Горестный принц / the heartbreak prince

Первый раз, когда Рей Ниима мастурбирует, думая о своём профессоре по Защите от тёмных искусств, это случается ближе к вечеру следующего дня, и она вся разогретая от обильного количества сливочного пива, которое выпила вместе с Финном и Роуз в «Трёх метлах» в Хогсмиде. В сливочном пиве низкое содержание алкоголя, так что она не прям уж в стельку, а лишь в легчайшем состоянии опьянения. Рей малопьющая. В магловском мире она не пьёт вовсе. Но сливочное пиво волшебное, а это значит, что оно не может навредить. Волшебный мир никому не причиняет вреда, и сливочное пиво этого не сделает. И всё же Рей всегда ведёт себя с большей осторожностью в отличие от остальных семикурсников. К тому же она отреклась от любых напитков покрепче с тех пор, как вкус огневиски, который она впервые попробовала в семнадцать, слишком сильно напомнил ей о запахе пятен на диване в родительской гостиной. После возвращения в Хогвартс Финн и Роуз бодро приходят к единодушному мнению, что было бы досадно не насладиться остатком дня, отправившись на прогулку вдоль берега Чёрного озера. Рей замечает страстные взгляды, которыми не слишком уж незаметно обмениваются её лучшие друзья, и просто… уносит ноги, говоря, что ей нужно позаниматься и что увидятся они за ужином. Честно говоря, она даже чуточку рада, наконец-то, остаться одной. С того самого рокового урока ЗОТИ, который прошёл вчерашним утром, её однокурсники безостановочно допрашивали её об их с Соло палочках-близнецах. Финн и Роуз, в частности, считают, что это забавно, учитывая их парные Патронусы. Друзья продолжают гадать вслух, что же это всё значит, а Рей без конца срывается на них, говоря, что она понятия не имеет. Ведь это правда. И каждый раз, когда речь заходит о том, что произошло на уроке, её единственная мозговая клетка немедленно зацикливается на том, что произошло после. На том, как крупные пальцы профессора Соло застёгивали пуговицы на манжетах. На том, как капельки пота дразняще стекали по его бледным вискам. На образе его тёмных волос, слегка взъерошенных и влажных. На мягком выражении во взгляде, когда он упомянул, что у неё вновь появились веснушки. Но всё же… Всё же… Это дьявольское, жесточайшее невезение, что она сталкивается с ним на обратном пути в замок. Он вместе с директором Кеноби и двумя другими профессорами — По Дэмероном и Джин Эрсо-Андор. Компания выглядит так, будто возвращается из хижины Чуи, но, вполне возможно, что идут они из Запретного леса. У Рей не было занятий с инструктором по полётам на метле с первого курса, но они с Дэмероном частенько были не в ладах на протяжении всего её пребывания в Хогвартсе. Он считает её проблемнейшим игроком в квиддич из всех, что когда-либо бросали тень на его квиддичное поле. Она же считает его худшим судьей в истории этого вида спорта. — Мисс Ниима, — невозмутимо кивает он ей. — Профессор Дэмерон, — хмыкает она. — Как мне по душе условия, способствующие взаимному уважению здесь, в нашем прекрасном заведении, — весело говорит Оби-Ван. — Здравствуйте, Эвридика. Я так понимаю, вы только что вернулись из Хогсмида? Рей кивает. Профессор Соло держится в стороне от остальных преподавателей. Высокий, словно башня, маячащая на горизонте, он пристально смотрит куда-то поверх её плеча. Его бледные черты постепенно становятся ещё более неразличимыми, и в голове у неё возникает страннейшая мысль — что у него есть маска, которую он хранит где-то глубоко внутри себя и надевает всякий раз, когда возникает необходимость. Но чего ради маска понадобилась ему сейчас? Рей так занята изучением лица профессора