***
Среда, середина недели очень утомляет. Как дела у Польши? Ему впервые хотелось, чтобы что-то произошло, ибо сидеть с одними новостями про подорожания парковки на 9 злотых в час и то, как мужчина упал в вольер с медведями — скука полнейшая. Но с помощью этого у него появилось свободное время и возможность не посещать собрание в парламенте. Хотя была одна интересная вещь — тема о репарациях. Как он к ней относится? Совершенно не против такого, ибо считает, что Польша никак не могла самостоятельно принимать решения в 1953 году под «оккупацией» СССР, как он сам выражается. Это касается не только Германии, но и теперь России. В принципе, как сказал Анджей Дуда: «не вижу причины, по которой мы должны были бы этого не добиваться». Польша продолжил бы дальше валять дурака, смотря видео о приготовлении лазаньи с курицей и грибами, пока ему не позвонили на рабочий номер. На этот звонит всегда Герман, потому он сразу отложил телефон и ответил на трубку. Но вместо четкого и всё такого же строгого голоса, прозвучал иной, что соединяет в себе нотку мелодичности Франции и уверенности Германии, — Евросоюза. На телефоне его голос прям впадает в голову и заставляет сердце слегка сжаться. — Польша, на перерыве зайди в мой кабинет, — сказал тот и почти что сразу положил трубку. Славянин даже не успел понять, что к чему, как тут ему даже ответить на появившиеся вопросы не желали. Польска не услышал в нём, что тот чем-то недоволен или раздражён, но такое резкое заявление заставило табун мурашек пробежаться по всему телу. ЕС сам ещё никогда не звонил, обычно договаривался о встрече лично, а тут использовал телефон. Но тут не в способе общения смысл, а в том, что тот почти никогда не обращался к нему по любому поводу. Это было всего пару раз за четырнадцать лет работы, и в основном поляка подмечали за распитием алкоголя после работы (портит статус государства) и хамское поведение к отношению к странам Балкан. С алкоголем Евросоюз смирился, а вот назвать отца Сербии любовницей СССР — уже задевает честь человека. Но серьёзных мер против этого он, по «каким-то причинам», не предпринял. За десять минут до обеда Польша решил отвлечься и поесть свой обед, ибо утром у него не было аппетита. Это было очень странно, но он решил не придавать этому значения. Хотя сам Германия с этого момента напрягся, думая, что поляка настигает депрессия, где он теряет ко всему аппетит и интерес. Когда наступил обед, Польска сразу же пошёл в кабинет Евросоюза. По пути никого из своих друзей он не встретил, что уже радует, и не придётся целых пол часа объяснять, что и куда, а потом вообще забудет и пойдёт с ними в столовую. Постучавшись, ему разрешили войти. ЕС выглядел встревоженным, его выдавали напряжённые брови, а глаза метились в разные стороны, лишь задевая славянина на долю секунды. Слишком подозрительно тот выглядит, но не настолько, чтобы можно было считать, что тот нервничает. — Присядь, пожалуйста, — попросил ЕС, указав на стул напротив своего стола. — … Что-то важное случилось, что вы меня на перерыве пригласили к себе? — спросил поляк, сев на указанное место. — Если это касалось крайне серьёзных дел, я бы тебя прямо с рабочего места подорвал. Но данная проблема не менее важна, и я ценю твоё время, уделённое мне. И прежде чем перейти к самой сути… скажи, как твоё здоровье в последние месяцы? Как ты их охарактеризируешь? Польша не понял, и мысли не имел, к чему был задан этот вопрос. Евросоюз в основном не интересуется такими мелочами, ибо ответственность за здоровье государств несёт исключительно само государство, и помочь ей предлагается лишь тогда, когда это мешает процессу работы. Но как поляк все эти месяца выглядел, чтобы ему задали такой вопрос? Он каждую ночь хорошо спит, хоть и сны бывают до жути странные. У него вполне здоровый вид, под пивом он вообще самый счастливый человек в мире. Во всём идеальный Италия и то хуже выглядит, чем Польша сейчас. — Прошу прощения, но перед тем, как дать ответ, хочу и Вас спросить: к чему это? — спросил Польска, у которого нога начала самовольно подрагивать. — Фух… — ЕС было трудно подвести собеседника к нужной теме за раз, но он попытается сделать это. — Ты проходишь курс лечения у психотерапевта, ведь так? Откуда Евросоюзу может быть известно про Швейцарию с Польшей, если у него к этому фактически нет и не было источников информации? Поляк на ещё втором