Горестный принц / the heartbreak prince

На следующее утро вся школа только об этом и говорит. Те, кто мог бы удивиться внезапному прибавлению очков в гриффиндорских песочных часах, выставленных в вестибюле на всеобщее обозрение вместе с песочными часами других факультетов, — не остаются в недоумении надолго. Ведь Талли в курсе произошедшего. Рей пришлось поделиться подробностями с ней, Финном, Джанной и Джесс, и раз уж Талли подрабатывает частным хогвартским разносчиком сплетен, значит, скоро вся школа будет осведомлена, что Рей и профессор Соло убили мантикору. Во всяком случае, случившееся помимо этого осталось в секрете. Профессор Соло врывается в класс ЗОТИ с таким видом, словно Оби-Ван неожиданно вышел на пенсию, назначив Хакса новым директором. — Откройте страницу 417, — без всяких предисловий резко бросает он. Сегодня у них нет практических занятий; вместо этого профессор начинает лекцию о мерах противодействия скрытности и маскировки магии. Сосредоточиться у Рей никак не получается. Дело не в том, что её внимание приковано к чему-то, помимо профессора. А в том, что она слишком занята, уставившись на его губы — на их форму, на то, как они двигаются, — чтобы прислушаться хоть к одному слову из того, что он говорит. Мерлин, она целовала эти губы. При ясном свете дня это кажется чем-то нереальным, словно этого не могло произойти на самом деле. Но тело её помнит. Предательское тело, балансирующее на острие желания. Рей ёрзает на стуле. Она чувствовала бы себя куда лучше, если бы Соло взял за правило не смотреть в её сторону вовсе. По крайней мере, в этом случае она бы понимала, что он всё так же находится под влиянием её близости и мучаются они оба. Но сейчас, пока он говорит, его взгляд скользит по ней, а затем плавно переходит к одному из её сокурсников. Словно она всего лишь одна из его учеников. Словно прошлым вечером это не он довёл её до оргазма. Словно не его колено было втиснуто между её бёдер. Это самый длинный урок в её жизни. Рей едва ли не с облегчением вздыхает, когда Соло завершает лекцию. — Есть вопросы? Он прислоняется к учительскому столу, убрав руку в карман брюк. Столь непринуждённо и в то же время невероятно элегантно. Первую прорывает Талли. — Сэр, а откуда в Запретном лесу взялась мантикора? Разве они водятся не только в Иране? Рей с трудом верит в дерзость Талли. Оглянувшись через плечо, она видит, что сокурсница выглядит смущённой и восхищённой — как и многие другие ученики, ожидающие ответа Соло. Разительный контраст с той опаской, с которой они отнеслись к нему после дуэли с Хаксом. По-видимому, чтобы получить искупление в глазах семикурсников, Бену Соло только и требовалось, что прийти на помощь Рей и убить опасное чудовище. Похоже, он не слишком-то доволен расспросами Талли, но делает всё возможное, чтобы быть откровенным. — Мы пришли к выводу, что, скорее всего, мантикору контрабандой завезли в Великобританию и продали на чёрном рынке в качестве экзотического питомца. Учитывая невозможность справиться со взрослой особью, вероятно, это произошло, когда существо было детёнышем. По мере того, как чудовище взрослело и становилось опаснее, владелец, должно быть, понял, что совладать с ним не удастся, и выпустил его на свободу. «Департамент по регулированию и контролю за магическими существами» осведомлён о сложившейся ситуации, и предпринимаются все усилия, чтобы выследить соучастников преступления. Он смотрит в другой угол класса. — Да, мисс Конникс? — Как вам с Рей удалось убить мантикору, сэр? — спрашивает Кайдел, одна из слизеринцев. — Окончательный удар был нанесён с помощью проклятия, которому я не имею права обучать в школе. Если вы преуспеете в присоединении к программе Мракоборцев или другим