Месяц назад
… — Кстати, Венгрия, я хотел с тобой поговорить, наедине, — протянул последнее слово Австрия. — В смысле? О чём мне с тобой говорить? — снова возмутился славянин. — Есть о чём. Пошли за мной, дело важное, — сказал Австрия и утащил за собой брата. — Потом увидимся! — крикнул Венгрия на прощание Польше. Австрия тянул за собой брата куда подальше от Польски. Он сам не знал, куда идёт, но главной целью было уединиться с венгром. Тот в свою очередь не понимал, что ещё от него хотят, тем более когда его насильно куда-то тянут. Вскоре они были около выхода из парка, остановившись возле одной из скамеек. Австриец попросил Венгрию присесть, ибо разговор должен был быть весьма трудным, по крайней мере для первого уж точно. — Венгрия, я понимаю, что сейчас для тебя не самое то время… Но я хочу поговорить о нашей семье. Другого момента для этого не будет у нас, — начал Австрия, иногда глядя на землю от смущения. — … Хорошо, давай, только кратко и быстро. — Спасибо, что соглашаешься выслушать меня хоть раз… Ты знаешь, у нас скоро общий праздник, — день рождения. Мне по этому поводу звонил папа и… предложил нам 18 марта отпраздновать всей семьёй. Конечно, я не знаю, как получиться у Германии, но он хочет нас двоих видеть. … Сам понимаешь, что АВ нас одинаково лю… — Нет, — грубо перебил того Венгрия. — Вен, ты даже не дослушал до конца. Да и тем более, сколько лет ты уже не видел свою семью? Ты только больно делаешь папе, что никак с ним не контактируешь. — Это не твоё дело, Австри. Хватит накладывать на меня кучу обвинений, если прекрасно знаешь, почему я так поступаю. — Но Венгрия… — Австрия, хватит! Я пошёл отсюда, не хочу больше об этом говорить! Венгр, полный злости, встал и быстро пошёл к выходу из парка. Не один раз он говорил, что не любит задевать тему своей семьи, а у того будто ух и слуха нет. После каждой мысли о своём прошлом ему становилось только хуже на душе. Сильно чувство обиды на АВ, на Пруссию, на Рейха… но больше всего на своего отца, ГИ. И чтобы забыть о этом, Венгрия пошёл искать ближайший бар, чтобы запить всё это чем-нибудь очень крепким. Похоже, именно из-за семьи он стал таким алкоголиком, ибо это единственное, что заставляло забыться ему. Придя в бар, он сразу заказал себе самый дорогой коньяк и заплатил. Много кто удивился неожиданному приходу государства в бар, но ещё больше от его выбора. Венгрии же было на это абсолютно всё равно. Он сразу же начал пить без перерывов, ибо хочется поскорее выветрить из своей головы воспоминания из детства, что только преследовали его каждый раз.***
… 18 марта, 1892 год. Австро-Венгрия, Вена. По пути во дворец ехала карета, направляясь во дворец Австро-Венгрии. Да, для государств и их семьях предоставлялись отдельные дворцы, в большинстве своём находившемся на окраине столиц. Вход к ним был весьма сложно проделан и находился под контролем страж. В последнее время из-за накопившихся протестов и даже погромов пришлось усилить охрану, а дорога в дворец АВ была лишь одна. В карете находилось двое стран: мужчина довольно высокого роста и с серьёзным выражением лица, прикрывающее его беспокойство, — Германская империя; рядом с ним был ребёнок лет семи, что сегодня был необычайно рад, но сдерживал свои эмоции при отце, — Германия, который сам себе выбрал второе имя — Веймар. Возможно, выбрав такое имя, он хотел выделяться из семьи хотя бы своим именем, на которое многие слуги и города стали отзываться. Мальчик часто глядел в окно, разглядывая густой лес, а также иногда поворачиваясь к отцу, которому были видны поля и сёла. — Vater, warum können wir nicht mit Motorwagen aber andere Automobile fahren? — спросил Веймар. — Kutschen werden bald veraltet. — Du willst, dass uns alle angestarrt? In Autos sogar kein Dach, und wir sowieso müssen von der Bildfläche verschwinden. — Schon, — грустно протянул тот, опустив взгляд на пол. Совсем скоро они подъехали ко дворцу, который Веймар особенно любил. Наверное, все хотели хотя бы глазком взглянуть на великолепный дворец Австро-Венгрии, выполненный в стиле рококо. Но больше всего он был знаменит своим большим садом, за которым АВ часто приглядывает и более особенно относится к его ухаживанию. Он не только красив своим поистине завораживающим видом, а и особенный теми событиями, что там произошли. Удивительно, но именно в этом дворцовом саду произошли целых две помолвки: обручение Австрийской империи и Венгерского королевства (конечно, случилось это не из-за самых приятных обстоятельств) и, собственно, Австро-Венгрии и Германской империи. Также АВ упоминал, что именно этот сад помог ему справиться с первыми человеческими чувствами, что были когда-то ему чуждыми. И, приходя туда, была некая атмосфера спокойствия и умиротворения, некая близость с природой и шанс задуматься над своим внутренним миром, находясь наедине с кучей цветов, особенно роз. Тут их было довольно много, и это, скорее всего, послужило тому, что ГИ сам часто называл АВ «своей алой розой». Конечно же, со своими иглами. Веймар однажды спросил, почему среди всех цветов нет тюльпанов, на что АВ помрачнел и попросил не затрагивать эту тему. Почему же — неясно. Когда карета остановилась и лакей собирался открыть дверцу, Веймар сразу же выбежал без чужой помощи и вновь ощутил чистый воздух. Проведя несколько часов в поезде и половину в карете он смог наконец свободно дышать и кружиться, чуть ли не падая на землю. ГИ же, ведя себя более прилично, спокойно вышел. Старший лакей, то бишь дворецкий, при виде сильного государства сильно напрягся, но имел смелость доложить ему важную новость, из-за которой немцы проделали такой большой путь. — Deutsches Kaiserreich, die Geburt selbst war dann ganz schön hart. Herr bekam Zwillinge… Länder, — сообщил дворецкий. — Zwillinge?! — удивился Веймар. — Ich werde zwei Brüder haben? Das ist Wundervoll! В то время, как младший немец от радости сразу же побежал во дворец, ГИ с шоком взглянул на лакея. Это вовсе было не «радостное» удивление, а настоящий шок. Дворецкий не понял такой реакции, думая, что он что-то неправильно сказал. — Deutsches Kaiserreich, alles in Ordnung mit Ihnen? — спросил тот. ГИ промолчал, отведя взгляд от прислуги. Эта новость его сильно огорчила, ибо его голову сразу же заполонили плохие предчувствия. Если государство родило ещё одну страну, то это совсем нехорошо, даже очень плохо для неё. На протяжении нескольких месяцев Германия пытался забыть о беременности АВ, ибо это может повлечь за собой много последствий. Его тревожила лишь одна мысль о том, что Австро-Венгрия может действительно распасться, оставив за собой только Австрию и Венгрию. Он не только волновался за своего союзника на мировой арене, но и за будущее АВ. Что должно в будущем случиться, чтобы он перестал существовать? Что может ждать в будущем те земли, что оставил он за собой?.. Эти вопросы о будущем всё время нервировали ГИ, заставляя его мыслить пессимистично. — Vater! Mach schnell! — крикнул тому Веймар, находясь возле стражи во дворец. Германская империя иногда благодарен своему сыну за то, что тот постоянно отвлекает его от плохих мыслей. Конечно, от реальности никуда не убежишь, но в этот день надо постараться хоть рядом с АВ забыть о политике, от которой тот также устал, как и от второй по счёту беременности. Дворецкий сразу же повёл за собой государство во дворец, не смея никак его задерживать. Веймару ГИ приказал остаться в гостевой под присмотром гувернанток. Младший немец был послушным, но терпения у него всё ещё было мало, потому он с ними точно ненадолго. В это время Германия уже без сопровождения направился к покоям своего законного мужа, то бишь Австро-Венгрии. Находясь перед дверьми в покои АВ, ГИ только сейчас понял, что ему совсем не по себе. С одной стороны, это же не первая беременность и не один сын у них, что в этом такого? Но с другой стороны он не хочет видеть двойняшек. Он не испытывает к ним отвращение или ненависть, и если им суждено в будущем править вместо их папы — пусть так будет. ГИ, конечно, всей душой будет любить всех своих детей, но они никогда не сравняться с теми чувствами, что он испытывает к Австро-Венгрии. Ему было по-настоящему страшно думать о том, что с АВ случиться что-то ужасное, то, что его больше не будет рядом. Немец знает, как для того очень важно государство, народами которого очень сложно управлять. АВ не раз говорил, как он тщательно продумывает свой каждый шаг, указ и закон, чтобы в последствии это не перелилось в настоящий бунт по всей империи. Интересно, как на сей раз АВ отреагирует на двойняшек, ибо ГИ больше всего уверен в том, что там именно наследники Австрии и Венгрии. ГИ не может столько стоять перед дверьми, потому он, собравшись со всеми силами, постучался и вошёл в покои. Здесь даже запах другой: приятный, чистый, навевающий воспоминания о их молодости. Да, в этом дворце они признались друг другу в своих чувствах, хоть Германия дольше всех колебался по поводу них. А теперь в этом дворце АВ родил ему ещё двоих сыновей… Немец оглянулся и увидел своего мужа в постели, держащего в руках малыша, укутанного в белое одеяльце. Видя, как Австро-Венгрия нежно улыбается, глядя на того, на душе становится легче. Его длинные волосы, что всегда были красиво собраны и украшены, сейчас распущенные и слегка растрёпанные. Повязки, что практически всегда закрывали его светло-голубые глаза, лежали