***
Music: Chase Atlantic — Okay Когда у Сохо выдалось свободное время после обеда, и оно чудом совпало с перерывом между занятиями у Ёнджо, они встретились в библиотеке для поиска информации для своего проекта. Пожалуй, Сохо впервые настолько сильно ощущал себя не в своей тарелке. Поначалу он ходил и чуть ли не наобум выбирал книги по нужной тематике, но потом, когда они вдвоём сели за стол с ноутбуками и принялись набрасывать план, Сохо хоть немного да отпустило. — Сколько страниц должно быть в докладе? — не поднимая взгляда от монитора и что-то в нём делая, спросил Ёнджо. — От тридцати до пятидесяти. Лучше не выходить за указанные рамки. — Оно и ясно. Давай сразу определимся, кто будет представлять проект. — Как хочешь. Обычно Сохо хрен кому позволил бы урвать возможность покрасоваться, но, во-первых, ему меньше всего хотелось опять затевать драки с Ёнджо, хоть тот и не выглядел настроенным на это, во-вторых, Сохо устал до смерти. Ёнджо поднял на него взгляд и, словно изучая его лицо из-за экрана ноутбука, проговорил: — Ну, предоставлю это тебе. — А? Почему? — дёрнулся Сохо, с подозрением вглядываясь в лицо напротив. — Если ты не слишком много успеешь помочь с проектом, то хотя бы выступи с ним, — спокойно ответил Ёнджо, вновь утыкаясь в экран ноутбука. — Что ты там пишешь? — спросил его Сохо. — План. — Я буду участвовать в этом проекте в любом случае. Но на совместную работу у меня мало времени. Я предупреждал. — Слушай, я не тупой уж, наверное, и с памятью пока всё в порядке, так что я запомнил это с первого раза. Хватит болтать, раз уж такой занятой, и не трать время попусту. Сохо не стал ему отвечать и открыл свой ноутбук, зайдя в электронную библиотеку университета, чтобы поискать информацию и там. Пока он просматривал материалы, как-то не заметил, что Ёнджо, вдруг перестав печатать, опёрся щекой о руку и принялся за ним наблюдать. И когда Сохо, наконец, заметил это, то невольно остолбенел. У него из головы разом повылетало, что он хотел сказать по поводу найденной информации, у него даже не получалось произнести так и вертящееся на языке «чего уставился?». Чем дольше Сохо смотрел ему в глаза, тем яснее он ощущал, как жар начинает обволакивать его шею, утяжеляя его дыхание, заставляя взгляд медленно, но целеустремлённо сползать от глаз Ёнджо к его носу, а затем и к его конечной цели — губам. Внутри Сохо досадно кольнуло. Стоило взглянуть на эти губы и желание тут же полоснуло его по груди. Сжав лежащие на клавиатуре ладони в кулаки до побеления, Сохо с трудом проговорил: — Сам же говорил мне не отвлекаться. — Я всего лишь задумался, — сказал Ёнджо таким тоном, будто сам в это верил. Сохо думал, что, может, он один немного, совсем чуть-чуть, самую капелюшечку переживает из-за того, что между ними случилось. Ну конечно, внутри Ёнджо же не сидел Лис, который только и знал, как подгадить в самое неподходящее время. Как бы Сохо ни силился настроить себя на работу, выходило весьма туго: картины не так давно произошедших событий подстёгивали учащённое сердцебиение и все материалы, что Сохо пытался прочитать, не могли быть осмысленными в таком состоянии. — Послушай, я должен прояснить кое-что, — неожиданно произнёс Ёнджо и Сохо нехотя направил на него слегка помутневший от Лисьих флюидов взгляд. — Ничего, что заставило бы других думать, что мы в отношениях, я никому не говорил. Понятия не имею, что происходит. — Не хочу никак это комментировать, — обрубил Сохо. Он-то понимал, что на ум приходят лишь две догадки: либо их с Ёнджо видели в самый неподходящий момент, либо Ёнджо слил то видео, отснятое в тот злосчастный день в туалете. — И ещё… Прости за то, что создал на тебя компромат. Мне с него выгоды никакой, — убедительно произнёс Ёнджо, понизив голос, чтобы его никто кроме Сохо не услышал. — То есть, ты уже всё удалил? — прищурившись, спросил Сохо. Ёнджо ничего не ответил, отведя взгляд. Стало быть, ничего он не удалял. — Дай