Горестный принц / the heartbreak prince

Прошло уже четыре дня, а Финн и Роуз всё никак не оставят эту тему в покое. — Да что это значит? — Финн драматично откидывается на деревянные доски, ограждающие тыквенные грядки перед хижиной Чуи. — Патронус это отражение сущности человека, так почему же у вас с Соло они парные? — Возможно, это такая забавная вещь, которая называется совпадением? — парирует Рей, глядя на него слишком уж остро. — Может, они родственные души, — поддразнивает Роуз, скармливая ещё больше салата одному из пухлых, покрытых слизью флоббер-червей: по какой-то таинственной причине Чуи решил, что в этот прекрасный осенний день класс по Уходу за магическими существами на уровне ЖАБА должен изучать именно их. — Да брось ты, — фыркает Рей, прислонившись к забору рядом с Финном. Они вдвоём не кормят флоббер-червей. Они даже не изучают этот предмет, но Чуи на правила сквозь пальцы смотрит. — Я была бы не против, окажись профессор Соло моей родственной душой, — острит Джизелла Хорн, рыжеволосая пуффендуйка, которая стоит рядом с Роуз и насылает на собственного флоббер-червя диагностическое заклинание. В воздухе светится прослеженная голубым цветом миниатюрная схема системы органов зверя, которая крутится из стороны в сторону, когда Джизелла тычет в неё своей палочкой, сканируя на предмет патологий. Не то чтобы в анатомии флоббер-червя было что-то особенно сложное. Рей может поклясться, что это самое скучное существо, которое она когда-либо встречала. — Это потому, что он не твой профессор, — говорит Финн Джизелле. — Он та ещё заноза в заднице, ты не представляешь… Когда он начинает тираду о многочисленных недостатках преподавателя по Защите от тёмных искусств, Рей отключается. То, о чём упомянул Финн, повергло её в мрачное настроение: Бен Соло — её преподаватель, каким бы красивым он ни был, и ей следовало бы держать своё к нему влечение под контролем. Но, Мерлин, никогда прежде она не чувствовала ничего подобного. К кому бы то ни было. Она восемнадцатилетняя девственница, и когда она находится рядом с ним, внутри разгорается настоящий пожар. И дело тут не только в гормонах. Есть в нём нечто необузданное и одинокое, что, подобно подводному течению, притягивает её к нему. Ей кажется это знакомым, словно в ней самой есть те же одиночество и необузданность, и она просто не подозревала об этом, пока не заметила его в Большом зале. Она размышляет о его Патронусе. Ей интересно, что подумал он, когда увидел её собственного. — Мне тоже любопытно, — тихо говорит Финн, и у Рей едва сердце не останавливается, пока она не понимает, что, задумавшись, засмотрелась на Запретный лес, а её лучший друг лишь проследил за её взглядом после того, как Роуз и Джизелла направились к следующей партии флоббер-червей. — Как думаешь, что они там искали? — Я действительно хочу это выяснить, — признаётся Рей. Она с друзьями уже бывала в лесу прежде; на третьем курсе у них там проходили уроки по Уходу за магическими существами, а на четвёртом они собирали бубонтюберов для урока Травологии — все остальные не столь санкционированные случаи стали результатом любопытства и соблазна, ведь всё, что является запретным, обычно привлекает детей. Но они никогда не заходили глубже, чем на несколько метров за загоны для гиппогрифов, потому что всегда наступает момент, когда деревья начинают расти слишком близко друг к другу и солнечный свет не проникает сквозь кроны, и отовсюду доносятся жуткие звуки, и появляется ощущение, что на тебя таращатся сотни невидимых глаз — Чем бы это ни было, должно быть, оно опасно, — говорит Финн. — Ты видела арбалет, который держал Чуи? — Да. — Рей бросает взгляд на преподавателя. Он ходит кругами, проверяя, как ученики справляются со своими флоббер-червями, но время от времени его похожие на чёрных жуков глаза устремляются в сторону Запретного леса, и она умудряется разглядеть за густой каштановой бородатостью хмурый взгляд. — Да, видела.

