Игра началась

Гончие тоже устают. Сдираю удавку галстука с шеи и бросаю на кровать, а Джемре разглядывает меня совершенно отсутствующим взглядом больших карих глаз. Как два блестящих блюдца с позолотой по кайме. Заглядываю в эти глаза и вижу саму суть жизни, клянусь. Братец как-то говорил, что есть вещи важнее любви, а сам носится со своей дьяволицей-женой и маленькой зеленоглазой дочкой, как курица с золотым яйцом. Облажался ты знатно, братишка. Я тоже облажался. Потому что влюблён по-турецки - со всеми вытекающими. Пиджак падает на кровать следом за галстуком, и взгляды моей красавицы немного смущают. - Что случилось, милая? Белль растирает пальцы, разглядывая холод серебра на безымянном. - Помнишь, ты говорил, что завидуешь Недиму, потому что у него уже есть наследник? - Утыкается взглядом в узоры на паркете, а я хмурюсь. Ты видела видок моего братца? Его даже зомби жалеют. - И-и? - Стягиваю рубашку с плеч. - И... В общем, ну, - Джемре-первая-умница-на-селе-Карачай теряется, мнётся и выдаёт совершенно непонятные звуки. - В общем... - Джемре, родная. - Опускаюсь на корточки перед лицом женушки. - Скажи нормально. Я ничего не понимаю. Судорожный выдох растворяется в стенах нашей комнаты, и она достаёт из тумбочки белый кусок пластика. Две полоски. - То есть? Охуеть! - То есть я буду папой? Кивает, а мне кажется, что целый мир сел в реверансе передо мной. - Иди сюда, родная! Жена влетает в мои объятия на полном ходу, тонет в руках, и я чувствую себя самым счастливым на свете идиотом. Нежная кожа плавится под моими ладонями; в нос бьет аромат лесных цветов. Белль подарит своему чудовищу целое звёздное небо в детских глазах. Целую везде, куда дотягиваются мои губы - в лоб, в уголок рта, и Джемре закрывает глаза и смешно морщится, а я продолжаю зацеловывать жену. Мне так хорошо, Боже, мне так хорошо. Услышь меня, Стамбул, я стану отцом! Не знаю как, но мы падаем на постель, женушка скидывает ногой мой пиджак с края кровати, тянется пальцами к пряжке ремня, и я понимаю - хочу свою жену, как в первый раз. Для мужика вообще нет разницы, в какой раз ты видишь сиськи - в первый или в пятисотый. Реакция всегда одна - полная деградация, и я следую установленной схеме. Во дворе шурин поставленным голосом маршала времён второй мировой отдаёт приказы, а стойкие оловянные солдатики в безукоризненных чёрных костюмах впитывают каждое слово. Чувствую себя сыном падишаха, но закон Фатиха давно отменён, и биться за трон нет никакого желания. Я буду отцом и, возможно, свалю в закат со своей семьей, оставив все дерьмо за спиной. Стаскиваю с хрупких плеч блузку, со стройных ног - джинсы скинни и оказываюсь снизу. Женушка седлает меня, как опытная наездница, а я в полной боевой готовности. Тонкие пальцы ложатся на мою грудь, и я цепляюсь ладонями за талию своей красавицы, а потом, погружаясь в горячую, тесную плоть, схожу с ума. Кровля протекает основательно. Закрываю глаза и едва не глотаю собственный язык, а женушка стонет вперемешку с плавными толчками и волнообразно сжимается вокруг меня, выгибаясь дугой. Я - Одиссей, который не отдаст свою Пенелопу. Джемре беспорядочно стонет и мычит, облизывая губы, собирает пальцами темные волосы на затылке, закатывает глаза и выглядит, как секс-символ пятидесятых, а я не могу отвести взгляда. Глухое «Дженк» становится контрольным в голову. Мышцы напрягаются и хаотично пульсируют; любимая упирается локтями в кровать, влетает лбом в мою грудь и рвано сокращается вокруг меня, а в голове рвутся снаряды, разбрасывая мозги по стенкам черепной коробки. Целую мягкие подушечки пальцев и закрываю глаза. День определенно удался. Да что там день - жизнь удалась.