Соло, что ей требуется некоторое время, чтобы понять: Оби-Ван продолжает говорить. — … достаточно добр, чтобы ответить вчера моей сове. Порывшись в книгах, он определил, что это, по-видимому, Обратный эффект заклинания. Поначалу Рей понятия не имеет, о чём говорит директор. И лихорадочно собирает воедино подсказки из контекста. Соло, должно быть, рассказал Оби-Вану, что произошло на уроке, а Оби-Ван, по видимому, написал об этом Сан Текке, по просьбе Мастера волшебных палочек держа последнего в курсе происходящего. — Значит, это что-то похожее на Приори Инкантатем? — Рей бросает торжествующий взгляд на Соло. — Да, — подтверждает Оби-Ван. — Приори Инкантатем. Среди экспертов, изучающих волшебные палочки, в настоящее время это явление приписывается некоему резонансу между двумя генетически схожими сердцевинами. — Это так интересно, — говорит Джин, и Рей задаётся вопросом, не весь ли факультет в курсе происходящего. На короткое мгновение она погружается в кошмар наяву, в котором её преподаватели за чашечкой чая в учительской сплетничают об их с Соло палочках. — Но, несомненно, — продолжает Джин, поворачиваясь к Соло, — полагаю, что это несколько осложняет обучение поединкам. — Так и есть, — соглашается он. — Мы с мисс Ниимой больше не будем вступать в поединки друг с другом до конца учебного года. — Его губы изгибаются в едва заметной кривой усмешке. — Что, вероятно, является для меня огромной удачей, потому что она достаточно хороша и способна нанести серьёзный ущерб. Остальные преподаватели смотрят на неё с восхищением, хотя Дэмерон делает это с чуть большей неохотой. Взгляд Рей опускается вниз. Она неподвижна, словно статуя, или, возможно, приняла облик своего Патронуса — лани, готовая спасаться бегством. До Хогвартса Рей была досаднейшей помехой дома, в школе — самым неблагополучным из всех неблагополучных детей. Она так и не научилась принимать комплименты. А если они исходят от него, то это почти невыносимо. — Она быстрая, а её заклинания точны. — Тон Соло нейтральный. Его слова не более чем профессиональная оценка. Из-за этого кровь в её венах шумит как у сумасшедшей. — Если она достигнет необходимых баллов по ЖАБА, мне кажется, она станет украшением программы по подготовке мракоборцев. — Тогда я замолвлю словечко перед Кассианом, — говорит Джин. — Через несколько месяцев они планируют разослать вербовщиков. Продолжайте в том же духе, мисс Ниима. Муж Джин — глава британского отдела Мракоборцев. Рей более чем слегка ошарашена осознанием того, что Соло только что её расхваливал. Она не представляет, зачем ему заниматься чем-то подобным. Преподаватели возобновляют прогулку к замку… и у Рей не остаётся иного выбора, кроме как пойти вместе с ними. Она бы этого не сделала, но Джин и Оби-Ван выжидающе смотрят на неё, поскольку очевидно, что она тоже направляется внутрь, и пока она шагает в ногу с ними, они болтают о её занятиях и о погоде, и о том, взволнована ли она грядущей, первой в этом сезоне, игрой в квиддич. Она отвечает так вежливо, как только может, но всё это как-то… неестественно. Ей-то едва удаётся вести светские разговоры с однокурсниками, за исключением Финна и Роуз… А с профессорами тем более, учитывая, что её разум до сих пор находится в зависшем состоянии от присутствия Соло и от сливочного пива. В конце концов, Джин и Оби-Ван оставляют её в покое, что, конечно — слава Мерлину, но, возможно, нет, потому что она позволяет себе отстать, замедляя шаги… … а Соло, который замыкает шествие, врезается в неё. Это всё равно, что наткнуться на грёбаного Древоборода. Рей спотыкается. Пара сильных рук хватает её за