***
Июнь 1898 г. — Нет, Германия, я, как роженица, могу вычислить из стран тех, кто рожал. По форме Австро-Венгрии я прекрасно вижу, что это так. Вопрос только в том, кто же у него был… Боже, только не говори, что твой немец от него! — Закрой свой рот, жаба говорящая! — огрызнулся Империя. — Тебя вообще не должно быть на этой конференции, а ты продолжаешь тявкать своим ртом! — О боже… Ты влюбился в своего же двоюродного брата?! — Франция, не показывай при мне своё скудоумие! Вскоре весь мир узнал о том, что Веймарская Республика, Австрия, Венгрия и будущий Третий Рейх – сыновья Германской Империи и Австро-Венгрии.***
1945 год. — Очень жаль, что Японии нужно приложить огромные усилия и затраты, чтобы восстановить свои земли после ядерных бомбардировок… Иногда внешне он мне напоминает Корею, форма лица слегка похожа. А теперь ещё и судьба у него тяжёлая. — Вы, европейцы, всех азиатов на одно лицо видите, я не удивлён даже, — прошипел Японская Империя в наручниках. — Мой глаз не обманчив. Тем более, откуда мне знать, что ты творил с Корё во время оккупации. — Боже, тебя роняли в детстве, раз уж говоришь такой бред? Я не дикарь, чтобы насиловать кого-либо. — А я и не говорил про насилие… Стоп, погоди секунду. После этого Корейская Империя доложил всем на трибунале о неоднократных изнасилованиях со стороны ЯИ.***
1978 год. — Ты так часто начал крутиться вокруг Португалии, ни одного случая встретиться с ним не пропускаешь, — с усмешкой сказал Франц. — Сначала вы враги, а затем лучшие друзья. — Тогда этого требовало время и отношения наших отцов, а сейчас нет причин для того, чтобы держать друг на друга несуществующую обиду, — ответил Испания, поправляя на себе пиджак. — Сначала сотрудничество, а потом брачный договор, хах? — Франция, будь чуточку серьёзнее. Через три года после подписания договора о сотрудничестве (1977) Испания и Португалия связали себя брачными узами.***
— Вас всех делали на одной фабрике?! — произнёс Республика с широкой улыбкой и небольшими слезами в уголках глаз. — Герман, я не вчера родился, чтобы меня так можно было легко надурить! — Дело вовсе не в этом, причина может быть иной! — пытался докричаться до француза Германия, но уже было поздно. Надо было заранее подготовиться к разговору, иначе подобного вопроса не было бы. Германия выдал себя, так ещё и безрезультатно пытается опровергнуть неверно сказанные слова, в которых Франц нашёл скрытый подтекст. А ведь он действительно силён и опытен, раз уж с одной фразы смог всё понять. — Только настоящий романтик способен вычислить влюблённого человека, — сказал Франция. — Меня не зря же называют романтической страной, а мою столицу – городом любви? Вижу, ты совсем забыл, кто я такой. — Я знаю, кто ты, — печально сказал немец, облокотившись об стену и схватившись за лоб. — Ты непробиваемый. — Спасибо за комплимент моим Вооружённым Силам. Францу пришлось встать, чтобы Герман обратил на него внимание, а не стоял в стороне. Неужели француз смог спокойно принять любовь немца к своему неприятелю, который ищет любой повод, чтобы унизить его? Нет, потому он хочет как можно подробнее узнать об их отношениях, но не может это сделать. Всё равно получит отказ от недотроги, что испытывает и злость, и стыд. — Герман, ты знаешь, что меня сейчас интересует, — сказал Франц, подойдя к нему. — Как это произошло? В твоём холодном сердце появились чувства к такому вспыльчивому поляку? — Франция, прошу, не об этом сейчас, — сдержанным тоном сказал тот, не глядя французу в глаза. — Ладно, мне достаточно одного лишь факта… Боже, это так мило и странно одновременно, хотя, я тебя должен был вообще засудить за подобные желания. Ты тоже так думал? — Про тебя нет, а вот про Британию вполне. — Ты думаешь, что Британия способен разрушить ваши отношения? Зачем? Чтобы тебе назло сделать? Нет, ты слишком ужасного мнения о моём бывшем, даже я такие гадости про него не могу говорить. — Франц… Германия имел желание сказать, что британец ни за что не примет запрещённые отношения между ним и Польшей, но это действие будет ошибочным. Получится, что немец действует исключительно в своих