***
Утро понедельника. Германия и Польша впервые собирались на работу в абсолютной тишине, не подавая голоса даже на Лютера. Поляк, одевшись, всё время внимательно наблюдал за немцем, пока тот не уйдёт или не образумится. Теперь он начинает понимать, насколько Герман всевластен в Евросоюзе, и если его вывести на гнев — можно дорого поплатиться. Это ненормально, но ЕС видит в этом порядок. Да уж лучше бы был полный хаос, нежели это всё привело бы к таким событиям. Оба пришли на работу в семь часов, а Австрия был уже там с шести часов. Встретившись с ним, поляк спросил про венгра. Оказалось, что тот, как всегда, спит аж до начала рабочего дня. Они собирались вновь поговорить с Германом, но тот, кажется, предвидел это заранее. Подойдя к ним, он сказал им об утреннем совещании Бундестага, где он будет присутствовать в режиме онлайн. Правда это или нет, оба не желали беспокоить его во время заседания. И сейчас Польша и Австрия, стоя в углу среди огромного холла, наполненного некоторыми странами и в том числе самим Евросоюзом, они взволнованно переговаривались между собой. — Твою ж мать, я ещё никогда в жизни не был так… реально напуган, — сказал Польска, скрестив руки. — По мне видно? — Очень, попытайся нормализовать дыхание. Может, и стресс ненадолго исчезнет, — посоветовал австриец, что был не в самом лучшем настроении. — Лишь бы это не заметил Евросоюз. — С утра как-то слишком много народу. Неужели мы встречаем кого-то? — А ты разве не знаешь? Не успел славянин задать вопрос, как он почти сразу же получил на него ответ, но не от Австрии. Послышался шум открывающихся дверей, что привлекло внимание двух приятелей. В штаб-квартиру вошёл никто иной, как Великобритания, — не только одно из государств-членов ЕС, а и бывший начальник Польши. А он не изменился с последней встречи с поляком: такой же высокий и элегантно одетый, подчёркивающий английскую классику в стиле с изысканностью королевского гардероба. Он будто и есть сама изящность, что уж тут скрывать. У него даже осталась та же укладка, будто он пропал не на год, а на один день. Или же, может, он специально так преобразился. Как-бы то ни было, Польша устремил на британца особое внимание. Это позволило ему на некоторое время забыть о недавнем стрессе. — С возвращением, Великобритания, — подошёл к Британии Евросоюз и попривествовал его. — Для нас снова честь видеть Вас здесь. Почему ЕС обращается к тому на «Вы», когда со всеми остальными он уже давно перешёл на неформальное обращение? Британия совсем непростое государство, да и особа в том числе. Как знаменита королева Елизавета II, так и само Соединённое Королевство. Однако он намного влиятельнее и богаче самой королевы и всей королевской семьи. Именно в его руках находятся все сокровища своей страны, он имеет по несколько домов и резиденцией чуть ли не в каждой пятой стране мира, где когда-то вступала нога Британии: в странах Содружества, США, Франции, Гонконге, Египте, Индии, и даже в Польше, Венгрии, Германии и Австрии. Можно сказать, что он везде является важным гостем и арендодателем, если не вспоминать его огромную ненасытность к дорогим вещам, землям и даже рабам. Конечно, он подавно завязал с рабовластничеством, но вряд ли история забудет количество его личных рабов… Но зачем вспоминать Британии и всем остальным о его весьма тёмном прошлом, когда у того всё очень даже хорошо? Он словно живёт в сказке, где он праве самому решать, что ему делать. Живёт он в этом мире более трёхста лет, нежели Евросоюз, которому чуть более пятидесяти. И даже не смотря на его возраст, который отнюдь не самый большой среди стран-членов, его репутация и авторитет среди всех стран очень велики. Если к нему ЕС обращается на «Вы», то он определённо выше всех по статусу здесь, и даже самого Германа. — Не описать то, что я чувствую по возвращению сюда, — двусмысленно произнёс Британия, пожав ЕС руку. После Брит попривествовался с другими странами, что чуть не окружили его персону. Но интрига заключалась в том, что Франция, что якобы «не обиженный» на британца, вынужден был стоять сзади Бельгии, Италии и Нидерландов, что первые выстроились в «очередь». Он даже нервничал: сначала скрестил руки, а потом опустил одну и схватил её за локоть. Даже Польша с нетерпением ждал их столкновения. И вот, Британия и Франция встретились взглядами за столько времени. Вокруг образовалась гробовая тишина, ибо всем было интересно, что они учудят. Франц, сдержав в себе всё пережитое за последние года, опустил свой взгляд вниз и протянул тому руку для пожатия. Но британец смог удивить целую толпу: аккуратно, даже с нежностью взяв того руку и повернув её тыльной стороной к себе, он наклонился к ней и поцеловал. Стоило бы вживую увидеть ту картину, которая происходила на лице француза: сначала равнодушие к Британии, а после огромное удивление. Он настолько смутился, что пришлось прикрыть свой разинувший рот. Когда Великобритания встал ровно перед Францем, то уже мог лицезреть на том появившиеся лёгкий румянец, который тот пытался скрыть. Вокруг них страны стояли в изумлении, а один из толпы не постеснялся посвистеть. — Брит, на людях мог хоть постесняться бы, — тихо промолвил Франция, освободив руку. — Прошу прощения, — по улыбке Британии было ясно, что он ни о чём не сожалеет. Австрия весьма спокойно на это отреагировал, ибо Великобритания не раз позволял себе публично демонстрировать свою любовь и привязанность к Францу. Но Польша, увидев очередные «нежности», с отвращением отвернулся от них. Он уже успел отвыкнуть от этого, ибо тогда, когда он был его секретарём, поляк чуть ли не каждый день молился о том, чтобы они не начали в кабинете Британии говорить о личном. В особенности раздражал частый смех француза, будто Брит устраивает собственное стенд-ап шоу. — Романтику тут устроили, — буркнул Польска. — Намного лучше, чем когда они в обиде, — сказал Австрия, скрестив руки. — Главное, чтобы Брит не начал снова тут всеми командовать. — Намного лучше, чем Германия, — покривлял того поляк.***
