***
Доделав последнее задание ближе к часу ночи, Ёнджо сохранил файл и со вздохом облегчения его закрыл. Сразу перекинув проект преподавателю на электронную почту, он вздохнул ещё раз и, немного размяв шею, взял в руки телефон. Спать хотелось смертельно, но Ёнджо знал, что не уснёт так просто после столь опустошающего все резервы труда. Это было его давней небольшой проблемой. Шанс уснуть возникал только после получаса деградации в Интернете или соцсетях. Ёнджо зашёл в свой Инстаграм, где по большей части постил довольно тёмные по колориту фотографии: то фото ночного блёклого фонаря, то куст с белыми маленькими цветами при свете сумерек, то чучело ворона из музея, где он побывал лишь благодаря одной из своих бывших девушек, но ему там, как ни странно, всё-таки понравилось. Всего в профиле у Ёнджо было около двадцати фотографий, среди которых находился лишь один снимок с ним самим, который раньше ещё и на аватарке у него стоял, но потом его сменила обычная фотография луны из Гугла. То было фото ещё со времён, когда Ёнджо ходил на тхэквондо, с какого-то из последних поединков. Кто-то из пришлых фотографов поймал Ёнджо в кадр прямо перед атакой на противника и фото вышло крайне удачным. Сам Ёнджо его просто обожал. Ёнджо принялся листать ленту. Перед ним мелькнул пост Гонхи, где на фото был он и Сохо. Гонхи на фото трепал смущённо улыбающегося друга по голове. Оба были в баскетбольной форме. Гонхи оставил подпись: «Прости, друг, но это точно не твоё». Ёнджо машинально открыл комментарии и тут же увидел самый первый комментарий от Сохо: «Вот тебя-то забыл спросить, можно мне играть в баскетбол или нет =Р». Ёнджо на секунду закрыл глаза, спрашивая себя, что он забыл в комментариях под фоткой Гонхи. Вернувшись обратно в ленту он стал листать дальше, пока резко не тормознул на рекомендациях. Те как специально высветили ему профиль Сохо. Ёнджо знал, что не сможет пролистать его, потому что столько раз пересиливал своё тупое любопытство, но вечно так не могло продолжаться. Поэтому-то он, наконец, нажал на аватарку своего то ли врага, то ли хрен пойми кого, и перешёл к нему в профиль. С тех пор, когда Хванун показывал Ёнджо этот профиль, там прибавилось разных фотографий, но Ёнджо не был способен сосредоточиться ни на одной из них. Во-первых, даже глядя на общую картину, он ощутил, как его шею аж ломить от напряжения начинает, и это чувство уже порядком достало его. Во-вторых, Ёнджо пытался провести с собой внутреннюю воспитательную беседу, мол, ты куда вообще лезешь, разве таковы изначально были планы? Разве он собирался как-то интересоваться жизнью Сохо? Что он забыл в его Инстаграме? Воспитательная беседа в голове медленно превращалась во внутреннюю борьбу с самим собой и своими принципами, потому что Ёнджо страх как хотелось нажать на кнопку подписки. Будто ему не хватало того количества напряжения между ними, что было до этого. Как будто Сохо в его жизни до сих пор было недостаточно. Так ничего и не решив, Ёнджо заблокировал телефон и, стиснув его в руках, подумал о том, что лучше бы они и дальше продолжали драться где-то в районе универа, чем вот это всё. Ёнджо хотел бы верить, что он сам виноват в том, что он теперь по непонятным причинам толком не может руку на Сохо поднять, потому что тупо расхотелось и всё. Но ведь и Сохо в сей ситуации персонаж не третьего плана, и даже не второго. Потому что он оказался Лисом, и Ёнджо внезапно начал допетривать, что именно в Сохо могло так сильно его взбесить поначалу. Даже если Сохо нравился многим, это давно перестало бы интересовать Ёнджо. В конце концов, он сам бы не хотел быть на месте Сохо, честно сказать. Но эта полуулыбка на губах этого пройдохи бесила не тем, что она была какой-то некрасивой, потому что это не правда. И не потому, что она была направлена ни к нему, потому что Ёнджо на хрен не сдались его улыбки. Та полуулыбка была словно топливом для того пожара, который Ёнджо в себе замечал и существование которого старательно отрицал. Он понимал, что чувствует себя так лишь потому, что Сохо Лис. Наверняка многие люди вокруг чувствовали то же самое, но каждый воспринимал это по-своему, мог не осознавать непонятного влечения. Ёнджо начал понимать, чем эта хрень чревата, и Хванун его раньше просил остановиться, всё-таки стоило его послушать тогда, но Ёнджо привык делать всё так, как хочется ему, а не другим. И в тот день, когда между ними с Сохо всё стало ломаться, он думал, что делает то, что хочет он. Но вот это вряд ли. Ёнджо так и не отправил никуда ни видео, ни фотографии с того раза. Не смог. Странное дело, но ему становилось не по себе от того, что он сольёт эти материалы куда-либо. На видео не было видно лисьих ушей, но горели янтарём глаза перевозбуждённого на тот момент Сохо. Ёнджо в самый последний момент успел заснять это и ему казалось, что сколько ни пересматривай, его всё равно будут волновать эти глаза. Кроме того, компромат вышел что надо: вздумай Ёнджо им поделиться, люди