талию прежде, чем она успевает упасть на землю, притягивая к твёрдому, как скала, невероятно широкому телу. Профессор Соло очень тёплый. Он окружает Рей полностью, словно её собственная личная печка с ароматом сандалового дерева. Мир не исчезает, но становится менее реальным, и остаётся лишь он и его бешено стучащее сердце — она спиной чувствует, как сильно оно колотится. Его пальцы обхватывают всю её талию целиком. Рей ничего не может с собой поделать. От осознания этого она судорожно вздыхает. Делает резкий вдох, который вскоре отражается недовольным вздохом её учителя, сделанным сквозь стиснутые зубы. Этот вздох звучит так близко — о, так близко — к её уху, прежде чем Соло делает шаг назад. Он, должно быть, раздражён тем, что она встала у него на пути. Когда он отпускает Рей, его левая рука скользит вниз по её бедру. Это просто случайность. Она знает, что это случайность. И всё же это не мешает ей растаять от мимолетного ощущения его огромной, обжигающе горячей ладони, скользнувшей по изгибу её бедра. Это не мешает ей вонзить зубы в нижнюю губу — и потому, что это приятно, и потому, что ей приходится сдерживать стон от того, насколько это приятно. Это не останавливает её от желания оглянуться, от желания увидеть его лицо… Но она не успевает. Быстро, почти молниеносно, он движется вперёд, длинные, быстрые шаги уносят его от неё. Она спешит догнать его, прежде чем осознаёт это, прежде чем успевает подумать об этом дважды. — Профессор Соло, — окликает его Рей, в голове у неё вихрь рассеянных мыслей, нервы на пределе. — Подождите… Остановившись, он оборачивается. Очень медленно, весьма неохотно, засунув руки в карманы. Она постоянно ему надоедает… По правде говоря, у него, должно быть, ангельское терпение. Остальные преподаватели уже далеко опередили их, слишком занятые разговором друг с другом, чтобы обратить внимание на то, что происходит позади. Никто, кроме Рей, не знает, что она пьяна, что между ног намокла, что, едва остановившись перед ним, из-за пристального взгляда Соло она чувствует себя бабочкой, пришпиленной к доске. Этого никто никогда не узнает. — Спасибо вам, — говорит Рей, — за вашу помощь с… — В этом лишь ваша заслуга, — решительно перебивает он. — Я не сказал Джин ничего такого, чего не видел бы собственными глазами. Нет нужды благодарить меня. Вы это заслужили. Вы большая умница, мисс Ниима. От его похвалы Рей вся светится изнутри. Забыв, как говорить, она кивает, и после ей ничего не остаётся, кроме как идти вместе с ним, пока они не догоняют директора Кеноби и профессоров Эрсо-Андор и Дэмерона. Войдя в вестибюль, Рей открывает рот, собираясь пожелать преподавателям доброго дня, но тут же закрывает его, когда Оби-Ван начинает говорить первым. — Кстати, Эвридика… Я сделаю официальное заявление, но пока вы здесь… Пожалуйста, не могли бы вы передать своим друзьям, что походы в Запретный лес находятся под запретом. Сейчас мы имеем дело с неприятнейшим нашествием эрклингов. Представляете, они могут стрелять дротиками в ничего не подозревающих встречных. — Эрклинги, — безучастно повторяет Рей. Это могло бы объяснить пение, которое она слышала той ночью. Эрклинги — небольшие существа, но целый хор собравшихся вместе тварей, вероятно, мог бы разнестись по всей округе Но это не объясняет гигантский арбалет Чубакки, который она увидела другой ночью, потому что эрклинги не более трёх футов ростом. С другой стороны, если она правильно помнит разговор Чуи и Соло, тогда они ещё не определили, с чем имеют дело. И не так уж неправдоподобно, что предзнаменования кентавров сулят несчастье, поскольку эрклинги — это зло, и