Венгрия, к огромному несчастью, пришёл на работу ровно в 8:59, отчего Польша и Австрия не смогли его встретить. Во время работы, особенно в самом начале после отпуска, нельзя оторваться ни на минуту. Максимум можно освободиться во время перерыва, если работа это может позволить, иначе придётся есть прямо перед камерой. Когда время приближалось к заветным двум часам, Польша начал дико нервничать. Его ноги бешеного затряслись, руки начали дрожать, а ко лбу уже начал поступать пот. Давление поднялось, дышать было всё труднее. Германия может разрушить жизнь Венгрии, а тот — и ему, и Польше. И венгру не объяснить, что будут нести его действия. Он даже не захочет слушать, думая, что они боятся Германа, и Венгрия захочет это исправить. У Австрии первые начинает заканчиваться терпение. Пробило два часа. У поляка аж остановилось дыхание, как только он взглянул на свои часы. Вдруг послышалось из коридора, как Германия вышел из своего кабинета. Польшу словно ударила молния, отчего он подорвался со своего места и вышел из кабинета. В коридоре в действительности оказался немец, что при виде своего секретаря раздражённо отвёл взгляд в сторону. Ему не хотелось всю дорогу выслушивать надоедливого поляка-коллегу. К поведению Венгрии есть причины, но для Германии нет абсолютно никаких оправданий. Он хоть с моральной точки зрения получил по заслугам, но ему крайне не нравится признавать то, что за свои действия он должен быть избитым. Это личное дело его и Польски, и венгр совершил большую ошибку, когда влез в это. Германии нужно отстоять своё достоинство не только перед Евросоюзом, но и перед всеми остальными государствами, в частности перед свидетелями двух драк. — Германия, остановись сейчас же! — выкрикнул Польша, попытавшись преградить тому дорогу. — Ты ведь обещал ради меня! — А Венгрия обещал ради себя самого, — строго ответил тот, обойдя славянина. — Герман, послушай! — Польша схватил того за плечо, но это не заставило того остановиться. — Ты совершаешь большую ошибку! Ладно, Венгрия поступил с тобой… — Справедливо? Вполне, но очень безответственно, — перебил немец, отцепив от себя Польску. — Но не стоит его прогонять со штаба, ради меня же! И ради своего дяди, пожалуйста, образумся! — Ты разве меня не понял?! — воскликнул тот, остановившись и схватив Польшу за руку. Поляку стало ещё более страшно, что он даже не мог воспротивиться такому грубому охвату руки. Германия прижал того к стене и нависнул над встревоженным славянином. Последний не хочет заставлять его злиться, понимая, что он в таком случае вовсе его не выслушает, а мнение насчёт решения только укрепится. — Поль, последний раз тебе говорю, — немец заметно убавил громкость в своём голосе, чтобы его услышал только Польша. — Наперекор моим планам насчёт тебя никто не должен стоять. А если кто-то осмелится — от него я быстро избавлюсь, кем бы он ни был. Польска прекрасно понимает, какие планы у немца, отчего страх в голове взял над ним вверх. Дыхание вновь сбилось и он чуть ли не задыхался. Он чувствовал невероятный стыд за себя, как за мужчину, что боится, как маленький щенок перед огромным зверем. — Будь послушным — не стой у меня на пути, и тогда я тебя, возможно, одарю приятными подарками, — сказал это Германия с улыбкой, отпустив поляка и продолжив свой путь. Несколько секунд понадобилось Польске, чтобы прийти в себя. Немец такими словами будто полностью облапал его душу, что аж тошно стало. Когда Герман скрылся за стеной, славянин быстро побежал его искать, но на сей раз сопровождал его в полной тишине. Как только он пытался что-то сказать, как тут немец переводил на него свой презрительный взгляд, из-за чего Польша быстро закрывал свой рот. Германия зря надеялся на спокойную дорогу. Идя вперёд, из-за угла выскочил Венгрия, а за ним следом и взволнованный Австри. Венгр и немец, остановившись напротив друг друга, готовы были чуть ли не снова сцепиться, только увидев ненавистные себе лица. Австрией вовремя успел сообразить и встал между ними, прервав долгое глядение двух извечных врагов. — Успокойтесь вы оба в конце концов! Вы даже не представляете, какую опасность создаёте! Если вас самих не жаль, то подумайте хоть о Польше! Ему из-за вас придётся мучиться! — сердито сказал Австрия, смотря то на брата, то на племянника. — Как раз я ради Польши иду к Евросоюзу, чтобы сообщить об одном вашем секрете, — с фальшивой улыбкой сказал Венгрия, глянув на Германию. — Помнишь двадцать третье февраля, а, Герман? — И что же разведал о нем, Венгрия? Может, не постесняешься рассказать про двадцать пятое августа? Как ты, снова набухавшись в дерьмо, начал размахивать на всех руками, что тебя пришлось скрутить?! — разгневался немец, убрав Австрию с дороги. — Не желаешь предъявить очередные оправдания такому? — А ты пробовал избавиться от свидетелей? От Польши, к примеру? Австрии? Любимого Швейцарии? Он уж точно не станет лгать Евросоюзу, если не хочет оказаться соучастником! — Кого вообще Евросоюз первым примет в свой кабинет — его правую руку или алкаша, что уже своим видом походит на бомжа?! — А я будто перед собой аристократа вижу! Никого иного, как представился германской семьи! Плюнуть на такого мудака хочется, да и обтереть об него ноги! Кто там уже на своего батеньку смахивает, а? — Ах ты ж! Германия будто с цепи сорвался и бросился на Венгрию. Ему получилось схватить того за рубашку. Тот смог удачно схватить его за горло, однако не смог надавить на артерию. Но новой драке не суждено было быть, так как терпение Австрии наконец-то закончилось. Собрав все свои силы в руки, он расцепил этих взбешённых собак, и сделал это настолько легко, что те оба сами удивились. — Успокоились оба!!! — сильно крикнул австриец. — Вы уже заебали абсолютно всех в Евросоюзе, долой уже устраивать между собой очередную мордобойню, словно вы — дикие псы! Да такое ощущение, что вы таковыми с самого рождения являетесь! Оба завалите свои охуевшие ебальники и разойдитесь по своим кабинетам! Чтоб вы там не вылазили до семи часов вечера! Все, кто находился рядом с австрийцем, были потрясены настолько, что не могли поверить, что сейчас кричал и матерился тот самый интеллигентный Австрия. Даже Германия, прожив с ним довольно много лет, никогда не видел того в таком гневе, который вряд ли превзойдет его собственный. Польша, конечно, тоже обомлел от своего приятеля, но в нём появилась маленькая надежда на то, что его крик сможет наконец угомонить тех двоих. — … Австрия, поверь мне, Евросоюз должен знать всю правду о своём «любимце», — с осторожностью сказал Венгрия и как можно быстрее пошёл в сторону кабинета ЕС. — Ты не добьешься того, что испортишь мои отношения с начальством! — крикнул тому Герман, подавшись вслед за ним. Поляк, взглянув на австрийца, увидел на нём настолько рассерженную гримасу, резко захотелось пойти вслед за теми двумя, честно говоря, оболтусами. Вывести Австрию на гнев до недавних пор казалось невозможным, но именно эти двое смогли вызвать у него такие эмоции. Тому тоже ничего не оставалось делать, как последовать за всеми к Европейскому союзу. Когда они были совсем близко, Польша не выдержал и схватил Венгрию за руку. К сожалению, он представляет наибольшую опасность для него, Австрии и Швейцарии. — Вен, прошу, не делай этого! — обратился к тому поляк, еле сдерживая свои слёзы. — Оставь это, ибо не твоё это дело. Я взрослый мужчина, что могу и сам справиться с этим. Если это мне причиняло вред, я бы сразу же обратился к тому с жалобой. Но ты-то куда? — Поль, ты ведь сам сейчас развязываешь этому высокомерному ублюдку руки! Хватит строить из себя того, кто страдает стокгольмским синдромом. — Но Вен… я ведь просил тебя хранить это в тайне. Пожалуйста, не ставь под огонь Австрию и Швейцарию! Они ни в чём не виноваты, чтобы Евросоюз притянул их за уши. — Польша правильные вещи говорит, — сказал Германия, обратив на тех внимание. — Стоит тебе прикусить свой язык, а то Евросоюз тебя точно выгонит с штаба. — Посмотрим, на чьей стороне правда, — с презрением сказал венгр и, выдернув руку, ускорил шаг. Видя, как славянин готов словить панику, Австрия подошёл к нему и крепко обнял. Тот не стал сопротивляться, но и ответь не тем же не мог. Им пришлось остановиться в паре метров от самого кабинета, что был прямо перед их глазами. Глядя на уходящих венгра и немца, Польша пустил несколько дорожек слёз по своему лицу, которые австриец в спешке начал вытирать. Германия и Венгрия сейчас решают его судьбу, и страшно представить, какое решение Евросоюза вынесет в итоге. Ноги уже не способны стоять, и Польска уже падает, смотря тем в след. — Остановитесь, прошу вас… — прошептал поляк, которого австрийцу уже пришлось удерживать на ногах. Когда Германия делал три стука дверь, при каждом разе сердце Польши делала столько же резких последних ударов. Даже зрачки сузились до своих малейших размеров, но его глаза уже и так начали заливаться слезами. Немец сразу же дёрнул ручкой и открыл дверь, думая, что Евросоюз в это время не занят. Но всё оказалось совсем иначе. Персону ЕС закрывал никто иной, как Великобритания, который сразу же повернулся к незваным коллегам. Брит был довольно высокого роста, что даже сидя он затмил Союза, что выглянул из-за его персоны и с удивлением взглянул на пожалованных Германии и Венгрии. Конечно, как тут не удивиться тому, что эти давние неприятели пришли сюда вместе. Сначала они оба выглядели очень серьёзно, но известно, что Британия повернулся к ним и устремил на них свой взгляд. Только строгий взгляд британца казался всем грозным, и этот момент не исключение. Увидев сзади себя самых главных скандалистов Европы, Великобритания разозлился, но показывал свою неприязнь не через крики, а эмоциями на лице. Брови свелись к переносице, а тёмно-синие глаза слегка сузились, переведя взгляд на венгра. Тот думал, что никогда в жизни не сможет увидеть британца, что будто каждый день смотрел на него с одинаковой злостью и презрением. Но у венгра почему-то сильно заиграло волнение в груди, из-за чего пришлось отступить на шаг от двери. Это было странно даже для него самого. Следующим, кому пришлось отойти от дверного проёма, был Германия. Неужели и он испугался Королевства? Так и есть. На него был направлен взгляд, полный отвращения к персоне немца. Стоит учесть, что они являются дальними родственниками, и потому Великобритания простым своим взглядом мог кратко сказать