бы точно мимо не прошли, но от мысли, что он кому-то это покажет, ему становилось как-то… подозрительно хреново. Может, Ёнджо на самом деле не хотел так подставлять Сохо. А может, дело было в чём-то другом. Разблокировав телефон, Ёнджо всё-таки нажал на кнопку подписки в профиле Сохо. Он был уверен, что тот даже не заметит его, как и Гонхи не заметил когда-то, потому что у Сохо было слишком уж много подписчиков, и активность на его странице наверняка была такая, что не уследить за новоприбывшими. Однако Ёнджо буквально через несколько секунд пришёл вопрос в личные сообщения: «Зачем?». Всего одно слово, но оно задело Ёнджо похлеще кривой ржавой сабли в грудь. Он долго мучил телефон, пытаясь что-то ответить. На Ёнджо вдруг накатило невиданное ему доселе волнение. Ответить ему было совсем нечего, и он перестал мучить телефон, оставив Сохо, по странному стечению обстоятельств находившегося в сети в час ночи, без ответа.***
Сохо влип. Так он подумал, касаясь пальцами своего порядком побитого лица. Дело в том, что, как правило, люди вокруг него делились на два типа: те, кто его обожает, и те, кто его не замечает. Исключением был один лишь Ёнджо, и если бы тот захотел снова подраться, то Сохо как-то с натягом смог бы себе объяснить это явление. Однако в этот раз Сохо получил вовсе не от Ёнджо, а от незнакомого парня. Тот, прежде чем врезать Сохо, даже сильно разбираться не стал, просто подошёл да врезал. Сохо в это время сильно не сопротивлялся, потому что был в шоке и всё пытался вспомнить, что он сделал конкретно вот этому вот персонажу. Правда всплыла в тот момент, когда по университетскому коридору к ним подбежали несколько преподавателей, стремящиеся навести порядок, и девушка, которую Сохо, конечно же, знал. Не шибко примечательная, но не лишённая очарования особа выглядела смущённой донельзя, но Сохо это не подкупило. Раздражение начинало набирать в нём обороты, так как получил по лицу он просто так, ни за что. Эта бессовестная девица всего каких-то пару дней назад начала оказывать Сохо знаки внимания. Рядом с ней никаких парней он не увидел и решил, что девушка свободна и с ней можно без напрягов общаться, но, видимо, что-то было тут не чисто. Либо обозлённый на Сохо парень, который стоял напротив него и пыхтел, желая выдать ему добавки, был её парнем, либо был всего лишь влюблён в неё. Суть была в том, что Сохо совершенно не интересовали занятые кем-то девушки. Не то, чтобы он был таким прям благородным, но и проблем на задницу себе навешивать тоже не собирался. — С тобой я даже разбираться не буду, обмудок, — прошипел Сохо, единственным желанием которого было, на самом деле, испепелить что этого пацана, что бабу его, но он знал, что легче всего будет уйти и не пытаться устраивать разборки. — Сохо… И-извини… — начала мямлить девушка, переминаясь с ноги на ногу и виновато сжимая руками край юбки. И это всё ещё не помогало вызвать к ней хоть каплю жалости. — Да пошла ты на хуй, — не выдержал Сохо. Ему уже казалось, что все вокруг издеваются над ним. Никогда такого не было, ну зачем сейчас в его усталость от всего дерьма подкидывать лишние проблемы? — Ты как перед преподавателями разговариваешь? — встрял один из подошедших преподов, но Сохо было не остановить. — Пф… Да насрать мне, — бросил Сохо. — Вы тут свои исправительные беседы можете с этой шлюхой не определившейся проводить и с этим оборванцем, который проблемы на горячую голову решает самыми неправильными способами. А мне не высказывайте. Я тут пострадавший, если вы не заметили. Досвидули. Сохо развернулся и пошёл по коридору, но не в сторону лестницы. — Может, тебе лучше в медпункт? — крикнул ему вслед один из преподавателей. — Обойдусь, — отозвался Сохо и направился в комнату отдыха. Для начала ему требовалось успокоиться, если бы он вообще смог. Кроме него в комнате был ещё какой-то парень, но Сохо особо не обратил на него внимания и плюхнулся на диван. Гнев в нём с каждой секундой только рос, поэтому особо долго на месте усидеть он не смог, и стал расхаживать по комнате отдыха от одного угла до другого. В последнее время Сохо легко подхватывал любое настроение и переживал его на максимум. Это было порой так мучительно, что он себе места не находил, прямо как сейчас. В итоге он доходился до того, что парень, тоже находившийся в комнате отдыха, поспешил ретироваться, недовольно оглядываясь на Сохо. Стоило парню выйти, как кто-то сразу же вошёл. Сохо по-прежнему не замечал ничего вокруг, продолжая мерить комнату уже шагами более медленными, но потом тупо наткнулся на парня у входа в комнату и резко от него отшатнулся. — Вот как ты меня находишь? На мне где-то есть жучок? Или ты сталкеришь? — выпалил Сохо, но вдруг ощутил себя очень глупо. Ему бы вообще сейчас ничего не говорить по-хорошему. — Само собой получается, — глухо отозвался Ёнджо, наблюдая за тем, как Сохо останавливается возле дивана и одаривает его тяжёлым взглядом. — Кто это натворил? — Какой-то