интересах. Его главный страх – Польша расскажет всё Британии, чтобы в будущем защититься от влияния Германии на него. Франц слишком умён и удача на его стороне, поэтому он, благодаря неконтролируемому языку немца, сможет об этом догадаться. Тем более, что ситуация Польски мало чем отличается от Франции. Герман не знает, но Франца однажды похитил Брит, из-за чего у них некоторое время были до боли абъюзивные отношения, а если прямо – самый настоящий плен. Если в его голове хоть раз пролетит мысль о том, что Польша не согласен на отношения с Германией, то Франц, войдя в положение жертвы, окажется той самой косой в руке жнеца смерти, Брита. Нужно быстро подбирать слова, чтобы не дать Францу и секунды задуматься. — Польша… слабый по характеру человек, — начал Германия. — Если на него сильно надавить, он может рассказать всё. Я боюсь, что он… может рассказать про мои стычки с Венгрией. — О как, а я-то думал, что ты насильно держишь Польшу у себя, — посмеялся француз, на что Герман сильно сжал кулак, нависающий над своей головой. — Да шучу же. Франция не придал этому знаку значения, ибо Германия повёл себя в остальном спокойно: не облизал губы, не дал испугу появиться в глазах, даже не дёрнулся. Да и кто поверит, что в XXI веке одна страна может держать другую страну в плену у всех на виду, а жертва, выходящая на свободу, молчит об этом? Франц уж точно нет. — Британия любит порядок, даже то, что произошло не в его присутствие, он не оставит без внимания. Евросоюз, мягко говоря, пожалел нас, но вот Брит… Не знаю даже, как он решит с нами расправиться. Он меня и Венгрию невзлюбил с самого начала, поэтому он будет действовать по всей строгости правил. — Согласен, но с ним даже не поспоришь: он будет действовать за правилами, и если Евросоюз не принял должные меры, то он имеет полное право либо действовать сам, либо поднять этот вопрос в скором будущем. Это будет или среди стран членов, или… на международном уровне: ООН или США, оба варианта на вас подействуют одинаково. — Поэтому нужно сделать так, чтобы он отстал от Польши, да и от остальных стран тоже. Чтобы ему дали информацию, которая способна удовлетворить его любопытство. И он в жизни бы не догадался про… то, что между мной и Польшей что-то большее. — Не говори об этом слух, я не могу это воспринимать всерьёз… Ты и Польша… Звучит дико, ты прости меня за выражения. — Я всё понимаю. Отойдя от немца, Франц задумался. Возможно, он думал о решении проблемы с Британией, но с такой же вероятностью он может подумать и о том, что на деле хочет Польша. Его можно прервать, но Германия только навлечёт на себя волну вопросов, подтолкнув своим молчанием француза к «неправильным» мыслям. — Почему ты так боишься наказания, которого может и не быть? — Евросоюз в присутствии Британии заявил Венгрии, что если тот устроит хоть ещё раз драку, то придётся говорить уже о его депортации. После первого инцидента, я хотел это сделать согласно правилам… Но Польша переубедил меня. — Оу, как мило, — хихикнул Франция. Его всегда умиляла любое проявление нежности и любви, а когда она звучит от «никогда непоколебимого» Германа, то становится ещё и смешно. — Но Британия вроде как знает про двадцать шестое февраля. — Я удивлён, что отделался только жалостью. Но про второй случай ему неизвестно. Вряд ли он захочет снова пожалеть нас, а не вышвырнуть с постов. — Слушай, не паникуй, ибо пострадает только Венгрия, так как есть вероятность, что он, будучи пьян, первый развязал драку. Франции о втором инциденте доложил Финляндия, который, в отличие от своего маленького компаньона, не был многословен и не сказал о героической речи венгра. Это не благородство со стороны финна, а присутствие Германа рядом с ними в этот момент. — Я дал Поле обещание, что Венгрия не вылетит из штаба, поэтому промолчал насчёт второго раза. Без Венгрии Поля поникнет, а я буду нести на себе вину за то, что не смог его уберечь. Конечно, понимаю, что не я виноват в этом, но от этого чувства мне не избавиться. — Я тебя понял, Герман… Что от меня требуется? — Надеюсь, то, что ты главный сплетник ЕС, который всё обо всех знает, не