человеку о том, что он о нём думает. И тот вовсе не думает про Германа что-то хорошее, желая его поскорее сровнять со землёй. Это заставило того на миг успокоиться, но вскоре его самого кинуло в пот и заставило отвести свои растерянные глаза в сторону. — Германия, Венгрия, для меня является огромным удивлением, что вы оба решили ко мне пожаловать, — сказал ЕС, смотря уже на запуганных подчинённых. — Однако мне стоит закончить дело с Британией, ибо оно необычано важно для нас. Я сообщу вам, когда освобожусь. — Как скажите… — едва слышно произнёс немец. — Просим прощения, что побеспокоили вас… И приветствуем Вас, Великобритания, в штабе. — Мне тоже… приятно видеть Вас здесь, — добавил венгр, от волнения положив руки в карманы. Закрыв дверь, Германия и Венгрия застыли на месте, пытаясь выбросить из головы сурового Брита, что будто через дверь продолжает на них пристально смотреть и пронизывать своим ядовитым взглядом их тела. Венгр пожелал первым отойти от двери. Польша, всё это время не отрывая глаз, готов был в самом начале в голос поблагодарить Британию за то, что он оказался в самый нужный для него момент. Не описать радость, которую он сейчас испытывает. Его тело обрело силы и он смог нормально встать. Когда на поляка взглянул венгр, то увидел на нём сверкающие на солнце свежие дорожки слёз. Венгрию это весьма встревожило, и поэтому он быстро подошёл к нему. На это обратил внимание Герман, что сначала не понял такую спешку с его стороны. — Поль, что случилось? — обеспокоено спросил венгр, подойдя к Польске и приложив руку к мокрой щеке. — Ты плакал? — Нет, он просто боится за свою карьеру, которые вы оба можете ему разрушить, — с наигранной простотой сказал Австрия, не отпуская Польшу. — Вы оба совсем с дуба рухнули? Вы уже своего друга до слёз довели, так ещё и дальше продолжаете между собой бороться, как два петуха! Хорошо, что Британия смог вас успокоить, при этом он даже и слова вам не сказал. Спасибо ему! — Да помолчи ты! Ещё и услышит тебя, — сказал Венгрия, положив руки в карманы. — Лучше отойдём отсюда в другой коридор. Всё четверо отошли и спрятались за стенкой, чтобы Евросоюз точно их не смог услышать. Польша впервые увидел, как Венгрия заволновался при виде кого-то. Обычно он никогда не позволял себе выдавать своё волнение и в основном испытывал его от каких-то определённых событий, нежели от одного взгляда страны. Британия всегда видел в нём не просто Венгрию, как республику, государство, а в первую очередь сына Австро-Венгрии и Германской Империи. Он всегда ставится с особой строгостью и осторожностью к нему, зная его корни. У них сложились, возможно, самые худшие отношения среди всех стран Евросоюза. Венгр всегда пытался делать вид, что ему откровенно всё равно на мнение британца. Но он по-прежнему не хотел вступать с ним в конфликт. Спрашивается, почему Сербия появился в штабе только тогда, когда Британия его ненадолго покинул? Он его изначально и не желал пускать — своеобразное право вето. Равным образом он не допускал до совместной работы Боснию, Албанию, Норвегию и прочих стран-партнёров, а также кандидатов. Но больше всего смущает та история, когда Британия смог отстранить Румынию от работы, когда тот вступил в конфликт с Венгрией. Тогда самого венгра пытались отправить обратно в своё государство, но благо Польша смог тогда отстоять невиновность своего друга. А вот Румынию ждал прекрасный год со статусом «изгоя» среди стран в качестве профилактического урока на всю свою жизнь. Германия, Франция и многие коллеги считали это недопустимым, но ЕС в итоге склонился к решению Великобритании. Вот поэтому Венгрия боится даже одного взгляда британца в свою сторону. Но он переживает сейчас больше за Польшу, нежели за себя. Ему не к чему волноваться насчёт мнения Франца или Бельгии, ибо уже давно испортил с ними отношения. Сейчас он сам сильно важен для поляка, как никогда раньше, и потому терять своё место здесь он не смеет. Ему придётся пойти на одну из немногих за свою жизнь жертв — прикусить свой язык, пока Британия находится здесь. — Вен, всё в порядке? — спросил поляк, подойдя к другу. — Всё нормально, не нагнетай, — ответил тот, даже не взглянув на славянина и продолжая смотреть в пол. — … Этот британец всё портит. — … Согласен, — внезапно выдал Германия, из-за чего на него уставились три пары удивлённых глаз. Неужели всевластный немец тоже оказался нестойким и испугался одного лишь взгляда Великобритании? Абсолютно верно. Для Британии он всегда казался агрессивной выскочкой, что не может держать в себя в руках. Он считал, что над такими людьми нужен особый контроль. Сын Королевства, США, дал немцу слишком много свободы и власти в руки. И с учётом «родственной» немецкой черты, а именно неконтролируемая агрессия, Германия превратил штаб, в особенности его восточный отдел, чуть ли не в концлагерь. Да и кем для него является сам Брит: государством, победившей его предков и втоптав всё их величие и славу в землю. И хоть он выступал «добром» — это не меняет положение Германа перед ним, как перед победителем. Особой чертой Британии было высмеивание чего-либо, и в случае с немцем под прицел попадала его семья. Самое главное, что тот никак не мог ответить, а злиться на британца было очень страшно. Евросоюз поддаётся его повелительной харизме, не замечая перед собой Германию с Францией. А что будет, если Венгрия проболтается про избиение? Это сразу же дойдёт до ушей Королевства, которое никогда не оставит