взглянуть, — потребовал Сохо. — Чего? — Дай мне посмотреть то видео. Ёнджо долго смотрел ему в глаза, прежде чем всё-таки разблокировал телефон, нашёл в папке то самое видео и отдал телефон Сохо. Тот убавил звук до минимума и, стиснув зубы, включил видео, где он сам выглядел, прямо сказать, как сгорающий от желания проститут. Хватало лишь одного взгляда на ладонь, надрачивающую член Сохо на видео, чтобы Лис внутри него начал распалять внутренности возбуждением ещё сильнее, чем пару минут назад. Усилием воли приходя в себя, Сохо переключил внимание на интересующий его предмет — его собственные глаза на видео. И точно — они заметно отблёскивали жёлтым цветом, выдавая с головой принадлежность Сохо к Лисам. «Бля», — только и подумал он, глядя на всё это безобразие, после чего, собрался было удалить видео, как вдруг Ёнджо бесцеремонно выхватил телефон из его руки, и даже когда Сохо попытался выцарапать его, чуть не свалив свой ноутбук, Ёнджо ни в какую не отдавал его. — Верни. Я всего лишь удалю это видео, — отчеканил Сохо. В очередной попытке выхватить телефон, он вскочил, перегибаясь через стол. Ёнджо вскочил следом, схватив своей правой рукой его запястье, и бросил коротко: — Нет. — Ты… — выдохнул Сохо, но из-за клокочущего внутри возбуждения, смешанного с раздражением, вышло как-то слегка пошло. — Ты совсем не признаёшь свою вину. Если тебе это видео без надобности, так удали и всё. Сохо осознал, что Ёнджо всё видел, но вида не подал. Тот определённо понял, что Сохо Лис, но почему-то Сохо это совсем не пугало, а только возбуждало сильнее. «Ты там угомонишься, нет?», — спрашивал он свою Лисью сущность, но та ведь никогда не отвечала, только делала, что ей вздумается. И сейчас сладкий запах стал распространяться, а сжатое в холодных пальцах Ёнджо запястье горело огнём. Тело жаждало этого прикосновения немного в других местах. С каждой секундой дыхание Сохо становилось всё тяжелее, а спустя несколько секунд он, наконец, заметил, как переменилось выражение лица Ёнджо, пусть и практически незаметно. Его брови так и оставались нахмуренными, но взгляд сделался уже каким-то другим, словно эти тёмные глаза неожиданно стали ярче сиять. Ёнджо разжал пальцы и отшатнулся вместе с телефоном, который отказался снова давать Сохо в руки. Другая его рука невольно потянулась к шее сзади, начиная её разминать. Сохо проследил за этим движением, но не понял, что оно означает. — Сейчас я ничего удалять не буду, — неспешно произнёс Ёнджо тоном, не терпящим возражений. Сохо судорожно вздохнул, ощущая, как по спине вдруг пробежали мурашки. — Так что давай пока прекратим этот разговор и хотя бы покончим с планом работы и поиском информации, насколько это возможно. Ёнджо сел, а Сохо ещё некоторое время стоял и смотрел прямо перед собой в то место, где недавно было его лицо. Спустя пару секунд он закрыл глаза, всеми силами пытаясь заставить себя собраться. «Это не я, это всё Лис», — повторил он себе три раза, с грехом пополам приземляясь на свой стул и невидящим взглядом уставившись в монитор. В голове у него промелькнул вопрос, всё ли с этим их проектом будет в порядке в итоге или они с Ёнджо во время сдачи потонут оба. Хотя Сохо больше верил в то, что Ёнджо сделает весь проект без его помощи, лишь бы не похерить свою безупречную успеваемость. Когда подошло время следующей пары, Сохо рывком встал со своего места. Не глядя на Ёнджо, он по-быстрому собрал свои вещи и закинул ноутбук в сумку, после чего развернулся и ушёл, не сказав ни слова. Странное дело, но Ёнджо его не останавливал, несмотря на то, что следующая пара у них должна была быть общей. Но Сохо не собирался идти вместе с ним куда бы то ни было: желание ни на секунду не угасало всё то время, что они провели в библиотеке. Необъяснимо сильная жажда секса, возникнув где-то глубоко внутри груди, разошлась не на шутку, расплываясь сладкой истомой по всему телу, охватывая конечности и замутняя картинку перед