аналогичным профессиям, вас обучат применению подобного рода магии. — Ответ Соло поразительно дипломатичен. Очевидно, будучи сыном политика, он кое-чему научился. — Перед этим, однако, мисс Ниима сумела вывести чудовище из строя с помощью образцового Коньюктивитуса; это проклятие мы обязательно изучим позднее. Рей сглатывает, когда на неё обращаются восхищённые взгляды и доносятся одобрительные перешёптывания всего класса. Она не знает, то ли вжаться в свой стул и попытаться стать невидимой, то ли… ну, приосаниться, и, по правде говоря, возникшее желание сделать последнее — вот что ужасно. Ещё больше рук поднимается в воздух. На лице Соло проступает недовольство. — Есть вопросы, связанные с сегодняшней лекцией? Тишина, поднятые руки опускаются вниз. — Хорошо. Урок окончен. Во второй раз за этот учебный год Рей говорит Финну и Роуз, чтобы не дожидались её, когда они выходят в коридор. — Собираешься поблагодарить профессора Соло за то, что спас тебе жизнь? — щебечет Роуз с самодовольнейшей усмешкой из всех, что Рей когда-либо видела. — Хочешь лишиться чувств прямо в его мускулистых объятиях? — Исчезни, — шепчет ей Рей, и если получается немного резче, чем шутливо, Роуз, похоже, не обращает на это внимания. Она смеётся и машет Рей на прощание, вместе с Финном направляясь в Большой зал на обед. — Не такой уж он и мускулистый, — слегка раздражённо говорит Финн своей девушке. — О, ты же знаешь, моё сердце принадлежит лишь твоим мышцам, малыш, — легкомысленно говорит Роуз. Если бы они только знали… Кажется странным и неправильным, что Рей скрывает тайну от своих лучших друзей, но иного выбора у неё нет. Она уверена, что Финн и Роуз не проболтаются, если она их об этом попросит, но ей также не хочется, чтобы они думали о профессоре Соло дурно. Рей возвращается в кабинет и вытаскивает пальто Соло из своей сумки. Чуть раньше она уменьшила его, чтобы поместилось среди книг, перьев и чернильниц, и когда она отменяет заклинание, оно увеличивается до своего первоначального размера. Соло как раз стирает с доски свои каллиграфические каракули, но замирает на месте, когда слышит её шаги и тихое покашливание. Он оборачивается не сразу. Делает это медленно, почти настороженно. Выражение его лица мрачно и покорно. Их взгляды не встречаются, пока она возвращает ему пальто, но пальцы ненароком соприкасаются. И даже настолько лёгкий контакт пронзает Рей словно током. Они одни в пустом кабинете в почти безлюдном крыле замка. В воздухе словно потрескивает электричество. Изобилие запретных возможностей. — Спасибо, — становится тихо настолько, что её приглушенный голос подобен камню, упавшему в воду. — Не за что. — Соло вешает пальто на спинку стула. — Вы ведь играете завтра, да? — Да. — Завтра первый матч сезона по квиддичу. — За ловца. — Знаю. — Черты его лица слегка смягчаются. — Ну, ни пуха, ни пера. — Спасибо, — снова говорит Рей, чувствуя себя слегка отупевшим попугаем. Он колеблется, словно собирается сказать что-то ещё, но потом, кажется, передумывает и жестом указывает на дверь. — Если на этом всё, мисс Ниима… — На самом деле… — «Какой на самом деле?!» — кричит здравый смысл — «просто уходи, чёрт возьми…» — Зачем вы изобрели то проклятие? При каких обстоятельствах? Соло резко поворачивается обратно к доске и снова принимается стирать свои записи. Он делает это вручную, наравне с большинством маглорождённых и полукровок — есть вещи, для которых эта группа волшебников, включая Рей, даже не думает использовать магию. Если бы она подошла к нему поближе, от него пахло бы мелом. Если бы он обнял её, пальцы оставили бы на её коже белые следы. Она уже начинает думать, что он не станет потакать её любопытству — и едва ли не благодарна ему за это — когда он