Германа в покое. Он сразу же обратится если не в Гаагу, так к США уж точно. Если о том инциденте дойдёт до ушей Штатов — это будет чёрной лентой на всей жизни и карьере Германии. Это не обойдётся без скандала, о котором обязательно узнают СМИ. Становится ещё опаснее не просто рассказать всё Евросоюзу, а вообще заходить в его кабинет, когда в штабе находится Великобритания. — Так, у нас ещё есть шанс всё исправить, — сказал Австрия, более менее придя в себя после недавнего срыва. — Вы можете… просто не говорить ничего! Иначе не только Евросоюз, а и Британия возьмёт вас за шкирку. — Слушай, меня одного его имя выводит из себя, — сказал венгр. — «Властелин» наш, видите ли, пришёл по первому зову французской пизды! — Венгрия, ты так договоришься, что тебя без разъяснений вышвырнут, — сказал Польша. — Я, как его секретарь, знаю о его отменном слухе, не смотря на его возраст. И поверь, будет очень трудно лгать ему прямо в лицо. Даже мне опасно к нему приближаться… вдруг я не сдержу свой язык. — Поль, тебе точно не о чем волноваться, — сказал Герман, что по своему виду точно не номинировал на ту самую правую руку Евросоюза. Вдруг сзади послышался звук открытия двери, а после её закрытие. Всем четверым стало не по себе, а нога Польши так дрогнула, что если бы не быстрая реакция Венгрии, то он бы упал. Но поляк создал шум, что и привлёк к их месту вышедшего британца. Он плавно к ним повернулся и резко остановился. Его кулаки были сжаты, что говорило про не очень приятной беседе с начальством. Его суровый взгляд был снова направлен на венгра и немца, но краем глаза он заметил среди компании Польшу, отчего Британия заметно смягчился в лице. Он не испытывал к своему бывшему секретарю что-то негативное, наоборот, они были весьма близки между собой. Конечно, чуть более десяти лет под присмотром Королевства во время и после Второй мировой достаточно сблизили их. Но не то, что Британия считал его своим другом. Он смог в каком-то роде подстроить под себя славянина, да и тот в начале членства в союзе совсем не был против такой «опеки». Наверное, из-за британца он работает секретарём у кого-то, нежели другие независимо. Да и несколько месяцев с Германией доказали, что уж лучше бы Польша дальше терпел частые разговорчики Франции и Британии. Монарх решил подойти к той компании, что то с изумлением, то с едва заметным волнением на него смотрела в ответ. Шёл он к ним неспешно, а стук его гулких шагов раздавались эхом по коридору. Никто не заметил, кроме, конечно же, Брита, что Венгрия отступил назад чуть за Германию, не поднимая ноги. — Кого же я снова вижу, — подал тот первым свой бархатный, ехидный низкий голос, что мог быть похожим только с голосами Германа и Австри. Великобритания сделал небольшую паузу, остановившись перед виновниками сего дня: Венгрией и Германией. Никто не осмеливался подать голос, ибо Брит явно не закончил свою начатую речь, а перебивать его — начать выслушивать лекции о хамстве и этикете, о котором им не видано. — И мне только сейчас стало известно, что вы успели оба устроить двадцать седьмого февраля прямо в рабочее время, — сказал британец, не скрывая своё недовольство в голосе. — Я очень сильно разочарован в тебе, Венгрия. — … Вы не знаете, почему я это сделал, а стоило бы, — осмелился того перебить венгр. — Эх, Венгрия, почему же тебя родители не научили просто вежливости перед людьми? Разве я закончил свою речь? — риторически спросил Королевство, с фальшивой досадой глядя сверху на него. — Ты уже смирился с тем, что тебе грозит? — … Я надеюсь, что этого не будет, я дал своё слово Евросоюзу. И пусть он будет решать, как мне быть, — ответил Венгрия. На это британец лишь расплылся в насмешливой ухмылке. Зря тот надеется, что ЕС, когда рядом Великобритания, будет теперь самостоятельно принимать решения. — Подумай о том, чтобы сойти с небес на Землю, — сказал Британия, на мгновение сильно прищурив глаза от такого ответа. — … Мы рады Вас видеть здесь снова, Великобритания, — нарушил гнетущую обстановку Польша. — Здравствуй, Польша, — повернулся к тому британец, чутка повеселев. — Вид у тебя слишком встревоженный, тебе бы стоило сейчас отдохнуть в буфете или у себя в офисе. А то ты весь… полыхаешь? — Хах, прошу прощения за свой вид, — нервно посмеялся поляк, ибо не ожидал такой неприятной правды в лицо. — Желаю вам хорошего дня, — пожелал Брит, но закончил он это так, будто хотел что-то ещё добавить. — … И да, Германия, помни: сдержанность. После Королевство, пройдя между венгром и поляком, отправился восвояси, то есть к себе в кабинет (или же последовал к Франции). Когда его шагов уже не было слышно, Германия незамедлительно двинулся в сторону кабинета Евросоюза. Венгрия, желая, чтобы начальник выслушал его первее, прежде чем его выгонят с уже ненавистного ему штаба, поспешил за ним. Польша же застыл, словно статуя от удивления, ибо думал, что хотя бы Британия смог их переубедить не рассказывать ЕС всю правду. Австрия же, сильно ударив себя по лбу, поражаясь невыносимой тупости своей семьи, взял поляка за руку и пошёл следом за теми. А ещё говорят на австрийца, что он здесь является крысой. На деле же немец и венгр скрывают в себе целое крысиное гнездо. Хотя, если так поразмыслить, то их семья полностью подходит под это обозначение, только они проходят больше на семью массивных по размерам грызунов. Странное, однако, сравнение. Герман, дойдя до двери, снова постучался, но на сей раз ждал разрешения. — Да, Германия, входи, — дал