кретин, который не способен девушку свою удержать, — неожиданно охотно ответил Сохо. От злости он уже совсем не осознавал, с кем говорит и что именно несёт. Ему просто нужно было выговориться. — Я что, заставляю кого-то чувствовать ко мне симпатию? Что, увожу девушек у парней? Да мне нахуй не всралось всё это! Ай, бля… — прошипел он, ощупывая разбитую правую бровь. Забавно, но пострадала, по большей части, правая часть лица. Сохо не мог вспомнить, но, возможно, всё потому, что тот парень левша. Ёнджо подошёл к Сохо ближе. Потом сделал ещё несколько шагов, становясь прямо напротив него. Подняв с пола на него взгляд, Сохо вдруг увидел, что Ёнджо, кажется, не на шутку взбешен. Это немного удивляло, но на фоне не желающей затухать злости Сохо не особо обратил на всё это внимание. — Больно? — тихим, но странно глубоким голосом спросил Ёнджо, наблюдая за тем, как Сохо шипит от прикосновений к собственному лицу. — Ну, а ты как думаешь? Что, добавить желаешь? Да что хочешь делай, ваще поебать. Мне пиздец, на этот раз точно с работы выгонят. А всё так хорошо начиналось… — простонал Сохо, большим пальцем касаясь уголка губ и болезненно выдохнув. — Возможно, это поможет, — внезапно послышался голос Ёнджо совсем близко. Сохо с любопытством поднял голову, обнаруживая Ёнджо не просто близко к себе, а стоящего уже совсем впритирку. Пока он тупил в полном непонимании, Ёнджо взял его лицо в руки и прижался губами к раненному уголку губ. Гнев растаял вместе с удивлением так, словно его смыло приливной волной. Всё тело Сохо напряглось, он не мог пошевелить и пальцем. Его руки замерли в приподнятом состоянии, когда он, вроде, пытался отнять от себя руки Ёнджо, но так и остались, касаясь ткани чужой рубашки одними лишь кончиками пальцев. Сохо уже не мог толком ни о чём думать. По ране в уголке губ скользнул чужой язык, что вызвало у Сохо судорожный вздох. Внезапно стало невыносимо жарко, отчего и дышать было как-то тяжеловато. Ёнджо скользнул выше, вполне ощутимо проехавшись языком по избитой скуле, после чего чуть нагнул голову Сохо, сомкнув губы на кровоточащей ране в брови. Губы Сохо чуть задрожали, из груди вырвался рваный вздох. — Ты собака, что ли, что лижешься..? — едва совладав со своим осипшим голосом, спросил Сохо. Он чувствовал, как Ёнджо явственно проводит языком по брови, слизывая последнюю каплю крови, собиравшуюся потечь вниз по лицу. — Собака или нет, а вот помочь это хотя бы немного должно, — уверенно ответил Ёнджо, наконец оторвавшись от чужого лица. — Кровь противная на вкус, — выдавил из себя Сохо. — Брось, — ответил Ёнджо, когда Сохо нерешительно поднял на него взгляд. — Ничего подобного. Раскалённый воздух вокруг даже не думал остужаться. Сохо понял, что лисьи флюиды манали вообще тот факт, что никто тут даже не собирался настолько сближаться. С того момента, как язык Ёнджо коснулся его лица, Сохо понял, что утопает. Сколько бы раз он ни твердил себе, что не поведётся больше, что будет держать себе в руках при Ёнджо, Лису внутри него было всё это глубоко безразлично. Он чего-то упорно добивался. Чего-то слишком сильно желал. Взгляд Сохо скользнул по лицу Ёнджо, остановившись на его губах. В голове совсем помутилось, пока Сохо упорно разглядывал каждую крохотную складку на них. Жар охватил его лицо, сладостью окутывая воздух вокруг. Руки Сохо, оживая, вдруг двинулись выше. От прикосновения к шее Ёнджо по подушечкам пальцев прокатилось обжигающее пламя, но оно не было похоже на то, от которого хочется убежать. Руки Сохо плотно обхватили шею Ёнджо, и он прошептал совсем тихо: — Больше не могу. Губы Сохо с жаром прижались к чужим губам. Ёнджо неожиданно толкнул Сохо к стене, разорвав поцелуй на секунду, после чего вцепился зубами в верхнюю губу. — Ай, чёрт! Больно, — простонал Сохо, с трудом выговаривая слова. Как-то нелепо, но зубы у Ёнджо внезапно оказались очень острыми, такими запросто можно было прокусить кожу, что и произошло, когда Ёнджо укусил Сохо уже за нижнюю губу. Боль от этого была несусветная. — Ёнджо, больно! — шипел Сохо, упираясь ему в плечи и пытаясь вырваться, но Ёнджо крепко прижал его к стене, как безумный впиваясь в нежную кожу зубами. — Пусти… — жалобно простонал Сохо, уже неспособный выносить боль в и без того пострадавшей губе, как вдруг Ёнджо разжал зубы. Сохо замер. Легонько скользнув кончиком языка по верхней губе, Ёнджо вдруг погрузил его в приоткрытый рот Сохо. Возбуждение так сильно вдарило по Сохо, что он чуть было не свалился там, где стоял, но Ёнджо держал крепко, всё дальше завлекая его язык в этот безумный танец. Близость чужого тела выбивала из Сохо остатки здравого смысла, вырывая из него невольные вздохи желания и даже редкие тихие стоны. Губы уже горели от страстного и почти животного поцелуя, но это лишь больше увлекало в пучину наслаждения. Ёнджо резко оторвался от чужих губ. Тело Сохо перед ним полыхало дикой страстью, но Ёнджо смог остановиться. Сохо всё ещё держал Ёнджо за плечи, но хватка была