произносит безжизненным голосом: — Ну, если вы действительно хотите знать, то сейчас узнаете. Звучит как предупреждение. Инстинкты подсказывают Рей: ей не понравится то, что она услышит, и лучше уйти, пока ещё не поздно. Но она этого не делает. Она остаётся на месте. — Полагаю, вы слышали о «Первом Ордене». Рей кивает, и тут же чувствует себя глупо из-за этого. Он же стоит к ней спиной. — Да, — говорит она вслух. — Я был одним из них. Нет. Поначалу она ничего не может поделать, кроме как таращиться на него с полнейшей опустошённостью, пока реальность уходит у неё из-под ног. Одолевает головокружение, пронзая её дымчато-серыми волнами. Быть этого не может, должно быть, она неправильно расслышала. «Первый Орден» — убийцы. Чистокровные расисты. Как ему вообще позволили заявиться в Великобританию, преподавать в Хогвартсе… — Во мне всегда была предрасположенность к тёмной магии, — продолжает Соло. Он безмятежен и даже может показаться разговорчивым, совершенно не обращая внимания, что для Рей безопасный, надёжный мир, который был ей знаком, в это мгновение рушится. — Я уже говорил вам, что сердцевиной моей предыдущей палочки был волос из шерсти Ругару — материала, который весьма благоприятен для создания заклинаний такого рода, об использовании которых мало кто из порядочных людей станет помышлять. Палочка выбирает волшебника, не так ли? Та палочка выбрала меня, когда мне было одиннадцать. Дочиста вытерев доску, он кладёт ластик на место и снова поворачивается, чтобы методично собрать в сумку свои вещи одну за другой. Его лицо лишено всякого выражения. — Разумеется, подобная предрасположенность не поощрялась. Чему-то я научился втайне, если бы кто-то был в курсе, о чём я разузнал самостоятельно, волосы встали бы дыбом, но в конце концов я заинтересовался защитой от того типа магии, который очаровал меня изначально. Окончив Ильверморни, я подал заявление и был принят в мракоборческую программу МАКУСА. Логично, думает Рей. Мастерство в поединках, энциклопедические и интуитивные познания атакующих заклинаний и контратак — внезапно это самая правильная вещь во вселенной, что Бен Соло когда-то был Мракоборцем. Она цепляется за эту мысль, как за спасательный круг, потому что всё остальное пошло наперекосяк. — В то время моя мать была как раз на пути к тому, чтобы стать президентом. Я не желал к себе особого отношения, а она, в свою очередь, не хотела, чтобы меня взяли на такую рискованную работу из-за того, что я её сын. Поэтому я вычеркнул из своего имени фамилию матери и вошёл в их ряды как Бен Соло. В соответствии с Международным Статутом о секретности, а также по соображениям безопасности, имена супругов-маглов не упоминаются в волшебной прессе… — Ну уж об этом я знаю, — вопреки здравому смыслу бормочет Рей. Она же не абсолютно бестолкова. Крошечная полуулыбка мелькает в уголках губ Соло, но он быстро склоняет голову, намереваясь аккуратно свернуть свои бесчисленные пергаментные свитки. — В течение первых нескольких лет дела шли гладко. Общественность была в курсе, что я в том или ином качестве работаю на МАКУСА, но мне поручали достаточно конфиденциальные вопросы, так что у журналистов были веские причины не совать в это нос. — Последний свиток исчезает в его сумке, и он принимается за книги, уменьшая их до более удобного размера, прежде чем засунуть внутрь. — Потом возник «Первый Орден», приспешники которого с течением времени становились всё смелее и организованнее. Их лидер — Сноук — оказался опытнейшим тёмным магом, с которым я когда-либо встречался на поле боя. В прошлом году, во время третьей моей схватки с ним и его людьми, он поразил меня заклятием Империус. И тогда Соло улыбается по-настоящему. Улыбка искажена и бесчувственна, и