Игра началась

Новая жизнь началась. И началась, надо же, совершенно паршиво и как-то мерзко. Брак, к которому я странным образом привык, закончился так легко и просто, как будто он не был даже на четверть настоящим, но на самом деле все так и было. Семья, построенная на лжи и ненависти, никогда бы не стала настоящей. Я был уверен в этом свято, но довольная улыбка Малефисенты на прощание выбила землю из-под ног, и я приходил в себя, вгрызаясь пальцами в подлокотники инвалидного кресла. Тогда мне казалось, что я снова упал, но упал не из окна своей комнаты, а с крыши какого-нибудь Дубайского небоскреба, и меня отковыривают с асфальта сотрудники скорой. А сейчас ничего - двигаюсь вперёд как миленький, пожирая информацию с жадностью Смауга. Завтра у меня последний экзамен в школе. Школа в двадцать шесть лет - это не плевки ластиком и не первая влюбленность в девочку, которая выбьет мне мозги, ударив по башке тяжёлым словарем. Школа в двадцать шесть - это стыд и желание закончить пытку как можно скорее. Мне хочется идти дальше, полноценно занять своё кресло в компании отца и дяди, но старший брат требует от меня хотя бы минимального образования, и оказывается прав. Дженк во многом прав, и я впервые признаюсь себе в том, что рад старшему брату, как розовощекий карапуз маминой сиське. В его глазах столько свободы, что мне становится хорошо, стоит лишь встать рядом. И мы стоим, разглядывая вспыхивающий чёрными волнами Босфор и молчим. Я почти что счастлив, почти что жив, но по ночам не могу нормально спать, и приходится глотать снотворное, чтобы по утру не выглядеть как полуразложившийся труп. Сижу за обеденным столом в полном одиночестве и слышу, как кофемашина на кухне перетирает зерна арабики в мелкую щебёнку, слышу механический звук подачи воды и выхожу в онлайн - в конце-концов, я хотя бы научился пользоваться смартфоном, как большинство обычных молодых людей и перестал играть в мафиози. Мой профиль в Инстаграм - сраная картинная галерея, а под фотографиями сотни дебильных комментариев. Ничего особенного в этих фото нет, но все восхищаются так, будто я Коро во плоти. Пролистываю ленту и останавливаюсь на фотографии бывшей женушки. Надо же, впервые за полгода. Я почему-то думал, что Джерен Карачай - не знаю, сменила ли она фамилию - станет блогером, модным стилистом или ещё кем-то из этой шантрапы. Но нет, маленькая Гюрза выбрала исчезнуть со всех карт, выбрала стереть себя из жизни семьи и никогда не появляться. И я не знаю - рад ли. Нуртен приносит чашку с кофе, а за моей спиной разносится глухой скрип ступенек. Это Джемре. Оборачиваюсь и цепляюсь взглядом за небольшой саквояж в руке невестки. Невестка - даже звучит смешно. Я был влюблён в эту женщину и хотел на ней жениться. То есть, когда я был маленьким, я тоже хотел жениться на своей воспитательнице. А потом она стала мне невесткой - сперва фальшивой. Играла на публику так неумело, что в заднице зудело. Но одним днём во взгляде Джемре Карачай что-то перевернулось с ног на голову, а я остался стоять посреди пустой улицы, пробуя на вкус ее слова. «Я никогда не была влюблена в тебя, Недим». И должно было болеть за рёбрами, должно было ныть и скрестись зажатое в углу животное, но ничего не было. Только по затылку прошёлся холодок. Я стоял и не падал, но не понимал почему, ведь должен был. Я должен был, но вместо отчаяния и разбившейся вдребезги мечты получил освобождение. - Куда-то уезжаешь? Встаю из-за стола, оставляя на столе чашку с недопитым кофе. - Да. - Кивает невестка. - Поеду к сестре на неделю. Ей сейчас необходима моя помощь. Я киваю и отворачиваюсь. Ей необходима моя помощь, Джемре. Мы оба знаем, что ей необходима моя помощь. Но я не пойду, потому что должен идти вперёд. Я должен идти вперёд, но я лишь топчусь на месте. - А Дженк? - Он занят на работе, да и что ему делать там? - Джемре оборачивается у самого порога и сминает пальцами край рубашки. - На самом деле, - Пожевала край губы. - Недим. Что «Недим»? Шестеренки в голове невестки крутятся слишком медленно, и я выгибаю бровь. - Не я там должна быть. И уходит. Я даже не успеваю понять смысл ее слов, когда героиня-спасительница исчезает за дверьми. А потом я вспоминаю странное поведение брата, которого резко прорвало на рассуждения о ребёнке и моем отношении к детям. Дженк тараторил слишком быстро, не позволяя мне и слова вставить, уверял, что нельзя бросать собственных детей, и чтобы я не повторял его ошибок, а я нихуя не понял и пожал плечами. Тогда я сказал, что мне ещё рано быть отцом и все в таком духе, решил, что они собрались завести мини-Карачая и порадовать-таки дядю пополнением в семье. Закрываю глаза. Твою мать, Недим. Твою мать.