обидит тебя. Британия во многом тебе доверяет, твои слова зачастую оказываются правдой. — Думаешь, я смогу соврать Бриту? Кажется, ты сильно преувеличиваешь мои способности. — Франц, я уже сказал, что знаю, к кому обратился, а обратился я к мастеру своего дела. Немного поразмыслив, француз махнул головой и подошёл к своей сумке. Германия не понял этого жеста, поэтому пришлось объяснить: — Я знаю, что делать. — Спасибо тебе огромное, Франция… — Отблагодаришь в скором будущем, может быть, на свадьбе с Полей, ты дашь мне один из лучших столиков, хах. Когда Франц надел на плечо свою сумку, оба вышли из кабинета. На сей вечер у них одинаковое задание: поговорить со своими «возлюбленными» без колец.***
Квартира Германии и Польши. Поляк пришёл домой намного раньше, чем его сосед, поэтому гулял с Лютером именно он. Но время провёл не один, а вместе с Австрией. Они действительно стали в некотором роде друзьями, хотя встречаются в основном во время прогулок с псом. Но только из-за Австри прогулка может длиться хоть целый час, для Лютера это является огромным плюсом. Приятно пообсуждать работу с австрийцем, который во многом может поддержать Польшу и дать ему нужный совет, как бывший секретарь. По сей день поляк удивляется, как можно так долго сидеть дома и не проводить время с друзьями. Такие слова задевали Австрию, но он продолжал спокойно отвечать, понимая, что тот ни коим образом не хочет его задеть. Такая природа у австрийца: сидеть днями дома, просматривая фильмы, сериалы, общаться по переписке и т.п. С ним действительно приятно общаться через мессенджеры, он даже использует эмодзи, в отличие от Польски. Хотя это не сравнимо с «кавайными» японскими эмодзи Италии, который вставляет их, куда только можно, даже в своё имя. А Германия сохраняет свою строгость даже в сообщениях, которые всегда заканчиваются точкой. Идя домой, трое встретили Германа. Австрия и Польша бы его не увидели, если бы не Лютер, который резко сорвался с поводка и побежал тому на встречу. Австриец посмеялся, пока поляк закатил глаза и пошёл дальше к дому. Только немцу было не до шуток, когда на него накинулся пёс с грязными лапами после недавнего дождя. Хорошо, что их никто не видел из людей, ибо удивительным образом собака Польски накинулась на Германа, у которого якобы есть своя. Далее формальности: сначала быстрое приветствие и прощание с Австрией, а затем полная тишина в квартире. Когда лапы Лютера были помыты, Польша наконец освободился и решил пойти к себе в комнату, чтобы подготовиться к вечерней прогулке со своей компанией. Однако его планы чутка разрушит немец, который перегородил ему дверь. Славянин уже хотел начать спор, а то и скандал с участием Австрии, но Германия опередил его: — Есть разговор, и он касается Британии. — И ради этого мне нельзя переодеться? — спросил поляк, будто бы он не придал его словам значения. Хотя, что значит «будто»? — Если ты меня не выслушаешь, то переодеваться вскоре нужно Венгрии перед депортацией, и явно не из-за меня. Польшу бесило, что Герман продолжает строить из себя очень важного даже вне работы. Они словно в каком-то детективном фильме, только немцу не хватает ума и нужной одежды. — Ты на днях был у Франции в гостях, верно? — Да, но тебя это интере… — …совать не должно, и всё же заинтересовало. Что ты успел взболтнуть Британии? — Не умничай. Раздражённый вздох Германии заставил поляка наконец замолчать. Если он продолжит огрызаться, то точно не успеет на запланированную встречу, а Герман, если реально возомнит себя важным, «запретит» ему, взрослому мужчине, идти на гулянки. Детский сад какой-то. — Что я сказал Бриту?.. Сначала он сказал, что в шоке с того, что я стал твоим секретарём, ибо должен был стать независимым работником. Я прикинулся дурачком. Согласился с ним и сказал, что сам удивлён, сказал, как ты изменился в лучшую сторону, чуть ли не вылизал тебя перед ним. — Слишком подозрительно, ты бы никогда меня не стал оправдывать. — Да, знаю, но тогда я занервничал. Потом он начал подводить меня к определенному вопросу, а именно о… том инциденте в пятницу. — Чёрт… Значит, он знает про твой