на тумбочке. ГИ даже заволновался, ибо у АВ крайне чувствительные глаза, из-за чего ему приходиться носить их. Но тот сейчас готов пожертвовать своим зрением, чтобы попытаться разглядеть своего новорожденного малыша, который сладко спит у него в руках. Австро-Венгрия поднял взгляд на вошедшего, одарив его своей яркой улыбкой, из-за которой в сердце что-то ойкнуло. — Kaiserreich, — тихо протянул АВ. — ich bin froh, dass du endlich gekommen bist. — Wenn du nur wüsstest, wie gut es tut, dich wiederzusehen, — сказал ГИ, подходя к мужу. Германия в данный момент больше волновался за состояние АВ, но не мог прямо ему об этом сказать, так как тот больше занят своим малышом. И действительно, австриец бы его за это отругал, напомнив, что это и его сын тоже. Ибо как можно не обратить внимание на рождение буквально частички своей души?.. Малыш был такой крохой, что АВ, когда ему вручили первенца на руки, даже боялся сделать лишнее движение, чтобы не сделать тому больно. Даже при рождении Веймара он не так сильно волновался, как сейчас. Было особенное чувство единства, которые сливали маленькое сердечко малыша и большое АВ воедино. Он прижал сына к себе, одаряя сонную кроху своим теплом, любовью и заботой. Неужели Австро-Венгрия наконец-то почувствовал именно своё счастье, держа в руках свою кровиночку? Но не стоит забывать, что такое чудо появилось благодаря и ГИ тоже, потому отец обязан сейчас познакомиться со своим сыном. — Lieber, — обратился к тому австриец, видя, что тот никак не может решиться подойди ближе. — schau dir deinen kleinen Sohn an. Эх, если бы АВ знал, что тот в первую очередь переживает за свою любовь… Но Германии не хватит наглости перечить или отказывать ему сейчас. Пришлось сесть рядом с мужем на кровать, аккуратно приобняв того. Но он не мог увидеть личика их сына, что было спрятано за одеяльцем. Австро-Венгрия же хитро взглянул на немца, явно не собираясь самому поправлять. ГИ пришлось протянуть руку к малышу, убрав ткань от его лица. Перед ним выглянул ярко-красный лик малыша, на которого упал лучик утреннего солнышка и заставил чуть зажмуриться во сне. От солнечного света он начал пробуждаться, пошевеливая своими ручками и ножками. От таких простых движений АВ только шире улыбнулся и покраснел. Для него любое движение ребёнка уже вызывало радость и тепло внутри. Малыш ещё пока что не мог открыть глаза, потому снова своей головкой прижался к телу папы, высунув при этом руки из-под одеяльца. — Kaiserreich, du musst dir das ansehen, — тихо прошептал Австро-Венгрия, хихикая от движений сына. — Er ist so ein netter. Но ГИ был непоколебим. Он и сам не понимал, почему ничего сейчас не испытывает к своему родному сыну. Возможно, это из-за того, что его опасения подтвердились — родился один из наследников его земель, а именно Австрия, его флаг был тому подтверждением. Даже не смотря на семейную обстановку, Германию не покидали мысли о будущем. И снова же сильное беспокойство за самого АВ. — … Das ist Österreich? — хотел убедиться немец, убрав руку от малыша. — Ja, — ответил австриец, слегка удивившись безразличию мужа. — das ist unser kleiner Österreich… Was glaubst du, was sind seine Augen? — Wahrscheinlich, er hat dieselbe himmelblau Augen, wie deine, — предположил Германия, сделав комплимент в первую очередь АВ. Но ГИ всё же понял, что его поведение сейчас не совсем правильное. АВ ожидал, что он также будет рад появлению ещё одного сына, в принципе не смотря на будущее. И всё же, ему не раз рекомендовали немного забыть о политике и хоть день посвятить своей семье и отдыху. Да и отрицать то, что маленький Австри очень мило выглядит, никто не мог. ГИ снова протянул руку к ребёнку, прикоснувшись тыльной стороной ладони к его щеке. Тот слегка дёрнулся, но не испугался, а наоборот, невзначай коснулся своей ручкой к большой руке отца. — Er ist so-o klein, nicht wahr? — спросил АВ, успокоившись за ГИ. — … Wie schade, dass ich werde nicht hier lang bleiben. Ich wünsche mir, dass bei Ihnen bleiben so lange wie möglich. — Schade… aber du bleibst bei uns wenigstens für ein Tage? — Ja, ich werde dieser Tag und sogar die Nacht mit Ihnen. Как только ГИ убрал руку от малыша, тот сразу же повернул голову и потянулся, надеясь вернуть руку отца. От такого милого действия оба родителя улыбнулись, а АВ снова прижал Австрию к себе. Пока Германия глядел на счастливого мужа и спящего сына, он вспомнил, что дворецкий говорил именно о двойняшках. И как только он подумал про ещё одного малыша, как тут издался тихий чих в колыбели, что находилась по ту сторону кровати. ГИ перевёл взгляд с колыбели на Австро-Венгрию. — In Wirklichkeit habe ich vergessen zu erwähnen, dass wir Zwillinge bekamen, — тихо хихикнул австриец.— Bitte, sieh dir Ungar an. «— Sehen dir Ungarn an?..» — пронеслось в голове ГИ. Опасения немца только сильнее подтвердились, так ещё он оказался полностью прав в том, кого родит АВ. Конечно, это его сильно разочаровало, но он не подавал виду, что в печали. Возможно, Австро-Венгрия прекрасно понимал, какие сейчас у того мысли и чувства. Да и не верится, что австриец не может быть не расстроен тому, что эти дети предвещают скорый конец его империи. Но во время беременности он научился избегать подобных мыслей, что теперь они даже не лезут ему в голову. И этому также способствовало чувство крепкой близости/связи со своими детьми, от которых он сейчас просто без ума. Германии пришлось встать, а после подойди к колыбели. Подойдя к ней, он чуть взглянул внутрь, увидев там ещё одного малыша, укутанного в то же светлое одеяльце. Из-под него выглядывало личико, точь-в-точь похожее на флаг некогда Венгерского Королевства. ГИ поник с мыслью о том, что Венгрия в будущем всё же станет независимым государством. Будет очень больно наблюдать за распадом Австро-Венгрии… От такой мысли он заметно помрачнел, заставив АВ заволноваться. — Geht's dir nicht gut, Liebling? — спросил он, думая, что с Венгрией что-то не так. — … Alles gut, — строго произнёс ГИ, не прекращая смотреть на сына. Австро-Венгрия сильно расстроился, что его муж так себя ведёт. Ему хотелось хоть день почувствовать себя не как правящее государство, а как обычный человек рядом со своей семьёй, и чтобы ГИ тоже старался сделать семейную обстановку. — Es ist auch dein Sohn, wie die Österreich und Deutschland Junior. Du musst das für Ungarn Ausnahme nicht machst, weil er nicht deutscher ist. ГИ промолчал. Для АВ Венгрия, безоговорочно, имеет такую же важность и сильные чувства к малышу. Для Германии, к сожалению, всё не так однозначно. С одной стороны, он действительно его сын, тоже часть его, но с другой стороны — это государство, венгр по крови. В отличии от мужа, ГИ мыслил более трезво сейчас. Он не может спокойно смотреть на того, кто предвещает скорый конец австро-венгерской империи. — … Wenn du widerlich der Sohn ansehen, gib ihn mir, — с обидой попросил АВ. Германия мельком взглянул на австрийца. Увидев, что тот отвернул голову от него, почувствовал вину за своё бездействие. Семейные дела с самого начала его с АВ отношений давались ему трудно. Больше всего было больно то, что АВ впадал в грусть и вёл себя глубоко печально. Иногда такое настроение длилось днями, а то и неделями, мешая ему нормально работать. В эти моменты ГИ пытался его развеселить, отвлечь, а если он и был виновником его плохого состояния, то готов был сидеть с ним днями, лишь бы на АВ появилась хотя бы лёгкая ухмылка. Тот хоть и часто может обижаться, но это длится недолго. Есть вероятность, что АВ с помощью таких «манипуляций» чувствовал себя более значимым ГИ, который не может долго носить на себе вину. На мировой арене немец готов хоть к каждому придраться и чувствовать себя лидером, но в семье он чуть ли не поступается АВ. И этот момент, похоже, не исключение. ГИ потянул руки к Венгрии и аккуратно его взял на руки, придерживая его голову. Малыш сначала не понимал, кто его взял и начал шевелиться, издав недовольное мычание. Даже Германия не понял такое поведение. Но позже Венгрия понял, что его носят крепкие руки отца, и успокоился. ГИ продолжал смотреть на малыша, не до конца веря, что это его сын. Такие ощущения он никак не мог побороть в присутствии мужа. Ему понадобится много времени, прежде чем прийти к осознанию. АВ, облегчённо выдохнул, улыбнулся. Даже понимая то, что ГИ не испытывает тех же чувств к Венгрии как он, австриец был рад тому, что тот не отвернулся от своего ребёнка. В коридоре был слышен чей-то топот, а после в покои ворвался Веймар, следом за которым пришёл дворецкий. Лакей хотел объясниться, но АВ жестом показал, что не стоит. Младший Германия, увидев своих братьев у родителей, сильно обрадовался и подбежал к папе. — Vati! — крикнул Веймар, обняв АВ. — Ich habe dich vermisst! — Ich auch, Deutschland, — тихо ответил тот, поцеловав сына в лобик. — Bitte, schrei nicht, Schatz, Österreich ist gerade eingeschlafen. — Es tut mir leid, Vati, — извинился Веймар, присев на кровать. — Deutschland, — строго обратился к сыну ГИ. — wie kannst du es wagen, so unverschämt platzt du herein in Gemächer Österreich-Ungarn? — Aber er mein Vati, — ответил младший, не понимая, что сделал не так. — Du weißt, dass hier sie deinen neugeborenen Brüder sind, die fürchten laute Geräusch und Schrei. — Kaiserreich, keine Sorgen, — перебил их АВ. — Er erkannte seinen Fehler und anständig sich wird benehmen. АВ чаще всего заступался за Веймара, когда тот часто совершал ошибки. Но младший и вправду исправлялся. Никто не желал видеть ГИ в гневе, даже сам Пруссия. На самом деле практически никто не видел Германию в таком состоянии, но Веймар же ещё маленький, можно слегка припугнуть. — Das ist Österreich? — спросил Веймар. — Er ist sehr kleiner und netter. — Ja, ist Österreich, — австриец перевёл свой взгляд на младенца, что продолжил тихо сопеть. — … Und wer in den Händen dem Vater? Warte! Ich möchte errate… Das ist Ungarn? — Ja, du errietst, — сказал АВ, отчего младший обрадовался. — Kann ich ihn halten? — спросил Веймар у отца. — … Nein, — ответил тот. — Er ist zu klein und sensibel. Du musst sehr ordentlich mit ihn. Er ist noch Säugling. Веймар печально вздохнул и принялся вновь разглядывать Австрию, что уже не спал и просил кушать. АВ это сразу же понял и попросил позвать сюда кормилицу. Венгрия всё ещё спал, потому ГИ уложил его обратно. Немцам пришлось удалиться из комнаты. В ближайшие часы Австро-Венгрии следует хорошо выспаться, а Германии побыть рядом со своими сыновьями. И хоть его продолжали мучить мысли о будущем Габсбургской монархии, всё же в нём вскоре проснулось отцовское чувство. Через время он смог прийти к своим новорождённым сыновьям и почувствовать себя ещё раз отцом. Веймару же, соответственно, старшим братом, что должен так же любить и заботиться о младших.***
Апрель, 1896 год, Вена. Австро-Венгрия вместе со своими сыновьями направлялся к своему отцу, то бишь к АИ. Старший австриец несколько раз просил АВ привезти ему внуков, так как из-за работы у него нет возможности их часто навещать. Нынешний император никак не смел отказывать ему, потому он немедленно поехал к нему. Но случилось кое-что непредвиденное. Карету Австро-Венгрии остановили, а его самого потревожил один гонец. Он получил новость о том, что Рейхсрат немедленно собирает всех представителей народов империи для объявления нескольких указов и реформы, связанной с избирательной системой. АВ знал, что его правительство планирует рассмотреть реформу, предложенную Казимиром Бадени. Значит, там сто пудов будут присутствовать Чехия и Словакия, известные как «несуществующие государства». Их прозвище было связано с тем, что они долгие столетия никак не могли получить полную независимость и никогда не правили по-настоящему. И если там будут представители народов, значит АВ обязан там присутствовать. Четырёхлетние двойняшки не понимали, что происходит, и когда узнали, что встреча с дедом отменяется, сильно расстроились. Так как собрание должно было вот-вот начаться, Австро-Венгрии пришлось ехать вместе с сыновьями, а там он посмотрит, как поступить дальше. Ему крайне не хотелось, чтобы публика узнала о его детях, ибо это пагубно скажется на и так пошатанной внутренней обстановке в государстве. Пришлось им ехать в совершено другом направлении, чтобы как можно быстрее добраться до здания. Он находился в самом центре столицы, что не радовало АВ. А вот сыновьям, что не так часто удавалось запечатлеть людные улицы Вены, было очень интересно. Императорскую карету преследовало немало охраны, что привлекало внимание прохожих. Всё идёт не по плану Империи, но его ждут проблемы похуже, ибо иметь дело с кучей радикальных и либеральных партий в парламенте — ещё та трата нервов. Вскоре они прибыли на место назначения, но чуть дальше от него. АВ дальше сопровождала стража, что смогла прикрыть от чужого взора сыновей государства. Правда, австриец хотел сейчас отправить детей к отцу, но те никак его не слушались и просили пойти с ним. Венгрия вообще пригрозил, что будет кричать и плакать, а это сразу же его сдаст. И что же ему сделать против этих маленьких сорванцов? Пришлось заставить их потом ждать в просторных коридорах и залах парламента, опять же, под надзором охраны. И уж лучше АВ опоздает на собрание, ибо он хоть будет знать, что большая часть здания будет пустовать. Но и тут-то не всё идёт по задумке Австро-Венгрии. Когда они направлялись к зданию, из-за угла резко кто-то вышел, чуть не врезавшись в самого австрийского стражника. Все знатно напряглись, а Австрия сразу же спрятался за папой, со страхом выглядывая из-за его ног. Но вместо какого-нибудь бандита или же заговорщика все увидели перепуганного Чехию, что сразу на несколько шагов отошёл от охранника, а так же и Словакию, что удивлённо смотрел на брата. Для них это была весьма неожиданная встреча. Чех чуть ли не оказался со штыком у себя в горле, даже страшно подумать, если бы тот применил самозащиту. На неожиданую встречу со славянами АВ тяжело вздохнул. Снова они ходят там, где не положено, так ещё и невнимательны. Хотя, тут как посмотреть, ибо Словакия сразу же заметил маленького Венгрию перед тем, как несколько стражников вплотную закрыли обзор на Империю. — Entschuldigung Sie, Eure Kaiserliche und Königliche Apostolische Majestät, — извинился Чехия, поправив на себе синий костюм. — Wir wollten gingen zum Reichsrat. — … Und Sie haben sehr schön Sohn, — добавил Словакия. Австро-Венгрия понял, что они всё же заметили Венгрию, потому приказал страже отойти от них. Чеху и словаку теперь удалось помимо венгра увидеть и младшего австрийца, что смущённо выглядывал из-за фигуры АВ. Их двоих слегка умилил вид императорских детей. Они ещё такие крохи, ничего не понимающие и с большими добрыми глазками. — Sie wirklich so schön, — согласился Чехия, гладя только на венгра. — Vati, wer sie sind? — спросил Австрия, указывая на тех братьев. — Oh… — АВ уже понял, что последующие часы его будут докучать вопросами о тех славян. — Das ist Tschechien und der Slowakei. — Wer? — переспросил венгр, не сразу поняв их имена. — Das ist nicht so wichtig, Ungarn. Wir müssen sich beeilen, weil Treffen gleich beginnt, — сказал Австро-Венгрия и поспешил ко входу в парламент. Стража пустила тех двоих к императору и те немедленно последовали в здание. Чехия и Словакия всю дорогу обсуждали то, откуда появились эти ни в чём неповинные дети. Для них это значило то, что будущее Австро-Венгерской империи уже решено, и потому им не стоит так просто сдаваться по пути к будущей независимости. Но долго думать об этом они не могли, так как к ним проявил свой интерес маленький Венгрия, что еле — еле мог их догонять. Те не были против послушать вопросы венгра, у которого ярко выделялся венгерский акцент, как и у них аналогичный славянский. Младший думал, что в его стране только австрийцы и венгры есть, а тут ещё есть нации, названия которых ему трудно запомнить. Расспрашивал он их о многом, включая их возраст: — Wie alt sind Sie? — спросил Венгрия, думая, что они ещё совсем молодые державы. Чехия и Словакия переглянулись, думая, отвечать ли на этот вопрос. От его возраста ребёнка может повергнуть в лёгкий шок, а проблем от АВ они не хотели. Но как можно отказать таким сверкающимся от любопытства серым глазам? — Sehr viel, — ответил Словакия, думая, что такой ответ сойдёт малышу. — Und mit Zahlen? — уточнил Венгрия, хитро улыбнувшись. — Na… — задумался чех. — Wir sind 762 Jahre alt. Венгрия не то, что удивился от количества, он такой цифры даже в уме представить не мог. Разве существует что-то больше десяти? С шоком на них глядя, он пытается сообразить, сколько они уже прожили. В это время Чехия тихо посмеялся с такой реакции, а Словакия только ухмыльнулся. Малыш даже спросил у АВ, правда ли это, и получив ответ, он продолжал смотреть на тех в шоке, детально разглядывая их внешность. Да они ещё молодые совсем! Не похожи даже на императора Франца Йосифа I, он старее их выглядит. Но этот факт никак не отпугнул Венгрию и он продолжил дальше расспрашивать их. Братьям понравился маленький венгр, что сопроводил их прямо до зала заседаний верхней палаты, что носило название «Das Herrenhaus». Помимо высших членов общества, таких как дворяне, духовенства и особо достойных граждан, там обязаны были находиться и государства, представители народов империи. Венгрия хотел даже войти туда, он ведь государство будущее, но ему строго на строго запретили. И, как капризный ребёнок, он хотел тут же устроить истерику, но его остановил Чехия. Он его успокоил тем, что там очень много скучных строгих дядей, что будут обижать Венгрию. Тот сразу же отказался, но Австро-Венгрия тихо с этого посмеялся. Во всём есть доля правды. — Tsch… Tsche… -chien? — пытался вымолвить венгр имя Чехии. — Ja? — Du bist Slawen? — Ja, ich bin Cech, Tscheche. Und er, — чех указал на Словака. — Slowake, Slowakei. — Ihr seid Slawen! Wundervoll! — обрадовался Венгрия. — Ich habe gehört, was ihr sehr güter und… Quirle? Seid ihr lustige, wie ich? — Hah… Ne. Už jednoduše potrápili poslance v parlamentu. Ale z nějakého důvodu stále nežijeme jako Maďaři, — сказал чех на своём языке, чтобы ребёнок его не понял. — Oh, du hast ein schönes Sprache. Ich mag, — искренне улыбнулся Венгрия. — Sag etwas noch. — Ungarn, — побеспокоил их троих АВ. — Tschechien und Slowakei müssen los. Schon alles versammelten sich und warten auf uns. — Wir sehen uns, hoffe ich, — сказал Чехия, последовав за Австро-Венгрией. — Ich hoffe auch, — добавил Словакия.***
