Mystical Love

Music: Aline Baraz — Trust       Положа руку на сердце, Ёнджо мог сказать, что ни черта не понимает, что с ним происходит. Не то, чтобы до этого он творил какие-то объяснимые для него вещи, но и переспать с Сохо во второй раз он не планировал. Ни капли не приукрашая действительность, он сказал ему, что затеял спор из лучших побуждений. Это было искренне. Но потом он же сам очнулся лишь тогда, когда Сохо его пытался чуть ли не отодрать от себя. Сам того не сознавая, Ёнджо целовал и целовал эти мягкие податливые губы, ловя рваные вдохи будимого возбуждения, которое не так давно погасло. Выйдя из душа, Ёнджо так и не отпустил Сохо. Он словно был в трансе, в голове ни одной мысли, лишь одно желание, чтобы всё это не прекращалось. Завалив Сохо на кровать и рухнув сверху, Ёнджо всё продолжал набрасываться на него, словно он был чертовски до него голоден.       — Хватит…. — прохрипел Сохо, уже порядком вымотанный наброшенной на него страстью. Ёнджо пришёл в себя и неохотно отстранился. В глаза бросились покрасневшие до тёмно-красного оттенка опухшие губы. Голод внутри Ёнджо начал свербить ещё сильнее. Чтобы не поддаться этому голоду вновь, Ёнджо решил посмотреть на что-то другое. Чуть опустив взгляд, он заметил раны на шее, которые Сохо сам себе и нанёс. В голове Ёнджо мелькнула шальная мысль, и он, хищно облизнувшись, опустился к Сохо снова, мягко проезжаясь губами по заметной глубокой царапине. Кадык Сохо нервно дёрнулся, с его губ сорвался судорожный вздох, а ладони упёрлись в плечи Ёнджо, отталкивая.       — Так быстрее заживёт, — стал оправдываться Ёнджо, и у Сохо все слова возмущения в горле застряли, потому что они оба прекрасно знали, что это правда. Не встретив больше сопротивления, Ёнджо прошёлся языком по рваной ране, после чего резко дёрнулся вниз, задирая надетую Сохо чистую футболку. Внизу живота у него раны были ещё хуже, чем на шее. Такие глубокие царапины сами заживать будут не меньше месяца. Возможно, даже шрамы останутся. Ёнджо не был уверен, он действительно переживает о ранах Сохо или просто хочет его подразнить, но обработать раны на животе ему непременно было нужно.       — Чёрт, не надо… — полушёпотом выдавил Сохо, пытаясь подняться с кровати, но Ёнджо протянул руку и толкнул того обратно. — У меня так и встать может, отстань. Обойдусь.       — А говорил, что на секс сегодня сил больше нет, — горячо выдохнул Ёнджо, опаляя глубокие царапины своим дыханием и заставляя Сохо тихо обречённо простонать. — Потерпи ещё немного.       Спустя непродолжительное время Сохо глубоко вздохнул и выдал:       — Может, хочешь заодно мне должок вернуть?       — Какой? — оторвав губы от чужой сладковатой кожи, спросил Ёнджо. Его взгляд уцепился за поблёскивающую влагой рану. Интересно, она правда быстро затянется?       — Минетный.       Ёнджо усмехнулся и снова прижался губами к яркой царапине.       — Так я и думал. Ладно, у меня нет никакого желания тебя заставлять это делать.       Пока губы Ёнджо медленно скользили по ране, а язык смазывал металлический вкус с краёв царапин, Сохо вздрагивал и рвано дышал. Ёнджо мог себе представить, как чувствует себя Сохо, потому что ему самому было отнюдь не легче. Пусть время с момента, как он оказался в комнате Сохо, прошло как в тумане, но он точно мог сказать, что не ожидал увидеть этого парня таким. Даже если у них что-то было до этого, но сегодня Сохо, этот эталон эротичности и распущенности, был так невероятно горяч, что Ёнджо уже приготовился сгореть в этом пламени несдержанной пошлости. Перед взором до сих пор был покрасневший Сохо в помятой влажной одежде, издающий слишком уж сексуальные звуки. Сколько бы Ёнджо ни думал, что хватит ему уже возбуждаться от такого, но всё это было бесполезно. Что он вообще мог сделать против Лиса? Ёнджо в этот день ощущал куда чётче, чем раньше, что Сохо точно не обычный человек, и дело не в янтарных глазах и призрачных ушах. Если внешне казалось, что между ними случилась обычная близость, но это было не так. Ёнджо понимал, что с ним что-то не так, а как исправить это, не понимал. К тому же, не знал, хочется ли ему что-то менять, ведь когда Сохо согласился быть ему секс-другом, остатки рациональности сказали Ёнджо «покеда», а он сам перестал себя сдерживать. Ему попросту сорвало крышу. И пока он прижимал к себе Сохо, целуя его так жадно, будто делает это в последний раз, он понимал, насколько, оказывается, он себя сдерживал до этого. Ёнджо в какой-то момент принял позицию друга Сохо и решил играть эту роль, стараясь игнорировать все внутренние позывы. Но, честно, находиться с этим Лисом рядом порой становилось так невыносимо, что Ёнджо приходилось подавлять своё желание старым всем известным способом. Он даже не понимал, насколько он был на грани. Даже когда он предлагал Сохо спор, он не чувствовал, что делает что-то неправильное. Не чувствовал, что кроме желания помочь в нём есть и другое желание, которое день ото дня давило на него огромной ношей. Вообще-то он мог бы и не связываться с Сохо, не погрязать в мистической похоти ещё сильнее. Но привязанность Сохо к собственной истинной сущности оказалась заразной. Ёнджо теперь тоже было любопытно, кто он есть. И он как будто начал ощущать неясную связь с Сохо, ведь, если подумать, к Гонхи и Дончжу кроме расположения он ничего не испытывал.       — Ты не против, если я расскажу о нас Сесилии? — спросил Сохо, одёргивая край футболки обратно вниз и пряча раны.       — Зачем?       — Она занимается сбором информации о нас. Если случается что-то, связанное с Лисами и Волками, мы стараемся ей говорить. Не волнуйся, никаких подробностей докладывать я ей не буду. А то, что мы уже однажды переспали, она и так поняла. В любом случае, язык за зубами она умеет держать. Я всего лишь скажу, что мы продули эту битву с Лисом и Волком.       — Так и есть, — со вздохом произнёс Ёнджо. Такая безумная тяга не являлась чем-то нормальным, поэтому Ёнджо сам хотел узнать, можно ли это вообще как-то остановить, или им с Сохо придётся очень постараться, чтобы любовь к какой-то девушке оказалась сильнее этой животной страсти.       Ёнджо думал, что некоторое время он сможет дышать спокойно, но эта самая страсть накатила на него вновь слишком скоро. Гонхи позвал его с Сохо и Хвануном на Рождество в торговый центр. Так как планов у Ёнджо на Рождество особо не было, то он охотно согласился, даже словил какое-то несвойственное ему предвкушение вкупе с детской радостью в преддверии Рождественского чуда. Но все эти эмоции разбились вдребезги, стоило Ёнджо увидеть в украшенной к Рождеству еловыми ветвями с огоньками, красными носочками, крошечными Санта Клаусами и пряничными человечками кофейне Сохо, который уже ждал их за столом. Это было впервые на памяти Ёнджо, когда ему захотелось схватить человека и заняться им прям на ближайшем столе, ни о чём не заботясь. Сохо в своей алой атласной рубашке, с серебряной серьгой-колокольчиком в ухе и идеально уложенной причёской всего лишь сидел и лениво тыкал большим пальцем в телефон, а бариста за стойкой, глядя на этот красивый затылок, сделался такого же цвета, как салфетки к Рождеству. Сидящие неподалёку два парня то и дело замолкали и как-то подозрительно вздыхали, бросая косые взгляды в сторону Сохо. Тот своей внешностью так и демонстрировал уверенность в себе и дерзкую привлекательность. У Ёнджо резко пересохло в горле. Обычная алая атласная рубашка подействовала на него как опрокинутый прямо на пах открытый флакон с афродизиаком.       — Ты в порядке? У тебя глаза покраснели, — поинтересовался остановившийся рядом с Ёнджо Хванун, который сам не спешил подходить к столику с Сохо. Ёнджо ничего не ответил, только вздохнул, утомлённо прикрыв ладонью глаза. Боже. Он уже с трудом представлял, как посмеет назвать себя натуралом, когда он на всякую ерунду так реагирует.       — Чего стоим, кого ждём? — послышался позади весёлый голос Гонхи. Он подтолкнул Хвануна и Ёнджо в спины, да так резво, что те не успели ничего понять. Уже у столика они услышали недовольный возглас Сохо.       — Ну и? Что опять?       Оказалось, что Сохо заметил на лбу Гонхи кровоточащую небольшую царапину. Сохо подвинулся, освобождая рядом с собой место для Ёнджо, а Гонхи сел напротив него.       — В метро уступал место женщине с ребёнком и напоролся на что-то острое на сумке стоящей напротив старушки. Она держалась за поручень и повесила свою сумку на запястье, вот я и…       — Серьёзно?! — вырвалось у Сохо. — Ты хоть раз можешь без приключений прийти на встречу?       Пока Сохо доставал из своей сумки пластырь и клеил его на лоб другу, Ёнджо снял куртку, повесил на вешалку и медленно опустился на место рядом с ним. От Сохо всегда приятно пахло, но сегодня аромат вокруг жалил Ёнджо внутри сильнее. Причём не было понятно, только Сохо так на него действовал, или же это волшебное сочетание ароматов кофейни и Лисьи флюиды. Напротив Ёнджо рядом с Гонхи сел Хванун, смущённый донельзя и, как ожидалось, покрасневший до кончиков ушей. Его взгляд то и дело перемещался по диагонали к Сохо, но пока что Ёнджо ничего ему не говорил.       — Спасибо! — поблагодарил Гонхи, когда Сохо закончил клеить пластырь ему на лоб. — Мне вот что интересно… Вы тут что, на свидании?       — А? — хмуро спросил Сохо, убирая свою сумку за спину.       — Вы бы себя видели со стороны. Что, отношения напоказ выставляете?       — Долго собираешься хрень нести всякую? А ты чего надел чёрную рубашку с красным воротником? Специально выбесить меня пытаешься? — обратился Сохо уже к Ёнджо, а тот всеми силами старался лишний раз не пересекаться с ним взглядами, поэтому ограничился одним коротким.       — Откуда мне было знать, как ты оденешься.       — А наряжался зачем?       — Я не наряжался. Это всего лишь рубашка, которая хоть как-то подходила к Рождеству.       Сохо одарил Ёнджо хмурым взглядом, но это не то, чтобы не возымело эффекта, а наоборот только больше подстегнуло нестабильное состояние Ёнджо. В попытках меньше вызывать к себе интереса, он отвернулся и стал перекручивать чёрные камни на своём браслете один за другим.       — Ты пытаешься переключить внимание других с себя на меня? Ты что, на подиуме? — ляпнул Ёнджо то, о чём думал, только в грубой форме.       — То есть, ты считаешь, что я выгляжу сегодня так охуенно, что у тебя, бедного, всё встало, но признать ты этого не можешь, поэтому пытаешься меня поддеть? Ничего не выйдет, детка, — пропел Сохо, и у Ёнджо мгновенно нахмурились брови, а пальцы против воли вцепились в рукав рубашки рядом с браслетом.       — Как же ты бесишь… — выдохнул Ёнджо и гневно обернулся к сидящему рядом Сохо. Неизвестно отчего, но лицо у Сохо мгновенно переменилось, и он словно растерял желание спорить. Всё это очень напоминало их драки в прошлом, когда Сохо мог в какой-то кульминационный момент вдруг остановиться и растерять весь свой пыл.       — Ха… Ладно, подвинься. Я пойду сделаю заказ, — сказал Сохо, отводя взгляд.       — Я и сам могу сходить, — отозвался Ёнджо, не сдвинувшись с места ни на миллиметр.       — Сегодня я угощаю.       — Когда это обговаривалось?       — Сейчас говорю.       Сохо произносил это, не глядя на него, поэтому Ёнджо почувствовал себя не в своей тарелке.       — Ты обиделся или что?       — Нет. Пропусти меня.       — Не обижайся.       Оторвав руку от стола, Сохо вдруг провёл тыльной стороной по щеке Ёнджо и, напустив на себя максимально ласковый вид, произнёс:       — Так ты мне поверишь, что я не обижаюсь? Можно мне пойти сделать заказ, пожалуйста?       Ёнджо с трудом поднялся и молча пропустил его. Все его движения были деревянными. А всё потому, что он не ожидал, что Сохо, который не отличался нежностью, отколет какой-то такой прикол, да ещё и на людях. Ёнджо осознал, насколько сильно его торкнуло, когда, сев обратно, он не мог толком мыслить здраво. Было ощущение, что конечности онемели, а по ним то там, то здесь вспыхивали электрические разряды. В глазах щипало, шею знакомо начало саднить.       — Вы чего это тут устроили? Я же пошутил про ваши отношения, а вы… — послышался удивлённый голос Гонхи, и Ёнджо тяжело взглянул на него, после чего и на Хвануна, который не знал, куда ему глаза девать. Заставив себя сделать нормальный вдох, Ёнджо посмотрел на Сохо, который стоял возле стойки. Но у того, похоже, возникли трудности.       Перед Сохо в очереди стоял какой-то парень. Когда Сохо подошёл, тот только собирался надиктовать свой заказ парню-бариста, однако, завидев Сохо, словно онемел, поэтому молчал и глупо пялился на появившееся перед ним прекрасное нечто. Сохо в целом всегда отличался терпением, поэтому лишь мило улыбнулся и снисходительно пережидал возникший ступор. Однако парень из ступора выходить не спешил, а бариста тоже не окликал его, так как и сам был рад поглазеть на ослепительно великолепного Сохо. Чуть позже к парню, так и не сделавшему заказ, подошла его девушка, которая уже заждалась, но в итоге и она замерла на месте, дополняя всю эту несуразную картину замершего времени.       Прождав несколько минут, Ёнджо не выдержал и пошёл к Сохо.       — Извините, у вас какие-то проблемы с заказом? — спросил он, подойдя к Сохо сзади и, пусть и с некоторой заминкой, но решив положить руку ему на плечо. — Наши друзья уже заждались, когда он нам всё закажет.       — Ох, простите… Что это со мной? Задумался, наверное… — протараторил парень и, повернувшись к бариста, как на духу выпалил свой заказ. Да так быстро, что бариста не успел его вбить, и пришлось повторять всё заново, только медленнее.       — О, речь прорезалась, — усмехнулся Ёнджо.       — Не смейся над людьми, — пробурчал Сохо, и Ёнджо, повернув к нему голову, на несколько секунд подвис. Так раздражающая его в прошлом серьга-колокольчик сегодня была уместной и очаровательной, да и нахмуренные брови никак не облегчали наэлектризованного состояния Ёнджо.       — Так и знал, бля, что нельзя тебя отправлять заказ делать, — едва слышно проговорил он и, не ответив на растерянное «Что?», вернулся обратно за столик к Гонхи и Хвануну.       — Что ты там опять бурчишь, я не понимаю, — сказал Сохо, когда вернулся с четырьмя чашками имбирного латте.       — Ну, в этом я тебя ни за что не переплюну, — сострил Ёнджо и получил за это тычок меж лопаток, когда пропускал Сохо на его место.       — О, чуть не забыл! — резко воскликнул Гонхи и начал рыться в своей сумке, после чего достал красную рождественскую шапку и с довольным лицом напялил себе на голову. — Ну как? Красиво?       — Угу, — с теплотой улыбнувшись, отозвался Хванун.       — Твоё мнение не учитывается, — оборвал его Ёнджо. — А ты чего, в детство впадаешь?       — Чего это не учитывается? — неожиданно проявил отпор Хванун. — И насчёт впадания в детство, в начале семестра ты был явно первым по ребячеству и неуместному детскому упрямству.       — О чём это ты? — прищурившись, спросил Ёнджо.       — О том, из-за чего тебе грозило отчисление из универа, — брякнул Хванун с таким озорным лицом, что только и оставалось язык высунутый добавить.       — Ах ты…       — Тебе грозило отчисление? Почему? — вдруг подал голос Сохо, и Ёнджо тут же замер.       — Неважно.       — О нет, у тебя от меня появились секреты… — наиграно плаксиво проговорил Сохо, отчего Ёнджо сразу как-то расслабился. Ему не хотелось поднимать тему их непростых отношений, какими они были раньше. Сейчас тоже было нелегко, но явно лучше, чем раньше.       — Ничего важного я от тебя всё равно не скрываю.       — Мур-мур-мур, конфетно-букетный период. Тьфу! — вставил свои пять копеек Гонхи. — Вы, видать, сами не замечаете, как друг с другом разговариваете.       — А ты бы помолчал лучше, а то нарываешься своими подстёгиваниями, — на полном серьёзе произнёс Сохо, нажимая на кнопку принятия вызова. Ему резко позвонил Дончжу.       Ёнджо в это время впал в какой-то транс, купаясь в самых разных ощущениях вокруг него. Его шея до сих пор побаливала, алая рубашка рядом дразнила своей яркостью и блеском, сладкий Лисий аромат, смешавшись с кофейно-имбирным, щекотал ноздри, разнося по телу тепло и тяжесть. Всё нутро подрагивало и волновалось, в то же время Ёнджо впервые за долгое время было так хорошо. Однако ему совсем немного не хватало Гонхака здесь, в кругу друзей. Он вспомнил о нём, потому что знал: Дончжу не пришёл на встречу с Сохо и Гонхи лишь по причине постоянного нахождения Гонхака рядом с ним. Зная это, Сохо извинился перед младшим и сказал, что отказывается идти куда-то в одно место с этим человеком. Гонхи был проще и зла никакого на Гонхака не держал, но выбрал сторону Сохо, поскольку что Ёнджо, что Хванун перестали общаться со своим другом.       — Слушайте, — неожиданно сказал Сохо. — Может, кто-то из вас мне всё-таки скажет, что Гонхак забыл рядом с мелким?       — А у него спросить? — подал голос Ёнджо.       — Так я спрашивал. Только вот он не ответил. А у Донмёна я не стал спрашивать, потому что, как мне кажется, он не жалует Гонхака. Лишний раз напоминать ему, что его брат с ним общается, лучше не стоит.       — Думаешь, он не знает, что Дончжу с Гонхаком общаются? — спросил Гонхи.       — Чего вы как старики-сплетники… — вставил Хванун своё слово, но даже обычно вспыльчивый в таких ситуациях Ёнджо не разозлился.       — Мы беспокоимся, — ответил Сохо. — Мне кажется, или Гонхак правда стал ошиваться рядом с Дончжу рядом после того, как выяснилось, что тот Лис. В то же время, это страх как нелогично, так как Гонхак как-то не слишком хорошо относится к Лисам. Плюсом идёт то, что он не переносил Дончжу, но вдруг сделался ему чуть ли не лучшим другом. Слишком много вопросов, которые некому задать.       — Дончжу часто отмалчивается, это да, — согласился Гонхи, с громким сюрпаньем отпивая кофе из своего стакана. — А чего он звонил?       — Предъявить мне за один из последних фотосетов. «Хён, с тобой ведь не делают что-то плохое?», блин.       — Что за фотосет? — с напряжением в голосе спросил Ёнджо, но Сохо только отмахнулся.       — Ты его видел. Предупреждал, мол, как бы меня не заставили в порно сниматься.       — Аааа… Вспомнил.       — Чего это он? — удивился Гонхи. — Не помню, чтоб он обращал внимание на такие мелочи.       — Кажется, он стал немного эмоциональнее, чем был раньше.       — А он не был таким? — поинтересовался Хванун, и Сохо собирался ответить, но был перебит Ёнджо.       — Да чего ты, просто сразу признайся ему в любви, зачем так густо краснеть.       — Не понимаю, о чём ты говоришь… — тихо отозвался Хванун, но тут уже все заметили его цвет лица.       — О твоих чувствах к этому господину. — Ёнджо резко схватил сидящего рядом Сохо за руку и протянул её через стол ближе к Хвануну. — Совет да любовь, благословляю вас.       — Н-ничего такого, чушь какая…       — Ёнджо.       Голос Сохо рядом прозвучал несколько сдавленно, и только когда Ёнджо наткнулся на сложное выражение на его лице, а потом перевёл взгляд на их руки, тут же понял, что не так. Пусть он и хотел подстебнуть Хвануна, но сам слегонца сел в лужу, машинально переплетя пальцы с Сохо. У того всегда были горячие ладони, прикосновения к тёплой коже всегда были комфортными, поэтому Ёнджо мог впрямь незаметно для самого себя чуть дольше прикасаться к ней. И чем теснее были эти прикосновения, тем уютнее Ёнджо себя чувствовал. Пусть он и не отдавал себе в этом отчёта. Лишь сейчас, с неохотой выпуская чужую ладонь из своей, он подумал об этом. Его собственные пальцы чаще всего были холодны, но Ёнджо не задумывался раньше над тем, насколько они нуждались в тепле.       — Это случайность, — попытался он оправдаться, но его севший в растерянности голос прозвучал не слишком убедительно.       — Ага, — вбросил неловкости Сохо, отвечая по-странному холодно.       — Я восхищаюсь Сохо как моделью, — разбил неловкость мягкий голос Хвануна. После этого Ёнджо отпустило. — Ну, просто… Ты очень красивый, — тихо выпалил Хванун, обращаясь к Сохо и тут же отводя взгляд.       — Сколько раз ты ещё хочешь сказать, что он красивый? — спросил Ёнджо, и вообще-то не хотел прозвучать как-то грубо, но отчего-то услышал в собственном голосе резкие нотки.       — А сколько ещё лет ты собираешься быть настолько слепым? — парировал Хванун.       — Достаточно, — примирительно улыбаясь, проговорил Сохо. — Хванун, тебе не надо выдерживать дистанцию со мной. Потому что теперь мы в одной лодке. Мы теперь друзья. Я хочу, чтоб ты это понял.       — Вот это речи! А теперь убери это довольное выражение со своего лица, — внезапно огрызнулся Ёнджо.       — О боже~ Кто-то не может выдержать комплиментов в мою сторону! Впрочем, ты всегда был таким. Прям чувствую атмосферу прежнего Ёнджо. Из-за всякой херни бесишься.       — Нет.       — Агрессор, — бросил, хитро прищурившись, Сохо.       — Нет!       Сохо резко расплылся в хитренькой довольной улыбочке, и Ёнджо действительно был готов разозлиться, как вдруг услышал нереально ласковое:       — Спокойно. А то твоя сущность начала проявляться, Волчара.       Ёнджо внезапно окатило испугом, и он перевёл взгляд на сидящих напротив друзей. Те удивлённо уставились на него, после чего Гонхи, вскочив со своего места и громко стукнув ладонями по столу, воскликнул:       — Глаза..!       — Тихо ты, придурошный, — пнул его ногой под столом Сохо, а Хванун подоспел заткнуть Гонхи рот.       — Что «глаза»? — хрипло спросил Ёнджо, находясь в ещё более запутанном состоянии, чем раньше: так и не возникшая злость поугасла, напряжении всё ещё почему-то не спадало, а к друзьям рядом, пусть они и немного раздражали, чуть сильнее выросло доверие. Ведь только с ними он мог не бояться показать свою сущность.       — Голубые, — ответил Сохо, прикрыв глаза. Ёнджо показалось, что тот неспроста вот так отвернулся, но было сложно сказать наверняка.       — Ладно, мне не стоило злиться. Звиняйте, — неуклюже сказал Ёнджо и решил помолчать некоторое время, сосредоточившись на своей чашке с кофе. На самом деле, он не злился на Сохо, но на кого тогда он злился, он так и не понял.       — Градус прям повышается, когда ты сердишься, — внезапно вбросил чуть слышно Сохо, как будто не хотел быть услышанным. Ёнджо аж полоснуло этим заявлением, что бы оно ни значило.       — Вау, какая там девушка! — высвобождаясь из рук Хвануна, выдал Гонхи, имея в виду только что зашедшую в кофейню шатенку в красной беретке и клетчатом чёрно-красном пальто.       — Ты как всегда вовремя со своими фразочками, — усмехнулся Сохо беззлобно, будто впрямь считал, что Гонхи нашёл правильное время для того, чтобы отвлечь внимание других.       — Конечно, я вовремя. Блин, я скоро вернусь. Хванун, пропусти меня, — потребовал Гонхи и, вылезая со своего места, умчался к стойке, где девушка уже ожидала свой заказ.       — Как всегда тактично, мне уже даже сказать нечего, — вздохнув, саркастично выдавил Сохо. — Хванун, ты в порядке?       — А почему нет? — с лёгкой улыбкой на губах отозвался Хванун.       — Честно сказать, он мог бы поумерить пыл и не афишировать при тебе свою разгульную натуру.       — Да всё нормально, Сохо. — Хванун обнял свою чашку обеими ладонями и смотрел на бултыхающиеся остатки кофе на дне. — Я сразу сказал Гонхи, чтобы он не переживал насчёт этого всего. Мне бы не хотелось, чтобы он чувствовал себя неловко. Или чтобы он думал, что обязан вести как-то по-особенному, когда я рядом. Он не должен ограничивать себя из-за меня. Его мои эмоциональные дела больше не касаются.       — Наверное, я бы на твоём месте так же поступил, но мне всё равно не нравится наблюдать подобные сцены, — сказал Ёнджо, глядя на то, как Гонхи уже завязал с девушкой короткий разговор и, достав мобильный, обменивался с ней контактами.       — Да ладно, пофигу, — отмахнулся Хванун. — Даже хорошо, что он ушёл. Я хотел вам двоим кое-что сказать.       — Что именно? — напряжённо спросил Сохо, замечая, как Хванун смущённо потупил взор.       — Мой слух… Который как-то относится, видимо, к моей Волчьей сущности, наверное? Он очень остро всё ощущает. Периодически я могу услышать чьи-то мысли, а ещё уловить то, что обычно не слухом определяется.       — Ты упоминал об этом. Твой слух будто отчасти заменяет тебе другие органы чувств, — кивнул Ёнджо.       — Даже не могу представить, как подобный слух работает. Ты не перенасыщен информацией? — поинтересовался Сохо у Хвануна. — Наверняка при подключении подобной способности, тебя сносит волной всяких импульсов.       — Верно, — согласился Хванун. — Но дело не в этом на самом деле. У меня редко подключается этот слух, худший случай был тогда, в университете. Честно говоря, надеюсь, что этого больше не повторится…       — Тоже надеюсь, — кинул Ёнджо. — Но ты ведь хотел сказать что-то другое? Про твои способности мы и так уже знаем.       — Ах, да… В общем… Я просто не хотел скрывать от вас, потому что, как мне кажется, это было бы нечестно по отношению к вам…       Хванун делал такие паузы между фразами, что Ёнджо уже начал напрягаться и бояться, что Гонхи вот-вот вернётся, а Хванун ничего так и не успеет сказать. Поэтому он собирался поторопить своего друга, но вдруг вмешался Сохо.       — Хванун всё узнал. Понятно.       — Что узнал? — изумлённо спросил Ёнджо, но Сохо отвернулся от него, поэтому ответа пришлось ждать только от Хвануна.       — Вы… любовники? — прямым текстом сказал Хванун, и Ёнджо чуть на месте не подпрыгнул.       — Эх… — вздохнул Сохо, но никак это заявление пока не прокомментировал.       — Мне не хотелось лезть в ваши дела, — тут же стал оправдываться Хванун. — Я против воли ощущаю, что вы близки.       — М? — вопросительно промычал Сохо и перевёл серьёзный взгляд на Хвануна. Казалось даже, что он чем-то возмущён или разозлён.       — Вы больше не ощущаетесь как отдельные личности. Когда я столкнулся с Сохо в тот злосчастный день, когда проявилась моя Волчья сущность, от него веяло какой-то свежестью, которая не была частью его, но сейчас я уже могу точно сказать, что это твой запах, Ёнджо.       — Что за запах свежести, я не понимаю, — отозвался Ёнджо и, случайно взглянув на Сохо, неожиданно обнаружив того, опёршегося на руку и делавшего вид, что ему плевать, только получалось плохо. — Ты покраснел? Или мне кажется?       — А… кхм… Насчёт этого… — нескладно начал Сохо, будто правда был смущён. — У Волка такой запах. Э… Как в лесу пахнет ночью. Прохладой, древесиной…. Что-то такое…       Смущение Сохо на пару мгновений выбило почву у Ёнджо из-под ног, но он взял себя в руки, ответив короткое «понятно».       — А насчёт отношений… Мы всё ещё друзья. Правда, с привилегиями.       — Что? — поражённо воскликнул Хванун, уставившись на Сохо, который это сказал. Тот перестал краснеть и сделался серьёзным.       — Временная мера.       — Взаимовыгодное сотрудничество, — вставил Ёнджо.       — Да, так и есть, — согласно кивнул Сохо.       — Что вы имеете в виду? — непонимающе переспросил Хванун.       — Сохо Лис, который не может нормально существовать без секса. Ну а я…       — Проёба, который посылает на хуй девушек, зато я для него заебись вариант, — брякнул Сохо, и в уголках его глаз возникли смешинки. — Глупый пёс.       — Если ты понимаешь, что я пёс, то хотя бы не нарывайся, а то я кусаться умею, — прищурившись, скосил Ёнджо взгляд на Сохо, и тот мгновенно заткнул варежку.       — Теперь я лучше понимаю, почему мне казалось, что вы любовники, но какие-то странные.       — Что странного? Что мы оба парни? — поинтересовался Сохо.       — Нет, этим меня уже не удивить. Просто я понимаю, что у вас нет таких чувств друг к другу.       — А, ну да. Правда нет, — ответил Ёнджо. — Между нами ничего бы не было, если б не вся эта мистическая чепуха. Если б мы знали об этом чуть больше, то смогли бы как-то воспрепятствовать происходящему.       — О чём болтаете? — вклинился вернувшийся Гонхи. — Что я пропустил? Быстро рассказывайте!       — Спорим о том, насколько быстро тебя бросит твоя новая девушка. Я поставил недавно купленный модный телефон Дончжу, — соврал Сохо, а Гонхи тут же скривился.       — Неправда, тебе никогда не было это интересно, а остальным и подавно. И она пока не моя девушка, — подмигнул Гонхи, демонстрируя тем, что его намерения вполне могут скоро претвориться в жизнь.       Ёнджо ещё немного понаблюдал за тем, как Сохо мастерски уводит своего друга от темы, а потом они, взяв вещи, направились в боулинг. В боулинге они разделились на две команды: Ёнджо с Гонхи и Сохо с Хвануном. Инициатором был Сохо, и все в целом были согласны с таким разделением команд. Проигравшие в состязании по боулингу Сохо с Хвануном не расстроились и в качестве проигрыша угостили победителей мороженым, после чего встал вопрос, куда идти дальше.       — Хочется посмотреть рождественский фильм, сейчас как раз идёт какой-то в кинотеатре, — сказал Гонхи, поправляя съехавшую шапку и одновременно подъедая купленное ему банановое мороженое. По классике, он весь изляпался, да ещё и капнул на пол, на себя и на стоящего рядом Хвануна. Тот не придал этому значения, а просто спокойно вытащил из сумки чистый носовой платок, вытер пятно на груди у Гонхи, а затем и каплю со своего рукава.       — Что-то мне не хочется туда идти, — отозвался Сохо, смахивая с глаз чёлку. — Если хотите, можете пойти втроём.       — А ты куда пойдёшь? — спросил у него Ёнджо.       — В книжный.       — Да господи!!!! Сохо, хватит задротить! — раскричался Гонхи, размахивая своим потёкшим мороженым.       — У меня особо нет времени ходить по магазинам в течение семестра, так что пойду сейчас. Возможно, удастся по-дешёвке урвать книгу, которую нам рекомендовали к прочтению во время семинара с приглашённым преподавателем из другого универа.       — Признайся, это ты заразил моего друга задротством, — надувшись, заявил Гонхи, обращаясь к Ёнджо. Но тот на этот наезд никак не отреагировал. Он-то понимал, что Сохо действительно обычно сильно занят. То он на учёбе, то на подработке, то с ним, прилипшим как банный лист.       — Я пойду с тобой, — заявил Ёнджо. Хоть ему и осточертело то, как он сегодня реагировал на Сохо, но и расходиться с ним ему не хотелось.       — И что ты будешь делать со мной в книжном?       — Приставать.       — Я тебе сейчас… — огрызнулся Сохо, но через секунду перестал скалиться. — Ладно, тогда мы пошли в книжный. Не знаю, пересечёмся сегодня или нет, так что пока.       Попрощавшись с Гонхи и Хвануном, Ёнджо поплёлся вслед за Сохо в огромный книжный магазин на том же этаже. Он был уже выжат как лимон, несмотря на то, что не так уж долго длилась их встреча. Ёнджо думал, что его состояние должно было улучишься после того, когда Сохо всё же согласился на тот самый интимный пункт в их дружбе, но отчего-то сделалось хуже. Может, потому, что Ёнджо томился ожиданием, когда у них снова что-то случится. Он не знал, как они должны всё это начать, потому что раньше их близость возникала как последствия дурацких идей. Глядя в спину Сохо, Ёнджо думал, что у него, во-первых, кончились идеи, во-вторых, сейчас он в них, вроде, и не нуждается. Но отчего-то есть ощущение, что всё усложнилось. Словно чувствуя его страдания, Гонхи в боулинге шепнул ему:       — Признайся, рядом с моим другом ты чувствуешь любовное томление…       — Любовное… что? — скривившись в непонимании, вполголоса проговорил Ёнджо, в мыслях у себя добавляя: «Разве что «любовное томление» и «сексуальное напряжение» — это одно и то же. Что вряд ли».       Гонхи там ещё чего-то бубнил про то, какие они с Сохо подозрительные, но Ёнджо устал его слушать. Он всё равно не слишком тянулся к Гонхи. Тот по привлекательности и в подмётки Сохо не годился, поэтому взгляд Ёнджо то и дело останавливался на алой рубашке.       — Не знаю, сколько мы там пробудем. Если устанешь, иди в общагу, — проговорил Сохо, останавливаясь напротив дверей магазина. Он так и продолжал таскать своё пальто в руках, и Ёнджо предложил отнести вещи в камеру хранения, после чего нашёл Сохо в разделе психологии, пока тот просматривал корешки книг один за другим. Поначалу Ёнджо собирался пойти и посмотреть какие-нибудь книжки по своим интересам. Например, он давно не заглядывал в раздел мистики. Но вдруг осознал, что его тема мистики в прежнем её понимании особо-то больше не занимает. Наверное, он до сих пор мог поверить картам Таро, например, но всё остальное по большей части стало казаться сущей ерундой. Причиной тому были рождённые в Лисий час, которые вторглись в его мир, наполняя его пониманием, что настоящая мистика не будет лежать так близко на поверхности, чтобы её отыскали и сразу же поняли. Причиной тому был и он сам, та его часть, которую он не знал. В конце концов, причиной тому были отношения между Лисами и Волками. Разве они чем-то похожи? Что может их связывать? Почему у них якобы сложные отношения, но в то же время ему, Ёнджо, с Сохо нравиться быть больше всего? И как так получилось, что раньше он терпеть Сохо не мог, а сейчас всё вот так? Стоя рядом с Сохо, держащим в руках книгу и медленно перелистывающим страницы, он смотрел на его сосредоточенное лицо и искренне, как Сесилия и этот вот Лис перед ним, хотел узнать, как сделать так, чтоб истинная сущность не мешала жить. Потому что у него уже в течение нескольких часов стоит и ложиться не собирается. Вот так мучение, вот так проверка на прочность.       Оглядевшись вокруг мутным взглядом, Ёнджо неслышно приблизился к ничего не подозревающему Сохо и мягко приобнял его, обвивая рукой сзади. Тот тут же вздрогнул и повернулся к голове, устроившейся у него на плече.       — Ты чего это? Забыл, где мы находимся? — шёпотом возмутился Сохо, захлопнув книгу в руке, а другой пытаясь отлепить от себя чужие пальцы. — Крыша поехала?       — Немного, — честно признался Ёнджо. Не очень-то он верил в свою прочность, поэтому и сделал это резкое поползновение в сторону Сохо. Он как бы невзначай вспомнил, что тот никогда толком не проявлял инициативы в их близости, посему ему самому надо было что-то сделать. У Сохо, может, не было столько выдержки, но он был как будто слишком горд и упрям, чтобы сделать первый шаг.       — Что случилось? — вздохнул Сохо. — Почему ты вдруг решил распустить свои ручонки?       — Хочу… сделать это, — тихо произнёс Ёнджо, придвигая лицо ближе к чужой шее и легонько касаясь губами местечка за ухом. По телу в его руках тут же пронеслась лёгкая дрожь, вызывая на губах Ёнджо ненадолго улыбку.       — Погоди… «Это»… Ты о том, о чём я подумал? — поражённо проговорил Сохо, от удивления даже побросав попытки вырваться. — Но мы всего лишь несколько дней назад…       — Мало, — перебил его Ёнджо.       — Ты бессовестный, да ещё и лгун. Сам ведь согласился, когда я сказал, что не смогу делать это с тобой слишком часто. А сейчас говоришь мне это, уже даже не краснея? Всё, больше не будем строить из себя друзей?       — Ладно, я виноват, — обречённо согласился Ёнджо со словами Сохо, прекрасно сознавая, что тот прав. Обнимая его уже двумя руками, Ёнджо уткнулся лбом ему в плечо. — А тебе что, совсем секса не хочется?       Ёнджо понимал, что уже прям канючит как будто, но ничего не мог с собой поделать. Этот Лисёныш с ума его сводил, даже не осознавая, насколько сильно он оказывает влияние на него.       — Ладно, — выдохнул Сохо, так и не ответив на вопрос Ёнджо, чем заставил того думать о том, что не он один тут терпит. — Если будешь остаток дня вести себя хорошо, то я, так уж и быть, разрешу себя поцеловать.       — Что ты сказал? — с угрозой в голосе спросил Ёнджо, резко усиливая хватку рук на чужой талии. — Поцелуй? И всё?       — Не годится? Тогда оставь меня в покое и топай отсюда, — обрубил Сохо.       — Ладно, идёт, — тут же сдался Ёнджо и, наконец, отошёл от Сохо. Он и помыслить не мог о подобном: выпрашивать поцелуй. С Сохо, оказывается, намного труднее, чем казалось раньше. — Жмот…       Ни от одной своей девушки Ёнджо не был так зависим, не просил ничего, кроме поглаживаний по голове, но Сохо… Этот парень, который ведёт себя так, будто он как раз совершенно ни от кого не зависит, заставлял переживать столько всего разом. Ёнджо до сих пор не мог полностью привыкнуть к тому, что его возбуждает парень.       Спустя мучительные двадцать минут в книжном, Сохо потащил его выбирать подарки друзьям. Ёнджо это несколько удивило, так как они с друзьями давно решили, что подарки — это только для дня рождения.       — Какие же вы скучные, — сказал Сохо. — Дарить подарки очень приятно. Почему бы и нет?       — Не знаю, как-то смысла не было.       — От тебя подарка не ждать, я понял.       Спустя непродолжительную паузу, Ёнджо у него спросил, нагоняя возле эскалатора:       — А ты хочешь подарок?       — Не особо-то. А ты что хочешь в подарок?       — Да ничего не нужно.       — Поздно. У меня уже есть для тебя подарок. — Сохо сошёл с эскалатора и направился в магазин электроники.       — Что, правда? Я заинтересован, — отозвался Ёнджо, и ему впрямь стало любопытно, что такого Сохо мог ему подарить. Тот резко остановился и, развернувшись к нему, начал рыться в сумке.       — Сложно назвать это полноценным подарком. Так, безделушка. Держи. — Сохо достал из сумки браслет из преимущественно чёрного камня с небольшими белыми прожилками. — Когда мы в последний раз с Ынбёль шли с фотосессии, зашли в какой-то магазин. Она присматривала украшение для себя, а я заметил этот браслет. Он напомнил мне… те линии, которые появляются на твоей коже, когда ты обращаешься в Волка. Сходства мало, но у меня были именно такие ассоциации. К тому же, ты любитель украшений чёрного цвета. Это, вроде, чёрный агат. Не слишком разбираюсь, поэтому не буду настаивать, чтобы ты его носил. Но, пожалуйста, прими его. Я как дурачок спонтанно его купил, думая о тебе. Мне он в любом случае не подходит.       Ёнджо, беря в руки браслет, расплылся в довольной улыбке.       — Ты думал обо мне. Так приятно. Спасибо.       Ему в самом деле очень понравился этот презент. Несмотря на то, что у него уже и так была огромная коллекция украшений, этот браслет явно имел гораздо большее значение. Ёнджо, как бывший увлечённый всякой мистикой и поиском смысла везде и всюду человек, знал кое-что о камнях и их свойствах, украшения дарить ему никто не рисковал. Однако Ёнджо был благодарен Сохо. Его тонкое чувство такта весьма подкупало. Носить этот браслет или нет, Ёнджо уже всё для себя решил, но был признателен за ненавязчивость.       — Больно не радуйся, что я о тебе думал, — фыркнул Сохо упрямо, но Ёнджо не обиделся, зная, что тот быстрее треснет, чем признается, что думает о ком-то больше обычного.       Прошлявшись с полтора часа, они вдвоём направились в сувенирный магазин за подарочной упаковкой и коробками для подарков. Оба уже довольно сильно вымотались, поэтому Сохо пообещал быстро всё купить, чтобы они могли уже, наконец, уйти из торгового центра. Но спустя пару минут Ёнджо заметил, как Сохо замер у развешенных на стене катушек с лентами, преимущественно атласными. В руках у Сохо была сияющая на свету синяя лента. Он задумчиво потирал её кончик в пальцах правой руки и смотрел, всё смотрел на неё, пока на его лице не появилось выражение ностальгии.       — Что-то хорошее вспомнилось? — спросил Ёнджо, прерывая размышления Сохо. Стоило тому очнуться, как полумечтательное выражение с его лица тут же испарилось.       — А? Да нет…. Тебе так показалось?       — Да. Ты выглядел так, словно для тебя эта лента действительно что-то значит.       — Вовсе нет, у меня нет никаких воспоминаний, связанных с лентами, — произнёс Сохо, как по щелчку пальцев потеряв интерес что к лентам, что к этому разговору. Проводив его взглядом к кассе, Ёнджо подумал, что ситуация слегонца странная. Может, лишь показалось, но Сохо довольно долго смотрел именно на эту ленту.       Когда они покончили с покупками, сразу решили пойти в общагу отдыхать. Никаких конкретно планов на вечер ни у того, ни у другого не было, но на деле попросту хотелось поваляться и отдохнуть, потому что сессия закончилась недавно и выдавила из них все соки. Ёнджо шёл рядом с Сохо. Они оба молчали, потому что как-то сильно утомились после нескольких часов на ногах. И когда Сохо зашёл к себе в общагу, Ёнджо направился в его комнату. Когда Сохо зашёл к себе, то Ёнджо юркнул в комнату за ним.       — Погоди. Почему ты пошёл за мной? — настороженно поинтересовался Сохо, стягивая с головы шапку из тонкой чёрной ткани и расстёгивая пальто.       — Ты забыл? — спросил Ёнджо, снимая шапку вслед за ним. — Ты мне должен.       Сохо некоторое время пялился на него, напряжённо вспоминая, что именно он был должен, после чего встрепенулся и выпалил:       — Так ты об этом?!       — Да. Я сдержал слово и вёл себя хорошо.       Стоя с повисшим на руках пальто, Сохо пару мгновений удивлённо смотрел на Ёнджо, после чего вдруг прищурился. Внешне он казался серьёзным, но в уголках его глаз можно было разглядеть смешинки.       — Хочешь чего-то — возьми сам, — произнёс он с вызовом. Когда он это говорил, кажется, совсем не ожидал, что Ёнджо не собирается упрямиться из одного нежелания не поддаваться и рванёт вперёд на полной скорости. Он схватил Сохо за талию, впившись пальцами в дразнящую его весь день алую атласную рубашку. Пальто соскользнуло по атласу на пол уже тогда, когда Ёнджо притянул к себе застывшего в замешательстве Сохо, жадно прижавшись к его губам. Тот что-то там промычал, но по-нормальному не отталкивал.       — Постой… — выдохнул Сохо, освободившись на секунду, но его губы почти сразу были перехвачены.       — Ещё нет, — с сипотцой проговорил Ёнджо перед тем, как снова слиться с ним в поцелуе. Ну уж нет. Он так долго терпел сегодня ради одного лишь поцелуя, ради такого короткого соприкосновения их тел. И всё же в голове у него промелькнуло, что оно того стоило. Настолько приятно было вдыхать этот уже привычный для него запах, так приятно было от нерешительных прикосновений к волосам и шее, так приятно было скользить пальцами по телу под атласной тканью…       — Твои руки… куда ты тянешься… — пытаясь восстановить дыхание и говорить одновременно, произнёс Сохо. Ёнджо, честно, сам не заметил, как его руки поползли под рубашку Сохо. Он ничего такого не хотел. Единственным желанием у него на данный момент было прижать к себе этого горячего во всех смыслах Лисёныша ещё теснее, чтобы ни миллиметра свободного между ними не осталось. Ёнджо изводил Сохо долгим поцелуем, пока, наконец, не почувствовал, что может его отпустить.       — Пока, — попрощался он, стоило их губам разъединиться. Ёнджо быстро скрылся за дверью, краем глаза заметив помутневший взгляд Сохо. Несомненно, стоило побыстрее сваливать, иначе остановиться было бы слишком трудно.