больничный. Что ты ему ответил? — Ничего, Франция успел прийти вовремя. Я сказал ему о конфликте между скандинавами и Литвой с Латвией и мигом ушёл оттуда. На деле с Британией реально тяжело говорить, особенно когда ты не подготовлен. — Так… Ты загнан в угол, он по-любому спросит ещё раз. Нужно придумать, что ответить… — Даже если и придумаем, его не обмануть. Ему более трёх веков, он запросто может раскрыть мой обман на лицо. — Поэтому я и обратился к Францу, гений, — сказал немец и, оставив поляка в замешательстве, пошёл в сторону своей комнаты. — Стоп, что? К Франции? Так я же с Австрией хоте… Эти слова заставили Германию остановиться и повернуться к Польше, который явно не хотел это произнести вслух. — Что вы хотели? — спросил немец, вопросительно подняв бровь. — То же самое хотели, поговорить с Францем и попросить его что-то сделать с Бритом… Я тоже о себе переживаю, прикинь?! — Уже не стоит пытаться, я всё уладил, — после этого немец скрылся в коридоре. — Умник нашёлся, тьфу.***
Дом Франции. Всё произошло так, как француз планировал заранее: сначала сытный ужин, а после – ванные процедуры и просмотр фильмов в спальне вместе с Британией. Как раз идеальная неформальная обстановка, чтобы «случайным образом» завести разговор о любимых коллегах. На голове Франца сейчас милая пушистая повязка, а сам он одет в лёгкий шёлковый халат. Он создаёт вокруг себя комфортную обстановку, завораживая своим видом глаза британца, одетого в свою излюбленную пижаму. Сидя на кровати под одеялом и прижавшись друг к другу, а вернее Франция к Великобритании, они смотрели специально подобранный французом фильм. Обстановка просто идеальная, в особенности, когда Франц знает сюжет фильма, потому подобрал лучший момент в нём, чтобы начать разговор. — Иногда мне их отношения напоминают Германию и Польшу… Верно? — Я особо не задумывался, — немного поразмыслив, сказал британец. — Возможно, что похожи, стоит досмотреть до конца. — Ты прав… Но, как и с ними, я не думаю, что их отношениям стоит быть, я-то уж точно знаю в этом толк. — Вообще странно думать, что они в теории могут быть, Франц. Я-то уж точно не сказочник, — передразнил тот. — Ой, всё… Хотя Герман и Поля всё же подозрительно себя ведут, тебе это тоже кажется? — Не кажется, я в этом уверен. И такая манера речи свойственна Британии ещё, наверное, с рождения. Хотя Франц не обижается на него за это, ибо, во-первых, он привык, а во-вторых, француз мог только убедиться в своих предположениях. Хорошо или плохо то, что сейчас он вообще не хочет задуматься об отношениях двух врагов вместо того, чтобы убедить Королевство в том, в чём сам ещё не разобрался? — Вот знаешь… Польша в конце февраля пошёл в отпуск и в конце марта вернулся на работу. Вроде бы обычное дело, когда страна на рабочем месте из-за переработки теряет сознание. Порой мне самому хочется убиться о стенку… — И после отпуска он странно начал себя вести, верно? — Не думаю… Просто поднялся вопрос среди коллег об их взаимоотношениях. Германия стал намного спокойнее, это всех удивило. Даже не знаю, что могло этим послужить… Возможно, что Поля… из-за немца потерял на рабочем месте сознание. — Ты так думаешь? — Это мои предположения, да и кто знает правду, если не сам Герман? Франция сказал только про Германию, опустив при этом правду со стороны Польши. Он акцентирует внимание именно на немце, выставляя именно его главной фигурой. — А Польша? Разве не его легче спросить? — Британия задаёт умные вопросы, но Франц хитрее. — Знаешь, Брит, Поля уже не один раз попадал в больницу за февраль месяц. В первый раз он утром спускался домой и упал на лестнице. Итог: потерял сознание и не помнит почему. Только Венгрия, который его ждал, нашёл его, а мимопроезжий Германия отвёз в больницу. Эта информация поступила лично от Венгрии, который объяснял французу своё опоздание. — Значит, Польша не может помнить то, что произошло во второй раз? — Вероятно, что да, поэтому Германия только может знать причину. И, скорее всего, мои предположения верны. В тот день он говорил с Евросоюзом, и я думаю, что это как раз из-за случая с Польшей. Профилактической