1898 год. Австрия и Венгрия слегка подросли, им уже по шесть лет. С самого начала существования каждый из них уже отличался характером. Например, Австрия, что считался первенцем и наследником Габсбургской монархии, был спокоен и необычайно талантлив. С детства у него был огромный интерес до наук и того, что происходит в мире и как это работает. Австриец задавал много вопросов и пытался читать научные книги. Австро-Венгрия говорил, что тот пока что слишком мал для наук, но Австрия был неугомонным в этой сфере. Просил даже слуг объяснить им всё и прочитать вместо сказки на ночь. Это выглядело очень забавно. У Австрии был талант к музыке, так как с первых уроков у него выходило играть на скрипке (хоть и одну мелодию). Его самого она успокаивала, мелодия скрипки была необычайно красива, и при малейшей ошибке грубый трунь резал уши. Возможно, потому он пытался больше не допускать ошибок, чтобы не остаться без ушей. Помимо занятий, что начали проходить у двойняшек с пятилетнего возраста, младший австриец любил проводить время с дедом АИ. Австрийская империя тоже не мало работал, но и не столько много, как АВ, потому позволял себе уделить время своему внуку. Видя талант изучать абсолютно любой материал, он хотел, чтобы его внук был в будущем очень образованным. Можно сказать, это была важная черта в доме австрийцев, что выделялись среди европейских государств пристрастию к науке и искусству. Даже стены собственного дворца были украшены картинами разных веков, но в связи с вкусами АВ, большинство — в стиле барокко. Австрия не раз застывал посредине зала и разглядывал каждую деталь картин, пытаясь уловить более глубокий смысл написанного. Венгрия же, в отличии от всегда сосредоточенного и спокойного Австрию, был активным ребёнком. Можно сказать, простой ребёнок, что всегда ищет веселье и приключение в дворце. Не смотря на то, что его обучение было «удовлетворительно», больше времени он уделял играм. Так как с АВ и АИ нельзя играть, а у слуг другая трудная работа, он всегда пытался вовлечь в игру Австрию, который и не смел отказываться. Они играли и в догонялки, и в прятки, в шахматы и даже в карты. У Венгрии не было особой тяги познавать целые науки, ибо желания простого не было. Он признавал, что он ещё ребёнок, потому просто плыл по течению времени. Австро-Венгрия замечал, что венгр с неохотой учился, но у него (пока что) не возникало проблем с учёбой. В любом случае, сейчас не о чем беспокоиться, пока дети только начинают изучать грамматику, орфографию и т.д. Также стоит заметить, что АВ, не смотря на упрёки АИ и некоторых учителей, не вносил в список занятий Закон Божий и всё, что связано с религией. Возможно, это зависело от собственного мнения о религии, к которой он не испытывал позитивные эмоции. Аргументировал он это решение, тем, что дети сами в осознанном возрасте должны прийти к тому, кем быть: еретиками (так атеистов называл АИ) или же католиками. Такому решению не возражал Венгерское Королевство, что с 1867 года являлся таким же полноправным членом семьи Габсбургов, как и АИ. И дедушку больше всего обожал Венгрия. Да, именно дедушку, которого часто называл бабушкой. Это из-за того, что ВК родил его папу, а моего часто называли маму своих матерей бабушками. Его часто подправляли, но младший венгр всегда в шутку так его называл. Можно сказать, что в семье все, кроме Австро-Венгрии, поделились на австрийцев и венгров. Австрия проводил время с дедом, а Венгрия с дедушкой. В отличии от интеллигентных и аристократических австрийцев, венгры были чуточку радикальнее. Королевство не раз упоминал о том, как он смог среди кучи народов единственный отвоевать свои права и свободы, чем Венгрия всегда восхищался. Дедушка всегда учил его тому, что ему жизненно необходимо всегда отстаивать свои права не только внутри империи, но и вскоре как независимое государство Европы. И помимо изучение австрийской культуры, ВК лично преподавал венгерскую культуру и традиции. Однажды АИ сказал, что венгерское наследие сейчас не особо нужно изучать и стоит уделить время изучению иностранных языков, например, итальянскому. Но ВК наотрез отказался от такого предложения, потом проведя с АИ «воспитательную» беседу по поводу равных прав его народа с австрийцами на уровне Конституции.***
Февраль, 1898 год. Сегодня тот день, когда Австро-Венгрия вновь приедет в Германскую империю по дипломатическим вопросам, касающиеся не только торговли и военно-политической поддержки, но и обсуждение положение стран Тройственного союза и некого союза, что представлял собою Францию и Россию. Во враждебном германцам союзе явно присутствовала поддержка Британской империи, который являлся чуть ли не самым главным соперником Германии, уступая место лишь давнему врагу, — Франции. Но пока у ГИ слишком напряжённые отношения с западом Европы, у АВ огромные проблемы не только между соперничеством с Россией в Балканах, но и внутренние дела. Австро-Венгрии не раз говорили о том, что пора взять на себя полную ответственность за процветающий национализм народов своей империи, что изначально регулировал Австрийская империя. «Деды продолжают управлять будущим» — вот, что сказал на это Италия, союзник ГИ и АВ. Конечно, с уст империалиста это звучит так себе, но и в этом есть доля правды. И как раз этот вопрос они обсудят, но уже без своего «излюбленного» итальянского комментатора. С Австро-Венгрией также приехали Австрия и Венгрия, что уже давно не видели отца и старшего брата Германию. Они понимали, что их родители сильно заняты и не могут быть всегда вместе, потому сыновья радовались каждой поездке в любую их страну. Особенно радовались двойняшки, что любили ехать в резиденцию немцев. Помимо уютной и красивой зимней резиденции, младшие обожали проводить время с дедом Пруссией, называя его просто Пруссом. Сам он, конечно, не был в восторге от того, что два чуда Габсбургов монархии появились на свет, чтобы своим видом вещать о том, что Австро-Венгрии наступит конец. Но, как и АВ с ГИ, не говорил об этом прямо. Фишка Пруссии заключалась в том, что он, как человек, много шутит и ведёт себя крайне оптимистично. В политике он, как всегда, строг и аккуратен, последователь дела Бисмарка, что недавно покинул свой пост премьер-министра Германской империи. И в отличии от АИ, что на свою старость лет продолжает каждый день работать, будто Австро-Венгрия ещё не утвердилась, как государство, Пруссия позволял себе немного отдыхать. Конечно, он правил в Империи, как Королевство Пруссия, но часто перекладывал свои обязанности на Германскую империю и самого Вильгельма II, как на правящее всеми германскими землями государство и король самой большой федеральной земли Пруссии. Да, у него это хитро получилось провернуть. Когда кто-то из них совершал ошибки (а при новом кайзере их стало больше), то он сразу же заявлял о своих правах на полный контроль над своей землёй и пытался исправить совершённое. И об этом он, естественно, рассказал своим внукам от балды, а те в ответ про то, что АИ больше всех в доме работает. Для Пруссии это была весьма приятная новость. … Карета под сопровождением телохранителей Арсьера приближалась к дворцу, что находился в центре столицы Империи, — Берлине, около Бранденбургских ворот, что символизировали собою «Ворота Мира». Больше всего ими восхищался Пруссия, ибо они также символизировали его «золотой век» во время правления Фридриха Вильгельма II, что сравнивал себя с Периклом. Также они, по словам Священной Римской империи, символизировались с Никой, — богиней победы, а победа Фридриха Вильгельма II (с участием его сестры Вильгельмины фон Оранской): усмирение Республики Соединённых Нидерландов с помощью прусских войск и достижение господства Пруссии в Европе. Но самой беспрецедентной гордостью Пруссии был его сын, Германская империя. И это было прекрасно видно по его отношению к сыну, словно это и был весь его смысл жизни. И в этом есть частица правды. Когда Габсбурги вышли из кареты, двое младших, будто у себя дома, последовали к дверям дворца. Хоть бы поздоровались с дворецким из приличия, но уроки манер почему-то прошли даром. Хотя, стоит ли ещё упоминать то, как Венгрия поздоровался с Францем Иосифом I на «Szia!»? Венгр как всегда в своём репертуаре. А пока АВ будет ближайшие несколько часов проводить время с ГИ, обговаривая в этот раз планы о наступлении. Тройственный союз — оборонительный союз, потому Австро-Венгрия сначала даже удивился. Он не раз говорил Германии, что война для него — самоубийство, причём наступительная. Для его государства, которое, честно говоря, держится на добром и честном слове, это будет означать бунты, долгие кризисы и крах экономики. Но ГИ знал, что в его голову придут именно эти мысли, потому уточнил, что это лишь предостережение на тот случай, если будет развязана война с Россией. Немец считал, что это государство нужно не просто победить, а полностью уничтожить. Его слова были громкими, особенно учитывая то, что тот начал часто уделять внимание тому, что происходит в России. Скорее всего, у него есть план, который сможет расшатать внутреннюю обстановку в многонациональной империи в пользу держав Союза. Но что-то у АВ плохое предчувствие по этому поводу. Двойняшек же сразу забрали две гувернантки, отведя их к старшему брату. Ох, и не знали же они, насколько Венгрия и Австрия стали активнее…***
Спустя несколько часов