приёме заявил швейцарцу, что ЕС не должен получать доступ к процессу и результату приёмов и лечения вообще, и врач имеет полное право этого не делать. Как тогда Союзу стало об этом известно? Об этом знают лишь пару человек, если только… — Ты забываешь, что у меня очень хороший слух, а так же умение попадаться в нужное время и момент. Я не собираюсь рассказывать то, как я об этом узнал, но прошу отвечать на мои вопросы абсолютно честно. Без добавок и приукрашиваний. Польска попал в западню. Он вжался в стул, думая, что тому уже прекрасно известно про инцидент и про все психические травмы, но больше всего пугает именно инцидент. Он не знает, что на это скажет Евросоюз и какие предпримет меры. Поляк не хочет быть выслан по причине травмы, он без Венгрии и своих друзей не выживет даже в родительском доме. К тому же, он не хочет подставить Австрию, что защищает Германию. Да, он неправильно поступает, австриец является соучастником, но он уже успел настолько довериться к Польше, как и тот ему в ответ, что для поляка этот допрос будет являться предательством. Австри единственный, кто смог в первую плохую минуту прийти и помочь, когда он рядом — есть гарантия защиты. Никто так хорошо не действует на немца, как австриец, что решит всё без драки и ссор. — … Что вы узнали? — Предпочитаю оставить твои вопросы на потом, может, в ходе диалога сможешь найти на них ответ… Когда ты начал курс лечения? Сколько он может продлиться? Поляк замешкался. Он боится ответить, думая, что, ответив на последний вопрос, такой срок ссылки назначат ему. ЕС заметил, как тот сильно волнуется, да настолько, что уже не скрывает свои нервные движения ногами, что стали более агрессивными. Они остановились, когда Польска сам заметил это. — … Как ты это объяснишь? — спросил начальник, намекая на недавние нервные движения ногами. — Ты боишься следующих вопросов или конкретно эти? — Я не знаю, чего вы от меня хотите. Я будто с завязанными глазами и закрытыми ушами сижу здесь и жду непонятно что. — Ты что-то скрываешь от меня. Так… ты чего боишься? Того, что я отниму у тебя отпуск? Не имею ни малейшего права такое сделать. То, что я тебя отправлю в Польшу, чтобы ты был вдвойне нагружен и, ко всему прочему, пытался лечиться? Такого не будет. Эти слова расслабили Польшу, но не настолько. Ему сейчас важно то, что Евросоюз мог в теории услышать такого, что пришлось проводить с Польской отдельную беседу. Разве что Венгрию с Чехией и Словакией в коридоре, но сам венгр понятия не имеет о причастности сюда Германии. Есть, конечно, подозрения, но в слух бы он сказал только то, какой немец ужасный начальник и звать пришлось бы самого Германа. — Хорошо… я начал лечение, так скажем, с конца марта. Я не знаю, сколько может продлится лечение, но я стараюсь как можно скорее получить положительный результат. — Отвечаешь очень чётко, это удивляет, — похвалил того Евросоюз, чтобы тот расслабился. — Каково твоё состояние на работе? После неё? — Вы и сами можете заметить… Устаю, как и все остальные, но это всегда так было. Конечно, меня порой бесят многие мои коллеги, в принципе, Сербия всех бесит. Нет в Союзе, а ведь приезжает, чтобы глаза мусолить. — Не будем затрагивать тему о Сербии и о его родственниках. Перейдём к тому, чему я веду. Наблюдая за тобой как раз таки с конца марта, после неожиданно представленного мне больничного, я провёл небольшое расследование. Нельзя считать меня за профессионала в этом деле, но многие вещи слишком очевидны. Это твоя агрессивность, вспыльчивость, пугливость, расстерянность и малая отдача, чем в прошлые разы. Свои отчёта и предложения ты говоришь сухо и вкратце, не отвечая на многие вопросы и предложения к ним. Ты не принимаешь такого же активного участия в переговорах на собраниях, этого начинает добиваться твой собственный президент и парламент. Ты допускаешь ошибки и некоторые просчёты, которые не хочешь менять сразу и оставляешь дело на потом. Ты так и не предоставил отчёт за апрель месяц. Остальное — твоё поведение, это могут многие подтвердить. Со стороны это показывалось, будто учитель ругает ученика за неправильно выполненное домашнее задание и кидает все его ошибки прямо ему в лицо, не давая и слова по этому высказать. В начале Польша хотел ещё оспорить такое и объяснить такое поведение, но под конец он сдался и ждал конца слов ЕС, чтобы сказать своё. — Поэтому я и лечусь. Это