слабой — все силы ушли в безумное желание. Ёнджо медленно отстранился и молча ушёл под мутным и слегка изумлённым взглядом Сохо. Сильно удивляться было нечему — у Ёнджо будто привычкой стало недоговаривать и всё оставлять на вопросительной ноте. Сохо чуть сполз по стене. «А мне что делать прикажешь?» — подумал он, понимая, что если он сейчас что-нибудь не предпримет, то дорога домой станет для него адски трудной. Выйдя из комнаты отдыха, он обнаружил рядом с ней какого-то парня. Сохо этого не помнил, но это был тот самый парень, который был с ним ранее в комнате отдыха, но ушёл прямо перед приходом Ёнджо. Точнее, он должен был уйти, но отчего-то всё ещё находился неподалёку. Выглядел парень так, будто стоял настороже. Сохо рассеянно взглянул на него. Ему было настолько плевать, застукали их с Ёнджо или нет, что он подумал о парне в коридоре не более секунды. В конце концов, сейчас перед ним стояла проблема гораздо больше. Быстрым шагом добравшись до туалета, Сохо затолкался в самую последнюю кабинку и со вздохом уселся на крышку унитаза. «Вот в универе я ещё только и не дрочил, блин…», — подумал он, понимая, что если он сам не избавит себя от возбуждения, то выйдет отсюда очень нескоро. А сидеть в этой кабинке приятного мало. Подняв взгляд чуть выше, Сохо вдруг осознал, что находится в той самой кабинке, где он был однажды заперт с Ёнджо. И сидел прям тут связанный и, кажется, униженный, но Ёнджо так и не удалось прям уж сильно его унизить. «Да охренеть совпадение, конечно…» — подумал Сохо и начал с максимальным недовольством расстёгивать свои штаны. Он ненавидел мастурбировать, считая, что это ни к чему, ведь можно было бы легко заполучить девушку и не гонять лысого. Однако сейчас искать согласную на всё девушку было некогда. Да Сохо и не мог даже об этом думать, потому что все мысли его занимал поцелуй, который так сильно его завёл, что пришлось прибегать к крайним мерам. — Как же я не хочу этим заниматься… — тихо проговорил Сохо, осторожно касаясь себя и понимая, что всё реально плохо: даже самое невинное прикосновение обожгло возбуждением, легко отдаваясь по всему телу. Жарко было так сильно, что Сохо аж вспотел, но не было времени об этом думать. Закусив саднящую губу, он стал медленно двигать пальцами. Он только начал, а рука была совсем липкая. Матерясь про себя, он продолжал, желая больше всего на свете избавиться от того безумия, что творили с ним лисьи флюиды. Подстегнуть себя к быстрой разрядке было совсем не трудно: стоило лишь вспомнить недавний поцелуй, который всё ещё не остыл на губах, добавить в этот сладкий десерт ароматных воспоминаний о чужих прикосновениях и вуаля — миссия выполнена. Вот когда Сохо почему-то стал чувствовать себя немного униженным. «Бля, я истощён…» — крутилось у него в голове, когда он, шатаясь из стороны в сторону, выбрался из кабинки и облокотился о раковину. Он даже не хотел смотреть на своё наверняка жуткое лицо, но ему всё же пришлось. Из зеркала на него пялился побитый и удовлетворённый Лис, но удовлетворён он был лишь отчасти. Глаза Сохо едва заметно сияли, и он был удивлён, что это опять происходит. Раньше Лис не стремился показываться, но в последнее время как-то зачастил. Коснувшись лица, Сохо вдруг понял, что раны, нанесённые незнакомым парнем, защищавшим свою девушку, уже особо не болят. Зато губам от Ёнджо досталось так, что они были все красные и опухшие, в нескольких местах даже были видны раны. — Да офигеть, и как мне домой идти с этим? — спросил сам себя Сохо, оглядывая своё лицо то с одной стороны, то с другой. — Вот мне будет стрёмно… Пытаясь вспомнить, где оставил сумку, Сохо прошёлся по коридору, забрал сумку с курткой с пола возле того места, где он и получил по морде. Оглядел куртку и решил, что капюшон сейчас реально не такая плохая идея, хоть Сохо и ненавидел ходить в нём как какой-то уличный хулиган. Быстро одевшись, он сразу же, даже ещё не выходя из универа, накинул на голову капюшон. В последний раз коснувшись болящих губ, Сохо поправил рюкзак на плече и отправился к себе в общагу.***
Гонхи ещё раз взглянул на потрёпанную временем карточку и спрятал её в передний маленький карман рюкзака. Он всегда смотрел на неё, в особенности когда ему нужно было успокоиться перед каким-то важным событием. Но всё же это был ежедневный ритуал. Куда бы Гонхи не пошёл, он всегда смотрел на затёртое изображение. Это успокаивало. Он чувствовал себя защищённым. Пусть эту карточку ему подарили очень давно, она сохранилась и кочевала от одной сумки Гонхи к другой. Несколько раз из-за своей рассеянности он чуть было не потерял свою драгоценность, но пока ему везло. — Пора идти работать, мужичок, — вслух произнёс Гонхи, обращаясь к тому, кто был изображён на карточке. — Опаздывать неприлично. Гонхи стало немного смешно от того, насколько он может быть сентиментальным, что ему несвойственно. Он был легкомысленным, рассеянным, любил девушек и менял их с лёгкостью. В нём как будто не было