан наймет кого-то. — Боюсь, мне придется отказаться, — как во сне ответила Даэ, отчаянно стараясь не думать об отце и о том, что будет с ним, когда у них закончатся деньги. — Я ничего не умею и… — Бросьте эти отговорки. Вам не нужно никаких специальных умений, только голова на плечах. Всему, что будет необходимо, я вас научу.       Его голос звучал как будто издалека. Сам хозяин казался несколько раздраженным и уставшим. Он уже не смотрел на Кристину, но, было видно, ждал ее ответа. — Я не уверена, что… — Я не сказал вам, что жалованье будет больше?       Больше, чем она получала? Возможно ли? Происходящее все больше и больше напоминало какой-то спектакль, настолько нереальными казались слова, произносимые в этой комнате. — Кристина, послушайте, — шепотом обратился к ней Жан, с тревогой всматриваясь в ее бледное лицо. — Прошу тишины, Жан. Мы решаем важный вопрос. Ты ведь не хочешь, чтобы девушка оказалась на улице без места и без денег?       Уязвленный, Жан отвернулся, и Кристина, испуганная необходимостью принимать такое серьезное решение самостоятельно, жалостливо посмотрела на хозяина. Тот даже не шевельнулся.       «Я ведь смогу отказаться от места, если что-то пойдет не так, а деньги мне действительно нужны», — рассуждая в таком ключе, Даэ набралась необходимой смелости, чтобы ответить: — Месье Эрик, я согласна.