крайне плохо сказывается на продуктивности моей работы. Не вижу ничего плохого в том, чтобы немного подождать и всё встанет на круги своя. Если вы внимательно следили, могли бы заметить изменения. — К сожалению, продуктивность твоей работы меня не волнует за апрель–май этого года, а то, что происходит сейчас и будет происходить в дальнейшем. В сентябре мы будем разглядывать твои с Венгрией нарушения Договора о Европейском Союзе. Мне ты нужен в состоянии работать и действовать на свой парламент, ибо сейчас всё выходит из-под твоего контроля. Всему Европейскому парламенту докучают твои обесбашенные действия и новые законы, которые нарушают наши правила и ценности. — Я вас услышал. Ваши слова из головы аж до октября не вылезут, ещё и буду чувствовать себя виноватым во всех грехах своего парламента. — За твой парламент не должен отвечать я или кто-то иной, кроме тебя. И чтобы добиться быстрого и позитивного результата… — Евросоюз демонстративно взял в одной из папок пару небольших бумаг, на которых уже имеются несколько подписей, а бланки заполнены. — Было решено отправить тебя в Польшу на время отпуска в качестве необходимых мер. Глядя на бумаги, славянин застыл вместе со своим выражением лица, которая могла претендовать на картину «Шок». Глаза настолько же большие, как и подпись Евросоюза на бумаге. Поляк перевёл свои ярко-зелёные глаза, которые впервые можно было увидеть так чётко. — Вы снова всё решаете за меня? — приглушённым грубым тоном спросил Польша, которому этот случай стал последней каплей. — Я когда-то сам могу принимать решение, как взрослый человек? Кто сказал, что мне необходим отпуск в моём государстве? А если я считаю, что для меня лучшим вариантом, чтобы остудить голову, будет отпуск в санатории? — Месяц полный свободы, без сомнений, мечта любого человека и страны в мире. Но не тогда, когда твой парламент переворачивает нашу работу вверх дном и крутит ею, словно это детская юла. Тебе нужен отпуск, но забывать о своих главных обязанностях не стоит. Уже слишком большую цену мы заплатили за то, чтобы ты молчал. Да и ты заплатишь немалую сумму из казны. — … А вы ещё удивляетесь, почему вы напоминаете Германию. — Что ты сказал? — спросил ЕС, подняв одну бровь и пренебрежительно смотрел тому в глаза. — С каких пор мы опускаем меня на нижнюю планку? Ты находишься в Евросоюзе или Германии? Я могу назначить лечение и в Германии, если ты так сильно желаешь избавиться от своих недостатков. — В смысле недостатков? Вы что… — За пренебрежительное отношение имеется соответствующая реакция, Польша. Как и нарушения Договоров имеют соответствующие санкции. — Везде Польша всегда виноват, о каком отношении к кому мы говорим? — Единственное, что от тебя требуется, чтобы покинуть это помещение — подписать нужные документы. Предоставляю тебе и ручку. ЕС положил перед ним пару бумаг и ручку рядом. Поляк смотрел на них со злобой, приметив даже страховку, за которую нужно также заплатить. И так как от него не отстанут или же сделают и без его участия, Польска, тяжело вздохнув, начал подписывать всё нужное. Единственным маленьким плюсом к этому было то, что страховку оплачивают за бюджет Евросоюза, а вот деньги с оплаченного отпуска поляку никто и не собирается возвращать. Платить за вылет Польше самому придётся, а вот жить и ночевать можно и у отца. — Какие ко мне требования во время отпуска? — спросил Польска, остановившись на документе о выезде за границу. — Отдых, лечение и участие в работе государства. По крайней мере, раз в неделю присутствовать на важных заседаниях и встречах, что могут случиться. К сожалению, мне о них неизвестно, поэтому ориентируйся по Варшаве. Остальное — твоя свобода выбора. — Хах… они же с понедельника будут мне названивать до воскресенья, а потом по новой, — пробубнил славянин, сделав последнюю необходимую подпись. — Это всё? — Конечно, я передам в нужные руки, — ЕС забрал бумаги и положил их в нужную папку. — Постараемся решить проблему о возврате денег за оплаченный санаторий. На этом моя беседа с тобой окончена, можешь идти.***