Рей она ненавистна. — Вам известно, что это такое, мисс Ниима? — Мы обсуждали непростительные заклятия на пятом курсе, — натянуто отвечает Рей. Империо, Круцио и Авада Кедавра. В Британии любая ведьма или волшебник, признанные виновными в сотворении любого из этих трёх заклинаний, автоматически приговариваются к пожизненному заключению в Азкабане. — Заклятие Империус — это конёк Сноука. Он отточил его до вида искусства. В мгновение ока я стал рабом, покорным его воле. — Покончив с книгами, Соло принимается убирать свои письменные принадлежности. Его тон всё так же мучительно равнодушен. — В ту ночь я обернулся против своих сослуживцев-мракоборцев. А после ушёл с «Первым Орденом», когда Сноук дал сигнал к отступлению. Он получил то, за чем пришёл, — меня. У него повсюду были шпионы, и он был в курсе, что я сын президента. В течение следующих нескольких месяцев он заставлял меня работать как на передовой, так и в своём исследовательском отделе, изобретать новые проклятия. Всё было как в тумане. В сознании звучали лишь голоса, питающие мою собственную тьму. Рей хочет перестать слушать, но не может. Сама ведь просила об этом, а теперь вот она, уродливая правда, выложенная перед ней. Сердце разрывается, когда она представляет себе оцепеневшего, сбитого с толку Бена Соло, и его обычно полные жизни глаза, ставшие остекленевшими и потускневшими. — Отец отправился на мои поиски, потому что он идиот, — хладнокровно продолжает Соло. Его пальцы замерли у чернильницы, согнувшись над тёмным глянцем. — До сих пор не представляю, как ему это удалось… хотя в юности он был тем ещё мошенником. Воспользовался секретами ремесла, полагаю. Он нацелился на область в горах Адирондак, где базировался «Первый Орден», но, разумеется, ничего отыскать не смог, потому что там действовало заклинание Ненаносимости. И поэтому он просто бродил по лесу, выкрикивая моё имя, потому что он — и я не устану это повторять — идиот. Черты лица Соло слились в горестную гримасу. — Сноуку это показалось забавным. Очевидно, он и без того был не слишком высокого мнения о магглах, и это лишь подтверждало его точку зрения. Он усилил на мне влияние Империуса и послал убить отца с помощью последнего заклинания, которое я создал. — Но вы этого не сделали, — отчаянно выпаливает Рей. — Сами же сказали, что ваш отец жив… — Так и есть. — Соло запихивает чернильницу в портфель. — Я наслал на него Сектумсемпру. Поразил заклинанием прямо в сердце. В тот момент, когда его грудь рассеклась, я понял, что натворил, и влияние Сноука разрушилось. Я схватил отца и трансгрессировал в ближайшую больницу. Затем сломал свою палочку пополам и сдался с повинной. Закрыв сумку, он поднимает её за ремень и закидывает на широкое плечо. — Вскоре после этого «Первый Орден» потерпел поражение. Моя мать трудилась, не покладая рук, чтобы моё имя не попало в официальные отчёты и чтобы я получил полное помилование. Наиболее доверенные советники матери решили, что будет лучше, если на некоторое время я уеду из Штатов, поэтому она встретилась с Оби-Ваном и обеспечила мне должность преподавателя Защиты от тёмных искусств, что само по себе я до сих пор нахожу весьма ироничным. — Наконец он смотрит прямо на Рей, и всё, что видит на её лице, вызывает его очередную тусклую, самоуничижительную, совершенно несчастную улыбку. — И вот теперь вы в курсе, мисс Ниима. Я здесь лишь потому, что я плохой человек. Хороший человек стал бы сильнее бороться с заклятием Империус, а не покушаться на жизнь собственного отца. Хороший человек никогда бы не воспользовался вами в лесу. Вам лучше держаться от меня подальше, — заключает он, проходя мимо неё и поднимаясь по лестнице в свой кабинет. Оставив её в классе одну наедине с тишиной.