места романтике и сентиментальности, но где-то в уголке его души подобное всё же смогло укрыться. Благодаря той подаренной карточке. Кое-как собрав всё необходимое, Гонхи отправился по указанному адресу домой к Хвануну. Добираться было не так уж далеко, поэтому через сорок минут Гонхи уже стоял на пороге квартиры семьи Ё. Из-за двери показался неловко улыбающийся Хванун, поздоровался и впустил Гонхи в дом. — Что за аромат? Так вкусно пахнет… — мечтательно протянул Гонхи, ощущая в воздухе запах выпечки. — Ах, это… — неловко засмеялся Хванун. — Печенье допекается в духовке. Я тебе дам попробовать. Если понравится, возьмёшь себе домой. — Погоди, то есть, это ты печёшь? — с любопытством переспросил Гонхи. — Да, мамы нет дома. Она попросила мне быть гостеприимней, — отозвался Хванун, краснея до кончиков ушей, после чего тихо добавил: — Будто я сам без неё не догадался бы… — А ты хозяйственный… — задумчиво сказал Гонхи, идя за Хвануном в его комнату. От его взгляда не укрылось, что в квартире было очень чисто. Комната Хвануна выглядела так аккуратно, что Гонхи невольно вспомнил свой извечный бардак и даже слегка пристыдился. — Мне уютно, когда чисто. Только и всего, — тихо проговорил Хванун, и Гонхи снова заметил, как тот краснеет. Хванун краснел часто. Очень часто. Гонхи замечал это и списывал на свои лисьи флюиды. После Лисьей болезни они были уже не так сильны, но, видимо, всё ещё имели достаточно сильное влияние, раз заставляли кого-то краснеть. Хотя порой Гонхи думал, что Хванун смущается гораздо чаще других людей, с которыми он общался. Может, из-за того, что Хванун — человек с мягким характером. — Нравятся фантастика с фентези? — спросил Гонхи, замечая над столом Хвануна постеры с Марвел и Гарри Поттером, после чего его взгляд уцепился за мистическую картинку с ветвями. Странно, но она приковывала внимание. — Да, нравится, — сказал Хванун, жестом приглашая Гонхи сесть на его компьютерный стул. — Этим можно объяснить твоё спокойствие по отношению к Лисам, — задумчиво проговорил Гонхи и начал выкладывать книги, пока Хванун ходил на кухню за табуреткой. — Мне правда нравится всё мистическое, — произнёс Хванун, заходя в комнату и ставя табуретку рядом с Гонхи. — Наверное, больше всего я увлёкся этим, когда познакомился с… одним своим другом. Хванун запнулся и резко передумал говорить о Ёнджо. Гонхи с подозрением взглянул на него, но потом легкомысленно переключился на книгу перед собой, ища нужную страницу. Хванун сел рядом с ним и открыл тетрадь, которую завёл специально для занятий с Гонхи. — Кстати, пока не забыл. Послезавтра я улетаю в Японию на неделю, так что меня не будет. Но я дам тебе задание, слишком не расслабляйся, — пригрозил Гонхи Хвануну пальцем, на что тот недовольно пробурчал: — Когда это я при тебе расслаблялся… — Это-то верно. Но всё равно. — А зачем тебе в Японию? — с интересом спросил Хванун, смущённо утыкаясь взглядом в тетрадь. — В гости к знакомой японке. Хочу попрактиковаться в японском и пообщаться с ней, мы уже давно дружим, хотелось бы уже встретиться. — А… — протянул Хванун и сел с занесённой над тетрадью ручкой. В такие моменты Гонхи казалось, что Хванун обрывает разговоры, такое было уже не раз. Почему он это делает, Гонхи не знал. Может, потому что Хвануну хотелось быстрее заняться делом? Через полчаса Хванун отправился на кухню проверять духовку, после чего вернулся с полной вазой ароматного свежеиспечённого печенья. — Забыл спросить, нет ли у тебя какой-нибудь аллергии? Думаю, ты учуял имбирь и сказал бы, что не можешь его употреблять в пищу, если бы это было так… — потеряно сказал Хванун. — У меня нет аллергии, — улыбнулся Гонхи, наблюдая, как под его улыбчивым взглядом Хванун снова начинает прятать глаза и краснеть. — Что ты хочешь — чай или кофе? — Давай кофе. Хванун пропал на пять минут, а Гонхи в это время боролся с соблазном сожрать всё печенье и думал о том, насколько же Хванун милый. Было в нём что-то такое, что заставляло чувствовать себя рядом с ним умиротворённо. Гонхи каждый раз рядом с ним больше отдыхал, чем работал. — Хванун, у тебя есть девушка? — спросил Гонхи, и Хванун так и замер с двумя кружками, чуть-чуть не донеся их до стола. — Н-нет. Почему ты спрашиваешь? — выдавил Хванун, наконец поставив на стол две чашки с кофе. Он придвинул к Гонхи вазочку с печеньем, чтобы тот его попробовал. — Так и не появилась? Хм… Я просто подумал, что такие люди как ты не могут волочить одинокое существование. — Это ты про каких людей? — сконфуженно спросил Хванун. — Хм… Заботливых. Таких мягонько-комфортных. Ты весь такой домашний. — Домашний..? — Несёшь во всё уют. Мне так кажется. Даже когда мы занимались в кафешках, я это замечал. — Ладно, допустим… — вздохнул Хванун и отвернулся, помрачнев. — Но сейчас добренькие и заботливые не в моде. Я и не стремлюсь кому-то понравиться. Мне и так нормально. — Враньё какое-то. — Нет, Гонхи, — неожиданно резко сказал Хванун. — Не знаю, почему ты считаешь, что