После такого неожиданного решения ЕС Польша поник на целый рабочий день. Он и мысли сказать не мог по этому поводу, не зная: хорошо ли это, или же стоит обратить внимание на то, что за него начали практически всё решать. Поляк уже как два месяца мечтает полноценно отдохнуть от всего на свете, окунуть ноги в холодную водичку и бегать по чистому мягкому песку, как мечтает круглый год. Август месяц должен был пройти для него красочно вместе с друзьями; чтобы нужно было почувствовать себя свободной птицей в небе, где никакие земные правила ей ни по чём. С Венгрией, Чехией и Словакией он найдёт абсолютно любое веселье, целые 30 дней свободы и релакса. Но Евросоюз решил, что Польша слишком плохо работает, из-за чего решил его рассоединить с друзьями и отправить прямиком в свою страну, чтобы ещё и поработал там же. Славянин хотел протестовать, отменить всё и разорвать ранее подписанные документы, восстановить свой оплаченный отпуск в Испании. Но на него кое-что давило на совесть, что и не позволяло встать и пойти разбираться с ЕС, — семья. Более шести месяцев он не видел их в лицо, слышал лишь голос одного ПР, а остальных ни слуха, ни духа. Это ведь выпадает тот самый шанс поехать к ним и провести целый месяц (что уже очень много!) без лишних нервов и частых поездок по стране. Если Польша откажется от такого, на нём будет висеть вина и стыд за то, что он променял семью на несчастный пляж. Он хочет увидеть семью, но ему в такой же мере важен физический и моральный отдых, чтобы восстановить себя после того случая. Для него предстоит очень сложный выбор, который стоит обговорить с Австрией и Венгрией. От первого мнение, как от того, кто понимает состояние и положении Польски сейчас, а второй — группа поддержки и мнение, с которым поляк всегда считается. После работы первым делом стоит спросить мнение у друзей, чтобы те были сразу же в курсе всех событий и возможных вариантов их развития. Как только те собрались возле выхода, дождавшись обеспокоенного поляка, Польша решил сразу же влить их в курс дела. — За сегодня произошло две странных вещи: это то, что Польша пришёл без обеда, и также то, что он сейчас выглядит очень странно, — сделал вывод чех. — Можешь прояснить? — Не дави на него, наковальня, — сказал венгр, но не отрицал им сказанные слова. — Разве по работе что-то случилось? Нагрузку дополнительную сделали? — Уж лучше бы была нагрузка, — тихо ответил Польша, почесав затылок. — Выходит, я не еду с вами в Испанию — Евросоюз мне так заявил. После этих слов на поляка обрушилась целое скопление переплетённых между собой слов и вопросов всех трёх приятелей, что прошли этап от сильного шока до гнева и злости по отношению к начальнику. Венгрия почти что сразу сказал, что в этом явно замешан Германия, и потому нельзя это дело просто так оставлять. Словакия высказал иную позицию, но не отрицал с остальными, что такой приговор — полное неуважение и беззаконие. Не обошлось и без упоминания о том, что как ЕС может совершать такие «незаконные» действия, так ещё и обвинять Венгрию в нарушении Договора о Евросоюзе. Венгр уже в приличном таком недовольстве и заявил, что сейчас же нужно разобраться с этим лично с ЕС. Его поддержали двое братьев, а Польска пришёл к тому, что не стоит уже молчать, ибо это будет уже неконтролируемый поток оскорблений и жалований по пути в кабинет начальства. — Эй, вы меня дослушать собираетесь или уже придумали, как вести протест против верхушки союза? — риторически спросил поляк. — Он отправляет меня в моё государство на время отпуска, чтобы я и отдохнул, и поговорил со своим парламентом, что якобы творит полный беспредел. — Может, и меня отправит заодно? Я намного опаснее, чем ты, — сказал венгр, разведя руки в стороны. — Лучше бы своего Германа отправил в свою страну на месяцок, а то и на два. — Подожди, Вен, всё хорошее понемногу, — сказал словак. — Не в этом суть, ребят, — обратил на себя внимание поляк. — У меня сильно упала продуктивность, и так как… все мечты Евросоюза на вразумление Венгрии разбиты, как одна из моих ваз, то тот, скорее всего, ищет подобные надежды во мне. — У тебя ваза разбилась? — У Польши разве была ваза?.. — Неважно! — перебил братьев Польска. — Он надеется, что я смогу за следующий месяц поставить свой парламент на место. Я же государство, моё решение выше, чем у президента, бла-бла-бла. Ему не объяснить, что во многих случаях я с ними согласен. — Завидую, — ответил венгр, чья история с премьер-министром знакома даже Исландии. — И что же ты решил? Поведаешь свою семью? — спросил Чехия. — Я с братом, вот, недавно с Моравией разговаривали. Дед уже научился покупать и скачивать игры, сидит днями познаёт стратегии Средневековья. — Я не