они едят детей. Что очень печально и всё такое, но Рей сейчас не до этого. Ей просто хочется побыть наедине со штормом своих мыслей, и если она ещё хоть секунду пробудет рядом с профессором Соло, то попросту воспламенится. Попрощавшись с преподавателями, Рей спешит в гриффиндорскую башню. Она до самых пальчиков ног разгорячилась, и это не имеет никакого отношения к сливочному пиву. Всё её тело чрезмерно чувствительно; несмотря на то, что сейчас осень, сегодня на ней юбка, поскольку джинсы на выход находятся в стирке, и при каждом шаге оголённые бёдра трутся друг о друга, и это сводит с ума. Груди кажутся едва ли не набухшими от того, насколько она осведомлена об их существовании; от каждого прикосновения бюстгальтера к соскам всхлип всё сильнее и сильнее грозится сорваться с её губ. Всхлип, который ей удаётся сдерживать до тех пор, пока она не врывается, к счастью, в безлюдную гриффиндорскую гостиную, а портрет Полной Дамы не захлопывается за её спиной. Это возмездие. Безусловно, оно самое. Прежде она никогда и ни к кому не испытывала влечения и, более того, на протяжении многих лет частенько насмехалась над своими одурманенными гормонами однокурсниками. А теперь то же самое валится прямо ей на голову. Подобно прорвавшейся плотине. Спальня, в которой живёт Рей, пуста. Она знала, что так и будет: по выходным дням в Хогсмиде Джанна, Талли и Джесс всегда берут последний экипаж, чтобы вернуться в школу. По крайней мере, ещё несколько часов их ждать точно не стоит. Комплименты профессора Соло вертелись в голове Рей с тех пор, как она покинула вестибюль, и теперь в тишине они лишь усиливаются. Он считает, что она достаточно хороша. Думает, что она быстра. Точна. Достойна. Вы большая умница, мисс Ниима. Расстегнув лифчик, Рей стягивает его, не снимая рубашки. Именно Роуз научила её, как это делается. Она скидывает туфли и падает на кровать, распластавшись на спине. Всё это дико и неправильно. Ей плевать. Она вся горит. Позже она обвинит сливочное пиво в том, что у неё отказали тормоза. Она обвинит свою собственную зацикленность на глубоком, рокочущем голосе Соло, который говорит другим преподавателям, что она достойна магии, которой одарена, прямо перед тем, как его руки обхватили её талию, словно она — изящнейшее, утончённейшее создание. Вы это заслужили. Совершенно точно не церемонясь, Рей скользит дрожащей, но решительной рукой в своё нижнее бельё. Она смотрит в потолок, дыхание прерывается, когда кончики пальцев становятся скользкими от возбуждения. Чёрт. Она знала, что намокла ещё раньше, на улице, но не понимала, насколько сильно, пока средний палец не встретил никакого сопротивления, когда она толкнулась им внутрь. Она слышала разговоры других девочек. Многие из них сначала предпочитают не торопиться, предпочитают подразнить себя. Рей не видит в этом смысла. А когда пытается начать потихоньку, то становится слишком нетерпеливой, да и конечная цель-то в любом случае одна и та же. Нет никакого смысла тянуть. Добавив второй палец, она начинает искать ритм. Этому она научилась сама, запершись у себя в комнате в родительской квартире, стараясь держаться от них подальше. Внутри неё распускались пышущие жаром цветы, и ей потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в происходящем. Её фантазии всегда были безымянными. Они всегда были почти бесформенными. В них к ней просто прикасался кто-то, а не она сама, кто-то нежно обнимал её, как в том сне у озера. Всего лишь кто-то, кто угодно, с кем она могла быть рядом. Но на этот раз она представляет себе Бена Соло. Она не забыла, как всего час назад его твёрдое, непоколебимое