глазами. Если бы дело было в Лисьем Пламени, то всё было бы совсем не так. Сохо это чётко осознавал, всеми силами пытаясь выровнять дыхание, закопать возбуждение настолько глубже, насколько у него получится. Однако в этом он явно потерпел крах. — Что с тобой? Почему ты распространяешь Лисьи флюиды? — шёпотом спросил Гонхи, стоило Сохо приземлиться рядом с ним на скамейку в аудитории. — А? Что? — задыхаясь, спросил Сохо, краем глаза замечая вошедшего в аудиторию Ёнджо. Та самая часть его, отвечающая за пылающую страсть, едва заметно задрожала в предвкушении действия, которое Сохо совсем не собирался совершать. — Где ты был? Неужели девушку нашёл и умудрился перепихнуться в эти полтора часа? — Нет, отстань, — выдавил Сохо и лёг на парту. Силой воли справиться он не мог. В нижней части тела воздержание медленно, но верно оборачивалось болью. Кто-то подошёл и сел рядом с Сохо. — Я… Сяду здесь? — с придыханием спросил тот, кто приземлился рядом, и Сохо, оборачиваясь, обнаружил рядом однокурсника с экономического, с которым ни разу за всё время обучения не разговаривал. Тот смотрел прямо на лицо Сохо, нервно облизывая губы и краснея. В палитру эмоций Сохо вмешался страх. Неужели Лисьи флюиды настолько разошлись? — Ты в порядке? — вдруг услышал Сохо женский голос спереди и неожиданно обнаружил перед собой Есыль, которая была на порядок краснее парня рядом. Глаза её лучились таким сильнейшим помешательством и похотью, что Сохо на секунду опешил, после чего, поддавшись чистейшему страху поплатиться в этот день за принадлежность к Лисам, бросил: — Не разговаривайте со мной. Он не планировал говорить ни с ними, ни даже с Гонхи. В его планы помимо лежанья на парте в ближайшие полтора часа вообще ничего не входило. Сохо понял, что единственной доступной опцией в данном положении для него осталась лишь одна — терпение. Наслаждайся. Впитывай всеми клетками тела свою сексуальную неудовлетворённость. Спрашивай эту ублюдочную сущность внутри себя, почему она вновь среагировала на Ёнджо, да ещё с таким размахом. По истечении времени, Сохо вскочил, словно его пчела в задницу ужалила, и поспешил к выходу из аудитории, намереваясь пойти в общагу и там уже разбираться со всеми своими проблемами, однако у людей вокруг были совсем другие на него планы: Гонхи пытался разузнать, что стряслось; Есыль умоляла выслушать её и божилась, что хочет помочь; парень, сидевший всю пару по другую сторону от Сохо, зачем-то пытался схватить его за запястье и нёс какой-то бред севшим голосом. Когда Сохо всё-таки вырвался, шарахаясь от других однокурсников, которые тоже что-то хотели сказать или сделать ему, за запястье его всё-таки схватили, и не абы кто, а преподаватель. Сохо в шоке застыл, когда тот произнёс своё двусмысленное и короткое «останьтесь». «Я не настолько сильно хочу трахаться, чтобы зарабатывать себе баллы таким способом», — мелькнула жуткая мысль в голове Сохо, но оттолкнуть профессора он не решался. Всё тело уже колотило от подавляемого в течение нескольких часов возбуждения. Сохо совершенно растерялся, не зная, как поступить. Лис никогда настолько сильно не выходил из-под его контроля. — Профессор, мне нужно с вами обговорить кое-что, — неожиданно послышался знакомый голос, и Сохо обернулся к его обладателю, не успев даже задуматься о последствиях. Их глаза с Ёнджо встретились всего на какую-то долю секунды, ровно до того момента, как Сохо резко отвёз взгляд и, выскользнув из ослабнувшей хватки профессора, вылетел вон из аудитории. За то короткое время он успел заметить, каким внимательным взглядом одарил его Ёнджо. Будто знал, что происходило на самом деле. Да Сохо бы уже не удивился, если бы так оно и было. Шатаясь, словно он был пьян в стельку, Сохо вытолкнул себя из университета и с усилием потащил в сторону общаги. Перед глазами всё продолжало плыть, голова кружилась. Ноги помнили весь этот непродолжительный путь до общаги, и только это помогло Сохо