знаю… Честно, хотелось с вами отдохнуть, но в другой раз я вряд ли смогу проведать семью… — произнёс Польша, опустив свой расстроенный взгляд на пол. — Вен, что ты мне предлагаешь? Венгрия как никто иной знал, насколько тому важна семья. Эта тема была как раз таки одной из первых, которую они подняли в первые дни своего знакомства. Венгр тогда отмахнулся, сказав, что есть Венгерское Королевство и больше никого ближе. Поляк тогда думал, что это его отец и промолчал, видя, как тому не хочется её поднимать. Потому он рассказал про свою, сдерживая слёзы. ПР был в «тюрьме народов», он по нему сильно скучал и горевал, не имя даже возможности пойти и проведать его. Он будто умер… Когда он получил полную независимость и вступил в Евросоюз, он пытался каждый раз найти предлог, чтобы поехать в Польшу и навестить его. Сейчас же Польску охватывает сильная вина за то, что тот предпочитает больше санаторий, нежели семью. И если об этом узнает ПР, то ему так же будет больно. — Свою семью я в последний раз видел шесть лет назад. И честно… не то, чтобы я скучал по Австро-Венгрии, да и не хочется его упоминать при вас, но… выпала бы мне такая возможность, я бы согласился встретиться с АВ или дедушкой. Я не более часто приезжаю к Королевству, чем ты к своей семье, Поль. — … Значит, лучше поехать? Как же я без вас там справлюсь? Это ведь не неделя-две. — Ой, ты просто завидуешь, что мы будем пропивать отпуск без тебя, — решил разбавить обстановку венгр. — Будто ты всю жизнь должен пробыть в компании с ума сошедших стран, — добавил Чехия. — Семья от тебя никуда не убежит, но хоть войди в положение своего отца, который не слышит о своём сыне почти как пол года. — Это как без Венгрии пол года прожить, — посмеялся словак. Польше вправду было очень приятно слышать, что те позволили ему поехать к семье на этот месяц. Поляк не мог утаить улыбки от них, а те, увидев её, поближе подошли к нему и втроём обняли его со всех сторон. Теперь они заставили его дико смущаться из-за того, что вдруг это кто-то увидит и подумает, что Польску друзья «в шутку» хотят повалить на землю и побить. К примеру, такое произошло недавно с Эстонией: его все трое скандинавов обняли, из-за своего веса умудрились упасть и в итоге затоптали маленького эстонца. Но друзья поляка не полные идиоты… и не настолько же богатые. Их всё же увидел Австрия, что, наблюдая издалека, пытался понять, по какому поводу такие крепкие объятия, из который видно лишь пушок волос Польши. Когда того отпустили, поправив на нём одежду, австриец решился к ним подойти и разузнать, что это сейчас было. — Такие крепкие объятия, я аж удивился, — сказал Австрия, подойдя к ним. — По какому поводу? У вас для всего найдётся повод, хах. — Долгая история, Австри… Польска вкратце объяснил и поставил того перед фактом, что Евросоюз отправляет его в Польшу, почему и то, что все единогласно приняли такое предложение, чтобы поведать семью. У австрийца была соответствующая реакция: рот стоял полуоткрытым, а брови высоко поднялись. И если трое друзей поляка не увидели в этом ничего странного, то Польша начал понимать, что сейчас чувствует Австри. Как-бы прискорбно это не звучало, но эта новость никак не обрадовала его. У него наверняка был план с Германией на отпуск со славянином, а тут такая подстава от самого начальства. Его ярко голубые глаза расстерянно смотрели то на Польску, то на всех остальных. Но он успел понять, что выглядит слишком шокированным, чем должен был показаться изначально, потому, глубоко вздохнув, принял спокойный вид. — Неожиданно со стороны Евросоюза, — сказал Австри, закусив губу. — Если Польша сам не против, то пусть так и будет. — Ничего страшного, Австрия, попробуешь впервые с нами отдохнуть, «по-восточному», — сказал словакия. — Конечно, после первой ночи отпуска и немного ликёра в честь приезда, на утро будешь сам выглядеть «по-восточному», — пошутил Чехия. — Извините, но я в отпуске пью лишь пиво, и то под самый вечер, — австриец посмеялся с шутки братьев. — Алкоголь больше делает меня инвалидом, нежели весёлым. — Алкоголь делает тебя инвалидом?! — громко спросил Эстония, выходя из здания и услышав краем уха их разговор. — Ты поживи месяц с Финляндией, — интеллектуальным инвалидом станешь! А вместе с его братьями за три дня сможешь управиться.***