***

Music: The Score — Stronger       За пару недель до Рождества, ещё во время сессии, Гонхаку удалось подбить Дончжу на то, чтобы пойти вместе в тренажёрку. Младший, к слову, не так уж сопротивлялся, а только лишь твердил одно и то же: «Даже если я туда пойду, ничего не изменится». Естественно, Гонхак в это совершенно не верил, так как даже недельные усиленные тренировки приносили маломальские результаты при должном старании. Дав Гонхаку обещание выложиться на полную, ведь это и ему самому было нужно, Дончжу принялся за дело.       Сообразив, что для Дончжу, не имевшему ничего общего со спортом уже довольно продолжительное время, будет слишком тяжело тягать штангу, Гонхак предложил ему просто позаниматься на беговой дорожке и на нескольких несложных тренажёрах. Каково же было его удивление, когда он убедился, что Дончжу в самом деле не может даже этого. Обливаясь потом, он пробежал от силы минут пять в медленном темпе, а раскраснелся так, словно у него вот-вот остановится сердце.       — Да ты шутишь… Слезай, остановись. Передохни, но не садись. Просто походи тут и приди в себя, — скомандовал Гонхак, впервые видевший такого хиляка. Если б Гонхак покопался в своих воспоминаниях, то смог бы выудить оттуда абсолютно такую же ситуацию. Дончжу всегда быстро уставал. У него не было выносливости, отсутствовали скорость и манёвренность, и не было толком видно очерченного рельефа мышц на ногах, как у остальных парней. Он был крайне бесполезен для футбольной команды тогда и ни капли не изменился с тех пор. Гонхаку думалось, что он привык к такому убогому Дончжу, но тому всё же удалось в очередной раз чем-то удивить. Настолько, что уму непостижимо.       — Хён… — начал Дончжу, но, догадываясь, что он скажет, Гонхак его перебил.       — Нет, мы будем продолжать. Раз уж нам суждено убивать друг с другом столько времени, то мы потратим его с пользой и сделаем из тебя нормального мужика.       Так он говорил, не зная, что его ждёт впереди. А впереди Гонхака ждало искреннее непонимание, как тело Дончжу вообще функционирует. Как у обычного человека? Сначала он может пробежать пять минут, затем семь, десять, а потом преспокойно справляется и с получасовыми тренировками на беговой дорожке. Но не Дончжу. Спустя две недели тренировок и ограничений в питании тот не похудел и не поправился, а самое главное — абсолютно не поменялся в теле. Гонхак специально заставил Дончжу делать замеры и отслеживать прогресс.       Прогресса не было. Нисколечко.       Если бы Гонхак не наблюдал за Дончжу, он бы тотчас обвинил того, что тот филонит. Но он же всё видел. Видел, как младший обтекал до седьмого пота на проклятой беговой дорожке, не в силах с ней справиться. Время пребывания на дорожке у Дончжу не росло. Каждый раз Гонхак боялся, что, заставь он пробежать младшего чуть дольше, и тот шлёпнется в обморок, а ему самому придётся вызывать для него скорую.       Так прошло несколько недель. Из чистого упрямства и нежелания принимать поражение, Гонхак всё ещё ходил в тренажёрку и тащил туда Дончжу. Сам он за это время неплохо подкачался и подкорректировал то, что ему самому не нравилось, но удовольствия от этого никакого не было, потому что Гонхак не мог разобраться, то ли он такой хуёвый наставник, то ли Дончжу впрямь не способен стать сильнее.       В один из январских дней Дончжу пришёл в тренажёрку, и на его безэмоциональном лице всё же можно было при внимательном рассмотрении разглядеть расстройство и демотивацию. Как обычно не обошлось без приставаний нескольких посетителей тренажёрки в раздевалке, которые рисковали продолжиться после в самом зале. Дончжу было фиолетово, и Гонхак со временем тоже привык к тому, что приходится помогать отбиваться от случайного непрошеного внимания. Такой непривлекательный персонаж как потный и физически бесполезный Дончжу всё равно продолжал притягивать к себе людей, которые каждый раз, когда Гонхак приходил с ним в зал, пытались познакомиться и завести разговор. Дончжу с широким пластырем на Лисьем знаке на шее чувствовал себя и так довольно паршиво, а тут ещё и какие-то непонятные люди, которым от него было что-то нужно. И в тот самый январский день к Дончжу катил шары огромный спортивный мужчина, который выглядел раза в три больше, чем Дончжу, а краснел как девица на выданье. У Гонхака чуть кишки не свело от этой мерзкой картины.       — Не уверен, мне тебе двинуть или ему, — зло бросил Гонхак, с трудом отделавшись от приставшего здоровяка.       — Я-то здесь при чём, хён… — вздохнул Дончжу и пошёл в раздевалку. Гонхак всё сильнее улавливал нежелание Дончжу продолжать тренировки, но, как ни странно, понимал причины. Очень хочется сдаться, когда нет никаких результатов.       — Хочешь прекратить? — спросил Гонхак, заходя вслед за Дончжу в пустую раздевалку и становясь напротив соседнего шкафчика.       — Ты всё равно скажешь, что слишком рано сдаваться, — отозвался младший, с каменным лицом открывая дверцу шкафчика и кладя туда свои вещи.       — Я тебя не о своём мнении спросил, а о твоём.       — В этом не было смысла с самого начала.       Тон, каким была сказана последняя фраза, жутко выбесил Гонхака, и он резко захлопнул дверцу соседнего шкафчика, чуть не прищемив им пальцы Дончжу. Сам он только успел стянуть с себя футболку и стоял полуголый, держа в одной руке майку для тренировок. Гонхаку было досадно. Он понимал, что даже если Дончжу ведёт себя так, словно ему всё равно, это на самом деле не так. И они вдвоём бились около месяца ради нулевого результата, кого это не выбьет из колеи?       Гонхак схватил свободной рукой Дончжу за руку и прижал чужую ладонь к своей груди. Сделал он это машинально, не раздумывая ни секунды.       — Чувствуешь? Вот какими должны быть грудные мышцы. Конечно, они не будут такими после месячных пробежек. Но ты чувствуешь упругость мышц? Ты чувствуешь мышцы ВООБЩЕ ХОТЬ КАКИЕ-ТО?       Дончжу чуть вздрогнул, после чего скользнул взглядом по накачанной груди, которой касался. В его взгляде мелькнуло сожаление.       — Конечно, я чувствую.       Неожиданно до Гонхака дошло, как эта сцена, в которой они оказались, может выглядеть со стороны. На долю секунды он почувствовал, словно всё это произошло исключительно по той причине, что его незаметно соблазнили. В этот момент он подумал, что Дончжу заставил его поддаться порыву, поэтому ладонь Дончжу лежала на его груди. Но Гонхак быстро понял, что в младшем к нему интереса такого совсем нет. Гонхак позволил себе потянуть чужую ладонь чуть ниже, к мышцам пресса. Чтобы похвастаться. Или чтобы показать, как надо. В Дончжу всё ещё не было никакого гейского безумного желания лапать чужое тело ещё дольше, которое Гонхак краем сознания постоянно ожидал, но было восхищение. Дончжу смотрел на своего хёна всегда с искренним восхищением. Восхищением человека, которому таких физических данных никогда не достичь.       — Хён, я хочу быть таким же, как ты, — вырвалось у Дончжу, и Гонхак резко одёрнул от себя чужую руку, выпустив из своей крепкой хватки. Отчего-то ему стало неспокойно. Когда он слышал подобное в первый раз, обстоятельства даже примерно не были схожи с теперешними. И сейчас, когда напротив Гонхака стоял Лис, от которого едва заметно тянулись лапищи сладкого притяжения, ему правда было чего опасаться.       После этого всю тренировку Гонхак пытался выкинуть из головы случившийся стрёмный эпизод его жизни из головы, когда он собственноручно позволил себя облапать. Одновременно с этим он краем глаза замечал лёгкую рассеянность у Дончжу. Тот умудрялся витать в облаках, задыхаясь от усталости и хрипя от нехватки воздуха после нескольких минут на беговой дорожке. Гонхак не слишком хотел с ним разговаривать, поэтому не спрашивал вплоть до конца тренировки.       — Приём-приём, вернись на землю, — с недовольством произнёс Гонхак, вернувшись из душа в раздевалку и заставая там уже вымытого Дончжу, который стоял напротив закрытого шкафчика и словно смотрел сквозь него.       — А? — отозвался он, тряся головой и оборачиваясь к старшему.       — Ты был невнимателен сегодня, — с долей грубости произнёс Гонхак, как-то слишком громко распахивая дверцу своего шкафчика.       — Прости, — послышался сбоку тихий голос Дончжу. — Если честно, что-то случилось у моего брата с Гиуком. И я ничем не могу им помочь.       — Ну, как обычно, — усмехнулся Гонхак и, вытащив свой телефон, зашёл в Инстаграм, где тут же увидел пост Гиука с какими-то красно-белыми осколками, то ли рождественской кружки, то ли чего-то ещё. В описании поста было написано одно лишь слово: «Больно».       Гонхак не интересовался чужими отношениями, но так как отношения Гиука не были одними из самых банальных, то сей пост вызвал в нём лёгкую волну неприязни.       — Они ссорятся?       — Да, — ответил Дончжу. За всё время он так и не шелохнулся. Так и не открыл шкафчик, не убрал с шеи накинутое на неё полотенце.       — А в чём причина? Не то, чтобы я собирался помогать…       — Я не знаю. — Дончжу вздохнул и неосознанно провёл рукой по шкафчику. — Ничего не понимаю. Столько раз уже спрашивал. Я вижу, что им обоим непросто.       — Непросто тут мне, когда я вижу такие сопли в своём Инстаграме из-за Гиука. Что Донмён с ним вообще сделал?       — Неправда. Они любят друг друга, хён, как ты не поймёшь.       — А ты специалист в любви, что ли, чтоб затирать мне тут об этом?       — Нет. Но то, что они страдают, даже я могу увидеть и понять, хён. — Дончжу перевёл спокойный взгляд на Гонхака.       — Даже если так. Нахрена такие отношения, где нет близости, но есть страдания? Что это вообще за отстой?       Гонхак чувствовал себя правым в этом вопросе, потому что лично ему без близости было крайне тяжко, а вот разборки он терпеть не мог. И если отношения отличались от идеальной нафантазированной им картины, то он попросту не понимал, зачем продолжать. Тем не менее, не он был инициатором всех расставаний в его жизни. От этой мысли стало как-то горько, и Гонхак мигом отмёл её.       — Конечно, я многое в этой жизни не понимаю, хён. Больше, чем кто-либо ещё, наверное. Но мне всё же кажется, что ты, хён, как-то недооцениваешь эту самую любовь, которая заставляет моего брата рыдать мне в трубку или на моём плече каждый раз, когда они с Гиуком ссорятся.       На какое-то мгновение Гонхак ощутил отторжение. Во взгляде Дончжу он словно увидел капельку сострадания, что вызвало у него приступ омерзения. Ситуация походила на лёгкую конфликтную. Гонхаку не хотелось спорить с Дончжу. На мгновение даже подумалось, что он хотел бы, чтобы Дончжу, как всегда, принял его сторону. Но Гонхак этого не получил и неожиданно был уколот чувством одиночества и отверженности.       — Ладно, — выдавил он с превеликим усилием и стал молча одеваться. Гонхак не особо понимал, что на него накатило. Он знал, что Дончжу в целом прав. Тот всего лишь переживал за Донмёна, как переживает любой брат, которому не всё равно. Возможно, Гонхак удивлялся тому, что Дончжу в принципе о ком-то переживает. А может, в глубине души, хотел бы, чтобы этот младший больше переживал о нём и увидел его, Гонхака, усилия, направленные на все эти тренировки, на всю защиту этого дурного Лиса…       — Хён, — неожиданно раздался рядом голос Дончжу. Ладонь мягко легка на плечо Гонхака, и он, резко обернувшись, отшатнулся от младшего, словно тот был заразным. На самом деле, он не испугался. В тот момент, когда ладонь Дончжу коснулась его плеча, в груди по-странному ёкнуло. Гонхак чётко понимал, что это была реакция на Лиса, и эта реакция шарахнула его так сильно, что ему пришлось отойти от младшего на пару шагов.       — Что? — сдавленно спросил Гонхак, настороженно глядя на Дончжу, которого поступок его хёна особо и не смутил.       — Я бы хотел понять тебя. Прости, что не могу.       Только у Дончжу была удивительная способность сказать что-то важное таким тоном, будто это сущий пустяк. Гонхаку стало не по себе от вложенного в последнюю фразу смысла. Захотелось уйти сейчас же, и он не стал себя останавливать, наскоро попрощавшись с Дончжу и изо всех сил игнорируя своё желание взвыть на всю округу.