Пока ГИ, АВ и Пруссия о чём-то бурно дискутировали, няни знатно устали. Венгрия был до боли активным ребёнком, которого нельзя было удержать на одном ровном месте. Всегда куда-то бежит и трогает всё, часто играет в догонялки с воспитательницами, чтобы побесить их. На его счету уже -1 ваза и фарфоровая статуэтка. Австрия был чуть спокойнее, но всегда не прочь был присоединиться к брату. В частности австриец часто задавал вопрос: «скоро ли родители придут?», и это начало надоедать. Веймар, в отличии от младших братьев, вёл себя намного спокойнее и тише. Ему уже было одиннадцать лет, потому во всех глазах он старался выглядит более воспитаннее, хотя сам не был против погоняться за Венгрией. Но тот, кажись, предпочитает больше раздражать людей. — Ungarn, bitte, nicht so schnell rennen! — просила того одна из нянь, быстро идя за ним. — Leg sofort ein Keksdose! — Dann seid ihr selber schuld! Das ist meinen Keksen! — с акцентом крикнул Венгрия, прибежав в зал для гостей. Оба начали бежать по залу кругами, а венгр резко заворачивал и делал из диванов и кресел преграды для гувернантки. И так бы продолжалось долго, пока в зал не вошли Австро-Венгрия, Германия и Пруссия. Второй, стоит заметить, был в шоке с того, что тут происходит, в то время как для первого это было повседневным делом. — Was ist hier los? — строго спросил ГИ, недовольно глядя на тех двоих. При виде империй и Королевства девушка остановилась и виновато опустила голову. Венгрия же, при виде своего папы, сразу же подбежал к тому с банкой. — Apa!— крикнул венгр и несильно обнял Австро-Венгрию. — Nagyon fürge vagy mа, — подметил АВ, погладив того по голове. — Mi van a kezedben? — Еz egy süti. Meg akarod próbálni? Ez a tiéd kedvenc csokis sütid, — предложил венгр, хоть и понимая, что до обеда нельзя кушать сладкое. — Oh, Ungarn… Hányszor beszéltem már az édességekről vacsora előtt? — напомнил тому АВ, забрав у того банку. — Ich verstehe nicht, wie Sie sprechen ungarisch. Wie können Sie ungarisch sprechen? — задался вопросом Пруссия, практически не понимая сказанного. — Nagypapa! — вновь воскликнул Венгрия, обняв и Пруссию. Вскоре в зал вошла вторая гувернантка с Австрией и Веймаром. Австриец так же обрадовался родителям и подбежал к ним через весь зал, но не сразу в объятия АВ, а к ГИ. — Vater! — крепко обнял австриец Германию. — Wir haben dich vermisst! — Deutschland, komm her, — попросил АВ Веймара, что спеша шёл к папе. — Alle haben sich vermisst. По Германии было видно, что разговор окончился на весьма неприятной ноте, так как он выглядит очень напряжённым, а, может, и вовсе был раздражённым. После долгих объятий Пруссия пригласил всех членов семьи на обед. К сожалению, пришлось пропустить полдник из-за переговоров, но сыновья чувствовали себя сытыми после пары печенья. Все прошли в столовую, где повара уже расставляли разные блюда. В отличии от столовой АВ, что была огромной и просторной с множеством картин, узоров и ярким мрамором, сам дворец немцев довольно сильно отличался. В основном тут господствовали простота и строгость. Не за что было ухватиться: стены были лишены каких-либо узоров, простая элегантность. Классицизм был любимым стилем ГИ. Он не любил насыщенность и золотые гравюры; только гармония, утончённость, соблюдения правил и эстетические идеалы античности. Единственное, что очень понравилось двойняшкам, так это удобные кожаные стулья, ибо они были красивыми и удобными. Австро-Венгрия любит следовать строгому этикету, для него он несомненно важен, значит, его сыновья обязательно должны ему следовать, как-бы Венгрия этого не хотел. Как обычно, Пруссия, как настоящий хозяин всего этого дворца, позволив всем сесть за свои места, решил самостоятельно разлить каждому напитки. Детям предлагался яблочный и апельсиновый сок, взрослым же довольно крепкое, десертное вино. Как никак, приход АВ в их дворец это чуть ли не целый праздник. Венгрия, не способный ещё запомнить правила этикета, повторял все действия за АВ и Австрией. Австрийцы (и венгр) сидели напротив ГИ и Веймара, а Пруссия в торце стола. Всё, конечно, хорошо, но его иногда бесило то, что он постоянно сидит на краю, то есть третьим после Австри. Ему хотелось сидеть возле папы хоть раз, но тому отвечали, что австриец прямой наследник Габсбургов, потому он обязан сидеть возле АВ. Это было обидно. Когда Пруссия закончил всем разливать, каждый приступил набирать себе определённые порции. Венгр хотел только что-то мясное, но ему «порекомендовали» взять ещё ненужные ему блюда. И снова придётся терпеть этот кошмар, а именно столовые приборы. Младший обязательно что-то напутает с вилками. Его за это не ругали, а просто подмечали, но венгр продолжал считать столовый этикет бесполезным. Взрослые начали обсуждать жизни обеих семей, часто нахваливая младших. Вон, Веймар уже скоро может поступить в кадеты, отлично владеет шпагой и стремится поскорее заняться военным делом. Изначально ГИ полагал, что его старший сын будет управлять колониями в Африке, а это очень отвественная работа. Младший Германия много чего слышал о французских и британских колониях, в частности о Канаде. Он мечтал стать таким же, как он: не только, как доминион, а и гордостью своих родителей. АВ пожелал ему удачи в таком деле, он полностью в нём уверен. Во время трапезы случился один конфуз: Венгрия сделал глоток своего напитка, после которого был очень горький привкус, который долго не исчезал из его языка. Австро-Венгрия даже испугался, когда тот сильно скривился и чуть не опрокинул стакан. Оказалось, что вместо сока Пруссия налил ему крепкого вина, причём, судя по его смеху, он сделал это специально. Ох, уж этот Прусс, как всегда остаётся таким же чёртовым шутником. Некоторые, в частности Британия, как ни странно, называют его «чёрным» шутником, намекая не только на его стиль юмора. Вы поняли.***
Вечером знатно устали все, кроме Венгрии. Няня пыталась его уложить, но тот ни в какую не хотел засыпать. Не помогали ни сказки, ни простые просьбы успокоиться. Но венгр в конечном счёте смог лечь на кровать и «уснуть». Гувернантка, облегчённо выдохнув, прочла тому последнюю сказку и вышла из его покоев, закрыв двери. Но тут Венгрия спустя пару секунд резко встал с постели. Здесь ничего интересного не находилось, поэтому он начал придумывать план, как отсюда выбраться. На одной из тумб находилась коробочка с заколками. Вероятно, они призначались для гостей женского пола или же Австро-Венгрии. В любом случае, одна из них послужила венгру отмычкой, с помощью которой тот смог открыть дверь. Конечно, это получилось не сразу, но он смог это сделать. Дальше он, тихо выйдя из покоев и закрыв дверь, пошёл гулять по дворцовых коридорах. АВ не раз упоминал, что тот совсем не боится темноты, как его брат Австрия. Иногда Венгрия сам считал себя монстром темноты, и это действительно так и было. Не раз он таким способом пугал слуг во дворце АВ. Гулял он достаточно долго, даже успев обойти все этажи и чуть побывать перед открытым окошком. Ноябрь — холодный месяц, но Венгрия полностью пошёл в своего дедушку, которому такая погода была нипочём. Но вскоре он, бродя рядом с другими покоями, услышал какой-то шум. Венгр сразу же подумал, что это идёт слуга или дворецкий и поспешил бежать назад. Но он прислушался и не услышал признаки шагов, а скорее как чьи-то вздохи. Подойдя чуть ближе к развилке, уже были слышны всхлипы. Кто же это и из-за чего плачет? Выглянув из-за стенки, он увидел, как Австро-Венгрия сидит на полу, поджав под себя ноги и плача в них. Венгрия сначала даже не поверил в то, что это был АВ. Его папа ещё никогда не плакал перед ним, он ведь тоже мужчина. Но тогда какая послужила причина его слезам, от которых даже венгру стало не по себе? Венгрия решил подойти к нему, чуть громче топая ногами, чтобы не испугать того. — Apa? Miért sírsz? — спросил он, встав возле папы. АВ не прекращал тихо рыдать, подняв голову на сына и вытирая слёзы. Его лицо стало намного краснее и очень мокрое, что сильно напрягло Венгрию. Австро-Венгрия попытался что-то сказать, но из-за недавней истерики он не мог и слово выговорить, снова начиная учащённо дышать и всхлипывать. — Vati? — уже на немецком обратился к тому младший. — Was ist passiert? — … Nichts sowas ist passiert, — еле выговорил АВ. — … Alles gut. — Nicht gut, — Венгрия не поверит тому, когда тот продолжает пускать слёзы по щекам. — Wer beleidigte dich? — Niemand beleidigte mich, Ungarn. Alles gut. Du gehst besser ins Bett, es ist zu spät. Но слова Венгрию никак не убеждали в обратном, потому он пытался добиться правды. Он заметил, что АВ сидит возле двери, которые вели в покои ГИ. Неужели это он смог довести своего мужа до слёз? Разве? Вен не мог этому поверить, ибо тот готов был убить любого, кто посмеет обидеть Австро-Венгрию, да хоть самого АИ. Он дальше продолжал расспрашивать папу, но вместо ответа только «Всё хорошо, иди лучше спать». Ребёнок не выдержал вранья и решил войти к отцу в покои. АВ даже его не останавливал, хотя так врываться к кому-то — очень невоспитанно, а он всегда хотел, чтобы Венгрия был хорошим мальчиком. Но Венгрия вырос гангстером. Тихо открыв двери, венгр заглянул в покои. Было очень темно, но он смог развидеть силуэт ГИ на кровати, но и не только. Приглядевшись, он увидел, что рядом с ним спит Австрия. Венгрия ничего сейчас не понял и снова взглянул на Австро-Венгрию. Похоже, младший начал понимать их странное поведение на протяжении всего дня. Германия всё время ходит напряжённый рядом с АВ после тех переговоров, отгоняет от себя его и больше уделяет времени Австрии и Веймару, а на венгра и внимание не обращает. Разве эти события могут быть как-то