тело встретилось с её спиной. Сплошные мышцы. Он состоял бы из сплошных мышц — так и было бы, учитывая, как пуговицы рубашки натягиваются на его груди. Она сидела бы у него на коленях и чувствовала бы себя такой крошечной, окружённой и защищённой, а он бы поднял её, удерживая за талию, словно она ничегошеньки не весила, а потом опустил бы на свой… Рей краснеет и дрожит, глаза трепещут, закрываясь, когда большой палец прижимается к ладони, а костяшка вжимается в клитор. Она выгибается на постели дугой, а свободная рука судорожно задирает на груди рубашку, пальцы нащупывают соски в бесстыдной, бездумной попытке достигнуть большей стимуляции. Там, внизу, он тоже был бы большим. Он поместился бы в ней с трудом, но она приняла бы его целиком, и он был бы горячим, твёрдым и мощным внутри неё, и задыхался бы ей на ухо. Большая умница, мисс Ниима. Она уже знает, как бы он это произнёс. Ведь он уже говорил ей об этом раньше. Ей совсем не обязательно это представлять. Она быстра, точна и достойна. Она хорошая девочка. Для него она может быть такой умницей. Рей стонет. Пальцы двигаются быстрее. Она невероятно близка. Она представляет себе, как его сильные предплечья обхватывают её хрупкое тело, пока он её трахает. Он был бы нежен или груб? Ей кажется, что немного грубости ей бы понравилось. Ей кажется, что его карие глаза могли бы вспыхнуть, если бы она показала ему, что способна его принять, ей кажется, что тень улыбки могла бы смягчить линию его рта, как это случилось во время их дуэли, когда он увидел, на что она способна. Ищущие пальцы задевают ту чувствительную точку внутри, которую ей иногда удаётся найти, и то лишь по случайности, и в темноте за закрытыми веками начинают взрываться звёзды. Она вся вспотела. Запястье ноет. Соски побаливают от того, что она их без конца щиплет и дёргает. Но она уже почти у цели, и она этого заслуживает. Так ей сказал профессор Соло. Она достойна. Хорошие девочки заслуживают кончить. Кончи для меня, мисс Ниима. Рей настолько увлекается своей фантазией, что практически слышит, как он это произносит. Словно он прямо здесь, в комнате, вместе с ней. — Да, сэр, — всхлипывает она в голос. И оргазм обрушивается на неё, подобно приливной волне. Когда мир разлетается на миллион осколков, она задыхается, бёдрами судорожно стискивая свою руку. И извивается в реверансе перед ярким, раскалённым добела наслаждением, которое прокатывается по всему её телу. Трусики на ней промокают насквозь. Она думает о Бене Соло, который поцеловал бы её в шею, когда она рухнула бы на него, вся измученная и совершенно использованная. Умница, бормотал бы он себе под нос. Такая хорошая девочка. Такая красивая, когда кончаешь. Рей откидывается на спину, дыхание становится медленным и прерывистым, словно она пробежала целую милю. Последствия такой сильнейшей физической нагрузки опустошают её, как и всегда. Она нуждается в том, чтобы её обняли. Ей нужно, чтобы кто-то сказал ей, что она любима. Но нет никого, к кому она могла бы обратиться за подобными вещами. Вот почему она одна в своей спальне, вот почему поспешно ласкает себя, странно фантазируя о своём проклятом профессоре, прежде чем соседки по комнате вернутся. Она морщится, когда вынимает пальцы и вытирает их насухо о простыни. Ей придётся наложить чистящие заклинания. Помыться самой, а потом переодеться в свежие трусики. Но сначала она поворачивается на бок, утыкается лицом в подушку и шмыгает носом, а из уголков её глаз капают слёзы. «Мне так одиноко», думает Рей. Мысли больше не несутся галопом. В сознании странным образом спокойно и уныло. «Очень, очень одиноко.»