***

Music: Black Atlass — Never Enough       В этот холодный январский вечер Ёнджо находился в своей комнате в общежитии, но не мог усидеть на месте. Расхаживая из одного угла в другой, он пытался успокоиться. Старался отвлечься на любую ерунду: то шарился в телефоне и валялся на кровати, но быстро подскакивал обратно, то усаживал себя за ноут, но с руганью закрывал крышку, то начинал рыться в своих вещах, пытаясь уцепить своё внимание за что-нибудь. Ну хоть за что-нибудь. Что-нибудь другое.       Взяв со статуэтки воина подаренный ему недавно браслет, Ёнджо задумчиво его оглядел и, сняв тот, что до этого красовался у него на руке, надел. Из его груди вырвался усталый вздох. «Невозможно так жить», — подумал он, в растерянности останавливаясь посреди комнаты и кончиками пальцами касаясь нового браслета, поверхность которого была чуть прохладной.       Причиной сего взволнованного состояния был Сохо. Ёнджо уже не мог находиться рядом с ним с приличными мыслями. Тот даже не поднимал таких тем, а Ёнджо всё равно продолжал об этом думать. Вот сходили они сегодня поужинать в ресторанчик вместе, что, нельзя было обойтись без этого возбуждённого состояния? Видимо, нельзя было. Прошло всего недели полторы-две, а Ёнджо готов был лезть на стену от безысходности. Сохо было нормально и без всяких этих гейских штучек, наверное, поэтому тот и звал Ёнджо куда-то. Но отчего-то мысли так и перетекали в ненужное русло. Ёнджо не мог найти удачного момента, чтобы поговорить с Сохо об их договорённости. Всё это выливалось в утомлённость, которая отпечаталась на его лице. Как обычно, это замечал участливый Хванун, но это видел уже даже Сохо. Правда, допытываться до Ёнджо, в чём же дело, тот явно не собирался. Словно догадывался, что происходит. Или же он специально так раздразнивал. Пока они сидели за столом в ресторанчике, Ёнджо замечал, как Сохо медленно и соблазнительно двигается. Он не мог понять, его движения всегда были такими плавными, или он сам только заметил, но это чертовски цепляло взгляд. Ёнджо было жарко, и этот жар напоминал ему то, каким горячим становится тело Сохо, когда им овладевает Лис. Не нужно быть гадалкой, чтобы понять: такие мысли не успокаивают, а только наоборот. Ёнджо нервничал из-за своего состояния, пытался подавить в себе возбуждение, пытался, напротив, впустить его в себя и принять уже как свою часть, но всё его естество просило утолить жажду тем способом, каким нужно, а не каким взбрело в голову.       «Как он может так меня заводить? Это уже беспредел какой-то», — с досадой думал Ёнджо, в то же время в голове его возникла шальная мысль — а может, ему просто стоит взять себя в руки и пойти к Сохо? Возникшая идея начала беспокоить ещё сильнее, и передвижения Ёнджо по комнате стали ещё резче и беспокойнее. Он так хотел осуществить задуманное, что мысль о её нереализации доставляла море мучений. В конце концов, стоило всё же встретиться с Сохо и обсудить назревший вопрос. А то Ёнджо всерьёз начал бояться наделать ошибок тупо из-за того, что он не в состоянии сдерживаться рядом с этим Лисёнышем, который то ли делает вид, что ему плевать, то ли реально уже на всё наплевал по-тихому.       Пока Ёнджо плёлся в сторону общаги психологов под неспешно падающими редкими хлопьями снега и кутался в лёгкую куртку, он успел себя немного накрутить, хоть и не любил этого. Сохо ведь мог его даже на порог не пустить в такое время, так как сказал, что после ужина собирается пойти отдыхать. Возможно, тот вообще уже спал, несмотря на то, что на часах было всего лишь полдесятого. И идти к нему без предупреждения, чтобы спросить, когда же они наконец-то снова потрахаются… Планка гениальности застряла где-то на уровне «забыл, когда в последний раз пользовался мозгом». Ёнджо мог позвонить, но посчитал, что решение позвонить дерьмовое. Ему непременно надо было решать такие проблемы с глазу на глаз. Сохо частенько в чём-то не хотел признаваться и упрямился, так что по телефону он мог сказать что угодно, а действительность была бы совсем не такова. В таком случае впрямь лучше смотреть ему в глаза и непосредственно наблюдать за реакцией.       — Не записывайте меня. Меня здесь вообще не было, — наскоро бросил Ёнджо вахтёру. Всё-таки эта способность внушения была крайне полезной, когда нужно было слегка нарушить правила. Не так уж критично было то, что он заявился к кому-то поздним вечером. В конце концов, он не собирался устроить поджёг или закатить тусу на целый этаж, так что угрызениями совести перед общажным вахтёром не страдал. Стыдно ему могло быть только перед Сохо, которым ему капец как хотелось пользоваться.       На Ёнджо смотрели глаза, полные искреннего изумления. Сохо даже ничего не смог вымолвить, когда увидел его на пороге, поскольку, видимо, не ждал никаких посетителей. На его голове было влажное полотенце, которым он сушил волосы, и его пальцы медленно взяли толстую ткань и стащили с головы. Хоть по первому впечатлению Ёнджо показалось, что Сохо не ожидал его увидеть, в какой-то момент он почувствовал, словно это не совсем так, иначе Сохо уже спросил бы, какого чёрта Ёнджо принесло к нему в комнату.       — Я пришёл поговорить, — наконец-то выдавил из себя Ёнджо, и Сохо недоверчиво прищурился, после чего отошёл от двери, тем самым давая войти. В комнате было темновато, так как горела только настольная лампа, кровать была разобрана.       — Мы же, вроде, только пару часов назад виделись. Чего тогда не сказал, что хотел? — спросил Сохо, и Ёнджо услышал в этом вопросе напряжение. На самом деле, Сохо был даже слишком серьёзен в этот момент. Как правило, он любил чутка поддеть Ёнджо, иронизировать и подтрунивать. А то, что у него как-то не получалось выдавить из себя шутливый тон, означало, что Сохо что-то чувствовал. Немудрено. Не каждый вечер к нему кто-то наведывался с намерением перетереть о чём-то, какой бы ни была тема для разговора.       — Извини. Ты собирался спать? Так рано? — поинтересовался Ёнджо, кивая в сторону раскрытого одеяла. Сохо, сидящий на кровати, рассеяно взглянул на него, после чего бросил:       — Да повалялся бы просто перед сном с телефоном, наверное. Ничего делать не хочется больше.       Ёнджо сел на стул неподалёку от Сохо и вдруг понял, что не знает, как ему начать такой разговор. Было проще не говорить, а делать, но это тоже не всегда правильно. Ёнджо было неудобно, что он навязался, придя к Сохо и нарушив его покой, но в то же время ничего не мог поделать с тем, что он ни капли не жалел о сделанном: перед ним сидел такой домашний и в то же время привлекательный Сохо, который даже представить себе бы не смог, как выглядит в своей чёрно-красной широкой футболке и с мокрыми волосами. Серьга-колокольчик мягко сияла в тусклом свете стоящей на некотором отдалении лампы, и дразнящий неяркий блик придавал какого-то очарования этому парню. У Ёнджо уже крыша ехала. Из-за своего состояния он позабыл, что предположительно должен был сказать. Расстояние между ним и Сохо оборачивалось в его теле болью, приправленной сладостью.       — Может, ты уже скажешь что-нибудь? Я же жду, — произнёс Сохо, снова переведя взгляд на Ёнджо. Несмотря на недовольный тон в голосе, взгляд из-под мокрой чёлки даже близко не отражал недовольство. Возможно, поэтому Сохо поспешил отвести его и спрятаться.       — Долго выматывать меня собираешься? — вырвалось у Ёнджо прежде, чем он всё обдумал. Он хотел сказать что-то другое, но что именно, он позабыл напрочь, в итоге вывернув все свои эмоции в одной грубоватой фразе. Сохо на мгновение закрыл глаза, после чего, не поворачивая головы, сверкнул взглядом в сторону Ёнджо.       — Поясни.       У Ёнджо в груди всё опалило жаром с такой силой, что у него дыхание сбилось. Сохо просто, блин, сидел, но от одного его вида выдержка Ёнджо давала сбои. Только вот странное дело: наброситься на него, как было раньше, Ёнджо не стремился. Внезапно ему нестерпимо захотелось быть с ним нежным. Может, атмосфера светлой и уютной комнаты Сохо сделала своё дело, но Ёнджо до сих пор каким-то чудом удавалось оставаться на месте и не терять пока что самообладание.       — Давай переспим, — прямо заявил Ёнджо. Он хотел сказать аккуратно, но не получилось бы, да и Сохо бы мог не понять, что от него требуется.       — Когда?       — Сейчас.       Сохо неожиданно отвернулся и как будто немного смутился. Он, прикрыв глаза и поджав губы, вздохнул, после чего взъерошил всё ещё влажные волосы и сказал:       — Кажется, я слишком в сознании для этого.       — Что? — оторопел Ёнджо, ожидая чего угодно, но не такого ответа.       — Я особо не чувствую Лиса. Мы всегда это делали, когда я терял контроль, так вот сейчас…       Ёнджо встал со стула и приземлился рядом с Сохо на кровать. Тот не решался взглянуть в ответ, так и сидел, отвернувшись, поэтому Ёнджо пришлось взять его лицо за подбородок и повернуть к себе.       — Хочешь дождаться, когда мы снова наделаем делов, будучи в забытьи?       В глазах Сохо можно было разглядеть проблески желания, пусть и глубоко зарытые. И Ёнджо подумал: «Я так и знал». Ему весьма смело подумалось, что они с Сохо на одной волне по уровню возбудимости, и если одному хочется уже через неделю, то и второму наверняка тоже. Должно быть, эта мысль и была главным утешением для Ёнджо, прежде чем он решился прийти сюда.       — Я понимаю, что ты прав, но не уверен, что потяну это. И вообще, не слишком ли всё это неловко? — проговорил Сохо едва слышно, и Ёнджо, собирая остатки выдержки, не торопясь провёл ладонью по волосам и шее Сохо, произнеся:       — Договоримся так: начнём не спеша, если почувствуешь, что это твой предел, мы остановимся.       Взгляд напротив всё ещё излучал какое-то недоверие, поэтому Ёнджо решил добавить:       — У меня нет желания тебя принуждать.       — Тогда, может, тебе не надо было вообще приходить, придурок…       — Тебе бы так говорить, когда у тебя во взгляде написано такое дикое нетерпение, Сохо.       — Не понимаю, о чём ты.       — Пиздишь, — усмехнулся Ёнджо, за шею притягивая Сохо к себе ближе. Тот заупрямился поначалу, но после долгого внимательного взгляда напротив уступил, поддавшись взаимному притяжению. Ёнджо будто перестал быть собой, вывалив на Сохо взявшуюся не пойми откуда нежность. Поцелуй был томным и лёгким, влажным и неторопливым. Из-за этого Сохо реально испугался, когда Ёнджо столкнул его на кровать поверх смятого одеяла. Только он хотел возмутиться, как Ёнджо уже снова его целовал, точно так же, как до этого: давая время и возможность насладиться каждым моментом прикосновений, каждым движением и мягкостью губ.       — Что происходит..? — не выдержав, спросил Сохо, когда Ёнджо губами мазнул его по шее и остановился там. Тем временем его ладонь скользнула по возбуждающей чёрно-красной футболке к штанам и явственно проехалась по скопившемуся напряжению под штанами. Сохо тут же вцепился пальцами в запястье дразнящей его руки, да с такой силой, что и сломать смог бы, не будь он таким расплавшимся от ласк.       — Пытаюсь тебя завести, — ответил Ёнджо, губами поднимаясь снова выше и легонько всасывая кожу на подбородке, вызывая встречный сладкий вздох. — Вроде, даже получается.       — Да пошёл ты…       — Снова ругаешься. — Губ Ёнджо коснулась лёгкая улыбка, после чего он задал так волнующий его в этот вечер вопрос: — Скажи, как тебе всё-таки больше нравится: жёстче или нежнее?       Ёнджо приподнялся, заглядывая Сохо в глаза и ожидая ответа, а тот тем временем всерьёз задумался над этим вопросом. После недолгого раздумья, он сказал:       — Не знаю. Наверное, зависит от настроения.       — Тогда ты не будешь против, если сегодня мы сделаем всё медленно? — произнёс Ёнджо, удовлетворённый тем, что может в этот вечер поддаться идущему изнутри искушению. Он не знал, что из этого может получиться, потому что он особо и не помнил, чтобы когда-либо занимался сексом так, но попробовать стоило, раз уж возник такой порыв.       Задрав чёрно-красную футболку, Ёнджо опустился к груди Сохо и оставил лёгкий поцелуй посреди его груди. Тот тихо простонал и выгнулся, стаскивая с себя мешающую футболку. Ёнджо не переставал ласкать его снизу через ткань, удовлетворённо подмечая дрожь нетерпения в теле под ним. Сохо вымученно выдыхал, чуть прикусывая губы от возбуждения. Его приоткрытые глаза в этот раз не отблёскивали янтарём, но отчего-то Ёнджо это совсем не смущало. Ему даже нравилось, как выглядели настоящие глаза Сохо при жёлто-оранжевом неярком свете настольной лампы. Кожа Сохо под ладонями с каждой минутой становилась всё горячее, и Ёнджо невольно задумывался, станет ли эта кожа вновь неестественно обжигающей. Но если это произойдёт, то наверняка всё пойдёт наперекосяк, так что Ёнджо не слишком сильно этого ждал. Всё же предыдущие разы научили тому, что Лис на пике своего проявления — это так себе, то же самое и с Волком.       — Не надоело тебе смазку с собой везде таскать, а, Ёнджо? Всё своё ношу с собой, блядь, — хрипло выдохнул Сохо. Он так смутился, что его лицо почти полностью было красным. Ёнджо понимал его состояние, потому что сам краем сознания, который ещё не выжрала его собственная похоть, осознавал, насколько сложно им обоим даётся пока принять подобную привилегированность в их отношениях.       — О ком я в первую очередь забочусь таким образом, как думаешь? — шёпотом произнёс Ёнджо ему на ухо, сняв с себя оставшуюся одежду. — Повернись, я сделаю это сзади.       — Чего? — проворчал Сохо, непонятно по какой причине не желающий поддаваться подобной просьбе.       — Да не упрямься ты. Сзади будет наверняка лучше, — настойчиво проговорил Ёнджо, и Сохо, пусть и с небольшой заминкой, но всё же перевернулся. Взгляд Ёнджо скользнул от мягких линий мышц спины к округлым ягодицам, каждый изгиб тела перед ним был так красиво освещён тёплым светом, что он не сдержался и мягко провёл пальцами по спине, касаясь лопаток и изгиба позвоночника. В итоге не стерпел и прижался обеими ладонями к манящим ягодицам, заставив Сохо по-настоящему взбрыкнуть.       — Охренел, что ли, я не понял?! — прошипел он, пытаясь повернуться, но Ёнджо перехватил его за запястье.       — Расслабься.       — Ещё чего.       — Говорю тебе, расслабься, — убеждающе проговорил Ёнджо, позволив себе отпустить чужое запястье ради того, чтобы полапать привлёкшую его задницу. От его массажных движений Сохо что-то там ворчал в подушку, брыкался и ругался, но делал это сквозь сдавленные стоны, потому что приятно ему всё же было. Он стеснялся того, что ему приятно, так же, как Ёнджо стеснялся своего желания прикасаться к мужскому телу то там, то здесь, но он уже решил проигнорировать стеснение ради удовольствия, которое только Сохо сможет ему дать.       — Блядь, ебанутый. Тебе лишь бы меня унизить, уёбок, вот я тебя достану потом, за всё мне ответишь, — лился нескончаемый поток ругани изо рта Сохо.       — Моя цель не унизить тебя. Не понимаешь, что ли? — задыхаясь, отозвался Ёнджо. Его уже всего колотило от желания вставить свой член меж этих соблазнительных ягодиц. Торопиться было нельзя, но и медлить уже никаких моральных сил не осталось. Ёнджо старался делать всё по порядку, потому что боль Сохо и ему бы не доставила никакой радости, поэтому с грехом пополам он всё же его подготовил. Сохо продолжал тихо ругаться себе под нос, от него всё ещё доносилось какое-то шипение, кряхтение и ворчание, но реального сопротивления он так и не выказывал. Когда Ёнджо мучительно медленно в него вошёл, ругань вдруг прекратилась на какое-то время. Сохо задрожал всем телом, вцепившись в простыни что есть силы. Ёнджо опустился к нему ниже, поцелуями покрывая шею сзади и чуть спускаясь по спине. Сохо тяжело дышал, но от каждого толчка начинал так сильно дрожать, что эта дрожь передавалась и Ёнджо. При каждом толчке Сохо так сжимался, что у Ёнджо мутилось в глазах. Каждое движение было неспешным, но в то же время отчётливым. Ёнджо продолжал двигаться медленно, вжимаясь в мягкие ягодицы, вдавливая в кровать Сохо, дыхание которого было каким-то показушно равномерным, словно он пытался сам его выровнять. Снова упрямство Сохо заставляло его быть сдержанным и как будто безучастным, но на Ёнджо такое больше не действовало. Каждый его толчок становился более размашистым и сильным, хоть темп и не увеличивался.       Вдруг Сохо отцепил левую руку от простыни и запустил указательный и средний пальцы под браслет Ёнджо на левой руке, обхватив его за запястье.       — Какого чёрта ты его надел, придурошный… — выстонал Сохо. Его хватка была болезненной для Ёнджо, но тому было без разницы. Неожиданный жест Сохо только лишнего добавил в его возбуждение.       — Мне он… понравился, — с трудом выговаривая слова, ответил Ёнджо, и другая его рука скользнула между кроватью и телом Сохо. Сначала по его животу, затем к ключицам и, наконец, мягко легла на шею, ощущая лёгкие подёргивания кадыка. Сохо тем временем не сдержался и от страсти несдержанно простонал. Звуки от него шли такие, как будто ему больно, но Ёнджо чувствовал, что никакой боли и в помине нет. Непонятно, почему Сохо так задело то, что Ёнджо надел подарок, который, по идее, предназначен для того, чтобы его носили, но после этого Сохо стал так жалобно выстанывать, словно он впрямь страдает. Спустя несколько тяжеловесных, неторопливых и мощных толчков, с губ Сохо сорвался чёткий стон и он сжал запястье Ёнджо так, что стало воистину до безумия больно. Когда Сохо его отпустил, Ёнджо почувствовал, как саднят следы от ногтей. Но это, конечно, ни в какое сравнение не шло с тем, что могло бы случиться, если бы Сохо выпустил свои Лисьи когти.       Ёнджо с трудом вышел из сжавшего его словно в тиски тела и аккуратно перевернул Сохо, который совсем этому не препятствовал. Тот сразу закрыл глаза рукой, тяжело дыша.       — Не слишком ли ты легко кончаешь, всё хотел тебя спросить, — сказал Ёнджо, наблюдая за Сохо, который не поймёшь, слушал вообще или нет. Как оказалось, всё же слушал.       — Не то, чтобы раньше такое часто случалось, — честно признался Сохо, еле-еле выговаривая слова. Ёнджо заметил, что тот не спешит показывать своего лица, но тем не менее из-под его руки можно было разглядеть пунцовые щёки.       — Неужели было так хорошо? — воспользовавшись случаем, решил спросить Ёнджо, пока Сохо был способен на честность и был весь как на ладони. Тот неожиданно опустил руку, продемонстрировав до крайности замутнённый взгляд.       — Да… — ответил он, и это одно-единственное слово, словно остриё стрелы, вонзилось в сердце Ёнджо, так там и осталось, разнося мгновение за мгновением неистовое желание взять Сохо снова. И брать его вновь и вновь, доводить до пика раз за разом, стереть всю ту лёгкую неловкость и стеснение, что мешают им насладиться моментом сполна. Пусть эти ненужные эмоции уже затёрлись к сему моменту, но всё ещё где-то на подкорке мозга жужжала дурацкая мысль о том, что Ёнджо, по сути, трахался со своим другом, и это слегонца всё ещё дико.       