связаны с тем, что сейчас АВ впервые не сдержал свои слёзы? Скорее всего, что да. И ГИ смог наконец-то добить его, что сейчас одно из могучих государств Европы сидит на полу и пытается скрыть свои слёзы перед собственным ребёнком. — … Az apa miatt? — риторически спросил Венгрия, закрыв дверь. — Kiabált veled? АВ предпочёл промолчать на этот вопрос. Как он мог их же сыну сказать правду? Это могло глубоко ранить ещё маленького венгра… но тот уже давно это понял. Ещё тогда, когда ГИ его оттолкнул, сказав идти прогуляться по дворцу. При этом он взял на руки Австри, показывая и рассказывая ему про историю «Великой Германии». Так и сейчас Германия находится рядом с младшим австрийцем, пока его же супруг плачет в коридоре. — … Apa már nem szeret minket?.. — … Wovon sprichst du, Ungarn? Er liebt dich, weil du sein Sohn bist. — Und dich? — … Ich weiß nicht… Венгрии было несомненно больно смотреть на то, как его папа чуть ли не валяется на полу и ревёт. Неизвестно, сколько он тут просидел, но ещё и заболеть может. Внутри мальчика скипала ненависть до поступка отца, хотелось снова ворваться к тому в покои и устроить скандал. Но он вовремя понял, что больше всего получит не он, а именно Австро-Венгрия. Страшно даже представить, что ГИ в порыве гнева может ещё чего-нибудь ему наговорить. Уж лучше сейчас побыть наедине с папой, успокоить его и отвести в его покои, на утро всё обязательно пройдёт. А вот Австрия… Венгрия не знал замешан ли в этом конфликте его брат, но это маловероятно. Хотя было удивительно, что тот не смог не заметить плачущего АВ. — Apa, kelj fel, — сказал венгр, взяв за руку папу и пытаясь поднять его. — Aludnod kell. — … Gut, Sohn, — ответил АВ и наконец смог встать. По пути в покои Австро-Венгрии Венгрия расспрашивал, что случилось, но тот сказал, что не может ответить. Венгр не стал ему докучать и как можно скорее привёл его к нужным дверям. Но папа попросил его побыть с ним, чтобы он успокоился. Тот не смог ему отказать. В итоге они оба проспали всю ночь вместе. Во сне АВ прижимал сына к себе и иногда всхлыпивал. Младший не мог долго уснуть из-за этого, но уж лучше он потерпит одну ночь, но чтобы его папа был спокоен. Вскоре оба***
Прошло несколько месяцев с момента ссоры ГИ и АВ. К сожалению, она сильно тронула второго, отчего тот даже не мог нормально вести с тем переговоры. Раньше Австро-Венгрия пытался как можно чаще видеться с немцами, чуть ли не каждый месяц устраивал поездки к ним. Вместо него было принято отправлять АИ, а сам АВ начал уделять большее время политике и детям. Австрия часто просился к отцу, но тому отвечали тем, что отец очень занят делами государства, как и папа сейчас. Австри скучал по ГИ, и только сейчас Австро-Венгрия понял, насколько он к тому привязан. Всё время просил то АВ, то АИ поехать к нему. Он рисовал отца вместе с папой. Говорил, как жаль, что они не могут жить все вместе. От всего этого Австро-Венгрии становилось только хуже. Он не может терпеть боль своего сына, что так привязан к ГИ, как и сам АВ. Оба его слишком сильно любят, и как государства они поддались своим чувствам, а не здравому смыслу. В отличии от маленького Австри, АВ было нанесено оскорбление, которое он вряд ли сможет простить. И ведь Германия, как говорят, действительно очень сильна. Может даже своей любви нанести непоправимый вред. Венгрия оказался более сильным, чем они двое. Он смог быстро принять то, что отец его не любит. Это больно, Вен даже несколько раз плакал ночью. Из-за того, что он в первые ночи безудержно рыдал, к нему приходил АВ и спал вместе с ним. С папой ему всегда становилось спокойнее. С ним он не одинок, Австро-Венгрия всегда согреет его и успокоит. Венгр начал понимать, что рядом с ним всегда будет нежная рука папы, что всегда будет рядом с ним… Но такая прекрасная рука требует сильной защиты от таких, как ГИ. И если Австрия сам не готов отпустить Германию, то Венгрия сам примет на себя защиту семьи. Ему только шесть лет, но он очень смел и решителен. Со стороны это может выглядеть несерьёзно, но он точно готов поддерживать АВ и никогда не бросать его.***
Сентябрь, 1898 год. На сегодня Австро-Венгрия запланировал день рядом со своей семьёй. АИ и ВК всё же не смогли покинуть свои рабочие места в Вене и Будапеште, но это особо не расстроило АВ. Можно обойтись без замечаний отца и советов папы о том, как лучше проводить время с сыновьями. Сейчас они трое находились в саду. Сыновья играли в догонялки, стараясь не зацепить клумбы, а АВ издалека за ними приглядывал, параллельно ухаживая за цветами. Также стоит упомянуть, что он стал меньше уделять внимание именно розам. Садовники слегка удивились, когда им пришлось следить и за розами, ибо обычно ими занимался исключительно Австро-Венгрия. Позже к АВ подошёл дворецкий и сообщил что-то такое, от чего тот раздражительно вздохнул и зло на него глядел. Венгрия и Австрия это заметили и удивились. Кто-то решил потревожить государство? Какое неуважение. Австро-Венгрия сказал детям подождать его здесь, пока он идёт разбираться с незваными гостями, а после сам пошёл во дворец. Австри и Вен не могли ждать ни минуты, потому тех еле сдерживал сам дворецкий. Австриец, как более воспитанный и послушный, пошёл дальше гулять по саду. Венгрия же спустя нескольких безуспешных попыток сбежать, пошёл к клумбе к барвинкам и срывал их, пытаясь сплести венок. АВ не раз ему говорил не рвать цветы, но венгру так сильно хочется сделать папе приятное, даже не думая о том, что его только расстроит. Когда-то до ссоры Австро-Венгрия ему говорил, что своими действиями иногда напоминает ГИ, но сейчас это звучит очень оскорбительно для Венгрии. Когда ему удалось сделать венок, угробив некоторые цветы, он показал его Австрии. Ему понравилось, но почему-то ему пришло в голову убрать «следы». Позже к ним в сад вновь пришёл АВ, но уже очень недовольный. Венгрия сразу же обрадовался его приходу и хотел ему вручить венок. Правда, он находился далеко от него и пришлось бежать к нему. Но из-за дверей в дворцовый сад вышел ГИ со стражей, но не со своей, а австрийской. Когда венгр его увидел, то сильно удивился, а затем и вовсе разозлился. Что он здесь делает? Ему здесь запрещено находиться. Да не то, что в этом дворце, а и в самой Вене без разрешения. Что за невежество? — Österreich-Ungarn, benimm dich. Du mus kehre deinen Gästen nie den Rücken zu, — сказал тому немец, следуя за ним. — Gästen müssen werden eingeladen, sondern nicht ungebetenen, — ответил АВ, резко повернувшись к тому. — Ich bitte dich sofort verlaßen mein Palais. — Wir müssen sofort unsere Beziehung besprechen, denn wir werden schwierig sein zusammenarbeiten wegen deinen Empfindlichkeit zu Kritik. — Halt die Klappe! Das ist eine unverschämte Lüge! Du hast kein Recht über mich urteilen! — Австро-Венгрия впервые так грубо себя ведёт на глазах ГИ, что немец прям с порога удивился его поведению. — Garde! Bringt ihn hier raus. Verschwindet von aus den Augen. Двое стражников сзади поспешили схватить Германию. Но как только тот к ним повернулся, сурово на них глядя, те сразу же остановились. С одной стороны, они без лишних слов должны выполнить приказ своего повелителя. Но с другой стороны всем было ясно правило о том, что государство нельзя не просто задерживать, но и прикасаться к нему. — Warum steht ihr? Bringt ihr! — злился АВ на стражу. — Rosé, beruhige dich, — обратился к тому ГИ, подойдя чуть поближе к раздражённому АВ. — Vielleicht hast du vergessen, wen steht direkt bevor dir. Ich bin nicht einfach klein Staat in Balkans. Ich bin nicht armes slawische Staat in Russland wie Ukraine und Baltikum. Ich bin nicht wie Ungarn unter Wien. Ich bin Deutschland! Ich bin Kaiserreich! Ich bin größten Reich im ganzen Europa und Welt! Wie kannst du es wagen respektlos zu mir behandeln? Für wen hältst du dich eigentlich? Wie Britannien? Wie Frankreich? Oder hältst du dich besser, als Russland? Wen du bist, Österreich-Ungarn? — … Ich bin dein Mann! Vati von deiner Söhnen! Und wenn du willst über Politik sprichst, geh und berede das mit Kaisertum Österreich! Политика, внешнеполитические отношения, торговля, бунты, кризисы, депутаты — всё, что преследовало АВ с момента его рождения. Ему было неописуемо сложно жить со всем этим. Оно оставалось с ним на протяжении его вечной, муторной жизни государства. Политика утром, переговоры днём, кризисы во время сна — в каждом аспекте его серого существования. Хотя бы на день он мечтал забыться, стать настоящим человеком. У человека семья, личная жизнь, характер, эмоции и товарищи, у государства же: бесстрастное, суровое, ни перед кем не склонящее голову «существо», что только и способно отдавать приказы и подтверждать законы для тех же людей. И когда ГИ снова вспоминал про проблемы Австро-Венгрии, тому становилось очень больно. Приличие и этикет полностью покидали императора и он ощущал лишь ненависть к своим обязанностям, к своему смыслу существования. Жизнью это назвать очень сложно. Германия, видимо, не принимал слова АВ всерьёз. Его не раз просили забыть о политике, когда речь заходит о их личной жизни или же по просьбе австрийца. Австро-Венгрии сейчас необычайно тяжело в такой обстановке, особенно когда национализм его народов лишь увеличивается, а на Балканах начинаются настоящие гонки за контроль территорий со своим же союзником Италией. Если ГИ беспокоится только о напоминающей мощи