моё одиночество — это нечто странное. В нём вообще ничего странного нет. Гонхи наблюдал за Хвануном, который будто резко помрачнел от этого разговора. Удивительная перемена. Однако такой Хванун всё равно не был способен напугать Гонхи и заставить его заткнуть свой словесный фонтан. — Может, ты и прав насчёт того, что сейчас люди не особо ценят тех, кто к ним хорошо относится. Но я считаю, что было бы куда лучше, если бы вокруг было больше таких людей, как ты. — Гонхи неожиданно скривился. — И вообще, я всё ищу девушку, которая бы обладала такими качествами, но попадаются только те, кто всячески меня используют. Я не теряю надежды, но им бы у тебя поучиться, как быть приятным человеком. — Гонхи, пожалуйста, хватит, — внезапно взмолился Хванун, и Гонхи, снова взглянув на него, обнаружил Хвануна пытающимся спрятать своё пылающее лицо в ладонях. — Не смущай меня. Я не такой хороший, как ты обо мне думаешь. И съешь уже это печенье в своей руке, ты про него забыл, что ли? Гонхи удивлённо посмотрел на свою правую руку, где он впрямь держал печенье. Он взял его машинально, но так и не донёс до рта — настолько его увлёк разговор с Хвануном. — Тогда я пробую? — спросил Гонхи и, не дожидаясь ответа, откусил печенье. На вкус оно показалось ему гораздо лучше тех, которые он пробовал в кофейнях или покупал в магазине. Настоящее домашнее печенье. — Как тебе? Возьмёшь с собой? — осторожно поинтересовался Хванун. Гонхи улыбнулся, отпивая кофе из кружки. Кофе тоже был вкусным. Это тебе не помои из пакетика «три в одном». Хороший свежесваренный кофе и всё ещё тёплое печенье. — Хванун, — с улыбкой проговорил Гонхи, глядя на слегка удивлённого и как всегда смущённого парня рядом с собой. — Как же чертовски повезёт той девушке, которой посчастливится быть с тобой. — Г-Г-Гонхи! — запинаясь, воскликнул Хванун. — Хватит уже! Это какой-то лисий флирт?! Прекращай! — Ладно-ладно, — рассмеялся Гонхи, легонько потрепав Хвануна по плечу. — Я возьму печенье, кстати, если ты не против. Ты же знаешь, что я люблю поесть, особенно сладкого. Хванун молча кивнул и, чуть ли не пуская пар из ушей от смущения, потянулся к своей кружке, притянув её к себе двумя руками. Гонхи в который раз подумал, что ему достался действительно приятный ученик. И, может быть, его скоро даже можно будет назвать другом.***
Когда Гонхак вышел из университета, он сразу заметил, как много у ворот вдруг стало людей. Понятно, что пара только что закончилась, в такое время всегда было полно студентов, но чтобы настолько… Вообще-то Гонхак не страдал патологическим любопытством, но ему всё равно нужно было выходить через те же самые ворота, поэтому он направился к столпотворению и почти сразу заметил причину такого ажиотажа: у ворот стояла такая сногсшибательная красотка, что он бы сам вряд ли взял и прошёл мимо. Выглядела девушка эффектно: длинное распахнутое чёрное пальто, белая водолазка, суженные классические брюки и ботильоны на высоком каблуке. Волнистые волосы девушки были практически белые с сиреневатым отливом, зачёсаны на бок и идеально уложены. Аккуратное ушко проколото в двух местах — мочка и хрящ. В хряще блестел белый камешек, а в мочке была серёжка, где на цепочке висел маленький цветочек. Гонхак аж невольно вспомнил Сохо, у которого была похожая серьга и с которой его довольно часто можно было раньше увидеть. Макияж девушки был аккуратен и строк: всего лишь стрелки и бордового оттенка помада. Через плечо у неё висела маленькая сумочка. В руках девушка держала ультратонкий чёрный смартфон и что-то в нём внимательно разглядывала, лениво листая вверх пальцем. — Какая красивая… Может, подойти? — сказал один из студентов неподалёку от Гонхака. — Да куда нам… — ответил его друг, и Гонхак усмехнулся. Да, перед такой девушкой спасовать довольно легко, только вот он без боя сдаваться не привык. — Ты не замёрзнешь? На улице холодно, — с ходу сказал он, подойдя к девушке. Кто-то позади него аж охнул от такой смелости. Гонхак чувствовал на себе множество взглядов, и ему не особо такое нравилось, но эта девушка так притянула его к себе, что он бы в любом случае не смог просто взять и уйти. Она медленно подняла на него взгляд и вдруг хитро улыбнулась. — А храбрости тебе не занимать, — промурлыкала она, медленно прикрыв глаза и столь же медленно их открывая снова. Она тянула слова так, что они мёдом оседали на слуху Гонхака. Только сейчас он заметил, что выглядит она как иностранка, но акцента пока не заметил. От её томного голоса он вообще, казалось, скоро всё замечать перестанет, кроме неё. — Как тебя зовут? — спросил Гонхак, слишком не надеясь на её прямой ответ. Она выглядела неприступной, и он в ней не ошибся. — Моё имя… — протянула она. — …Стоит недёшево, дорогуша. И нужно ли говорить, что оно не для всех. Гонхак смотрел на неё как заворожённый. В голове было только одно слово — «охуенная». Во всех смыслах. Ему впрямь хотелось её заполучить. Он хотел бы узнать, зачем она здесь, но