дойти дотуда чуть ли не с закрытыми глазами. Достав из кармана сумки студенческий, он лишь поднял руку, показывая документ вахтёру, но Сохо даже не был уверен, что вахта была именно там. Ему потребовалось собрать все свои силы, чтобы дойти до своей комнаты, не спутав её с чьей-то ещё. И только лишь добравшись туда, он захлопнул дверь, запирая её, бросил рюкзак и сумку с ноутбуком, прошёл пару шагов и рухнул на пол. Перевернувшись на спину, Сохо дрожащими руками стал расстёгивать куртку с рубашкой, но не смог подняться, чтобы их снять. Он повернулся на бок, но и это не помогло: руки не слушались, не получалось стянуть с себя проклятые рукава куртки. Бросив это дело, Сохо нетерпеливо спустился кончиками пальцев к ширинке. Пальцы едва справились с пуговицей, на это ушло не меньше минуты, которая показалась помирающему от возбуждения Сохо гораздо более длинным отрезком времени. Прикоснувшись к разгорячённой и уже порядком изнывшейся плоти, он издал протяжный болезненный стон. Изнывая от бешеной страсти, он всё ещё пробовал избавиться от куртки свободной рукой, но выходило лишь немного оттянуть её, вздрагивая от собственных прикосновений к шее и ключице. Переворачиваясь на бок, Сохо продолжил скользить по своему члену рукой, рвано выдыхая все те эмоции, что скопились в нём за прошедшие несколько часов. Запястье правой руки, которое не так давно схватил Ёнджо, слегка покалывало, но достаточно заметно, чтобы Сохо начал об этом думать. В бреду удовольствия его фантазия вырвалась на волю. Почти как наяву он почувствовал прикосновение пальцев Ёнджо на том же запястье, и как эти же самые пальцы скользят по тыльной стороне ладони. Эта рука накрывает сверху руку Сохо, чуть сжимая её и помогая ускорить движения на покрасневшей коже, что вот-вот взорвётся оргазмом. Стиснув зубы, Сохо всё ещё пытался сдержаться, но под конец не вынес видения, где провокатор этой бешеной церемонии самоудовлетворения помогает ему дрочить, и, окончательно потеряв контроль, громко простонал, кончая так, что аж в глазах заискрилось. Откатываясь на спину, Сохо уставился в потолок, чувствуя, как у него кружится голова. Ему ещё никогда не было так хреново от возбуждения, но хреновее всего ему было от того, что это был второй раз в жизни, когда он мастурбировал, думая о Ёнджо. Эта мысль его прямо-таки ломала. Сохо не знал, как приструнить Лиса внутри себя, потому что раньше тот никогда не проявлял такой активности. И даже сейчас, предавшись греху на полу в своей комнате в общаге, Сохо с непоколебимой уверенностью осознал, что дрочкой тут не помочь. «Может, это произошло из-за того, что я был так сильно занят в последнее время, что мне было не до поисков девушки? Всё-таки, уже приличное количество времени прошло с тех пор, как я расстался с Есыль», — думал Сохо, и был уверен, что абсолютно прав в этом умозаключении. Однако он никогда не думал, что недотрах может стоить ему таких больших проблем. С трудом садясь на полу, Сохо с безразличием посмотрел на беспорядок вокруг, после чего стянул с себя куртку, вытаскивая из кармана телефон. Как вдруг обнаружил сообщение Ёнджо в инстаграме. «С тобой всё норм?», — спрашивал он, и Сохо, поднимая взгляд с экрана и глядя куда-то перед собой невидящим взглядом, вспомнил, о чём он думал вот буквально пару минут назад. «Да», — отправил он в ответ, хотя знал, что он настолько не норм, что не знает, что с этим делать.***