***

В пятницу утром Рей просыпается раньше обычного. Приняв душ и почистив зубы, она высушивает волосы с помощью заклинания и пытается сделать с ними что-то необычное. После четырёх неудачных попыток заплести косички, собрать волосы в шиньоны и в небрежные хвостики, каждая из которых в итоге превращается в запутанное птичье гнездо, она сдаётся и довольствуется обычными тремя пучками. Это единственная причёска, которой научила её мать. И, серьёзно, вряд ли профессор Соло взглянет на неё дважды, даже если ей удастся понять, как завязать свои чёртовы волосы во французский узел. Рей выходит из ванной, чувствуя себя довольно глупо. В этот момент её соседки по комнате уже не спят: кто-то заправляет кровать, а кто-то в последнюю минуту зубрит домашку. — Рей, ты рано встала, — замечает Джанна. — Не терпится встретиться с Соло лицом к лицу? Талли и Джесс хихикают. Рей пытается не покраснеть. — Просто хочу поскорее с этим покончить, — бормочет она, запихивая перья и пергамент в свой рюкзак. — Ясно. Ну, а на следующей неделе в воскресенье пройдут пробы в команду по квиддичу, — сообщает ей Джанна. — Не то чтобы кто-то ещё мечтает пробоваться на роль Ловца, пока ты рядом, но мне приходится быть справедливой, понимаешь? — Конечно, капитан. Отсалютовав Джанне, Рей натягивает чёрную хогвартскую мантию поверх белой рубашки и серой юбки, а затем перед зеркалом рядом с кроватью начинает завязывать свой красно-золотой полосатый галстук. — После Пейдж Тико мы будем первой командой, которая на протяжении семи лет подряд выигрывала Кубок Школы для Гриффиндора, — уверенно предсказывает Джанна. — Я всё сказала. Рей кивает, несмотря на волну беспокойства, которая скручивается у неё внутри. В этом году на неё и без того оказывается большое давление, а летом она вообще не имела возможности летать на метле, застряв в маггловском мире. Ей придётся проводить свободные послеполуденные часы на поле, в попытке наверстать упущенное время. Но полчаса спустя она входит в кабинет Защиты от тёмных искусств и нервничает совсем по другой причине. Профессор Соло одет в чёрный твидовый пиджак, светло-голубую рубашку, очередную пару брюк, которые сшиты просто мастерски, подчёркивая его длинные ноги и сводя Рей с ума, а на его лице красуется обычное суровое выражение. Он коротко кивает классу, прежде чем с ходу приступить к практическому тесту и, как и ожидалось, результаты… не слишком хороши. После целой недели, отведённой на изучение заклинания, всего несколько учеников успешно создают телесного Патронуса, в то время как некоторым удаётся вызвать вспышку бесформенного серебристого света, а у остальных вообще ничего не получается. Соло оставляет Рей напоследок. Как он и велел, она произносит заклинание невербально: двигая запястьем, Рей точно копирует движение его волшебной палочки в ту ночь, когда в вестибюле он вызвал своего оленя — и её лань, мерцая, появляется на свет. Раздаются взрывы аплодисментов, крики: «Так держать, Рей!» и «Хорошая работа!»… И Соло не улыбается, не совсем, просто линия его рта становится мягче, чем обычно. Он стоит достаточно близко, и ей удаётся разглядеть на его узком лице россыпи созвездий родинок; она замечает, что его глаза на самом деле насыщенного шоколадно-карего цвета с оливковым оттенком, окаймлённые длинными ресницами, и что пуговицы его рубашки расходятся на груди. Рей судорожно сглатывает. — Вы что, — бормочет он своим низким, глубоким голосом, который становится ещё ниже и глубже, предназначаясь лишь для её ушей. — Одарённый ребёнок или типа того? У неё не получается мыслить ясно. От его близости кружится голова. От его голоса, от его взгляда, от его роста. — Мне… — выходит чуточку громче еле слышного писка. Она облизывает губы и делает ещё одну попытку. — Мне уже восемнадцать. Я не ребёнок. Что-то в выражении его лица меняется. Он делает пару шагов в сторону, оставляя её с таким странным ощущением, будто она сделала что-то не так. Такое чувство, словно ей на голову вылили ведро ледяной воды, и по мере того, как она возвращается к реальности, становится очевидным, что далеко не все ученики радуются её успехам. Кто-то язвительно бурчит, что никому не известно, как долго она практиковала заклинание до прошлой пятницы. Раздаются шепотки о том, что ей завышают оценку. И дело в том, что Рей даже винить своих одноклассников не может, потому что это на самом деле несправедливо. Всё, чего она хотела, так это прожить последний учебный год не высовываясь, не оставляя за собой плохих воспоминаний, не считая каких-то особо ярких впечатлений. Но Соло умудрился выделить её из толпы. Уловив напряженную атмосферу в классе, он хмурится. — Я хотел, чтобы вы изучили заклинание Патронуса, потому что мощнейшая концентрация, которая