Тем не менее, как бы дико всё это ни выглядело с рациональной точки зрения, Ёнджо всё ещё его так сильно хотел, что не нашёл бы в себе сил остановиться без веской на то причины. Сохо развезло, и он выглядел так очаровательно, так невинно и беззащитно, что у Ёнджо это вызывало сильнейший порыв быть ещё нежнее, ещё больше стараться ради того, чтобы ему было хорошо.       Он не знал, откуда вдруг такие эмоции по отношению к Сохо, и поэтому они были похожи на какую-то лёгкую форму сумасшествия.       — Я раздразню все твои сладкие местечки, Сохо, — шепнул Ёнджо в приоткрытые губы, прежде чем их поцеловать. Его обдало сильным жаром, который, возможно, мог бы нанести ожог, не будь он магическим и не будь Ёнджо Волком с противоположным свойством кожи, которая становилась холоднее в моменты его приближения к мистической сущности. Сохо судорожно вдохнул после этой фразы, томно прикрыв глаза. Ёнджо, ещё раз поцеловав чужие губы, выпрямился и вошёл в него, проведя ладонью по влажному испачканному животу. С каждым толчком он прислушивался к ощущениям, жаждущий понять, как будет для Сохо лучше. Он был настолько мягок, насколько позволяла его выдержка и умение быть мягким, которым он, как ему ранее думалось, не располагал. Ёнджо продолжал свои неспешные движения, которые откликались в его теле жалящим возбуждением, послевкусие которого растекалось по конечностям лёгкой слабостью. Ёнджо учуял расплывающийся в воздухе практически незаметный сладкий запах от Сохо, тот самый, который обычно мог ознаменовать лишь какой-то пиздец, который превращал их секс в животный, но на сей раз запах не усиливался, а был лишь приправой и хорошим бонусом. И Ёнджо понял, что не особо горит желанием видеть янтарные глаза, призрачные уши и хвост. Потому что не в этом, на самом-то деле, был смысл.       Тело Сохо дёрнулось от очередного толчка и Ёнджо, мысленно отметив это положение, остановился. Его руки легли на талию Сохо, несильно её сжимая. Ёнджо окинул взглядом раскинувшийся пред ним вид великолепия и разврата, прежде чем начать сильно, но аккуратно и медленно толкаться. Сохо выгнулся, вцепившись пальцами в свои уже высохшие торчащие во все стороны волосы, после чего, вцепился в подушку над своей головой. На его лице чётко отразилось мучение вперемешку с наслаждением, глаза заволокло дымкой. Ему удавалось не стонать в голос, потому что он не был на пределе неудовлетворённости, когда Лис мог в любой момент в нём проявиться, но прерывисто дышать и изредка сладко постанывать, подстёгивая возбуждение Ёнджо, ему это не мешало.       — Что-то странное… Я не могу… Сегодня всё как-то не так… — бормотал Сохо, у которого речь уже была едва разборчивой. — Не выдержу… Я не смогу, Ёнджо…       — Тише, всё хорошо, — сипло проговорил Ёнджо, наклоняясь к нему, убирая волосы со лба и мягко туда целуя. Сохо от этого поцелуя весь встрепенулся и хлопнул Ёнджо по руке, пытаясь избавиться от неё. Ёнджо это не смутило. Он понял, что так напугало Сохо, потому что он сам пребывал в смятении. Вся эта атмосфера чувственности и романтики, которая между ними так неуместна, проела все внутренности Ёнджо, он попросту не знал, куда от неё деться, поэтому обрушил её на Сохо, не имея другого выхода. А Сохо от этого ощутил страх, так как подобный секс вообще в их отношения не вписывался.       — Хватит… Не нежничай со мной, прекрати это, я сейчас откинусь, — простонал Сохо, и это прозвучало страх как слезливо, будто Ёнджо уже и впрямь почти до слёз его довёл своим поведением. Своими словами Сохо только подтвердил догадки о том, что это нежный романтичный секс для них какой-то больно уж пугающий и непривычный.       Только вот Ёнджо ничего не мог с собой поделать.       В течение нескольких часов он доводил до исступления и себя, и Сохо. Целовал его в покрасневшие покусанные пухлые губы, которые периодически неразборчиво выбрасывали очередную ругань. Касался взмокнувшей горячей шеи, возбуждённо торчащих сосков, сжимал ягодицы. От любой ласки Сохо начинал дрожать, ругаться, метаться по постели, вцепившись зубами в покусанную нижнюю губу. Ёнджо поражало, как у Сохо получается кончать, когда к нему спереди даже никто не прикасается, но он это делал так, что Ёнджо всякий раз изливался вслед за ним. Затылок у него немел, жар Сохо расползался по его прохладным ладоням и охватывал его измученное возбуждением сердце.       Закончилось всё тем, что Сохо отказался идти в душ, потому что просто не смог туда пойти. Его ноги отказались вообще куда-то идти, он даже с постели приподняться не смог. Ёнджо сделал его таким потным и грязным, что страшно было бы взглянуть, только вот Ёнджо не то, чтобы не хотел смотреть на все эти белёсые следы и капли пота.       — Хочешь, отнесу тебя? — предложил он, хотя сам понимал, что и у него силёнок не так много осталось.       — Не хочу.       — Но тебе ведь некомфортно. Слишком грязно.       — Оставь как есть.       Ёнджо не послушался и они чуть не подрались как в старые добрые времена, но так как Сохо сделался после такой ночки совсем беспомощным, Ёнджо попросту схватил его как получилось и понёс так. Ему было немного смешно от осознания, каково зрелище: один голый мужик тащит как попало другого голого мужика, но и препираться с Сохо ещё полчаса ему не хотелось. В душе они кое-как справились с, как правило, простой задачей в виде помыться, затем вернулись в комнату. Ёнджо прибрался сам, пока Сохо сидел на стуле, укутавшись в плед, и ворчал как старый дед, после чего они перебрались на уже чистую кровать, где Сохо сидел как комочек под своим бело-серым пледом и с недовольным лицом молчал.       — Ну что с тобой такое, а? Ты ведь ни разу в постели мне не сказал «нет», чего ты сейчас хмуришься? — спросил Ёнджо у Сохо, но его голос непроизвольно всё ещё сквозил той самой нежностью, природу которой до сих пор нельзя было понять.       — Я не хочу больше, — вдруг сказал Сохо.       — Чего не хочешь? — испуганно переспросил Ёнджо, уж было подумав, что Сохо хочет разорвать их договорённость.       — Не знаю, что это было сегодня, но мне не нравится. Давай трахаться теперь жёстко. Пусть лучше у меня жопа отвалится, уже плевать.       Ёнджо тихо рассмеялся, испытав облегчение. Ему, на самом деле, было всё равно, как они будут трахаться. Главное, что будут. Остаётся надеяться, что его не торкнет как сегодня на непонятные эмоции, а то ему самому как-то от них некомфортно.       — Давай, что ли, определимся, когда мы будем этим заниматься.       — Мне что, расписание тебе составить, умник? — скривился Сохо.       — Нет. Но лучше уж как-то хоть немного распланировать… — отозвался Ёнджо, будучи прекрасно в курсе, как он будет снова мучиться всякими догадками, если всё не решить сейчас же.       — Ладно, я подумаю над этим.       — Наверное, это в тему к этому, но я кое-что вспомнил… — зажёгся неожиданно возникшей идеей, заговорил снова Ёнджо. — У тебя есть какие-то планы на 14 февраля?       — Какие планы, до него ещё дожить нужно для начала… Зачем ты спрашиваешь? Это не по нашу честь праздник, — снова начал бурчать Сохо, которого, кажись, снова догнали те ощущения с последнего секса, о которых он всеми силами пытался не думать.       — Такое нужно заранее решать. Но вдруг ты захочешь выбраться куда-то, где можно будет… не сдерживаться.       — Вау. Захотелось роскоши какой-то, по типу ванны с лепестками роз и королевской постели с золотыми колоннами? — усмехнулся Сохо, скинув плед с головы на плечи.       — Это ты мечтатель, звучит уж больно дорого. Но мы ведь можем забронировать местечко получше.       — Ты хоть чуть-чуть неловкость-то чувствуешь, предлагая мне это?       — Чувствую, но мне уже похуй.       — А, — только и изрёк Сохо, которому уже и сказать было на всё это нечего. — Ладно. Я подумаю над этим.       — Сколько у тебя дел в голове, которые стоят в очереди на решение, Сохо? — не сдержался от издёвки Ёнджо, чем заслужил хмурый и немного злой взгляд.       — Ты меня ещё учить будешь, как мне решения принимать? — огрызнулся Сохо, снова заворачиваясь в плед полностью и отворачиваясь. — И вообще вали уже к себе.       — Куда ж я ночью свалю.       — Да мне похуй, куда ты пойдёшь, тебе тут приют для бездомных, что ли? Вали давай.       — Ну уж… нет, — хищно прошипел Ёнджо и, резко приблизившись к Сохо, откинул с его головы плед, спустив его до пояса, и легонько куснул того в плечо.       — Ай! Ща как получишь по своей морде бессовестной, — чуть ли не зарычал Сохо, действительно замахнувшись, но Ёнджо перехватил этот удар, толкнув Сохо к себе и быстро чмокнув его в губы. Тот, не ожидав подобного, удивлённо замер. Злость слетела с него за долю секунды.       — Прости, — серьёзно извинился Ёнджо, у которого всё то время, что он провёл в этой комнате, шарики за ролики нехило заезжали. Чувствуя это, Сохо даже не мог ничего толком сделать. Ёнджо видел, как у того опускаются руки каждый раз, когда он пытается выразить своё недовольство.       — Бля, просто ложись спать. И никаких поползновений в мою сторону сегодня, — скомандовал Сохо и быстренько лёг в кровать, укрывшись пледом, а одеяло великодушно предоставляя Ёнджо. Тому вдруг подумалось, что Сохо иногда такой милый обиженка. Даже думать не надо, что с этим делать — ничего не делать, просто плыть по течению. Спустя секунду Ёнджо вдруг осознал то, о чём подумал, и встряхнул головой, пытаясь отогнать очередное наваждение. Ложась рядом с Сохо, он почувствовал себя так комфортно, что почти мгновенно уснул.