Франции, то АВ чуть ли не молится о том, чтобы его страна не развалилась из-за какой-то глупости на Балканах. — Verschwinde, — приказал тому Австро-Венгрия, повернувшись к нему спиной. Но ГИ продолжил стоять на месте не намереваясь даже повернуться назад. Он лишь чуть повернул голову сторону и жестом приказал австрийской страже уйти. Те не знали, что делать, ибо оставлять своего раздражённого господина одного не будет разумной идеей, но и противоречить другой Империи они не смели. Стража отошла до самого входа в дворцовый сад, то есть на приличное расстояние от них. Когда Венгрия увидел что даже стража не способна противостоять Германии, он не раздумывая пошёл к родителям, специально громко шагая. За ним немедленно пошёл Австрия. Он хотел и раньше побежать к отцу, но думал, что таким действием разочарует папу. И пока младшие шли к ним, Австро-Венгрия, чувствуя присутствие Германской империи сзади, еле сдерживался, чтобы не наорать на него. Впервые за долгое время, да и в принципе за всю жизнь такой злой. ГИ самому не хочется выводить его на агрессию, потому он решил действовать аккуратно. Подойдя ещё ближе к австрийцу, он взял в руку одну прядь его алых волос, что на ярком солнечном луче становились светлее. Волосы АВ всегда были длинными и гладкими, они никогда не путались и их было не только легко расчёсывать, но и держать в руках. На действия немца тот громко выдохнул, намекая, чтобы он его больше не трогал. Но на это ГИ лишь усмехнулся, начав убирать его пряди за уши и будто «невзначай» торкаясь его щёк, от чего тот слегка дёргался. — Vielleicht, ich vergaß «bis jetzt» zu sagen, — добавил Германия, таким образом извиняясь за предыдущие высказывания. Австро-Венгрия был готов ответить, но вспомнил, что не желает продолжать или начинать новый диалог, потому вовремя закрыл рот. Но ясно, что он был согласен с этим. Это ещё «пока что» слаб. Вскоре к ним подошли и двойняшки. Вернее, когда перед ними была прямая дорога к родителям, Австрия не сдержался и побежал к ним, позже кинувшись на отца с объятиями. Младший австриец обратил внимание немца на себя и тот отстал от своего супруга. Германия, увидев своего любимого сына, обнял его, а после и вовсе поднял на руки. Австри обхватил того шею и сильно прижался к нему, начав тихо плакать от радости встречи. Несколько месяцев его не видел, никаких сообщений о нём, а сейчас он не собирается его даже отпускать. — Vater! Ich habe dich vermisst! — сказал австриец, вытерая свои слёзы. — Ich habe dich vermisst auch, Östi, — сказал ГИ, поцеловал сына в голову АВ отошёл от них двоих и, не скрывая своего презрения, глядел на них. Венгрия также с недоверием поставился к действиям отца. Он не хотел к тому близко подходить и встал рядом с папой, слегка спрятавшись за ним. — Österreich, komm zu mir, — сказал младшему австрийцу АВ, но тот никак не отреагировал на него. — Österreich. — Siehst du nicht? — обратился к тому ГИ. — Er möchte bei Vater bleiben. — Aber er hat ein Vati. — Und? Ich liebe Sie beide! — влез в разговор Австрия, повернув голову к АВ. Австро-Венгрии было неприятно, что Австрия так сильно привязался к отцу, но винить ребёнка в этом он не может. Он сам ничего ему не рассказал о том вечере. Тогда АВ думал, что говорить правду не стоит, но сейчас он жалеет о не совершённом. Сейчас ему будет трудно прогнать отсюда ГИ, ибо Австри не даст. Благо Венгрия понимает Австро-Венгрию сейчас и держится рядом с ним. Но младший, видимо, не желал видеть отца, потому он, выйдя из-за АВ и зло смотря на Германию, громко воскликнул: — Du bist hier nicht willkommen! Laß mein Bruder und verschwinde! Увидев венгра, ГИ вздернул бровь и свысока на него смотрел. АВ сразу же понял, что тот не изменил своего мнения по поводу него, и только сильнее разочаровался. Венгрия при таком взгляде отошёл на пару шагов назад. На его речь была нулевая реакция, что взбесила младшего. Но вскоре лицо немца расслабилось, сам он вздохнул, а после появилась лёгкая ухмылка. Австро-Венгрия сразу же встал в ступор, не понимая, что тот задумал. — Seht mal, da ist mein liebstes Ungarn, — сказал ГИ и опустил Австрию на землю. — Geh zu Vati, Östi. … Aber du, Ungarn, hättest noch Vater begrüßen. Австри сразу же подбежал к недовольному АВ, чтобы одарить его своими объятиями. В это время немец подходил к венгру с разведёнными руками, чтобы заключить того в объятия. Венгрия сразу же догадался, что тот хочет сделать и спрятался за ноги АВ. Но это никак его не спасло, ибо Австро-Венгрия был отвлечён младшим австрийцем. Германия успел подхватить венгра, поднять на руки и крепко прижать к себе. Венгрия сильно сопротивлялся объятиям, отбиваясь руками и ногами. — Laß mich!!! — кричал он, но его слова были пропущены мимо ушей. — Laß ihn sofort,— строго сказал немцу АВ, подняв на руки и Австрию. Но ГИ продолжал улыбаться, даже не смотря на то, что его чуть ли не бил маленький восьмилетний ребёнок. Он перевел свой спокойный взгляд на буйного сына и глядел прямо ему в глаза. — Er ist wie seine Vater: er hat meine Augen und gar mein kindisch Charakter, — говорил Германская империя, будто он гордится тем, что перешло его сыну от него. — Und starke Liebe zu Österreich-Ungarn verbindet uns. — Ich liebe Vati mehr, als du liebst! — возразил Венгрия. Когда младший начал переходить грань дозволенного, ГИ всё же смог отпустить его и тот сразу же спрятался за Австро-Венгрию. — Ich weiß, wie du liebst mich. Ich bin schon… bin deiner Familienmitglied nicht, — сказал АВ, будто у него перед вторым предложением появился ком в горле, сделав паузу. — Oh, Rosé… Похоже, помимо политической «обузы» Германия задел тему о семье, и отсутствие АВ в ней. Тогда это задело австрийца в самое сердце, из-за чего он не выдержал и начал рыдать. — … ich bereits mich bei dir entschuldigente viele Male, — продолжил немец, подходя к мужу. — und jeden mein Brief du ließ ohne Antwort. — … Doch manche Dinge kann man nicht verzeihen. Und dieses Ding ist eine von ihnen, — сказал Австро-Венгрия и отвернулся от ГИ. — Aber Vater liebt dich sehr! Vergib ihm! Er ist dein Mann! Mein Vater! — советовал тому Австрия. АВ оказался в западне. Оба велят ему простить ГИ за такой проступок, но в душе тот не может оставить немца безнаказанным. Тот должен прекрасно знать, насколько Австро-Венгрии было больно это всё выслушивать: какой он неудачник на мировой арене, его внутренние проблемы и то, что он не достоит называть себя частью великой германской семьи, ибо никто из рода не мог быть таким слабым государством. А сейчас ему намекают, что это какой-то «пустяк». АВ сейчас начал даже сомневаться в том, стоит ли сказанное Германией их такой долгой разлуки. — Ich… ich weiß nicht… — неуверенно вымолвил он, расстеряно глядя в пол. — Es tut mir weh, wegen dem du gesagt hast. Ich kann nicht dir vergeben. И ГИ, закатив глаза, встал прямо перед Австро-Венгрией. Тот сразу от него отвернулся, только маленький Австрия с интересом наблюдал за отцом. — Meine liebe Rosé, Meine liebe Pracht… — начал немец свой стих, недавно написанный специально для АВ. Ich vermisse dich so sehr: Deine scharlachroten Rosen, die dich erinnern, Deine scharlachroten Blütenblätter, die umgeben sind von; Und dein süßer Duft, der mich zu Deinen zarten Blütenblättern zieht. — Kaiserreich, hör auf, — попросил тот, опустив голову вниз. Каждые письма ГИ для АВ были в форме стихотворения. У него был необычайный талант к их написанию, ибо каждая строфа касалась нежного большого сердца австрийца. Австро-Венгрия хоть и отвернулся, но Австрия видел, как тот смущается. Стихи Германии смогли в любую минуту сменить любое настроение своего мужа на романтическое. Но он впервые сопротивляется своим чувствам и эмоциям. Ihre helle Knospe ist voller Leidenschaft, Was ist deinen Haaren so ähnlich. Немец без разрешения запустил свою руку в мягкие волосы АВ. Тот вздрогнул от внезапных прикосновений и хотел убрать руку ГИ, но Австрия, которого он всё ещё держал в руках, не позволил. Genauso sanft und mitreißende für mich, Wie deine Art von seidigem, schönem Haar. Германия убирал волосы АВ за уши, чтобы его лицо было полностью перед ним открыто. Чтобы он смог лицезреть его румяное личико, который тот пытается скрыть. Und dieses dünne Dunkelgrün, Dass alles mit scharfen Dornen bedeckt ist, Daran habe ich mich immer geklammert. ГИ спустил руку с головы на щёку АВ, что носило собой зелёный цвет. Империя смутилась от такого прикосновения его сильной руки, от которого невольно начал появляться румянец. Младший австриец заметил это и, взглянув на отца, одобрительно кивнул головой. Sie machen mir überhaupt keine Angst Und du mich immer zwingen, dich wieder zu berühren. Австро-Венгрия томно вздохнул. Ему не нравилось то, что Германия пытается заставить его «растаять». Австриец пытается не обращать внимания на него, но немец так просто не отступит от него. И вдруг ГИ резко схватил АВ за подбородок и повернул его лицо к себе. Ich schaue in deine ewig blauen Augen, was Sie lassen mich tiefer in sie eintauchen. Его руки мгновенно оказались на горячих щеках императора, что большими пальцами смогли снять с него повязки с его светло-голубых глаз. Австро-Венгрия не мог даже пошевелиться. Он был в шоке с таких резких действий мужа, но в то же время у него случилось дежавю. Когда-то ГИ сделал такое движение тогда, когда АВ впервые признался ему в своих чувствах… и именно в