требуется наравне с активным движением палочкой, является хорошей основой для других видов боевых заклинаний. Этот тест предполагал, что теперь-то все вы отнесётесь к этому всерьёз. Уверяю вас, экзамены ЖАБА будут гораздо более изнурительными. В начале его речи класс притих, а теперь все слушают внимательно, большинство из них выглядят должным образом отчитанными. Особенно в глаза бросается то, что в сторону Рей больше не бросают возмущённых взглядов. — Для тех, кто стремится к карьере Мракоборца, умение вызывать Патронуса — это важнейший навык, в котором вы теперь имеете преимущество, — продолжает Соло. — Если Британское Министерство Магии хоть немного похоже на МАКУСА, то они принимают только лучших из лучших, а не тех, кто нудит, что у кого-то получается лучше. А теперь давайте пройдёмся по сглазам. Они проводят остаток урока, практикуя Отталкивающие чары, Левикорпус, Многозарядный сглаз и Ваддивази на манекенах, которые Соло создаёт из воздуха. Он оказался прав: с тех пор, как за последние несколько дней их умы заострились, в бесконечных попытках сотворить заклинание Патронуса, семикурсники никогда не были в лучшей форме. К концу урока они все в приподнятом настроении, включая Рей. Может, у этой разношёрстной группки раздолбаев есть надежда, может, они действительно станут следующим поколением элитных министерских Мракоборцев… — Не могу решить, на что было тягостнее смотреть, на небрежные в большинстве случаев броски или на то, как вы все позабывали, что простые сглазы на уровне ЖАБА должны быть невербальными, — тянет профессор Соло. — Продолжайте тренироваться. На следующей неделе я ожидаю менее дилетантских результатов, а также эссе на тысячу слов о важности форм поединка. Урок окончен. Ссутулившись и ворчливо переговариваясь, ученики выходят из кабинета. Рей уже на полпути к двери, когда хриплый голос Соло её останавливает. — Мисс Ниима, на пару слов, будьте добры. — Встретимся на обеде в Большом зале, — говорит она Финну и Роуз. — Мы не против подождать, — спешит заверить её Роуз. — Да ничего страшного, — настаивает Рей. Вообще-то, она немного волнуется — она даже представить себе не может, о чём Соло хочет поговорить с ней после урока, а это, вероятно, значит, что ничего хорошего её не ждёт. Но скорее рак на горе свистнет, прежде чем друзья Рей будут голодать из-за неё. Она машет Финну и Роуз, и они кивают, прежде чем уйти, взявшись за руки. Они никогда не держатся за руки при ней — видимо, чтобы она не чувствовала себя обделённой — и она смотрит им вслед с лёгким потрясением, прежде чем повернуться лицом к своему профессору. Он стоит у стола, педантично собирая свой портфель. Ожидая, Рей держит дистанцию. В классе так тихо, что она боится, как бы он не услышал её оглушительное сердцебиение. — Что случилось с другими вашими преподавателями по Защите от тёмных искусств? — спрашивает он. О. Рей начинает с самого начала. — Во время зимних каникул в Баварии у профессора Гринли случилась небольшая неприятность с одной ведьмой. На следующий год волшебная палочка профессора Кренника обернулась против него самого, когда он демонстрировал Заклинание памяти… Сейчас он находится в больнице Святого Мунго. На третьем курсе профессор Боркас был жестоко избит гиппогрифом, который захотел его бутерброд с ветчиной, а когда мы были на четвёртом курсе, профессор Вишера был арестован за то, что использовал непростительное заклятие на лавочнике в Хогсмиде… — Кажется, я начинаю понимать, — сухо перебивает её Соло. — Интересно, какая скверная участь постигнет меня в этом году. Рей не уверена, верит ли она в проклятие должности преподавателя по ЗОТИ или она одна из тех, кто считает, что это лишь сочетание совпадений и статистических фактов — всё, что связано с тёмными искусствами, как правило, не привлекает волшебников, которые ценят долгую жизнь или полный набор конечностей. Но в чём она абсолютно уверена, так это в том, что ей совсем не хочется, чтобы какая-то скверная участь постигла профессора Соло. Даже если он настоящая сволочь. — Может, вы станете тем, кто разрушит проклятие, — предполагает она. Он не отрывает взгляда от своего занятия, но уголки его губ приподнимаются так же, как происходит почти каждый раз в её присутствии. У неё складывается чёткое впечатление, что он считает её забавной. — Благодарю вас за вотум доверия, мисс Ниима. Не буду вас задерживать. Она заставляет себя задать вопрос прежде, чем теряет самообладание. — Откуда у вас волшебная палочка Сан Текки? Он бросает взгляд на вышеупомянутый предмет, лежащий на столе. — Моя старая палочка сломалась, и по прибытии в Лондон я первым делом отправился в Косой переулок. Я по-прежнему предпочитаю ощущение тамарака в сравнении с терновником, но нищим выбирать