Горестный принц / the heartbreak prince

Это её первый поцелуй. И в нём столько всего неправильного. Дело в том, что она целует своего профессора. А ещё они оба в эпицентре грозы посреди лесной чащи. И всего в нескольких футах от них лежит мёртвый зверь класса XXXXX, разорванный на части тёмным заклинанием, которое они же и наслали. Абсолютно всё в этом неправильно. Однако… Она не в силах остановиться. Не в силах собраться и отстраниться. Никогда в жизни она не ощущала ничего мягче губ Соло, и под таким дождём нет ничего теплее чувства, с которым они жалят, захватывая и овладевая. Нет, это даже больше, чем тепло… он словно пекло, пожирающее её целиком. К тому же это довольно яростный поцелуй. Будто Соло наказывает её, и от одного этого у Рей мурашки по всему телу. Она бы упала, не окажись за спиной тисового дерева. Он касается языком её губ, и от неожиданности она их приоткрывает. Не дав ей опомниться, он безжалостно вторгается внутрь, и вот так язык профессора Соло оказывается у неё во рту. У Рей не хватает слов, чтобы описать ту полнейшую развратность, которую он вытворяет. Скользящими, кружащими, дразнящими движениями он касается её языка своим. Пробует на вкус. Рей не представляет, что делать со своими руками, поэтому хватается за мускулистые предплечья, которые окружают её шею, и впивается короткими ногтями в мокрые рукава и каменные мышцы, скрывающиеся под ними. А ещё она без понятия, что делать с собственными губами и языком, поэтому отчаянно пытается ему подражать. И как только она начинает отвечать, то слышит его сдавленный стон. Чувствует, как он придвигается ближе. Боже, какой же он высокий. И большой. Возможно, однажды это перестанет волновать её настолько, но шансы невелики. В грубой ласке касаясь её языка своим, он вклинивает колено меж её бёдер. И чувство трения… шокирует. Ударяет в голову. Она скулит, ёрзая, повинуясь какому-то древнейшему инстинкту. Её руки обвиваются вокруг его шеи, и он впивается зубами в её нижнюю губу, и, о, она не знала, что люди могут кусаться во время поцелуя, как печально, что она так долго была не в курсе этого. Он вжимает в неё колено посильнее, и она ёрзает на нём уже вовсю, дыхание вырывается короткими, рваными вспышками, которые он жадно собирает губами, снова и снова… Рей кончает. Оргазм крошечный. Мимолётный. Подобный слабой дрожи перед землетрясением. В глубине этой ненастной ночи расцветает пульсация ослепительного жара. Профессор Соло замирает, едва она начинает извиваться от удовольствия, прислонившись к стволу тиса, а из её приоткрытого рта вырывается нечто среднее между всхлипом и вздохом. Он отстраняется. Приоткрыв рот, он пристально смотрит на неё, по острой скуле скатывается капелька дождевой воды. Глаза его темны и сияют. — Ты только что… Закусив губу, Рей кивает. Щёки заливает румянец, хоть она и смотрит на него с лёгким вызовом. Она гадает, рассмеётся ли он. Станет ли высмеивать звук, слетевший с её губ, станет ли потешаться над её бесстыдством… И вдруг его контроль ослабевает ещё больше. Это завораживает — то, как его извечно суровое выражение окрашенных тенями черт разбивается, подобно стеклу. В его взгляде появляется то же благоговение, как и в тот момент, когда до него дошло, что она создала защиту с помощью