Music: Duncan Laurence feat. FLETCHER — Arcade Многие учащиеся любят посещать разнообразные кофейни, чтобы пообщаться и позаниматься учёбой, но Хванун делал это крайне редко, поэтому, появившись в ближайшем к университету заведении, ощутил себя не совсем в своей тарелке. К тому же, он принял решение отделиться от друзей и пойти одному. Настроение было такое чисто осеннее и меланхоличное, когда у Хвануна глаз невольно цеплялся за покрасневшую листву и за кучившиеся над головой тучи. Он засматривался и пропадал для всех вокруг. Его тянуло на одиночество даже больше, чем раньше. Конечно, в ближайшее время он бы не прочь сходить с друзьями выпить, но сейчас он восседал в кофейне, где мягкий свет от ламп действовал как успокоительное, а бившиеся о стёкла капли дождя гипнотизируют, заставляя забыть о том, что Хванун пришёл сюда вообще-то учиться. В этом редком дожде Хванун слышал быстрые ритмы города вокруг себя, собирающих вокруг себя вечернюю подвижность. Он слышал, как люди за столиком рядом сидят в напряжении, словно они только что поссорились, и это привносит в мягко-сладкую обстановку вокруг капельку горчинки. Взглянув на экран мобильного, Хванун услышал утяжелившиеся удары своего сердца, которое, словно пойманная добыча, пыталось вырваться из тисков, сковывающих его, но только лишь сильнее сжималось. Хванун вновь повернулся к окну, за которым увидел снующих людей, пытающихся найти укрытие от дождя, и серое противное небо, которое словно бесконтрольно разразилось рыданиями пуще прежнего. Хванун считал, что дождь — естественное состояние для осени, но его подавленное состояние совсем нельзя назвать естественным в принципе. Сколько бы Хванун не твердил себе, что Гонхи меняет девушек как перчатки и для того это норма, это нисколько не помогало. После того, как они стали видеться в качестве репетитора и ученика, для Хвануна его положение лишь усугубилось, и наблюдать за жизнью Гонхи где-то на территории университета и в социальных сетях стало заметно больнее. Ситуация мало походила на то, с чем Хванун мог справиться, как это было до их с Гонхи знакомства. Более того, новая девушка Гонхи чем-то выделялась среди остальных, и Хванун быстро понял, что Гонхи относится к ней как-то более серьёзно. Даже то, что он выложил совместное фото с ней в его Инстаграм уже выходило за рамки привычного его поведения. И только сейчас Хванун понял, что раньше так не переживал, потому что все отношения Гонхи походили на интрижки, скоротечные романчики, но не сейчас, когда шанс потерять его слишком неожиданно нарисовался в ближайшей перспективе. «Потерять… Как будто он когда-то был моим», — мысленно хмыкнул Хванун, жалея, что у него настолько мало самообладания осталось, чтобы как-то приструнить свои вышедшие из-под контроля чувства. Хванун уткнулся в записи по английскому, которые сделал на последнем занятии с Гонхи, перечитал всё и начал выполнять упражнения, когда ему вдруг позвонил… Гонхи. — Можно я приду не завтра, а сегодня вечером? — вдруг безо всяких предисловий послышалось в трубке. Хвануну тон его голоса не понравился. Чаще всего бодрый с нотками озорства голос Гонхи превратился в чересчур спокойный, и Хванун тотчас понял, что Гонхи пытается скрыть то, что он расстроен. — Я не успел выполнить твои упражнения, как раз над этим сейчас тружусь… — промямлил Хванун, сконфуженный столь неожиданной просьбой. — Ничего страшного. Можно? — настойчиво проговорил Гонхи тоном упрямого ребёнка, который упрямится и хочет добиться своего. Хванун, конечно, не смог ему отказать, договариваясь о встрече через час у него дома. Хванун так много думал о Гонхи в последнее время, что при виде его всегда невольно опускал взгляд от испуга, стыда и накатившей нежности. Но в этот раз он оглядел Гонхи, который, стоя в дверях, пытался выдавить улыбку, и ему стало по-настоящему плохо. — Кофе будешь? — спросил Хванун Гонхи, не отвечая на его улыбку тем же. От притворной улыбки Гонхи становилось, скорее, не по себе. — Да, пожалуйста, — ответил Гонхи, у которого улыбка всё-таки начала сползать с губ, словно он понял, что Хвануна этим не обмануть. Несколько минут они просто сидели, побросав тетради на письменный стол. Гонхи смотрел на картинку с таинственными фиолетовыми светлячками и ветвями на стене Хвануна и медленно пил приготовленный для него кофе. Хвануну показалось, что он слышит, как дыхание Гонхи из слегка сбитого превратилось в спокойное. — Ладно, давай начнём, — произнёс Гонхи так, будто