не приходится… И, признаю, перо Феникса действует более гибко, чем волос Ругару. — Сердцевина моей палочки тоже из пера Феникса, — робко вставляет Рей. Ей ненавистно, как звучат эти слова, стоит произнести их вслух — словно она верит, будто это что-то значит… Но Соло кивает. — А сама палочка из осины. Мощная комбинация для боевой магии. Мне не терпится узнать, как вы покажете себя в поединке. Это похоже на солнечный луч, пронзающий душу, — тот факт, что он заметил, из чего сделана её палочка, что решил, будто это достаточно важно, чтобы запомнить такую информацию, так же, как и она сама запоминает каждую мелочь, которую узнаёт о нём. Ей хочется, чтобы этот разговор продолжался как можно дольше. — А как же ваша старая палочка… — А это моё личное дело, — он выпрямляется, захлопывая свой портфель. — До следующей недели. И дело не в том, что Рей не может понять, когда её просят уйти, даже когда эту просьбу едва не швыряют ей в лицо, но она также не может заставить себя остановиться, пожелать ему доброго дня, покинуть его. Она не сдвигается с места. — Вам здесь нравится? В Британии? Поначалу Соло выглядит так, будто у него от неё болит голова. Но когда он отвечает, то делает это с такой неловкостью, что ей становится интересно, есть ли у него вообще кто-нибудь, с кем можно было бы просто поболтать. — Здесь нормально. Немного дождливо. — О? А там… Там, откуда вы родом, дождей не бывает? Она скорее блеет, чем задаёт вопрос, и, чёрт возьми, на кого она похожа, но едва заметная полуулыбка снова мелькает в уголках его губ. — Я вырос в Неваде. Невада. Это там, откуда ковбои? Рей представляет его в джинсах, в ковбойской шляпе и с небольшой щетиной. И этот образ… оставляет её более чем слегка ошеломлённой, уносит на некоторое время из реальности, и только когда он внезапно оказывается к ней ближе, чем был до этого, до неё доходит, что он выходит из класса, а она преграждает ему путь. Его плечи широки настолько, что за ними ей удаётся разглядеть лишь края полированных окон. И он такой высокий, что ей приходится задирать подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза. Он вторгается во все её чувства. Соло склоняет голову на бок. — Я могу вам ещё чем-нибудь помочь, мисс Ниима? Да, Рей хочется захныкать. Под плиссированной юбкой она крепче сжимает бёдра. Господи, да, профессор. — Н-н-нет, — заикается она. — Это всё. Спасибо. Он жестом указывает на открытую дверь. — После вас. На этот раз она не может уйти достаточно быстро, отчаянно желая убраться прежде, чем сгорит. — Пока, — хрипит Рей, бросившись наутёк к выходу, и она уже одной ногой в коридоре, когда эти дымные, рокочущие звуки его голоса снова её останавливают. — Не то чтобы я был большим приверженцем формальностей или чего-то подобного, — говорит он с оттенком веселья, которое она могла бы назвать баловством. — Но вам действительно следует называть меня «сэр». Рей смотрит на каменные стены пустынного коридора. До боли очевидно, что Соло опять над ней потешается. Для него она — глупая девчонка, которая на ходу споткнулась о собственные ноги, девчонка, которая едва может связать два слова в его присутствии. Она вспоминает, как мать рассмеялась ей в лицо, когда Рей сказала, что получила «престижную стипендию». Вспоминает слова отца о том, как хорошо, что она решила провести прошлое лето дома, потому что им нужен кто-то, кто поддерживал бы в квартире порядок. Думает обо всех тех людях из маггловского мира, которые отворачивались от неё, когда Рей проходила мимо в подержанной одежде и потрёпанных ботинках, и о тех избранных ублюдках из волшебного мира, которые морщили носы, услышав фамилию, которая не красовалась ни на одном чистокровном генеалогическом древе. Она думает об одноклассниках, которые могут либо общаться с ней, либо не общаться, и всё равно говорить у неё за спиной, и об учителях, которые никогда не могут до конца скрыть удивление, когда она придумывает остроумный ответ или откалывает сложное заклинание. Она в состоянии разоблачить чей угодно блеф. И может подыгрывать самым лучшим. Резко обернувшись, Рей встречается взглядом с профессором Соло. Она дожидается, пока его тёмные глаза сфокусируются на ней, прежде чем опустить свои и посмотреть на него из-под опущенных ресницы так, как Талли смотрит на парней, которые ей нравятся. — Конечно, сэр. Голос Рей звучит с большей хрипотцой, чем необходимо в этом случае. С чуть большим придыханием, чем того требует ситуация. Рука Соло — та, что не держит ручку портфеля, — сжимается в кулак. Это всё, что ей требовалось увидеть. Рей выбегает из кабинета ЗОТИ, даже не оглянувшись. Она несётся вниз по лестнице с раскрасневшимися щеками, с заходящимся от торжества сердцем, чувствуя между ног предательскую влагу.