тот день немец смог ответить ему взаимностью. Такое воспоминание заставило австрийца смущённо опустить взгляд. В его голове невольно проскальзывали первые дни их отношений, то, как они всячески пытались скрывать их ото всех, будто у них была собственная жизнь, которую никто не должен видеть. … А сейчас что произошло? Und verloren in diesem blauen Ozean Auf dem Weg zum Schatz, den ich dort bestimmt finden werd – Perle wie dich. Австрия прижался к АВ. Но это было не просто так, а чтобы папа обратил своё внимание на него. С помощью этого ГИ смог обнять их двоих. Австро-Венгрия сильно удивился и хотел сейчас же выбраться, но Австри грустно посмотрел на него, и тот не смог этого сделать. — Kaiserreich, bitte… Но ГИ перебил его, так как ещё не закончил читать свой стих. Und ich verstehe sofort Dass nur du ein wahrer Schatz sein kannst Was mir am wertvollsten sein wird. Denn nur dieser Schatz gibt mir Alle Kostbarkeit dieser Welt, – Die Liebe wie dich. Это была последняя строфа стиха. После него была долгая пауза, в которой ГИ ждал ответа от АВ. Тому было трудно что-либо сказать, ибо он не хочет обидеть Австрию. Младший сильно надеется на то, чтобы родители наконец помирились, а папа никак не может принять то, что все эти месяцы обиды он провёл в пустую. — Rosé, entschuldigen Sie. Ich gebe zu, meine Worte waren Lüge. Ich bitte dich, es tut mir Leid. … Wann du verließest mich, ich verstehe, was war ich echt Mistkerl. Ich vergaß, soweit du warst wichtig für mich… und für Deutschland Junior auch. Soweit ich war wichtig für Österreich und Ungarn… Es ist meine Schuld. Meine Schuld in deinen Tränen. Echter Mann nicht zwinge seiner Liebe weinen… — Es ist alles deine Schuld, dass du stoßen auf seine Stacheln, — напомнил о себе Венгрия, что всё это время терпел выходки отца, но теперь не сдержался. Венгр начал толкать ГИ, чтобы тот отпустил АВ, но тот даже не сдвинулся ни на миллиметр. Младшего это сильно бесило, но ничего большего он сделать не мог. — Vati, hör auf stillstehen! Vertreibst er! — обратился к папе Венгрия. — … Ungarn, beruhige dich, — ответил АВ тихим голосом. — … Mein Lieber, — обратился к императору уже немец. — ich bin bereit, so was mit dir besprechen. Aber wenn du möchtest. — Nein, nicht jetzt. Ich will eine schöne Zeit mit meine Familie. — Er ist deinen Familie auch! Er soll bleiben, — сказал Австрия, пытаясь переубедить папу. — Nein! — был против венгр. Австро-Венгрия долго думал насчёт Германии, и всё же пришёл к тому, что не стоит его прогонять. Ради Австрии и отчасти Венгрии он разрешил тому побыть рядом с ними. Венгр на это сразу возмутился и начал открыто протестовать против этого решения, но его фактически не слышали. Австриец же был очень сильно рад и практически всё время кружился вокруг отца. А вот АВ пришлось дальше думать, прощать ли немца за его слова или нет.***
Австро-Венгрия, не вытерпев столь сильного давления со стороны семьи, простил Германскую империю и у них всё наладилось. Но Венгрия, к сожалению, не смог забыть тот день, когда АВ впервые пролил горькие слёзы. Он держал сильную обиду и злость на ГИ и никак не собирался с ним поддерживать общение. Но и немец, видимо, не желал гоняться за венгром, потому уделял больше внимания Австрии и Веймару. Веймар, как наследник, вскоре в подростковом возрасте был отдан в кадеты. Его наставником стал Пруссия, который выделился своими особыми навыками в французско-прусской войне 1870–1871 гг.; он также вернулся в имперскую армию, чтобы поддерживать своего внука. Австрия же после получил доступ к более углублённому изучению интересующихся наук, за что им гордились все члены семьи. Кроме Венгрии, естественно. Он никак не мог определиться, что ему больше всего подходит. Кроме пианино он особо ничего не хотел изучать, остальные же предметы изучать лишь ему давалось благодаря своему «дару» от рождения. А так ему ничего неинтересовало кроме физических упражнений, которые хоть как-то скрашивали его скудные дни. Но в жизни германской семьи появился ещё один новый представитель. После примирения ГИ и АВ второй чуть ли не сразу же забеременел, и через девять месяцев появился ещё один немец. Но его внешность была… мягко говоря, необычной. Что означал красный цвет его тела? А белый круг с каким-то символом? Когда он родился, были удивлены абсолютно все. Особенно ГИ, когда узнал, что это вправду немец по крови. Но самым удивительным было то, что при крещении самого младшего случился один неприятный инцидент. Священная римская империя, что крестил младенца, во время Таинства потерял сознание. Это был очень плохой знак, но СвРИ так и никому не сказал, что с ним тогда произошло и что этому послужило. Всё скинули на переутомление и плохое самочувствие самого старшего представителя всего рода. Малыш, которому всё ещё не дано имя, остался жить у Германии. АВ часто к нему наведывался вместе с Австрией, а Венгрия предпочитал остаться одному, нежели говорить с ненавистным ему отцом. Австро-Венгрия понимал, что те вряд ли смогут сейчас помириться, потому не заставлял насильно его ехать.***
1910 год. Австрии и Венгрии недавно исполнилось восемнадцать лет. После их совершеннолетия Австро-Венгрия решил отправить их после получения среднего образования в университеты. В отличии от Веймара, что уже служил в германской армии, АВ решил не отправлять их служить в полках. Австрия был способным и талантливым парнем, которому место будет в науке и политике. Обучать его военному делу АВ собирается после окончания Венского университета. В данный момент Австрия наконец смог заняться своим самым любимым делом: изучением медицины, в частности психологии. Но все же АВ выбрал для него только два основных факультета: филологии и истории. Помощь к обучению этих предметов предоставлял АИ, что был ему наставником. Венгрию же планировали отдать управлять полками, но за него заступился Венгерское Королевство, что заставил своего сына отдать внука на его попечение. В итоге Венгрия обучался в Королевском венгерском научном университете Будапешта на факультете права и политических наук, в основном изучая экономику и историю. Наставником его стал ВК, помогающий ему в истории и социологии. К ним иногда наведывался ГИ и Веймар, вернее, наведывались только к Австрии. Они были тоже довольны его результатами в образовании и клали на него большие надежды. Он всегда казался для всех чуть ли не идеальным человеком, которому даётся абсолютно всё, начиная от политики до понимая человеческой природы. Даже его характер отличался тем, что австриец всегда был спокоен и дружелюбен со всеми членами семьи. Его одновременно любили Пруссия и АИ, что между собой многие века соперничали. ГИ не раз говорил, что он считает Австрию своим самым «удачным» сыном, как бы это странно не звучало. С детства очень способный мальчик и сейчас не перестаёт удивлять своими способностями к познаниям. Даже десятилетний Германия, которого АВ прозвал «солнышком» из-за символа на флаге, что в прямом смысле означал «солнце», любил больше всех именно Австрию. Когда у того была свободная минутка и в столицу приезжали немцы, он полностью отдавал себя младшему брату. Выходит, что он не только хороший сын, но и прекрасный брат. Будто ангел спустился с небес, а не человек-государство. Не то, что Венгрия, которого по-настоящему сильно любит только дедушка. Даже АВ его редко навещал, нежели Австрию. Ему было обидно, что практически никто не обращает внимание на его успехи. Конечно, он сам признаёт, что это не от всей искренней души и большого желания к познаниям, но обидно, когда на тебя не обращают внимание, как на других братьев. Веймар и Австрия очень сильно выделяются. Немец кадет, он недавно стал капитаном в свои-то годы и имеет огромную похвалу от Пруссии. Австриец же у них чуть ли не будущий учёный. А Венгрия кто? Просто… венгр? Просто третий по счёту сын? И то сын, признанный только Австро-Венгрией?.. Венгрии было больно это признавать. То, что его даже родной папа уже забыл и не пишет письма — сильно ранило молодого венгра. Его игнорирование никак не подталкивало его совершать целые подвиги ради привлечения внимания. Он считал это унизительным: стараться ради того, чтобы кто-то считал тебя не таким уж и плохим. Он никогда не станет лучше Австрии, которым гордится вся столица. Ни отец, ни папа не могут поставить венгра на один уровень с ним. И это ужасно больно. С такими мыслями Венгрия часто сталкивался ночью, когда он начал часто размышлять о своей жизни, о его будущем. Если его стране суждено существовать независимым от Габсбургов, то сколько времени ему удастся быть таковым? Пять лет? Десять? Может, на его территорию посягнет Румыния или Сербия? Он не сто процентов уверен, что его никто не сможет поддержать. Разве что только его дедушка и венгерский народ. И, честно, Венгрия сам порой удивлялся, что он начинает думать, что Австро-Венгрия действительно может распасться. Раньше такие темы он старался избегать и расценивал это, как неуважение к его папе. Но сейчас он начал мыслить более логично. А вот как это всё произойдёт: загадка. Но венгру начинает казаться, что это точно произойдёт из-за того, что кто-то не сдержится перед тем, как начать Великую войну. Почему «Великая»? Потому что в ней обязательно примут участие многие страны всего мира, разделившись на два лагеря: так называемая «Антанта» и Центральные державы Европы. Ох, что же будет…