он уже устал. — Постой, — мягко отозвался Хванун и, набравшись решимости, взглянул прямо в лицо Гонхи. — Что случилось? Ты сам не свой. Я удивился, что ты решил перенести занятие на сегодня. — Ах… Ну… Прости, Хванун. Я расстался со своей девушкой. — А? — с искренним непониманием переспросил Хванун, хлопая ресницами и удивлённо уставившись на Гонхи, который в этот раз улыбнулся смущённой улыбкой очень даже натурально, почёсывая затылок. — Она… не та, за кого себя выдаёт. Вот уж не знаю, как она поняла, какие девушки могут мне понравиться, но она играла свою роль идеально, только вот быстро прокололась. Прям как в сериале каком-то: встретили её друзей, а они спросили, что с ней, блин, такое. Выдали её с потрохами. — Ты… Сильно расстроился? — спросил Хванун, понимая, что сморозил глупость. Он знал, что Гонхи сильно расстроен, но зачем-то ему понадобилось услышать подтверждение. — Да. Но что поделать? Пожалуй, это впервые, когда мне настолько обидно, но не она первая, не она последняя. — Гонхи медленным движением провёл ладонью по своим записям в тетради, разглаживая и без того прямую страницу. — Хотелось бы забыть её как можно скорее. — Я тебе в этом не помощник. Не лучше было бы встретиться с друзьями и поговорить об этом всём? — ощущая бесконтрольное желание обратить на себя внимание, выпалил Хванун, но Гонхи, направив невидящий взгляд в тетрадь, не почувствовал никакой перемены. — О чём ты говоришь, Хванун? — с усталой улыбкой проговорил Гонхи, пальцами сгибая уголок страницы. — Мне с тобой очень хорошо и спокойно. Я хотел прийти повидаться с тобой. Хванун замер с широко раскрытыми глазами, покрывшимися сетью кровавых прожилок. Казалось, что последний его вдох замер в лёгких, не желая превратиться в выдох и продолжить естественное для человека действие. Все слова, все выдуманные ответы на любые фразы так и застряли у него в горле, потому что Хванун попросту не мог придумать ответ на то, чего совсем не ожидал услышать. Внутренние крики «Нет! Это не то, что ты подумал!» никак не помогали. В душе всё заклокотало, перенасыщая всё внутри, поднимаясь выше, расползаясь по всему телу невыносимым жаром, подстёгиваемым едва заметным сладковатым запахом от Гонхи, которым всегда от того веяло. Таким беспомощным Хванун себя ещё никогда не ощущал. Никогда. Он рванул вперёд с нереальной скоростью. Наконец, резко выдохнув, Хванун вдохнул снова, хватая Гонхи за лицо обеими руками и притягивая к себе. Никто ничего не успел понять: ни он, ни Гонхи. Их губы уже были прижаты друг к другу. Сладость неконтролируемо охватила Хвануна, стоило ему вдохнуть запах Гонхи так близко. Губы, которые он целовал, были мягкими и приятными, приводя Хвануна в состояние восторга и оглушающей нежности. А потом он осознал, что натворил. Хванун отпрянул так же быстро, как приблизился к Гонхи и уставился на него затравленным взглядом, будто не он натворил тут дел. Гонхи, кажется, совсем потерял связь с реальностью, потому что по его лицу было ясно одно — он пока ничего не понял. — Погоди… Что? — наконец, выдавил Гонхи, и у Хвануна от лица отлила, кажется, вся краска, делая его призрачно-белым. — Гонхи… Прости. Прости меня, — дрожащим голосом начал Хванун, чувствуя, что сейчас расплачется. Ему хотелось бить себя по щекам и, крича, спрашивать: «Ты больной? Ты совсем поехавший, что ли, чертила? Что ты натворил? Как ты это будешь исправлять?». В то же время Хванун прекрасно понимал, что именно стало толчком всему этому. Он всего лишь не думал, что его так сильно это взволнует. — Ты извиняешься? За что? Почему ты…? — растерянно спрашивал Гонхи, которого так ошарашил внезапный поцелуй, что он с максимально глупым выражением лица уставился на Хвануна. А у того вдруг вырвалось: — Ты… мне нравишься. Видимо, за это. Гонхи немного посидел, отвернувшись с пустым взглядом, после чего, встряхнув головой, пришёл в себя. — Нравлюсь? Я? Тебе? Хм… — с сомнением протянул Гонхи, разглядывая