***

Приближается конец октября, принося с собой холод и сырость. Команда Гриффиндора с удвоенным рвением бросается в тренировки по квиддичу. Домашние задания и тесты накапливаются. Тыквы возле хижины Чуи растут и вырастают до невероятных размеров, пока он ухаживает за ними, готовясь к ежегодному пиру в честь Хэллоуина. Ученики строят догадки о нашествии эрклингов в Запретном лесу. Профессор Соло вежлив, но держится отстранённо. На уроках он больше не участвует в дуэлях — он переназначил Рей в пару с Сеффом Хеллином, как только тот оправился от бормотита, и теперь лишь наблюдает за семикурсниками, ходит вокруг, отклоняет шальные заклинания и, занимаясь этим, критикует учеников. К тому времени, как наступает тридцать первое октября, Рей мастурбировала, думая о нём, ещё четыре раза. Это становится проблемой. На уроках она больше не в силах на него смотреть. Что, похоже, его вполне устраивает, ведь у него, по-видимому, с этим нет никаких проблем, раз уж он сам едва обращает внимание на её существование. Хэллоуин в этом году приходится на четверг. Чуи рано прекращает занятия по Уходу за магическими существами, чтобы начать таскать тыквы в замок на праздник. — До ужина ещё несколько свободных часов… Не хочешь ещё немного обследовать Выручай-комнату? — спрашивает Финн у Рей, пока они ждут у забора, когда Роуз соберёт свои вещи и присоединится к ним. Рей уже собирается согласиться — это и правда звучит весело, — но как раз в этот момент подбегает Роуз, и Финн немедленно берёт у своей девушки сумку, которую перекидывает себе через плечо. Такой элементарный жест, Рей десятки раз видела, как он делает то же самое, но сегодня, по какой-то причине, это поражает её в самое сердце. — Вы идите, — говорит она. — А я, пожалуй, немного прогуляюсь, а потом пойду подремлю. — Ну ладно, тогда увидимся на пиру, — дружелюбно говорит Роуз. Ее тёмные глаза поблёскивают. — Может, ты встретишь высокого, мрачного, задумчивого незнакомца, выходящего из тумана. — Нельзя было позволять ей смотреть эти магловские фильмы у тебя дома летом перед шестым курсом, — ворчит Рей Финну. — Она просто одержима. — Эй, это же ты включила «Гордость и предубеждение», а не я, — со смехом парирует Финн. Фыркнув, Рей машет Финну и Роуз, отворачиваясь прежде, чем успеет увидеть, как они держатся за руки. Сегодня и правда довольно туманно, небо затянуто тучами. Она накладывает на себя согревающие чары, чтобы уберечься от сильнейшего холода, пока огибает границы Запретного леса. Тенистая вереница деревьев окутана серебристыми завитками дымчатого тумана. Она останавливается, чтобы оценить жутковатую картину, думая об эрклингах, затаившихся глубоко в ветвях. Интересно, услышит ли она их пение снова? Большинство учеников стараются не приближаться к лесу, а те, кто страдает паранойей, надевают беруши, когда выходят на улицу, но в восемнадцать Рей по магическим законам уже не считается ребёнком. Она должна быть неуязвима. Теоретически. На всякий случай она решает отойти подальше. Но прежде чем успевает сделать хоть шаг, что-то пушистое касается её ноги. Рей вздрагивает. На автомате она отпинывает эту штуку от себя, прежде чем успевает разглядеть, что это такое. Воздух пронзает возмущённый вопль, раздражая сильнее, чем скрежет ногтей по грифельной доске. Из тумана на неё таращится пара жёлтых глаз. — Твою ж мать, это ты тут под ногами путаешься? — срывается Рей на кота Ункара Платта. Мистер Блинчик на неё шипит. — Кыш! Тучный кот снова завывает, а затем, к полному недоверию Рей, убегает в лес, его широкий пушистый хвост — последнее, что она видит, прежде чем его поглощают заросли. Твою ж мать. Не важно, как сильно она ненавидит этого глупого кота, Рей решает, что она не может с чистой совестью позволить ему быть съеденным эрклингами, гиппогрифами или гигантскими пауками — особенно потому, что отчасти это будет её вина, ведь пнула его и прогнала прочь она сама. Не говоря уже о том, что Платт будет отыгрываться на учениках, если его кот пропадёт. Она быстро справится. Мистер Блинчик не мог уйти далеко, к тому же он слишком жирный, чтобы залезть на дерево. Она просто ворвётся в лес, оглушит его или обездвижит, а потом вернёт обратно в замок, и никто ничего не узнает. Приняв решение, Рей бросается в погоню. Туман расступается перед ней, когда она исчезает в Запретном лесу.