***

У Рей едва ли находится свободная минутка, чтобы обдумать откровения Соло. Занятия по Зельеварению во второй половине дня — не что иное, как испытание огнём: Хакс ужаснее обычного из-за того, что яд Мантикоры вырвали у него из рук. После этого она проводит оставшиеся дневные часы на поле для квиддича с остальными напарниками по команде, втискиваясь в последнюю тренировку перед завтрашней игрой. Во время ужина Оби-Ван затрагивает слона — или, ну, мёртвую мантикору — в комнате, его речь похожа на речь профессора Соло. ДРКМС занимается этим вопросом, вам не о чем беспокоиться, все, пожалуйста, поаплодируйте мисс Нииме за храбрость и сообразительность. Рей едва сдерживается, чтобы не нырнуть под стол, когда Большой зал разражается аплодисментами. Позже той же ночью она впадает в глубокий, изнуренный сон. Ей снится мужчина в зеленом лесу, обречённый вечно блуждать и звать своего потерянного сына. День игры выдаётся светлый и ясный, что само по себе редкость для ноября, но, безусловно, желанная. — Ну ладно, ребята, вот и всё, — Джанна начинает свою традиционную вдохновляющую речь. — Пава, Дюн и Фрай, держите очень плотный строй, прямо как тренировались. — Охотники кивают. — Олим и Тарандон, если вы ещё хоть раз случайно швырнете бладжер в кого-нибудь из своих сокомандников, клянусь Мерлином, я вас прикончу. — Загонщики выглядят пристыженными. — Ниима, нам необходимо преимущество над Слизерином, чтобы деморализовать остальные факультеты — надо начать помощнее, смекаешь? — так что поболтайся чутка, прежде чем гнаться за снитчем, ладно? — Поняла, — говорит Рей. — Сотрём их в порошок! — кричит Джанна, потрясая кулаком в воздухе, пока ведёт команду на поле, и многие из них качают головами в ответ на задор своего капитана. — Только представь, когда после Хогвартса она станет профи, — театрально шепчет Джесс Рей. — Будет настоящая кровавая бойня. Рей даже не утруждает себя ответом. Что бы она ни сказала, любые слова поглотил бы рёв толпы. Трибуны переполнены. С одной стороны на болельщиках красно-золотые шарфы и развевающиеся транспаранты в тон, а с другой — преобладают зелёные и серебряные цвета. Финн и Роуз сидят рядышком, держа в руках огромный плакат с изображением Рей, наклеенным поверх слов «ИСТРЕБИТЕЛЬНИЦА МАНТИКОР». Присутствует много профессоров — даже Йода появился. Ходят слухи, что он любит смотреть матчи с Джанной из-за неизбежного побоища. Щурясь от солнца, Рей осматривает ту часть трибун, где обычно собираются преподаватели. Ей требуется много времени, чтобы признаться — даже самой себе — что она ищет знакомую голову с пышными тёмными волосами и пронзительными чертами. И требуется ещё больше времени, чтобы смириться с тем фактом, что она не может его найти. Ну, не то чтобы кто-то, кто не является игроком, обязан ходить на матчи, но… Может, он не сидит с остальными учителями. Она всё ещё украдкой бросает взгляды в сторону трибун, пока Джанна пожимает руку капитану Слизерина. К тому времени, когда По Дэмерон свистит в свисток и команда взмывает в воздух, на сердце Рей тяжело как никогда. Она парит над полем на своей верной старой школьной метле и не может перестать оглядывать трибуны даже после того, как квоффл и бладжеры начинают носиться среди игроков. С каждой пройденной секундой становится всё труднее и труднее отрицать очевидное. Профессора Соло здесь нет. Он не пришел на её игру.