Хвануна, но тому было совсем не до шуток. — И давно? — Довольно давно, — честно ответил Хванун, будучи в состоянии «сгорел сарай, гори и хата». Он вытанцовывал на грани между состоянием жуткой истерики и безразличием, словно одно состояние на другое переключалось одним нажатием какой-то специальной кнопки. Он просто уже успел налажать, и нежелание врать Гонхи заставило его выложить всю правду. Хванун не мог сказать, дарила ли ему надежду такая смелость с его стороны, но он определённо частично ощутил каплю облегчения. Да, он не планировал ничего подобного, однако то, как Гонхи исключал его из людей, которые могут быть рядом с ним, порядком задевало. — Хванун… Ты прости, но я всё-таки должен сказать, что, несмотря на то, что я Лис, я парнями совсем не интересуюсь, — прямо высказал Гонхи с сожалением в голосе. — Правда, прости. Я не знаю, чем тут могу помочь. — Да нет… Я понимаю. Это ты… Извини. — Выдавил Хванун, настолько осмелев, что посмотрел Гонхи прямо в глаза и улыбнулся через обжигающую боль внутри. — Мне не следовало целовать тебя без спросу. Мне так стыдно за это. — Да не такая уж это проблема, ладно уж… — Нет, — обрубил Хванун. — Ты пришёл ко мне за утешением и получил в ответ такое отношение. Как я вообще мог так поступить? — Слёзы подступили к его горлу, но он продолжал через силу улыбаться. — Утешением? А… — пробубнил Гонхи, который, казалось, совсем забыл о том, что его беспокоило какие-то несколько минут назад. — А вообще… Я хочу сказать, что ни на что никогда не надеялся. То, что ты стал моим репетитором, для меня чудо. Ёнджо ни о чём не знает, да вообще никто не знает. Прошу, не рассказывай никому. — Ладно. Но… Ты правда в порядке? — Да. — Хванун усмехнулся. — Тебе не надо утешать меня в такой ситуации, это неправильно. — Меня просто волнует, сможем ли мы вообще сегодня заниматься. Если тебе тяжело, я не буду тебя заставлять. Да и если ты в принципе уже не сможешь вынести занятия со мной, я пойму. — Нет, всё в порядке. Не переживай, Гонхи, — уверял Хванун, пытаясь всеми силами уцепиться за все свои заверения. Хотя, будь Хванун с собой честен, он бы понял, что просто не может отпустить Гонхи. Наверное, он всё же в глубине души на что-то надеялся, хотя Гонхи чётко выразил своё отношение к его чувствам. — Точно всё нормально? — спросил Гонхи, взяв ручку и готовясь писать что-то в тетради. — Да, — с улыбкой ответил Хванун и уставился к нему в тетрадь, собирая остатки концентрации, чтобы иметь способность хоть как-то заниматься после произошедшего. Он просидел так целый час, постоянно возвращая свои мысли к упражнениям, которые выполнял, к объяснениям, которые давал Гонхи. Когда они закончили, Хванун был словно в каком-то эмоциональном вакууме, где все чувства притупились. К тому времени пришла его мама, и Гонхи с Хвануном столкнулись с ней в дверях. — О, здравствуй! Уже закончили? — спросила миссис Ё, мягко улыбаясь. Увидев её, Хванун ощутил такой сильный укол вины, что ему стало невыносимо находиться в коридоре, но он всё же заставил себя проводить Гонхи, закрыв за ним дверь, и обменяться с мамой парой будничных фраз. Вернувшись к себе в комнату, Хванун бессильно рухнул на кровать, раскинув в стороны руки с ногами. По его щекам полились слёзы, заливаясь в уши. Хванун резко повернулся на бок и внутренняя боль, притупленная в течение последнего часа, вдруг вырвалась наружу рыданиями, которые приходилось заглушать, прикрыв рот двумя руками и задыхаясь от нехватки воздуха в лёгких. Хванун мысленно неистовал: «За что?», «Смогу ли я вести себя как раньше?». Хванун испугался. Он был разочарован в себе и боялся разочаровать кого-то ещё, особенного Гонхи и свою маму. И, тем не менее, он всем сердцем желал, чтобы какое-то чудо подарило ему возможность быть с тем, кого он так неосторожно полюбил. По этой причине самой болезненной мыслью для него было искреннее непонимание, почему если Гонхи с ним хорошо, то они не могут быть вместе.