разрешение Евросоюз, узнав того по силе удара дверью. Иногда ему хочется установить звонок на дверь, чтобы уберечь её. В офис вошёл сначала немец, а за ним буквально ввалился и Венгрия. ЕС тяжело вздохнул, увидев их вместе, причём на довольно опасном расстоянии между собой. Те будто были готовы прямо здесь сцепиться в новой драке, и чтобы этого не допустить, они создали между своими стульями определённую дистанцию. Правда, Венгрии пришлось пойти в самый угол за одним столом, ибо желанное место напротив Союза уже занял борзый немец. Для Евросоюза такая картина перегонок между ними выглядела если не забавной, то немного напоминающая какой-то цирковое представление, в котором присутствуют петушиные бои. От такого сравнение в своей голове он еле сдержал смех, вовремя сымитировав кашель. Возле приоткрытой двери ЕС заметил персону Австрии, что выглядывал из-за неё и не желал входить. — Австрия, моё время дорого, поэтому прошу пройти, — сказал он, придвинув своё кресло к столу. Ему самому нужно было подготовиться к разговору, который обещает быть очень интересным. Возможно, той самой вишенкой для Союза стало то, что в кабинет ещё вошёл и Польша, который чуть не споткнулся об порог кабинета, успев сохранить равновесие. Стоит видеть плюсы: Евросоюз подумал, что тот был взволнован тем, что зацепился об порог, а не от того, что планируют сообщить тому очень важную информацию. Когда все уже собрались и встали на свои места — Австрия с Польшей возле двери, а Германия и Венгрия перед ЕС, — организация был готов к неожиданному разговору со всеми четверыми. Конечно, его смущает поведение каждого здесь, но у него нет времени затягивать всё своими раздумьями. Ему тоже хочется отдохнуть после возобновления работы штаба после месячного отпуска, в котором он, к сожалению, не брал участие. — Чем быстрее начнём, так же и закончим, я надеюсь, — сказал ЕС, сложив руки на стол и приготовился внимательно слушать своих подопечных. — Итак, кто же первый начнёт? Но в ответ он получил лишь шаткий взгляд Германа, что краем глаз глянул на рядом сидящего Венгрию. Тот, нервно перебирая пальцами, думал, подавать ли свой голос первым, да и вообще стоит ли говорить об этом, когда Польша перед ним чуть не расплакался. Тишина начинает затягиваться, а никто из них не имеет при себе подготовленную речь. Вернее, сидящие попросту забыли её, а говорить неуверенно рядом со своим соперником — уже поражение. Евросоюз всегда обращает особое внимание даже на самые незначительные движения во время диалога, в том числе нервное перебирание пальцами рук. Он сразу понял, что венгр либо волнуется, что редко встречается, либо сильно напряжён. Когда он при этом молчит, значит, что он пытается как можно скорее подобрать слова. Его глаза были направлены вниз, а лицо было необычайно напряжённо. Союзу это не понравилось, ибо такое поведение заставляло его засомневаться в скором решении проблем, о которых ему даже неизвестно. Переведя взгляд на Германию, он увидел то же самое, но тот более ответственнее подошёл к тому, как это скрыто перед своим начальником. В последнее время немец начинает проявлять эмоции, следя за которыми Евросоюз начинает сомневаться в том, что это тот самых хладнокровный и всегда сдержанный Герман. По крайней мере, он уже может предугадывать, чего от того нужно сейчас ждать. Однако в данный момент Союз не понимает, почему они оба молчат уже несколько секунд. Сначала они были такими уверенными, когда пришли, ибо это уже было ясно по уверенным шагам и стуку в дверь. Неужели Великобритания произвёл на них такое впечатление, что у них из головы вылетели абсолютно все мысли? Обычно Евросоюз со серьёзностью относится к работе, но эта ситуация выглядит в его глазах довольно комичной, сохраняющей при этом большую интригу. И вдруг его осенило: он случайно заметил на Германии след от царапины, из-за чего пришлось сильнее приглядеться к его лицу. Когда ЕС увидел, что значительная часть лба была в нескольких царапин, будто на того напала кошка, то не скрыл своего удивление. — Прошу прощение за такое любопытство, но, Германия, позволь спросить: что с твоим лицом? Ты весь будто в каких-то порезах, — подметил европеец. — … Как раз насчёт них я и хотел Вам сказать. — начал немец, взглянув за ЕС — на окно. В нём он увидел Польшу, что сейчас стоит прямо сзади него. Он не мог с точностью всё в нём увидеть, но одно мог всё же уловить: его страх. То, как прижимается к австрийцу и смотрит ему в спину. Вероятно, у него сейчас очень напуганный взгляд, что аж зрачки начинают дрожать. Стоит он так, словно вот-вот упадёт: его ноги поджаты и лишь немного согнуты, поэтому он упирается об австрийца. Если бы Герман мог чувствовать его, то мог бы понять, что у того сердце готово не выпрыгнуть, а прям разорваться внутри, когда тот перейдёт к самой сути своего разговора… Иногда радует душу немца то, что он имеет сейчас во власти не только тело, а и душу Польски, которым может управлять, как куклой вуду. Одно слово, как иголка, и тот ощущает сильную боль. Однако… эту же куклу можно крепко обнять, погладить и аккуратно поставить на полку. Необязательно использовать её, как предмет для издевательств. — Во время отпуска Венгрия позволил себе… — немец сделал паузу, чтобы увидеть реакцию Венгрии в окне. Тот так и не взглянул ни на кого, но он полностью застыл, боясь услышать следующие слова Германа. «— Только посмей, ублюдок… Я заставлю тебя поплатиться за всё то, что ты