Дома Польшу, как, впрочем, и всегда, больше всех ждал именно Лютер. Жаль, что такого замечательного пёсика придётся на целый месяц покинуть, а ведь тот там сильно привязался к обоим хозяевам, что разлука с кем-либо серьёзно ударит по нему. Стоит поговорить с Германией на счёт того, кто забирает с собой Лютера, но поляк не желал разлучаться со своим питомцем, которого он воспринимает за свою маленькую, игривую копию. Да и немец не отрицает факт их схожести, потому он одинаково их любит и ценит. А вот что получает в ответ — уже другая тема для обсуждения. Польска не хотел начинать этот диалог с Германом, ибо для них он одинаково будет тяжёлым. Немец считает Лютера частью своей***
Август начал приближаться, до него остались считанные дни. Многие давно подготовились и, сидя на чемодане, ждут долгожданный месяц. Другие же, как самые занятые люди в ЕС, только сейчас собирают багаж и покупают всё необходимое за свои последние деньги. Испания впервые на отпуск на всякий берёт деловой костюм, ибо прошлого раза вполне хватило для того, чтобы напомнить ему, в каком государстве он находится. Франц снова готовился к путешествию по салонам, чтобы вернуть свою прежнюю красоту, утерянной повседневной работой. Единственные, кто не беспокоится о своём здоровье, при этом отдыхая в санатории, это всем излюбленные славяне с Венгрией. Лично Чехия и Словакия едут ради массажа, а остальное: «гулять так гулять!». И среди всех стран был один особенный — Польша, который так и не знает, что ему такого делать в своём государстве, чтобы не было скучно. С Лютером ему по-любому не будет скучно, но и ему, как человеку, нужны какие-то развлечения и приключения. Он многое уже видел в Варшаве и Люблине и его вряд ли что-то может удивить, если за эти месяцы они не воссоздали что-то такое, о чём поляк только не мог не мечтать. К примеру, мясной магазин, где не страшно общаться с продавцом. У него уже травма из-за прошлого раза, где продавец оказался стереотипным мясником. Но мясо у него хотя бы было самое вкусное в Люблине, нужно попробовать снова через свой страх пойти к нему. Хотя не ясно, кто больше кого боится: человек свою страну или страна своего человека. В последнюю пятницу июля компания Польши вместе с Австрией решили, что нужно выпить в «последний раз» с Польской. Австрию еле уговорили с ними выпить простого пивка, ибо тот всё время отнекивался и стеснялся себя пьяного. Однажды тот показал себя в пьяном состоянии в очень нехорошем свете, и это было только на глазах своей семьи. Он никогда об этом никому не говорил, и с того момента боялся пить в таких больших количествах, а ведь «пьянка» этой пятницы должна была быть масштабной. В свой день рождения он обошёлся сладким пивом, а сейчас он даже не знает, что за напитки ему будут предлагать или даже заставлять. Похоже, без дежурства Германии им здесь не обойтись.***
Вместо бара, на который рассчитывал больше всего австриец, Польша, как главная причина такого «недопраздника», выбрал клуб. Шумная музыка и алкоголь — главные враги Австрии, но он выживет в такой вечер, на целый отпуск оглохнув. Когда они пришли, в клубе было более менее тихо и спокойно, многие удивились приходу сюда государств и даже стеснялись привлекать их внимание к себе. Но спустя час все позабыли о них, так как те были на их волне: танцевали, сами привлекали к себе внимание и пили, как и все. К Чехии и Словакии, как к самым общительным, приходилось больше внимания среди людей, которые слушали их разговор и смеялись, обсуждая их между собой. Польша остался быть наедине с Венгрией и Австрии, которые обсуждали предстоящий отпуск и то, насколько часов венгр сможет продержаться без поляка, находясь за три тысячи километров от друг друга. — Так, это… — мямлил Австрия, что, как он и боялся, переборщил с градусом. — Может… — Уже пять минут пытаешься что-то сказать, Австри, — сказал Польша, который чувствовал себя намного лучше, чем его полусонный приятель. — Сделай перекур без сигар, — сказал Венгрия и забрал из его рук недопитый виски. — Я так и знал, что ни одному австрийцу нельзя давать виски, а немцам — коньяка. После них они дуреют. — Слышишь, Вен!.. — громко крикнул Австри, а после понял, что слишком повысил голос, приложил к губам палец. — … Тише надо быть. — Рад, что ты хоть… что-то там мыслишь, — у венгра после алкоголя так же мысли плывут и сбиваются. — Хочешь что-то Поле сказать? — … Да! — австриец что-то вспомнил. — Поль!.. Ты единственный человек… страна… государство… что