был более чем уверен, что она не ответит. Общаться она с ним не собиралась, и интерес к Гонхаку у неё был минимальный. Но это его особо не пугало. Он наблюдал за ней, думая, что бы ещё такого ей сказать, даже когда она снова опустила взгляд в телефон. Даже когда люди вокруг стали потихоньку расходиться. Вдруг подул ледяной ветер. Чёлка Гонхака растрепалась и он, поправляя её, случайно бросил взгляд правее, заметив вдруг Дончжу. Выглядел тот весьма странно. Казалось, что он испытывает… боль. У него было такое лицо, будто он сейчас расплачется. Гонхак взглянул на девушку, потом снова на Дончжу и понял, что… ничего не понял. «Да ну, почудилось», — подумал он, снова переводя взгляд на девушку, которая высмотрела в телефоне что-то забавное и на её лице заиграла улыбка. Она тихо фыркнула. Это выглядело даже как-то сексуально в глазах Гонхака. Справа послышался непонятный сдавленный вздох. Зная, чей он, Гонхак раздражённо повернулся, не шибко настроенный проявлять какие-то знаки внимания Дончжу. Тот ему мешал. Мешал придумать, как заполучить эту девушку. Но неожиданно Гонхака словно ударили в грудную клетку. Настолько силён был испуг, отдаваясь прямо в сердце бешеным стуком. По лицу Дончжу текли слёзы. И хрен бы с ним, даже если Гонхак бы не смог понять их причину. Однако слёзы были красные. По щекам Дончжу текла кровь. Прямо из глаз. Дончжу резко упал на колени и сквозь зубы простонал, задыхаясь. Он прижал ладони к груди, в которой полыхала безумная боль, прекрасно отражающаяся на его лице. — Дончжу! — вдруг послышалось сбоку, и Гонхак вдруг понял, что это был голос той самой девушки. Не успел он опомниться, как она уже подбежала к стоящему на коленях Дончжу, потянув его за руку. — Вставай, Дончжу! Вставай! — Сесилия-нуна… — хрипло выдавил Дончжу. — Прости, что я… — Всё потом, — с беспокойством выпалила девушка, пытаясь поднять Дончжу, но у неё никак не получалось, поэтому Гонхак пришёл к ней на помощь. — Так ты знаешь Дончжу… — сказал он, подхватывая парня под левую руку, пока Сесилия держала его под правую. — Удивлена, что и ты знаешь, — усмехнулась девушка. — Нет времени обсуждать это. Нужно довезти его до общежития. Вызовем такси. — Я отправлю вас, — сориентировался Гонхак, решив, что должен помочь Сесилии, пока есть такой шанс. — О чём ты? Ты едешь с нами, — твёрдо произнесла Сесилия, невероятно быстро орудуя одной рукой в телефоне и уже вызвав такси. — Это почему это? — А кто его потащит? Я в одно личико? Соберись, парень. Нет времени тормозить. Погляди на него. Далеко ведь сам бы не ушёл по-любому. Гонхак посмотрел на Дончжу и понял, что кровь продолжает капать. Уже не только из глаз, но из ушей. Дончжу несколько раз кашлянул, и капли крови окропили его пересохшие губы. Гонхак вдруг вспомнил, что Хванун однажды уже рассказывал про что-то похожее, и вдруг… почувствовал себя не в своей тарелке. — Сесилия… — Не фамильярничай, — отвернувшись, сказала она. — Хорошо, госпожа и царица Сесилия, скажите, а вы знаете, что с Дончжу? Это был вопрос с подвохом. Гонхака просто поразило, как оперативно сработала Сесилия в данном случае: не начала паниковать и кричать в полном непонимании происходящего. Наоборот она выглядела так, словно собаку на всём этом съела. — Знаю, — коротко бросила она. — То есть, ты в курсе, что он Лис? — с прищуром глядя на Сесилию через повесившего на грудь голову Дончжу спросил Гонхак, на что получил страшно серьёзный взгляд голубых глаз. — Теперь в курсе, — строго проговорила она. — Я сомневалась. — Ну а ты? Это значит, что и ты Лисица, верно? — допытывался Гонхак. — Да. Тебя это так волнует? — На губах девушки возникла хищная усмешка. — Странно, что ты знаешь о рождённых в Лисий час. Но мне плевать, откуда ты этого понабрался. Когда приехало такси, они все втроём сели на заднее сиденье. Сесилия, севшая справа от Дончжу, прижала его к себе, завернув в ткань своего пальто. Косившийся на них Гонхак невольно начал завидовать Дончжу, который вот так запросто мог прижаться к этой распрекрасной груди и ему ничего за это не будет. Более того, Сесилия сама его к себе прижала. — Прости, что я тебя в аэропорту не встретил, — просипел Дончжу, с трудом выговаривая слова. — Не переживай. Вообще-то у меня сегодня куча дел, но я очень хотела с тобой увидеться хотя бы ненадолго, — улыбнулся Сесилия, обнимая Дончжу и прижимаясь щекой к его макушке. — Ты испачкаешься… — попытавшись вырваться, проворчал Дончжу, но Сесилия его не отпустила. — Мне всё равно. Я так соскучилась по тебе, мой малыш Дончжу, — прошептала она, и у Гонхака случился приступ гнева. Что он сам-то вообще тут забыл? — Какие у вас отношения? — не выдержал он, кося взгляд на этих двоих. Он как будто забыл, что Дончжу плохо, и ему всё чудилось, что они вдвоём милуются. — Мы друзья, — тотчас отозвалась Сесилия. — Но это не означает, что я дам тебе свой номерок и позволю мутить с собой, дорогуша. — Чего ты мне сразу все пути обрезаешь? — хмуро поинтересовался Гонхак, но