дерева. — Чёрт, — бормочет он хрипло и низко, и вскоре снова наклоняется к ней, пряча лицо у неё в шее. — Дрянная девчонка. — Он прижимается к ней, что-то твёрдое и толстое упирается ей в живот… Разум затуманивается, когда она понимает, что у него эрекция. Колени едва не подгибаются. — Дрянная, дрянная девчонка. Хотя слова звучат приглушённо, не трудно догадаться, что он так же изумлён, как и она сама. Настолько же одурманен. Каждый произнесённый им слог резонирует в её нервных окончаниях. Глаза Рей закрываются, когда он начинает целовать её в шею — ощущение сродни скользящему статическому разряду в каждой точке соприкосновения. Крошечная разрядка, которую он вызвал, ничуть её не удовлетворила… Ей нужно больше, необходимо взорваться, потерять себя… Руки Соло скользят между их телами. Большие пальцы слепо нащупывают пуговицы на мокрой белой блузке. Рей тянет его за влажные волосы, вынуждая поторопиться. Каждый раз, когда он задевает очертания сосков, затвердевших, превратившихся в крошечные вершины, она вздрагивает. Дождь перешёл в морось, больше не отбивая по их телам барабанную дробь, не заглушая остальные звуки, доносящиеся издалека… Вот почему жалобный кошачий вопль, который раздаётся из тисовых ветвей сверху, громкий и резкий настолько. Он пронзает момент, подобно игле, прокалывающей воздушный шарик. Они останавливаются. Реальность не возвращается по частям и фрагментам. Вместо этого она ударяет со всей силой ледокола, и мир в мгновение ока замерзает. «Я убью эту чертову кошку», — вот первая связная мысль, которая приходит Рей в голову. Подобно статуе, Соло замирает, его дыхание поверхностно касается её шеи, а пальцы застывают на третьей пуговице блузки. С вершины дерева доносится очередной вопль. На этот раз более настойчивый. Что-то в груди Рей разлетается на миллион осколков, когда Соло вырывается из её объятий, стараясь не встречаться с ней взглядом. Когда он, наконец, заговаривает, его голос звучит хрипло, но слишком громко во внезапно наступившей тишине, звенящей в лесу после грозы. — Разберитесь со своей… — откашливаясь, он неопределённо машет рукой в её сторону. — Со своей блузкой. Рей двигается на автопилоте. Разум переключается на то, чтобы сохранить достоинство, которое у неё осталось. Она неуклюже застёгивает пуговицы, оцепеневшая и изнурённая до самых кончиков пальцев. Прищурившись, Соло смотрит на ветви, а затем с безошибочной точностью насылает невербальное заклинание. Это проклятие Полной парализации. Мистер Блинчик падает с тисового дерева: его конечности сцеплены вместе, ни единый волосок на тельце не шевелится, жёлтые глаза сужены в немигающем, убийственном взгляде. Он упал бы на землю с глухим стуком, если бы Соло не поймал его в матерчатый мешок, наколдованный в последнюю секунду. — Пора возвращаться в замок, — говорит он Рей, не слишком аккуратно закидывая мешок на плечо. Он далёк, отстранён. И снова на нём эта маска. Рей уничтожена, внутри её лихорадит от того, как в один момент она была совершенно уязвима, а в следующий оказалась безжалостно отвергнута. Рей позволяет ему показывать дорогу к тропе. Она ничего не говорит, и он тоже. Из-за туч выходит луна, и свет её подобен серебряной сети. Тисовую рощу и труп мантикоры они оставляют позади.