беседы как раз и не хватало Герману за все годы службы. — Твои мысли имеют место быть… — Но-о? — Франция догадывался, что Британия ему не верит из-за того, что он говорил только догадками. — Ты что-то знаешь и от меня скрываешь, как некрасиво! — Меня смущает известный тебе факт, а именно их совместное проживание. — О, блин, точно… Это тоже дико странно. Но разве Польша бы смог согласиться на большее, чем деловые или дружеские отношения? Вероятно, что это ошибка. — А я так не думаю. Германия, конечно, необычный человек, но я в последнюю очередь думал бы о том, что он хочет от поляка большего. — Ты знаешь взгляды Поли, он бы не позволил себе такого, а если не смог бы защитить себя, то Венгрия мог вмешаться. — Разве он не вмешался? Через пару дней после «потери сознания»? Великобритания так и заставляет Францию хоть немного подумать. А ведь действительно: такая драка не выглядит случайной. Вряд ли это была резкая вспышка агрессии на случайного прохожего. Но если венгр устроил драку из-за Польши, то версия о том, что это из-за переработки, не теряет свой смысл. — Он мог попытаться отомстить Герману за то, что Поля перерабатывает. Венгрия ведь мстительный человек. — И не один раз? Это был вопрос-ловушка. Франция понял, что он начинает палиться перед Британией, которому не совсем нравится то, что француз хочет его в чём-то переубедить. Но не нужно поддаваться на эти манипуляции. — В смысле не один раз? — Я слышал, что Венгрия ещё раз дрался с Германией, только вот забыл, когда произошло. Неужели это пронеслось мимо твоих ушей? Брит пытается задеть Франца и свести его догадки на нет. Придётся идти по очень тонкой нити и сохранять равновесие. — Ты что-то путаешь. Возможно, они ругались, такое могло быть и без моего ведома. Это вне моей юрисдикции, дорогой. Не думаю, что стоит верить одним лишь слухам. — Тебе тоже необходимо задуматься над своими словами, дорогуша. — Прекрати, Брит… Просто такие отношения реально интересны, они усеяны загадками… Но разве нам стоит думать о них? Всё ведь хорошо. Поля продуктивно работает, Герман успокоился, Вену показали своё место. У нас другая забота: новенькие и порядок в штабе. Незачем интересоваться чужой жизнью. — Ты прав… Хотя ты мне всё ещё интересен. Память у меня невелика, всё чаще забываю, каким тебя природа сотворила. Это намёк. Франц устал от сегодняшнего разговора о Германии и Польше, и он совсем не против отдохнуть после него. — И насколько велико твоё любопытство? — усмехнулся француз, проведя рукой по твёрдой груди британца. Его оставили без устного ответа, вместо этого перейдя к прямым действиям, схватив Франца за талию и посадив на себя. Может показаться, что этот вечер для француза выдался весьма успешным, так как помимо «удачного» разговора Франц получил небольшой подарок от своего любовника. Но это только кажется, на деле же всё слегка наоборот. Он проронил одно небрежное слово, а именно «новенькие», на что на ум британца сразу же всплыл Эстония. Он никогда бы не подумал, что такой замкнутый и тихий сам по себе человек способен хранить секреты от общественности. Он знал его ещё с конца XIX века, когда увидел его среди приближённых к Российской Империи. Разумеется, как и все остальные народы бывшей империи, Эстония строил заговоры против царя. Тогда Британия понял, что тот не собирается быть чьей-то пешкой. Он действует в своих целях, и для этого даже готов молчать веками, чтобы в конце сделать последний выстрел. Это значит, что он не сможет просто так всё рассказать Великобритании. Поэтому пока эстонец занят своими государственными делами, британцу предостаточно времени на то, чтобы придумать план. Нужно не только разговорить Эстонию, но и убрать с пути Германию. Очевидно, что Королевство не признаёт факт любви Германии к Польше, но слухи между странами об этом появились неспроста. Только последний идиот, после любой провокации с их сторон, готов заявлять о грешности. Выходит, что Британия надеется на адекватность стран Европы, в частности северных. Вряд ли Швеция, прожив на этой земле во много раз больше, чем сам Королевство, поверит в недоказанный никем слух.