его вопрос так и остался без ответа. Сесилия только загадочно улыбнулась, сжав стонущего Дончжу в своих руках. — Нуна, это правда? — глухо спросил Дончжу. — Я что, вправду Лис? — Ну, а ты не замечал излишнего внимания к себе или чего-то такого, что могло на это указывать? — мягко проговорила Сесилия, неспешно гладя младшего по волосам. — Замечал немного… — признался Дончжу, снова кашляя. — Мне так больно… — Знаю, — успокаивающе произнесла Сесилия. — Ты должен это пережить. Всё пройдёт. — Скоро? — Я не знаю, мой малыш Дончжу. Думаю, у всех это происходит по-разному, но если у тебя будет как у меня, то да — скоро. — Прости, ты сейчас сказал, что «немного» замечал к себе внимание? — иронично поинтересовался Гонхак. — Вспомни ту вечеринку, когда тебя пару раз чуть не трахнули у меня на глазах. — Вечеринку? — переспросила Сесилия. — Малыш, ты стал ходить на вечеринки? Ты же такой милашка всегда был, какие тебе пьянки-гулянки… — Я хотел попробовать… — тихо отозвался Дончжу и Сесилия засмеялась. — «Попробовать»… Даже в своих попытках быть как все ты такой милый, Дончжу. Но теперь-то ты понимаешь, что ты не совсем как все. — Она снова прижалась щекой к его макушке. — И почему же ты не знал, что ты Лис..? Это странно… Когда они подъехали к общаге, перед ними возникла новая сложность — пройти через вахтёра и не получить от ворот поворот. Сесилия достала из сумочки влажные салфетки и протянула их Гонхаку. — Вытри Дончжу лицо. Помоги, будь так любезен, — без тени улыбки сказала она. — Зачем? — Нам хватит минуты, чтобы пройти мимо вахтёра. Дончжу покажет пропуск, и ты пройдёшь с ним в его комнату. Я запишу нас с тобой в журнал и приду следом. Главное, чтобы не было видно никакой крови. Просто скажем, что Дончжу тошнит. Или что он напился. Да, наверное, лучше сказать, что он напился. Как твоё имя? — Моё имя не для… — Сейчас не время для этого, — невольно хмыкнув, проговорила Сесилия, прекрасно понимая, кого Гонхак передразнивал. — Ким Гонхак я. Я дам тебе свой студенческий. — Ладно, давай его сюда. А я воспользуюсь паспортом. Начисто вытерев Дончжу лицо и изведя почти всю пачку влажных салфеток, все трое двинулись к входу. Вроде, их даже кто-то случайно заметил, но вмешиваться по классике не стал. План Сесилии сработал, и Гонхак попёрся с едва держащимся на ногах Дончжу на второй этаж в его комнату. Сесилия нагнала их почти сразу и помогла открыть дверь. Оказавшись в комнате, Гонхак с Сесилией уложили Дончжу на кровать. Девушка оценила проблему, окинув взглядом тело перед собой. — Дончжу, а у тебя есть клеёнки какие-нибудь? — Это ещё зачем… Кха… — кашляя, спросил Дончжу, с трудом открывая налитые кровью глаза, из которых опять хлынула кровь. — Одними кровяными слезами ты не отделаешься. У тебя вся кровать будет в крови, так что тебе же лучше постелить что-нибудь поверх покрывала, пока кровь не начала выделяться через поры. — Что за жесть… — вслух произнёс Гонхак, на что Сесилия пожала плечами. — Это Лисья болезнь. Она происходит раз в жизни, но с размахом. Так что насчёт клеёнки, Дончжу? — У меня ничего подобного нет… — Тогда мне придётся сходить в магазин за этим. Гонхак, посиди с ним, пожалуйста. — Что мне делать? — вдруг остановил её вопросом Дончжу. — Лежать и мучиться, больше ничего ты не сможешь сделать, — недоумённо взглянув на него, ответила Сесилия. — Мне нужно на подработку в супермаркет сегодня. Сесилия вздохнула, расстегнув защёлку на своей сумочке и шарясь в ней в поисках телефона. — Разве не очевидно, что ты сегодня уже никуда не пойдёшь? — сказала она так, будто разговаривала с кем-то совсем глупеньким. — Мой малыш Дончжу, я понимаю, что тебе надо работать. Но будучи при смерти ты никому даже невинный сок не продашь, уж поверь мне. — А я при смерти? — Но тебе же больно, сам говорил. И ты истекаешь кровью. Любой подумает, что ты при смерти. Если твой босс не поверит, что ты пропускаешь смену по уважительной причине, просто пришли ему фотку. Думаю, он достаточно понятлив, чтобы позволить тебе пропустить разок. Дончжу молча отвернулся от неё, закрыв глаза. Гонхак наблюдал, как у него из-под опущенных век струйкой стекает кровь. Сесилия ушла за клеёнками и Гонхак ждал её, наблюдая за Дончжу. — Лисья болезнь — это как-то жутко… — сказал он, и Дончжу, открыв глаза, наполненные кровавыми слезами, перевёл на него взгляд. Его вдруг снова пробило на кашель и, прикрыв ладонью рот, он получил уже ладонь, испачканную в крови. Гонхаку казалось, что это всё как-то ненормально. Ему чудилось, что он попал в какой-то фентезийный фильм. Он до последнего не верил в существование Лисов и всю дорогу от университета до общежития действовал на автомате, но теперь у него появилось время подумать. Гонхак вспомнил ту вечеринку, свои странные эмоции, возникшие на пустом месте. Теперь-то всё было понятно, что и к чему. «Но что я сейчас-то здесь делаю?» — подумал Гонхак, понимая, что уже не в первый раз помогает Дончжу, но уже не уверен, по своей ли воле.