***

Страннее этого не придумаешь, но она едва узнаёт замок Хогвартс, когда видит его. Возвышающееся здание, которое маячит вдалеке, свет факелов, сияющий золотом из многочисленных окон под россыпью звёзд, кажется одновременно чужим и знакомым. Словно она видит всё это по-новому. Мир изменился. Она сама изменилась… И дело в том, что Рей не понимает, бесит ли её это, или наоборот. Всё внутри неё скручивается в узел, пока они с профессором Соло бредут по двору Замка. Без деревьев, которые могли бы служить преградой, осенний ветер загребает ледяными когтями её мокрую одежду. У неё начинают стучать зубы. Соло не смотрит на неё даже когда взмахивает терновой палочкой в её направлении. Из ниоткуда появляется серое пальто, которое опускается ей на плечи, и Рей поспешно просовывает руки в рукава. Это его пальто, которое Соло вызвал из своего шкафа вместо того, чтобы просто наколдовать новое. Оно ей слишком велико, Рей практически тонет в нём, и всё же закутывается наглухо, благодарная за тепло, которым плотная ткань её обеспечивает. Пальто пахнет им. Они останавливаются, и он поворачивается к ней лицом прямо перед главными дверями замка. Бросает на неё взгляд, и Рей понимает, что выглядит ужасно: волосы мокрые и растрёпанные, губы искусаны, пальто достаёт ей до обнажённых лодыжек, а манжеты болтаются намного ниже запястий. Челюсти Соло сжимаются, а взгляд его устремляется куда-то поверх её плеча. — Мисс Ниима. Его тон совершенно спокоен и сдержан, не давая даже малейшего намёка на то, что чуть раньше он называл её Рей; целуя в шею и прижимая к дереву, бормотал ей в кожу, называя дрянной девчонкой. — Тёмная магия очень могущественна… она затмевает чувства. Применение подобных чар затуманивает разум. Уверен, мы оба можем согласиться, что случившееся в лесу было помрачением рассудка. Это было крайне неуместно и неэтично, и в этом полностью моя вина. Я прошу прощения. Обещаю, этого больше не повторится. Но… — Он делает достаточно долгую паузу, чтобы она заметила следы смирения, танцующие под поверхностью маски. — Если вы захотите сообщить об этом директору, я пойму. Мы можем пойти к нему прямо сейчас, и я целиком и полностью приму наказание, которого заслуживаю. Рей потрясена. Она ещё даже не до конца разобралась в происходящем, а он уже говорит ей, чтобы она поспособствовала его увольнению. Соло по ошибке принимает её неуверенность за нечто другое. — Вы ни в чём не виноваты. Это я воспользовался вашим стрессом, вашим страхом и вашей неподготовленной реакцией на тёмные искусства. Вас за это никак не накажут, я это гарантирую. Вам совершенно не нужно бояться… — А если я хочу, чтобы это повторилось? — выпаливает она. Несёт глупости, как обычно. Его глаза вспыхивают. Она задерживает дыхание, сжимая бёдра под его пальто, под своей юбкой. Опасный. Какой же он опасный. Затем его полные губы сжимаются в жёсткую линию. — Это не может повториться, мисс Ниима, — твёрдо заявляет он. — Этого не случится. Вы моя ученица. И либо из-за внезапной вспышки негодования она становится такой смелой, либо ей попросту жить надоело, потому что… — Думала, я ваша дрянная девчонка, — глядя себе под ноги, ворчит она. Только потому что её взгляд направлен вниз, она замечает, как его рука дёргается к ней. Пока он не останавливает себя и не сжимает руку в кулак. Она думает об отголосках заклинаний, которые мерцали в классе ЗОТИ. Успокаивающее. Притупляющее чувства. Окклюменция. Она думает о том, как иногда он колеблется, оказываясь рядом с ней. Думает о том, как он целовал её. Как мужчина, потерявший контроль. По телу пробегает насыщенный, извилистый трепет. Он использует Окклюменцию, чтобы держать её подальше от своих мыслей. Использует магию, чтобы не поддаться её влиянию. Что бы она к нему ни испытывала, он чувствует то же