причинил Польше», — пронеслось у венгра в голове за секунды, пока Германия не продолжил свою речь. — … подшутить надо мной, толкнув меня с пирса, — со спокойствием произнёс тот, сложив руки в замок, чтобы лишний раз не подавать виду, что лжёт Евросоюзу прямо в глаза. — Я хотел Вас оповестить о том, что со мной ничего ужасного не случилось, а также ради того, чтобы по штабу не гуляли слухи о том, что Венгрия позволил себе сделать оплошность. Хоть фактически она таковой и является… но это был лишь несчастный случай. Обычно такой жест руками считается неправильным, когда вы собираетесь лгать. Но Германия уже несколько лет специально взял во привычку скрещивание рук, благодаря чему у Евросоюза не должно оставаться сомнений насчёт правдивости его слов из-за такого движения. Но другие, что находились в помещении, знали правду. Все трое не могли своим ушам поверить в то, что немец сейчас сказал. Даже Венгрия в удивлении поднял на того голову. Ни с того ни с сего в его голову резко ударил один момент из прошлого. Когда он прятался от Германии за дверью, но тот хитрым образом заметил его через отзеркаленное отражение в окне, из-за чего быстро прилетело от Евросоюза. И ради интереса он попытался разглядеть сзади себя Австрию и Польшу, что пребывали не в меньшем шоке. Он готов был поспорить, что у поляка аж приоткрылся рот, когда он это услышал. Значит, то, что сказал Германия — чисто его выдумка. Но зачем тот соврал, когда всего несколько минут назад твердил, что Венгрию вышвырнут из штаба? Невозможно так сильно поменять своё решение, которое тот обдумывал не одну неделю. Стоит ли поддержать такую наглую ложь, а может, сказать про пятничный инцидент? Венгр сам не уверен в правильности своего решения. Ему было стыдно, что он своим желанием помочь Польше и спасти себя довёл того до слёз. Даже если основной причиной являлся Герман, то это не делает его невиновным в слезах своего друга, который схватил тогда за руку именно его. — Венгрия, можете объяснить? — спросил ЕС, выведя того из кратковременного ступора. — Но Герман… — неуверенно произнёс венгр, переведя свой ошарашенный взгляд с Союза на немца. — ты же сказал, что это останется лишь между нами. Когда тот поддержал историю про «шутку», с Польши будто спал сверхтяжёлый груз, дав возможность спокойно выдохнуть после пережитого стресса. Но теперь он чуть не свалился с ног из-за сильного облегчения, благо рядом всё ещё австриец, что служил ему некой тростью. Австрия не смог прийти в себя после шока, пока того не хлопнул по плечу поляк. Хотелось радоваться, что те двое холериков успокоились и одумались в самый последний момент. Однако они всё ещё находятся у Евросоюза в кабинете, поэтому нужно ненадолго сдержать свои улыбки и прикрыть свои сверкающие от счастья глаза. — Однако это совершенно не та причина, по которой я к Вам решил обратиться, — сказал Германия, снова заставив снова прихватить сердце поляка. — Я хотел бы обсудить с Вами столь личное дело, не касающиеся некоторых коллег здесь. Но другого шанса у меня не выпадет, потому скажу в их присутствии: я пересмотрел насчёт расчёта зарплаты нашим сотрудникам, а если конкретнее — заработную плату Польши. Я думаю, что она довольно несправедлива, когда он выполняет целых две работы, а получает ровно столько же, как независимый ни от кого Люксембург. Стоит учитывать развитие самого польского государства, экономика которого почувствовала рекордный рост за последние почти что тридцать лет. Учитывая также то, что он находится на должности моего личного секретаря, я пришёл к выводу, что его заработная плата является не справедливой, если сопоставлять его с остальными странами-членами союза. Как Вы смотрите насчёт того, чтобы разглядеть этот вопрос в ближайшее время? Благодаря очень хорошим отношением между ЕС и Германом, первый всегда с радостью выслушивал любые предложения немца, которые зачастую давали в будущем большие плоды. Что же насчёт повышения зарплаты Польше — тут всё довольно двойственно, но если немец уж завёл эту тему, то будет интересно услышать его более развёрнутое мнение на этот счёт. Перед тем, как ответить, Евросоюз решил взглянуть на Польшу, который едва не был готов потерять сознание от ощущаемых эмоций за такой короткий промежуток времени. То, что ему хотят поднять зарплату — уже что-то из ряда феерического, а когда это прозвучало не из его уст, а от Германии — становится ещё страннее. Но Польска не видел ничего плохого в том, что справедливость восторжествует хоть здесь. Иногда завидно, когда у Австрии зарплата составляет почти девять тысяч, а всё, что он сделал ради этого — просто родился, чтобы весь июль пить кофе и есть горячие бутерброды. — Обсудим это на днях, когда у нас выдастся свободный час на обсуждение, — ответил ЕС, что означало явное согласие. — А ты, Венгрия, по какому вопросу решил обратиться? Венгр толком ещё не отошёл от обмана Германа про какую-то «шутку», как тут к нему вовремя пристал начальник. Что ему сказать сейчас? Красиво и аккуратно лгать умеют только Германия и Бельгия, когда говорит, что обязательно перезвонит (чтобы и он, и ты забыл про этот телефонный разговор). — Он, как всегда, пришёл жаловаться на свою, — с ухмылкой ответил за Венгрию немец. — … Венгрия, для начала, чтобы задевать тему о заработной плате, прошу принять к сведению, что прибавку к ней нужно ещё заслужить. И тебе явно не поможет многочисленные нарушения и автократия Виктора Орбана, — раздражённо ответил ЕС. — На