помог мне разобраться в самом себе. Ты… просто самый охеренный чувак из всех стран мира! Польша даже не знал, что ему делать сейчас: дико смущаться из-за таких комплиметов или стыдиться слова «чувак» от Австрии. Было ясно, что эти слова были сказаны искренне. Не смотря на то, что он всегда с Польской был честен, это вырвалось прямо из глубины его души. Вряд ли он сказал бы это, будучи трезвым и стеснительным. — Конечно, мой ведь братан, — усмехнулся Венгрия, приобняв Польшу за плечо. — И ты, Вен… мой самый любимый брат, вот прям-прям!.. — добавил австриец, введя брата в ступор. — Что бы ты не говорил про меня другим, да хоть мне в лицо… ты для меня всегда родной… именно самый близкий человек по роду! Я тебя… Я тебя с Германом обожаю. Хах… почему меня всегда тянет на всяких головорезов? — Эй, а почему я головорез? Я мозгоёб… — с наигранной грустью произнёс венгр. Братья снова были на своей «семейной» волне, оставив поляка наедине с самим собой. То чех и словак постоянно находили общие для себя темы, чтобы в итоге поссориться и помириться, а теперь Венгрия и Австрия. Польша теперь может загадывать желания, находясь между двух пар братьев. Он и не поймёт их, разве что то, что их связывает семейные узы, благодаря чему со стороны они выглядят очень милыми. Но как бы это не выглядело, Польске становится одиноко. Ему тоже хочется поговорить про свою семью, но разговор с друзьями, а не с родными, выходит, как правило, не очень. Последний раз о семье он болтал с Литвой, и то это их слабо связывает, ибо тот уже привязан к своей новой, Балтийской семье. Даже со сводными братьями он чувствует себя, как и близкий им человек, так и они ему. Поляк так и не заметил, что уже выпил свой бокал пива, задумываясь о семьях его друзей и родственников. Тут у него резка появилась агрессия, что хотелось аж разбить бокал от того, что пиво так быстро закончилось. Он сдержал себя, с шумом положив его на стойку, благо, не разбив. Все тут резко стали такими семейными и близкими, что аж начинает воротить нос. У Польши не будет подобных братьев, не с кем будет обсудить польскую родню. А они четверо, такие гениальные, нашли время для обсуждения своих братских отношений, позабыв об участии поляка в их компании. В обиде на всех, Польша пошёл к выходу из клуба, чтобы освежиться. Охрана его по-любому пропустит туда и обратно, но, впрочем, у него не было желания задумываться о таких мелочах. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий, чутка прохладный воздух. Он придал новых сил, немного заставил его мозг работать и понимать, что за мир вокруг него. Неприятно ощущение того, как на тебя в шоке смотрят двое охранников позади тебя. Польске пришлось подойди к соседнему закрытому кафе-террасе и сесть на один из свободных столиков. Сев на мягкий диванчик, он схватился за голову и опустил её, прикрыв глаза. Ему стоит прийти в себя, пока он ещё не настолько напился за сегодняшний вечер. Теперь Польше хочется просто переждать этот вечер, а завтра отпраздновать по-новому, на сей раз уже в кафе или ресторане. Почему ему теперь хочется что-то праздновать не в шумном клубе? Раньше совсем было по-другому, ибо считал, что клуб и бар — место свободы мыслям и эмоциям, а так же бесплатные представления и истории по ночам. Хочется тишины и спокойствия, глядеть на милых официанток и есть замечательные блюда. Его раздумия о прекрасной внешности молодых официанток прервал чей-то шаг. Он сначала подумал, что это может быть Венгрия, что был всё ещё в силах дойти аж до сюда, ибо австрийцу с его алкоголем в организме и шаг сделать не получиться. Подняв голову, перед ним предстала лишь одна размытая картина, и пришлось протирать свои глаза. Пока он это делал, тот уже сел рядом с ним на диванчик. Когда же Польска смог уже видеть, он повернул на того голову и увидел Германию. Он был словно ночной кошмар; поляк испугался и чуть не свалился на пол вместе со скатертью на столе. Герман печально вздохнул, глядя на перепуганного Польшу. — Боишься меня ещё, — сказал немец, закатив глаза и отвернув от того голову. — Я чуть не обосрался! — воскликнул славянин и отодвинулся от него. — Бля-я-ять, что ты здесь забыл?! — Кто же вас, пьяных по самое не могу, заберёт отсюда? — риторически спросил Германия. — Либо я, либо скорая помощь. — М-м, для Австри она сейчас самое то… А почему ко мне пришёл? — … Тебя какой ответ больше