самое. Должно быть, у него не было времени возвести стены, прежде чем броситься ей на помощь. Что вполне объясняет тот яростный, обжигающий поцелуй. Вряд ли она способна вдохновить мужчину на безумную страсть, но если его… к ней влечёт, подавление своих чувств с помощью магии грозит выплеснуть их наружу целиком и сразу, как только магия перестанет действовать. Должно быть, это похоже на прорвавшуюся плотину. За восторгом тут же следует чувство вины. Это довольно безобидно — быть ученицей, влюблённой в преподавателя. Но чтобы преподаватель отвечал взаимностью, потворствовал этому… Он дружит с Оби-Ваном. Он — сын президента МАКУСА. Будучи маглорождённой, абсолютно никем, она вполне способна разрушить его жизнь. — Простите меня, — Рей приподнимает подбородок, чтобы он мог видеть её лицо. Чтобы понял: она говорит искренне. — Мне не следовало этого говорить. — Не следовало, — соглашается Соло. И снова отворачивается. Мерцающие факелы отбрасывают на его лицо странные тени. Он выглядит… уставшим. Почти измученным. — Мы не должны никому ничего говорить, — продолжает она. — Можем просто притвориться, что ничего не было. — От собственных слов сердце замирает, но Рей знает, что это правильно. Нахмурившись, он открывает рот, словно собираясь поспорить, но Рей, не теряя времени, перебивает его. — По правде говоря, я бы предпочла обойтись без этой драмы. Мне просто хочется закончить седьмой курс без происшествий. И всё-таки вы спасли мне жизнь… не думаю, что за это вас следует наказывать. «И я не хочу, чтобы ты уезжал». Дополнительная, невысказанная мысль пронзает её горько-сладкой ясностью. Если сейчас он покинет Хогвартс, то вернётся в Америку, и она никогда больше его не увидит. Подобная вероятность просто невыносима. Соло обдумывает её слова, кажется, целую вечность. Наконец он натянуто кивает. — Если вы настаиваете. — Настаиваю. — Ладно. — Он толкает дверь, и старинная древесина скрипит. — После вас, мисс Ниима.

***

Они идут в больничное крыло. Но прежде всего он бросает мешок на каменную плитку вестибюля и отменяет проклятие Полной парализации на мистере Блинчике, который тут же удирает, выпуская целую серию жалоб в форме недовольного мяуканья. Рей продолжает слышать вопли даже после того, как кот исчезает в коридоре. — Глупый кот, — говорит Соло сквозь зубы. Если бы обстоятельства сложились иначе, Рей бы только ухмыльнулась. Однако сейчас черты её лица словно застыли. Она делает вид, что ничего не произошло. Соло ведёт её к мадам Калонии. Будучи трудоголиком, целительница проводит инвентаризацию за своим столом, по ходу дела перекусывая морковным пирогом, тыквенными пирожками и покрытыми карамелью яблочными дольками, которые она, должно быть, принесла из Большого зала. При виде еды у Рей урчит в животе. Она пропустила пир. Её последний Хэллоуин в школе, и она провела его, удирая от мантикоры и целуясь со своим преподавателем в Запретном лесу. — Профессор Соло! — мадам Калония поднимает глаза от свитков пергамента. — Вас не было на пиру… — при виде промокших и грязных новоприбывших её глаза расширяются. — Мисс Ниима! Морганья вуаль, что случилось? — У нас была стычка с мантикорой, — резко отвечает Соло. — Чудовище мертво. Мадам Калония не выглядела бы шокированнее, если бы ей сказали, что в свободное время Армитаж Хакс добровольно подрабатывает на кухне. — Вы убили мантикору? Вы… вы вдвоём? — У нас не было времени вызвать подкрепление. — Соло резко поворачивает голову в сторону Рей. — Мисс Нииму нужно подлатать. Она вся исцарапана. — Мантикорой? — Мадам Калония вскакивает на ноги. — Как же она не истекает кровью… — Нет. — Губы Соло кривятся в кротком признании мрачной иронии ситуации. — Котом Ункара Платта. Причитая и качая головой, мадам Калония вызывает домового эльфа, чтобы тот сообщил Оби-Вану