деле Германии нужно закрыть рот насчёт меня, ибо я всеми силами стараюсь разобраться с этим, — с такой же ухмылкой, как и у немца сказал венгр. — Пусть он примет это к своему сведению. — Австрия? Польша? Ничего не желаете сказать? — обратился к двум стоящим Союз. — Нет, нам просто было очень интересно, что такого без нашего ведома о нас хотят сказать Германия и Венгрия, — ответил австриец. — Тогда думаю, что вам пора идти на перерыв. Первый день выдался очень трудным, нам всем стоит передохнуть хоть полчасика. Поблагодарив за уделённое время, компания вышла из его кабинета и последовала в коридор, где и остановилась. Германию и Венгрию ожидает прилив множеств вопросов от Австрии и Польши. — Ну вот, Поль, а мы ещё переживали! — довольно сказал австриец, указав на тех рукой. — Британия, хоть в чём-то оказался полезен для нас. — Слышь, Австри, я могу развернутся и договорить, — сказал Венгрия в шутку. — Но на деле я хочу узнать одно… Герман, что это за хуйня сейчас была? — К сожалению, такая информация не доступна для тех, кто испугался одного лишь взгляда Британии, — с насмешкой сказал немец, поправив на себе пиджак. — А если серьёзно… то я не желаю, чтобы Евросоюз знал о нас слишком много. В том числе ни о той пятнице, ни о той драке. Ты меня ясно понял, Венгрия? — С теми, кто ссыться в штаны при виде Британии, я не разговариваю, — ответил венгр и подошёл к повеселевшему поляку. — Чего радуешься? Удалось сорвать большой куш, засранец? Идём, оплатишь как раз мне обед. — Но Вен, это ведь здорово! — сказал Польска и, не сопротивляясь, последовал вместе с другом в буфет. — … Так ты мне расскажешь, почему ты одумался? — тихо спросил австриец у Германии. — … Австри, оставь во мне хотя бы каплю загадочности и дай пойти поесть. Знаешь, оказывается, что от волнения можно очень запросто вспотеть. — Польше, наверное, давно об этом известно. На такой весьма радостной ноте оба последовали в буфет…***
Кабинет Евросоюза, два часа спустя. — Ты ведь не думаешь, что сегодняшнее поведение тех четверых — нормальное? — задал вопрос хмурый Британия. — … Честно, я такое наблюдаю уже как полгода, — огорчённо ответил Союз. — Германия настолько сблизился с Польшей, что теперь они совместно проживают в одной квартире. Когда он сказал мне подписать бумаги, я не слышал и видел в письменном виде согласие поляка на это. Я тогда промолчал, но теперь я начинаю понимать, что я совершил ошибку, полностью доверившись Германии. Будто после той пятницы всё в штабе стало вверх дном… — Хочу спросить, что ещё за пятница? — Двадцать третье февраля, когда у Польши резко ухудшилось состояние здоровья и ему пришлось отправиться на больничный. В тот день, как утверждал Венгрия, у него была перегрузка и он, по слухам, потерял сознание. Здоровье моих сотрудников всегда стоит на первом месте, потому я позволил ему пойти на больничный. Но… после того дня всё так резко изменилось что в Германии, что в Австрии. — У тебя есть насчёт них подозрения? Мне необходимо знать о каждой детали. Даже непростая мелочь может хранить в себе огромные секреты, неведение о которых может привести к очень трагичным последствиям. — … Известно, что Польша проходит терапию у Швейцарии. Это связано его с неконтролируемой агрессией, что начала проявляться как раз во время и после больничного. Я не могу предполагать наверняка, но… это может быть защитной реакцией на что-то. А вот чем это является — я предположить не могу. — До моих ушей уже дошла информация о том, что Австрия сблизился не только с Польшей, а и с Венгрией, что стало для меня большим открытием. Только слепому сложно заметить, что здесь замешан Австрия. — … И Германия тоже. — У тебя есть подозрение на своего самого лучшего и преданного сотрудника? — … Я не хочу брать на себя так называемый грех на душу за то, что наговариваю на кого-то. Прошу не воспринимать всё мною сказанное, как что-то объективное и подтверждённое фактами… Смотря на всё произошедшее за этот год: пятница февраля, больничный, переезд и совместное проживание… Мне кажется, что это слишком уж личное и мы не имеем права… — Европейский Союз, — сердито обратился к тому Великобритания. — когда речь заходит о собственной безопасности Польши и всех остальных стран-членов, ты не имеешь права думать о морали. Мы должны решать дело решительно и как можно быстро, чтобы она не пускала свои корни дальше. То, что Германия решил сблизиться с Польшей не даст мне не то, что спокойно работать, а и уснуть. Ты слишком слаб перед немцем, к которому ты сильно привязался. Дав ему столько власти, ты не заметил, как он начинает творить здесь бесчинства. — … Британия, если бы я не был простой организацией, возможно, я бы поступил на вашем месте точно также, как и Вы. Я не собираюсь прибегать к радикальным методам решениям этого ставшего поперёк Вам вопроса. И Вам советую также не влезать в их личное дело, когда Польша чувствует себя относительно нормально, чтобы не обращаться к кому-то за помощью. — … Я не стану задвигать тебе речи о правильности твоего решения. Я прекрасно тебя понял, и тратить время на то, что ни к чему не приведёт, не собираюсь. Британия не врал, а просто не договоривал. Ему ясно, что Евросоюз не желает брать участие в рассмотрении дела по поводу отношений Германии и Польши, боясь узнать много чего запрещённого о своём «любимце». Но разве британец сказал ему, что он отказывается принять участие в собственном расследовании? Нет, он просто молча встал и покинул кабинет.