обрадует? — Хм… «Поля, я еблан, извращенец и мудак, позволь мне с тобой посидеть и я куплю тебе Мерседес или БМВ». — Из предложенного я могу тебя только на хуй послать. — Эй, в смысле?! — На тупой вопрос есть соответствующий ответ. Цокнув, Польша отвернулся от него и проклинал всё на свете за то, что его этот немец даже тут посмел достать. Герман ни одного часа наедине с самим собой не даст побыть: поляку всё время нужно быть с кем-то в компании, а то скучно, видите ли, будет ему. — … Я знаю, что ты меня ненавидишь, но можешь на секунду задуматься: после всех этих приёмов, месяцев нашей соседской жизни и наших поступков против и для друг друга, ты меня не так сильно ненавидишь, как в первые дни после того инцидента? Это был хороший вопрос, как раз таки подходит для более глубоких размышлений Польши о его состоянии и собственного отношения к немцу. И стоит признать ему, что он изменил к нему своё отношение, хоть это можно считать за самую малую мелочь. Можно сказать, что поляк наконец остудил свой ярый пыл. В первые месяцы он прям горел от того, что ему приходиться жить вместе с Германом, он на всех мог согнать злость, а то, что он говорил про Евросоюз, Венгрии лучше навсегда забыть его слова. Со временем Польска начинал свыкаться, начал ходить к Швейцарии на приёмы. Его смогли выслушать, понять и начать помогать. Немец начинал потихоньку сползать с мыслей Польши, его внимание началось акцентироваться на других, более важных вещах. На это повлияло также то, что сам Германия начал стараться не раздражать его, хоть и выводил его на небольшие споры. Но уже такой жгучей ненависти и обиды не было, они лишь исчезают на какое-то время, а приходят когда угодно: будь-то ночь, когда он не может уснуть, то ли простой разговор с Германом про прогулку с Лютером. Обиду затмило лишь то, что этот мир в плане немца и Евросоюза никогда не будет справедлив, и ему нужно лишь приспосабливаться. Но не забывать и не прощать. Никогда. — … Не стану скрывать, я устал испытывать одну лишь ненависть и злость к тебе. Я от многого устал… Хочу стереть себе память, а если забуду — вновь совершу ошибку. Жить с такой травмой всю жизнь — полнейший ад, а если взять и всё «затереть», то я сам буду себе создателем ада. Я не знаю, что мне делать. Не уверен даже в том, что Швейцария мне поможет. С тобой ничего не получилось, так почему со мной всё удастся? — … Ты намного сильнее меня. Не в физическом плане, а в душевном. Любой другой человек на твоём бы месте не выдержал и точно совершил бы непоправимое, однако ты сдержал всё в себе, а затем отпустил это. Ты не забываешь, чтобы не оступиться, но делаешь так, чтобы оно тебя не последовало всю жизнь. Ты стараешься, и главное, что у тебя это получается. Ты сможешь всё перенести и продолжать жить счастливо, как и было раньше. Возможно, намного лучше, чем было прежде… Я вот всё потерял… Польша устало смотрел на Германа, когда тот рассказывал такие вещи, которые поляк сам не мог замечать в себе. Не просто похвала, — это видимый результат его совершенствования, как новой, сильной личности, которой он всегда был. Если это не только Германия осознаёт, то видят это и Австрия, и Венгрия, и другие. Польска начинает становиться более прежним, кем был раннее, хоть и немного отличался. Его жизнь перевернулась верх дном, но поляк после падение начинает подниматься. Это дико радует. Тем не менее, алкоголь не даёт ему полностью осознать всё и вылить все свои эмоции от услышанного, потому и хочет больше спать уже, чем думать о таких глубоких, сложных вещах. — … Отвези нас домой, — попросил Польша, у которого глаза начали сами по себе слипаться. — Венгрия всё ещё трезвый, поэтому не думай, что тебе будет всё дозволено. Иначе тебе трындец. — Ты для меня стал отличным примером… и потому я не буду больше совершать ошибки. Я попытаюсь стать лучше в твоих глазах, даже если ты всё равно будешь видеть во мне кошмар ночи. — Действительно, кошмар ночи… увидеть тебя в постели — пересраться можно. После немец смог отвести полусонного Польшу к машине и усадить на заднее сидение, оставив ещё место минимум для двоих-трёх человек. Будет опасно садить Венгрию возле себя, но кто-нибудь из таких персон, как пьяные Словакия, Чехия и Австрия не устоят перед «кнопочками» на передней панели машины. Кстати, если Словакия не поместится четвёртым на заднее сиденье, то придётся ему ехать в багажнике.