о случившемся. Затем она подводит Рей к свободной кровати и задёргивает вокруг занавески. Скрытая от взгляда Соло, Рей присаживается на самый край и снимает с себя пальто и блузку. Следующие несколько минут она проводит, стараясь не закричать от жалящего экстракта бадьяна, который мадам Калония наносит на раны на руках и плечах. При этом профессор Соло служит полезным отвлечением. От того, что он находится по другую сторону занавеси, боль становится вторичной; Рей не может не таращиться на резкую в ярком золотом освещении тень, которую он, обращённый к ней в профиль, отбрасывает на белое полотно ткани. Она почти полуголая, а он всего в нескольких футах от неё… — Эвридика, дорогая, вы ужасно разрумянились, — замечает мадам Калония, прижимая тыльную сторону ладони ко лбу Рей. — Если царапины инфицированы, бадьян об этом позаботится, но я должна дать вам что-нибудь от лихорадки, на всякий случай. Вы очень сильно покраснели. Адамово яблоко на горле у тени Соло дёргается. Рей медленно, с дрожью втягивает воздух, и бадьян тут абсолютно не при чём. Оби-Ван, Мотма и Хакс прибывают, едва Рей перевязана и одета, как раз в тот момент, когда мадам Калония раздвигает занавески. — Вы просто оставили чудовище в лесу? — Хакс набрасывается на Соло. Пожалуй, Рей не видела преподавателя Зелий огорчённее, чем сейчас. — Яд мантикоры должен быть извлечён в течение тридцати минут после смерти. Вы хоть представляете, насколько ценен этот ингредиент, насколько он редок… — Могу себе представить, — парирует Соло, — учитывая, что вы, кажется, больше обеспокоены этим, чем благополучием ученицы. — С мисс Ниимой всё в порядке, — ледяной взгляд Хакса обращается к Рей со всей многозначительностью запоздалой мысли. — Разве не так? — Лучше быть не может, сэр, — с невозмутимым сарказмом отвечает Рей. — Спасибо, что спросили. Мотма не из тех, кто будет поднимать шумиху, но она подходит к Рей и внимательно осматривает её, прежде чем кивнуть, удовлетворённая тем, что подопечная, по-видимому, не потеряла ни конечностей, ни внутренних органов. — Начните с самого начала, Эвридика, — инструктирует декан гриффиндорского факультета, и Рей воспринимает это как знак начать пересказывать события прошедшего вечера. Опуская некоторые детали, разумеется. Соло считает, что противоположная стена представляет собой больший интерес, в то время как мадам Калония и остальные преподаватели с разной степенью изумления слушают рассказ Рей. Она объясняет, что решила вызвать на подмогу именно Соло, потому что у них был урок по изучению заклинания Патронуса — ложь, которую она придумывает на ходу, настолько правдоподобна, что она мысленно поздравляет себя. — А потом мы вернулись в замок, — заканчивает Рей, изо всех сил стараясь, чтобы взгляд ни в малейшей степени не метнулся к профессору Соло. Они вместе совершили кое-что запретное и теперь держат это в секрете от всех остальных. Теперь они заговорщики. — Не думаю, что знаком с заклинанием, которое вы использовали, — замечает Оби-Ван. Его тон небрежен, но глаза смотрят испытующе. — Не знакомы, — коротко отвечает Соло. — Его изобрёл я. Рей вздрагивает от последовавшего за этим холодка. Заклинание стало причиной рваных ран и кровотечения у могущественнейшего существа, весьма устойчивого перед большинством форм магии. Что оно может сотворить с человеком? И что это говорит о том, кто его изобрёл? — Ну что ж, — нарушая тишину, фыркает Мотма. — Для одного вечера вполне достаточно, а бедной мисс Нииме не удалось застать пир. Пойдёмте со мной, Эвридика, добудем вам что-нибудь поесть, а потом отправитесь спать. Не то, чтобы Рей может отказаться. Она выходит из больничного крыла вслед за Мотмой, и ей требуется вся сила воли, чтобы не оглянуться на профессора Соло. Чтобы хоть каким-то образом остаться с ним.

***

Серьёзная, одетая в белое преподавательница Трансфигурации, похоже, о многом думает, сидя напротив Рей, в то время как та поглощает груду ломтиков ростбифа, печёной тыквы, жареных сосисок и картофеля в мундире. Домовые эльфы суетятся вокруг них, моют посуду и волшебным образом консервируют и сохраняют остатки еды. — Профессор Соло… как он вам? — Вдруг спрашивает Мотма. — Он хорошо относится к ученикам? Без глупостей? Рей давится картошкой. Мотма левитирует ей бокал с тыквенным соком, и Рей поспешно выпивает его залпом. — Нет, — наконец выдыхает она. — Никаких глупостей. А почему вы спрашиваете, профессор? Хотя Мотма колеблется всего несколько секунд, несмотря на это, её ответ остаётся тщательно взвешенным. — Ходили разговоры относительно его пригодности для этой работы. Это его первая преподавательская должность, и он довольно молод. — Он замечательный, — оскорбленная за Соло, выпаливает Рей, прежде чем успевает сдержаться. За исключением того, что яростно целовал её, прижав к дереву, и всё такое, он… — Он подталкивает нас к тому, чтобы мы совершенствовались, и он научил нас множеству полезных заклинаний… — Она замолкает, запоздало заметив, что Мотма смотрит на неё с некоторым удивлением. Рей предполагает, что её голос звучал слишком страстно. Она опускает голову и запихивает в рот побольше еды, прежде чем опозориться окончательно. — Как я уже говорила директору Кеноби перед началом учебного года, я доверяю его суждениям, — заявляет Мотма. — И если Бен Соло действительно такой хороший учитель, как вы утверждаете, тогда, я полагаю, нет причин для беспокойства. — Она меняет тему разговора, бросив на Рей один из своих редких одобрительных взглядов. — Кстати, хорошо справились с мантикорой. Вы держали ухо востро и проявили себя задолго до того, как появился более опытный волшебник. Вы в самом деле преобразили землю в зыбучие пески? Рей кивает. — Кажется, благодаря этому чудовище замедлилось ровно до тех пор, пока я не скрылась в тисовой роще. Она поражена видом откровенно сияющей Мон Мотмы настолько, что снова едва не давится едой. — Не терпится узнать, чем вы будете заниматься после окончания школы, мисс Ниима, — с гордостью говорит ей профессор. — Буду с большим интересом следить за вашей карьерой. Встреча с тёмным существом не отбила у вас охоту стать мракоборцем, не так ли? Рей обдумывает это. Когда вместе с однокурсниками она консультировалась с преподавателями относительно того, в каком направлении двигаться после Хогвартса, вступление в министерскую программу мракоборцев занимало первое место в большом количестве списков. Это одна из самых эффектных работ в волшебном мире. Тем не менее, требования к поступлению непомерно высокие, обучение строгое, а риск получить травму или что похуже — высочайший. Профессора предупреждали, что даже если им удастся пройти квалификацию, многие юные дарования будут разочарованы, как только приступят к практике. Но теперь у Рей за плечами имелся непосредственный опыт ведения боя. Она помнит, как быстро сосредотачивалась и делала то, что было необходимо. Помнит трепет, который испытывала каждый раз, когда срабатывала одна из её стратегий. — Нет, меня это совсем не отпугнуло, — отвечает она на вопрос Мотмы. Сердце заходится чуточку быстрее в порыве, который может принести лишь внезапная уверенность — чувство абсолютной правоты. — Я хочу стать мракоборцем.

***

Проводив Рей в гриффиндорскую башню, Мотма останавливается у портрета Полной дамы. — Ой, чуть не забыла, — говорит она, когда Рей уже переступает порог. — Разумеется, мне придётся вычесть у Гриффиндора десять очков, поскольку вы вышли за границы замка. Но, — добавляет она как раз в тот момент, когда Рей начинает сдуваться, — вы всё-таки убили мантикору, которая докучала школе, так что присуждаю вам пятьдесят очков, мисс Ниима. Итого сорок. Слегка улыбнувшись, Рей желает Мотме спокойной ночи. Затем входит в гостиную, за ней захлопывается портрет… И тут её встречают широко распахнутые глаза Финна, Талли, Джанны и Джесс, которые застыли посреди поздней игры во взрывающиеся карты. — Ты убила мантикору? — ревёт Финн примерно в то же время, когда Рей осознаёт, что на ней до сих пор пальто профессора Соло.